***
Леа понравился город, в котором выросла ее мама. Правда родственники встретили их более чем прохладно. И по всему было видно, что их больше интересовало финансовое положение Сью. Леа же и вовсе родственников не впечатлила. Кое-кто из них даже прозрачно намекнул, что ее рождение наложило позор на их святейший род. Что она плод распутных похождений Сью. Впрочем, мать посоветовала дочери не реагировать на этих людей. Для них Леа была лишь помехой, благодаря которой им не стоит и рассчитывать на наследство Малек. И все же Сью находила своих родственников милыми и даже забавными. Казалось, любая их критика вызывает у нее улыбку. А оскорбления она и вовсе игнорировала. Однако Леа все же расстроилась. Она беспокоилась о обо всем, что, по ее мнению, могло огорчить ее мать. Боялась, что негативные моменты могут отразиться на ее здоровье. В последнее время она много читала о раке. И почти во всех статьях говорилось о положительном настроении больного. А эту поездку она никак не могла соотнести с чем-то позитивным. — Милая, неужели думаешь, что меня волнует мнение родственников, что безбожно спиваются в чертовом забытом городке, — фыркнула на это Сью. В действительности Малек не стала бы той, кем являлась сегодня, если бы обращала внимание на чужое мнение. На самом деле, сколько она себя помнила, женщина всегда делала только то, что нравилось ей. Это помогло ей выжить. Конечно, у нее были ошибки и, наверное, были случаи, когда она была не права. Ей не нравилось думать о людях, с которыми она, возможно, обходилась не лучшим образом. Наверное, и сейчас были люди, обиженные на нее, но отвечать ей за это только перед богом. В конце концов в жизни случается многое. Сью ни о чем в своей жизни не жалела. Разве что ее беспокоили мысли о Леа. Ее дочь была совершенно на нее не похожа. Даже внешне. Сью обладала яркой, кричащей красотой, что чаще завлекала глупцов. Леа же обладала аристократической наружностью. Женщина очень надеялась, что мужчины, которые будут ухаживать за ней, будут по-настоящему ее достойны. Сумеют разглядеть в ней помимо внешности и ум. Леа была очень мудрой для своих лет. К тому же доброй и чуткой. Малек даже беспокоило это. Женщина опасалась людей, которые могли воспользоваться доверчивостью ее дочери. Надеялась, что Леа и Пол сблизятся, вспомнив о своем родстве. Что у Леа будет кто-то, кому она сможет доверять. Который присмотрит за ней и убережет от дурной компании. Возможно, это было слишком эгоистично, нагружать Пола после стольких лет отчуждения, но ей хотелось, чтобы эти дети не забывали, что такое семья. Чтобы они не чувствовали себя такими одинокими и покинутыми. Именно об этом просила женщина, молясь в маленькой церквушке родного городка. Она просила ангелов приглядеть за ее детьми. На случай, если самой Сью осталось не так много времени. Она не боялась смерти. Не жалела о том, что ее жизнь сейчас висела на волоске. Но она так боялась оставить Леа одну. Малек вдруг поняла, что ее дочь была единственной ее любовью. Такой чистой и бескорыстной, той единственной причиной, ради которой она вновь пережила бы эту жизнь заново.***
— Леа, просто перестань наседать на нее своей опекой, — проговорил Пол. Когда Сью пожелала отправиться на прогулку одна, Леа попыталась навязать ей свою компанию, однако женщина наотрез отказалась от этой затеи. Из-за этого вышла небольшая ссора. Девочка осталась обиженная в мотеле, а Сью отправилась блуждать по родному городку. Пол уже заметил, Малек не любила выставлять на показ свою уязвимость. И по иронии судьбы Леа была самой большой ее слабостью. Полу было нелегко оказаться в женской компании. Он столько время жил один, что ему было непривычно заботиться о ком-то, кроме себя. Хотя нужно было признать, ему нравилась та роль, которую возложила на него Сью. Роль сына, брата, защитника. Он жалел, что сам не пришёл к этому. Не осознал свою ошибку раньше. Нужно было впустить в свое сердце эту остроумную сильную женщину и маленькую девочку с самыми красивыми на свете глазами. Тогда бы все могло сложиться по-другому. У него был бы отец, которого ему сейчас так не хватало, и семья в традиционном ее понимании. — Зря мы приехали сюда. Это не пойдет ей на пользу. Она совершенно не заботится о себе. Думает, что это игра. Нужно быть ответственной, — распалялась девушка. — Леа, ты не можешь прожить ее жизнь вместо нее, — терпеливо продолжал успокаивать ее Пол. — Я понимаю, ты заботишься о ней, но ты не можешь решать за нее… Просто позволь ей быть собой. Леа устало качнула головой. Ей не нравилось, что игнорируют ее советы. Считают ее маленькой. В то время как, по ее мнению, она была единственной, кто боролся за жизнь матери. Что Сью давно опустила руки относительно своего здоровья. — Не сердись, — миролюбиво бросил сводный брат. Он коснулся ее колена в невинной попытке взбодрить ее. Но вышло это как-то двусмысленно. Ему самому не понравилась та реакция, которая пронзила его. Запульсировавшая в венах кровь напомнила, насколько очаровательная девушка сидит рядом с ним. Искусительная мысль, задержать руку на ее нежной коже, была очень опасной. Пол отдернул руку и виновато покосился на Леа. Та смотрела на него, несколько удивленная такой его реакцией. Лейхот надеялся, что она не поняла, с какими чувствами он сейчас боролся. Что не углядела и не почувствовала тех грешных мыслей, что буквально захватили его. — Я… — он встал и потянулся к коробке, что лежала на тумбе. Он был даже рад тому, что у него была возможность отвернуться. В голове прояснялось, когда он не смотрел на Леа. Особенно сейчас, когда ее глаза были удивительно хороши и невинны. Сейчас ему было тяжело держать руки при себе, но он надеялся, что со временем это пройдет. — Ммм, знаешь, я помню твой Никон, который тебе подарил мой отец. Вчера, когда мы гуляли по городу, я забрел на гаражную распродажу. Думаю, я нашел тебе подарок. Волнение все еще сказывалось. Пол почему-то вдруг встревожился, что его подарок может не понравиться девушке. — Это что, полароид? — по-доброму удивилась девушка. — Фото мгновенной печати. Я тебе уже наснимал коробку фоток со Сью. Фотографии ловят момент времени. И я хочу подарить тебе самые сокровенные их минуты. Леа шокировано уставилась на коробку. Пол не врал, там был просто ворох фотографий. Вчера она уснула самая первая и проснулась позже остальных. Пол был любителем утренних пробежек. Хотя это было удивительно, ведь до глубокой ночи он засиживался с ноутбуком. У него была просто чудесная работа, что требовала лишь выхода в интернет. Что касается Сью, она спала очень мало. Говорила, что это возрастное. Теперь на руках Леа были те мгновения, когда она не могла быть с мамой. Девушка смотрела на одинокую фигуру матери, когда та пила вино на террасе мотеля на фоне угасающего дня. Или то, как она встречает утро в известной только ей позе из тех уроков по йоге, которые она регулярно посещала. — Ох, — польщенно пробормотала девушка. В какой-то момент ее умиление сменилось пониманием того, что Пол для нее сделал. Он не просто подарил фотоаппарат. Парень знал, что Сью может сдаться на волю рака. И тогда у Леа останутся эти фотографии. Сотня волшебных памятных моментов. Девушка на эмоциях потянулась к нему и обняла. Для Пола это было неожиданным, что он едва устоял на месте. Коробка упала и фотографии рассыпались по полу. Но Леа была слишком растрогана произошедшим, чтобы обратить на это внимание. Ее душу просто переполняло чувство благодарности. И когда крепкие руки Лейхота сомкнулись у нее на спине, ей показалось, что они с Полом стали еще чуточку ближе. Разумеется, как брат сестрой. Разумеется, только так. Так?***
Ренесми переоделась несколько раз, но так и не нашла подходящего наряда. Юбки казались ей слишком короткими, брюки чересчур обтягивали бедра, а платья, что у нее были, имели слишком откровенное декольте. По крайней мере, так ей казалось. Из той одежды, что у нее была, она не нашла ничего, что бы скрыло ее фигуру. А ей очень хотелось спрятать свое тело, точнее, спрятать себя. Но едва ли у нее в гардеробе был плащ-невидимка, что мог бы скрыть ее. В конце концов девушка надела старые джинсы и старую толстовку, которая раньше принадлежала брату. Волосы она собрала в хвост. Дуаер пыталась, правда пыталась, сделать что-то со своими чувствами, но так и не смогла заставить себя подойти к зеркалу. Теперь Ренесми не была похожа на ту яркую девушку, которой приехала из Нью-Йорка. В ней не было того озорного огонька, той нахальной красоты, с которой ей все сходило с рук. Та дерзость, с которой она смотрела на окружающих, сменилась страхом. Девушка не была уверена, что найдет силы войти в школу. Сейчас ей хотелось остаться одной. Однако она понимала, что прогул школы только прибавит ей проблем. Единственное, что ей оставалось, мысленно уговаривать себя, что ей осталось совсем чуть-чуть до новой жизни. Подальше от отца и этого жуткого города. Тогда она будет счастлива. И все же в глубине души Дуаер понимала, что где бы она ни была, все равно останется той же Ренесми Дуаер. И ее несчастья, стыд и ошибки последуют за ней, словно багаж с ручной кладью. — Ты серьезно? — это было первое, что выдал Джеймс, когда увидел ее. Он сидел на капоте своей машины с довольной улыбкой на губах. — Заткнись, — с улыбкой бросила девушка. Их возобновившаяся дружба удивительным образом пошла ему на пользу. Ренесми не могла сказать того же. Ей все еще было неловко находиться рядом ним, но парень делал все, чтобы сгладить последствия той ночи. Главное, он просто был рядом, и хотя девушка не могла в этом признаться, ей это было нужно. — Я принес тебе кофе и пончики с карамельной начинкой, — проговорил Джеймс, спрыгивая с капота. — Как ты успеваешь? Ты что, сидишь на энергетиках? Джеймс рассмеялся, галантно открывая ей дверцу машины. — Моя мать ходит к новому психотерапевту — успех на лицо. Уже три ночи я сплю спокойно, не беспокоясь, что она подпалит дом. — Еще один, — хмыкнула недоверчиво Дуаер, — зачем ей три психотерапевта? — Шутишь? У нее их семь. Мне кажется, она коллекционирует их, как бейсбольные карточки. — А у меня чокнутый отец. Думаю, от него отказались все психотерапевты города. Ты в курсе, что он ненавидит все, что связано с твоей семьей. — В этом я его понимаю. Я тоже ненавижу все, что связано с моей семьей. Это рассмешило Дуаер. Наверное, это было не так смешно, но это было то, что стало частью их жизни. Это было правдой, которую было слишком горько скрывать. — Давай, Ренесми, ты сможешь, — проговорил Джеймс, когда они подъехали к школе. Он чувствовал ее страх. Впрочем, для этого не понадобилось особой проницательности. Если честно, Ренесми и так выглядела неважно. Испуганной, сломленной. Джеймс чувствовал свою вину, но упорно молчал. Он не хотел навредить еще больше. Лучшее, что могло им помочь, это время. Достаточно времени, чтобы научиться жить с собственными ошибками. — О чем ты? — слегка наигранно рассмеялась девушка. Джеймс коснулся ее руки. Он не хотел, чтобы она прятала от него свои чувства. Возможно, это было слишком самоуверенно и нагло для парня, что невольно подвел ее к краю. Но ему правда хотелось все исправить. К удивлению девушки, этот маленький жест действительно успокоил ее. Легкое пожатие Джеймса вызывало в ней чувство защищенности. Оно несло в себе что-то по-настоящему доброе и совершенно лишенное сексуального подтекста. А ей очень нужно было что-то чистое, светлое, как это прикосновение, обещающее поддержку. — Ох, чуть не забыла, — воскликнула вдруг Дуаер. Ренесми и Джеймс не общались долгое время, но она все еще помнила, что у него сегодня был день рождения. Раньше это было поводом для большой пирушки, но, пожалуй, ему стоило повременить с вечеринками. Последствия прошлой тусовки слишком дорого им обошлись. Дуаер вытащила из рюкзака свой подарок. Она не знала, ожидает ли Джеймс чего-то грандиозного в свой день рождения, но приготовила для него подарок. Она потратила немало времени, пытаясь как следует упаковать свой презент в подарочную бумагу и украшая белым бантом. Парень зарделся от смущения. Он не собирался праздновать свой день рождения. Не в этом году. Еще год назад Джеймс понял, что не такой уж это праздник. Обычно в этот день его мать напивалась от радости, что родила когда-то сына. Отец начинал интересоваться его успехами. Джеймсу казалось, что для него он просто арендованный объект или вклад в банке, который должен постоянно расти. Его отца просто волновали его доходы. Это было хуже, чем ничего. А его двоюродный брат тащил его в какой-нибудь бар, клуб… Проще говоря, туда, где можно было выпить и словить кайф. И чем больше девушек будет за ночь, тем лучше. Так повторялось каждый год. Пожалуй, с него хватит. — Вау, это неожиданно, — пробормотал парень, — не стоило так беспокоиться. — Ну, давай, сделай милость, разверни, — попросила Дуаер, наблюдая как Джеймс вертит свой подарок в руках. Она впервые за несколько последних дней искренне улыбалась. Ей нравилась эта его радость, что превращала его в милого мальчика. Парень благодарно кивнул и сделал то, о чем его попросила подруга. Джеймс разворачивал сверток действительно как мальчишка. Быстро, беспорядочно, с довольной улыбкой на лице. Разве что не высунул язык от восторга. Невозможно было сказать, что ему больше пяти. — Это же… Ох, Несс… Джеймс держал в руках кипу старых комиксов. Это были не просто комиксы. Это был «Железный человек». Кумир его детства. Раньше он пропадал в магазине комиксов. Пару раз водил туда и Несси во времена, когда они «встречались». Но Дуаер не прониклась его страстью. Она сказала, что этот магазин для дураков. Тогда мальчик здорово на нее обиделся. Даже пригрозил, что никогда на ней не женится. Как же давно это было. Парень так и замер со стопкой в руках. Это были разные выпуски, но все довольно старые, потрепанные, и все же ему это нравилось. Комиксы не бывают старыми. — Должно быть, этим сейчас нет цены, — очарованно пробормотал Джеймс, — какой дурак решил от них избавиться? Только не говори, что ты кого-то ограбила. Это разобьет мне сердце. Предупреждаю, я не верну их назад. У него была своя коллекция Железного человека. Точнее, была до того момента, пока его отец не заставил его сжечь их в камине. Джеймс в очередной раз что-то натворил, и его родитель воспользовался таким воспитательным приемом. Мальчику тогда было тринадцать, но он тяжело это пережил. — Это из коллекции Джареда, — тихо промолвила Ренесми, — ты прав, они бесценны. — Ренесми, — пораженно проговорил парень, — я не могу. Я не приму их. — Нет, все в порядке. Я хочу, чтобы они были у тебя. Здесь не все. Я выбрала только те, что про Тони Старка. Береги их, хорошо. Мне будет приятно, если ты будешь иногда вспоминать моего брата. — Я тебя люблю, — проговорил Джеймс и потянулся к девушке, забыв про всякую неловкость. К удивлению Дуаер, объятие получилось приятным.***
За несколько дней Эмметт хорошо освоился в Мидвиче. Ему нравился этот неторопливый маленький городок. Его жители были добродушны и достаточно просты в общении. Они приводили своих любимых питомцев с удивительной частотой. В основном это были люди пожилого возраста. Бабушки, что нахваливали своих наглых, самолюбивых кошек. Старики, которые по-отечески тряслись над своими собаками. Сердце Эмметта покорила маленькая девочка с ручным кроликом. Она хотела, чтобы его как следует причесали и обязательно украсили большим синим бантом. Пока это было все, что доверяли стажеру. Одним словом, он был восторге от этой клиники. Особенно ему нравилось, что здесь был даже свой скромный приют. В Мидвич стекались и из других городов, чтобы найти себе милого питомца. И, к его радости, многие бродячие псы и котята моментально находили себе новый дом. В этом теперь была и заслуга Каллен. Парень с удовольствием приводил брошенных животных в порядок. Однако он не мог довольствоваться только этой работой. Был уверен, что способен на большее. Но в операционную его пока не пускали. А он был бы просто счастлив понаблюдать за работой хирургов. Ему пока не разрешали даже обрабатывать или перевязывать раны. Но Лафоре обещали, что со временем все это будет в его обязанностях. Это вдохновляло его. После тех кошмарных месяцев в его жизни Мидвич принес новый ветерок надежды. Несмотря на перегруженный график, он даже находил время для рисования. В перерывах от работы, когда в клинике становилось чуть тише, он рисовал жителей городка. Супруги Лафоре находили его рисунки очень красивыми и великодушно предложили ему украсить набросками одну из стен их клиники, чтобы жители были приятно удивлены, находя там себя. Эмметту было лестно от такого предложения. Все у парня складывалось лучше, чем он мог предположить, вплоть до одного момента. Пока он не приехал заступать на свою рабочую смену и не встретил Синтию Вудс в фирменной форме клиники. Женщины здесь носили простые приталенные платья мятного оттенка, а мужчины — брюки и рубашки поло. У хирургов были еще медицинские халаты. На груди у девушки красовался пластиковый бейдж с ее именем. Это разогнало хорошее настроение парня. Мидвич был хорош еще и тем, что слава о якобы «жестоких преступлениях» Эмметта не дошла до этих мест. Тут он был просто Эмметт. Просто парень, который учится в выпускном классе. Парень, что любит животных. Парень, который классно умеет рисовать. Так его знали здесь, и ему этого было достаточно. Но Синтия Вудс могла все это испортить. — Какие люди! — с усмешкой бросила девушка. — Ты и есть тот парень, о котором мне говорила Мари? Новенький? Эмметт нахмурился. Он немного знал о ней, и то, что он знал, ему не нравилось. Сития была девушкой-загадкой. Будучи бедной, как церковная мышь, она умудрялась быть в друзьях с ребятками из очень обеспеченных семей. О ее проделках ходили легенды. О ее любовных похождениях слухов тоже было немало. Впрочем, казалось, Синтию, Сирену, как ее звали в школе, это забавляло. Чувствовалась в ее ухмылке некая нахальная гордость за то, какая слава ее преследовала. — Да, Эмметт Каллен, убийца, насильник и истязатель животных, — съязвил парень. Это он сказал на случай, если девушка захочет социально уничтожить его в Мидвиче. Ну или Сирена захочет рассказать об их встрече в школе. Его признание выглядело эффектно. Кроме того, в школе все и так считали его монстром, так что его слова ничего ни убавят, ни прибавят. — Да, — усмешка блондинки стала шире. Она подошла к парню и протянула руку, для рукопожатия. — Синтия Вудс, школьная шлюха и подстрекатель. Думаю, мы сработаемся.***
— Отличная игра, Виктория кивнула. Ей было приятно услышать, что ее старания приносят плоды. Сегодня девушка ни разу не сфальшивила. Миссис Ролле была под большим впечатлением. Шутя, за ее трудолюбие, она называла Викторию пчелкой. А один парень, Эйден, предложил девушке посетить их гаражную репетицию. Его брат собирал рок-группу, где нужна была скрипка. Это ее вдохновило. Предложение было очень волнительным. Однако Рид не спешила познакомиться с братом Эйдена. Боялась, что из этой затеи ничего не выйдет. У нее не было той уверенности, которая важна в таких делах. Кроме того, у нее не было собственного инструмента. Так что эти мечты были почти бесплодны. Правда Эмили порывалась помочь ей с этим, но Виктория запретила покупать ей скрипку. Девушка не хотела втягивать тётю в такие траты. Она и без того делала для нее все необходимое. — Викки, мой брат за мной заедет. Мы бы могли тебя подвезти домой, — предложила Падма Азад, еще одна ее сокурсница. Падма чудесно играла на флейте. Девушка была очень красива. Она притягивала внимание парней, но никому не отвечала взаимностью. Виктории она призналась, что в ее семье выходцев из Индии с этим все очень строго. Что ее родители уже подобрали ей мужа. Он индус. Живет со своей семьей в Лондоне. Учится на врача. Даже показала фотографию жениха. На вид парень был очень симпатичным. Виктории нравилась такая дальновидность родителей Падмы. Ей казалось, такая осмотрительность убережет Азад от неприятностей. — Спасибо, но я хочу еще немного поиграть. Падма кивнула. Попрощавшись, она оставила девушку одну. — Давай начинать, — приободрила себя Рид. Джеймс без проблем достал расписание своей апельсинки. Так он ласково про себя называл Викторию. После их последнего разговора он был словно пришибленный. И даже честно пытался больше ее не беспокоить, но это было тяжело. Мысль, что несмотря на те ужасные вещи, что он творил, Виктория все же считает его неплохим парнем, не отпускала его. Джеймс скучал без ее компании. Кроме того, у него сегодня был день рождения. И самым большим его желанием было провести день где-нибудь подальше от дома. И он не знал никого, кого он сейчас хотел бы видеть рядом, кроме Виктории. К тому же для Джеймса было бы полезно быть подальше от Майка. Пожалуй, ему стоило взять передышку от всяких сомнительных вечеринок. Парень буквально поселился возле дверей музыкального класса и слушал, как Виктория играет. Когда-то давно его отец заставлял и его сидеть за скрипкой, и Джеймс возненавидел и этот инструмент, и звуки, которые он издает. Ему казалось, в звучащих мотивах нет ничего примечательного, кроме скрипучего нытья. Но, слушая Викторию, он проникался этой музыкой. Влюблялся в ее игру. — О, бог мой! — подпрыгнула Рид, когда спустя час вышла из класса. Она была удивлена, застав там Джеймса, сидевшего на голом полу. — Что ты тут потерял? — Я слушал, как ты играешь. Это признание удивило девушку. Она смущенно опустила взгляд, но через мгновение все же подняла на Джеймса свои васильковые глаза. — Я пару раз ошиблась, — призналась Виктория. — Правда? — очарованно пробормотал парень. — А я и не заметил. Этот ее взгляд, полный наивного восторга, дезориентировал парня. Джеймс смотрел на нее с зачарованной улыбкой на лице. Сам себе казался идиотом, но ничего не мог с собой поделать. Сегодня девушка была удивительно хороша, хотя для него она всегда была прекрасна. На Виктории было бордовое платье свободного кроя, чуть выше колен, и милая джинсовая жилетка поверх него. Ничего броского и привлекающего лишнее внимание, но Джеймсу нравилось. Ему так же были симпатичны две тонкие косички, что обрамляли лицо. Остальные волосы Виктория распустила и была похожа на кельтских ведьм или хиппи. Что бы там ни было, парень едва сдерживал себя, чтобы не зарыться руками в буйную гриву рыжих волос. — Так ты… — Ждал тебя, да… — как во сне пробормотал Джеймс. Затем, поняв, что девушка ждет продолжения, качнул головой. Хотел прогнать наваждение и скинуть с себя этот идиотский ступор. Но едва ли это удалось. — У меня день рождения, сегодня, — все же собрался он. — С днем рождения! — поздравила Виктория. Однако смутно подозревала, что это ложь. Джеймс умел ввести в заблуждение. Только она не знала, зачем ему это нужно. Хотя сейчас она чувствовала нечаянную радость от того, что парень здесь, рядом. Однако она напомнила себе, что она видела утром. А именно то, как мило Джеймс проводил время с Ренесми Дуаер, как нежно они держались за руки и обнимались. Они казались влюблёнными. И когда-то они и были влюбленными. А теперь он ждал здесь Викторию. Если это и была какая-то игра, то девушке она не нравилась. — И все? — лукаво улыбнулся Джеймс. — И ты мне ничего не подаришь? — С чего бы? — нахмурилась Виктория, — Лучше попроси Дуаер. Она тебя знает лучше. — Несс? — Да Ренесми. Ренесми Дуаер, которую ты каждое утро подвозишь в школу. — Ревнуешь? — нахально улыбнулся Джеймс. Рид отметила, даже в этом он был хорош. Почему она еще удивлялась, что ему все сходило с рук. — Брось, Несси мне как сестренка. Виктория, у тебя нет никаких соперниц. Как бы глупо это ни звучало, но слова парня моментально растопили ей сердце. — С днем рождения, Джеймс, — проговорила девушка, — но у меня правда нет для тебя подарка. Не знаю, что бы я могла подарить человеку, у которого все есть. Виктория хотела показаться равнодушной, но вряд ли ей удалось обмануть парня. Самое умное, что она могла сделать, это закончить их разговор. Рид деловито пошла вперед. Хотя это выглядело глупо. Ей некуда было спешить. Ее ждала долгая дорога пешком. К тому же, зря она надеялась, что Джеймс от нее отстанет. — Знаешь, мне совсем не с кем его праздновать. — А как же друзья, родители? Богатые дяди и тёти, ждущие тебя в закрытом загородном клубе, чтобы отпраздновать это событие? Уверена, у тебя будет огромный стол, заваленный подарками. Или нет? Конечно, — Виктория остановилась и взглянула на парня, — наверное, тебе уже не дарят подарки, просто выписывают чеки. Усмешка в голосе девушки не смутила парня. — В Форксе нет загородного клуба, — проговорил парень, словно это действительно то, что Виктории нужно было знать. — Это многое объясняет, — хмыкнула девушка, — вот почему ты сейчас тусуешься здесь. — Да, я не могу пойти домой. Серьезно. Днем это самое отвратительное место. Может приехать отец. А он разговаривает словно надзиратель с заключенным. Серьезно, ему нельзя угодить. А мама… Ну, в мой день рождения она обычно вспоминает, что ей не восемнадцать. А это значит, что она ударится в депрессию и начнет пить. Хотя у нее новый психотерапевт, но я не знаю. Не очень-то эти мозгоправы ей помогают. — Твоя мама пьет? — спросила девушка. — Это называется «депрессия». Это в моде у обеспеченных женщин. Одна ее подруга тоже в депрессии, и она постоянно медитирует, вторая — бегает по пластическим хирургам. Виктория остановилась. Ей стало жаль Джеймса. Она знала это страшное слово «зависимость». Представляла, через что он проходит. Не знала, можно ли назвать это везением, но хотя бы сейчас она была свободна от этих кошмаров. — Эй, не смотри на меня так, будто я умираю от рака, — бросил Джеймс. Парень уже жалел о своей откровенности. Он намеренно рассказал о своих семейных проблемах. Хотел вызвать у Виктории чувство вины, чтобы она не отказала ему в просьбе. Но у него вырвалось гораздо больше горечи. Рядом с ней он говорил совершенно не то, что хотел. Она все меняла. Этот ее взгляд управлял им. Сейчас, например, заставил пожалеть о своем корыстном плане. Девушка переживала за него. Искренне сочувствовала ему, но парень не хотел, чтобы ее чудную головку омрачали темные мысли — Это не смешно, — буркнула Виктория. — Ну, так что, устроим праздник? — спросил Джеймс. — Праздник? — с сомнением проговорила девушка. Она почти ненавидела свою податливость. Но уже чувствовала, что предложение заманчивое. — Хочу поехать на пляж. Мы возьмем кое-что поесть, что-нибудь попить и… — И никакого алкоголя. — Верно, — усмехнулся Джеймс, — алкоголю нет! Рид вертела в руках свою нотную тетрадь. Она не знала, что еще сказать. Праздник — хорошее дело, но у нее по-прежнему не было подарка. И праздники она посещала очень редко. Хотя Форкс менял привычный порядок вещей. К примеру, всего несколько дней тому назад она была на дне рожденья Билли. Было весело. — В чем дело? Ты боишься меня? Верно? — Нет, — слишком быстро и порывисто ответила девушка. — Ну, так мы поедем? Пожалуйста, Виктория, я не причиню тебе вреда. — Хорошо, хорошо, — раздраженно сдалась девушка. Джеймс оживился. — Идем! — радостно воскликнул он и, схватив девушку за руку, поспешил к выходу. — Эй. погоди, куда… Вопросов было много, но парень ни на один из них не ответил. Он усадил девушку в машину, запрыгнул сам. Всю дорогу Викторию мучили сомнения. Не сделала ли она ошибку, поддавшись на уговоры парня. Джеймс привез Викторию в местный супермаркет, где с энтузиазмом начал набирать продукты. Удивительным образом это успокоило девушку. Было забавно, наблюдать за парнем, который не привык ходить за покупками. Виктории пришлось взять на себя роль консультанта. В отличие от него, у нее не было прислуги, и она могла рассказать, что и как. Это было весело. Рид поймала себя на мысли, что это уютно: собирать всякую ерунду в одну тележку. Это создавало иллюзию, что у них есть что-то общее. Но было и то, что Викторию расстроило. Джеймс ни на минутку не оставлял ее одну. У девушки не было никакой возможности тайком купить какую-нибудь безделушку, чтобы его порадовать. Пришлось смириться с тем, что она поедет на праздник совсем без подарка. Пляж встретил их шумным рокотом волн. Было довольно прохладно, но Виктории не на что было жаловаться. Она была надежно укрыта от ледяного ветра курткой Джеймса. Идея у парня родилась спонтанно, но девушка была не привередливой. Казалось, ее только позабавили пластиковые стаканы и бутерброды, сделанные на скорую руку. Праздничный стол был довольно скромным, непривычным для Джеймса, но вполне сносным для Виктории. Еще она собрала корзинку хороших фруктов и не забыла торт. Она не представляла хороший день рождения без традиционного задувания свечей. А Джеймс заслуживал хорошего праздника. — Ты уверен, что тебя не ждут дома? — спросила она, все еще сомневаясь в том, что его день рождения может проходить так, как он описал. Хотя ситуация казалась знакомой. Девушка частенько проводила свой день рождения в одиночестве. Отцу совершенно не было до нее дела, но ведь у нее был только он. А Джеймс не сирота. — В чем дело, ты не веришь, что у меня день рождения? Могу показать права. — Нет, я просто не хочу, чтобы ты пропустил свою вечеринку. — Не переживай, — усмехнулся Джеймс, — моей маме, чтобы устроить вечеринку, достаточно водки с содовой. Ну, а папа… Как тебе сказать, — парень перевел взгляд на волны, которые, казалось, вот-вот смоют их с пляжа. — Ему хорошо без нас. А нам с мамой лучше, когда его нет с нами. Правда мама еще это не поняла. Виктория присела поближе к нему. Ей бы хотелось сказать что-то такое умное, что приободрило бы парня, но она не знала таких слов. Забавно получалось, она прекрасно понимала его чувства, а вот как утешить его, не знала. — Эй, какие у тебя холодные руки, — оживился Джеймс, когда Виктория коснулась его, — прости, мне нужно было подумать, прежде чем тащить тебя на пляж в самую зверски холодную погоду. Он заключил ее руки в свои. Укрыв их от холодного ветра, он попытался согреть. От смущения Виктории стало жарко. Пожалуй, Джеймс не умел ничего делать наполовину. Либо он был слишком жесток, либо слишком мил. — Я так хотел получить от тебя подарок, но, пожалуй, мне его сегодня не видать, да? — Так не честно! — обиделась Девушка. — Ты сам виноват. Нельзя вот так неожиданно красть меня на день рождения. Я даже не успела присмотреть подарок. — Но мне не нужен какой-то «подарок», — подразнил ее парень. — Хочу вполне конкретный. Такой, какой можешь подарить мне только ты. Виктория напряглась. Слова Джеймса вызвали у нее беспокойство. Увидев это, парень рассмеялся. — Господи, Виктория, ты всегда будешь так на это реагировать? Успокойся, я не заставлю тебя танцевать стриптиз. Виктория нахмурилась. Ей не нравились такие поддразнивания, но Джеймс не стал ее слушать. Он направился к машине. — Это, что футляр? — удивлённо проговорила девушка, когда он вернулся. — Открой, пожалуйста, — попросил Джеймс. Это действительно был футляр. И она догадывалась, что там. Скрипка. — Ты сыграешь для меня? Если тебе, конечно, не холодно. — Это не подарок, — пробормотала Виктория. — Это лучший подарок, — заверил ее Джеймс. Виктория не боялась холода. Но, взглянув на совершенно новый инструмент, встревожилась. Она не хотела его как-то испортить. Хотя ей ужасно хотелось опробовать эту скрипку. Повидавший виды школьный инструмент и в подметки не годился этой. — Ну, апельсинка, что тебе стоит? Девушка кивнула. Она волновалась больше, чем когда-либо. Даже в первый раз в классе миссис Ролле она не испытывала такого яркого смущения. Сейчас она играла только для Джеймса. И это ей нравилось. Когда она закончила, парень молчал. Он не сказал что-то милое, ободряющее. Не захлопал в ладоши, как морской тюлень. Джеймс просто смотрел на нее с идиотской застывшей улыбкой на губах. — В чем дело? Все настолько плохо, что у тебя не находится подходящих слов? Отстой, ниже некуда? — Признайся, ты спустилась с неба. Где ты так научилась играть? В раю? — Да ну тебя. Девушка попыталась отмахнуться от его слов, но он схватил ее за руку. — Виктория, обещай, что никому не будешь делать такого подарка. Это лучший день за много лет, когда я действительно счастлив. Рид не ответила. Она не знала, что следует сказать. Пока Джеймс вновь заботливо укутывал ее в свою куртку, она зачарованно хлопала глазами, припоминая, реально ли то, что сейчас между ними происходит. Его слова были уж слишком сладкими. И они совершенно не помогали успокоить ее бьющееся от восторга сердце. Виктории пришлось постараться, чтобы вспомнить про торт. День пролетел удивительно быстро. И сгущающие сумерки предупреждали о приближающей ночи. А она категорически не хотела завершать их праздник без торта. — Это обязательно? — спросил Джеймс, наблюдая как девушка борется с ветром. Она очень старалась, чтобы свечи не погасли раньше положенного. — Это то, ради чего я поехала. Я хочу, чтобы ты загадал желание. — И оно сбудется? — Конечно. Эта истина священна. Ну, давай! Джеймс не стал спорить. — Теперь все будет хорошо, — заверила его Виктория. Она улыбалась. Ее лицо было так близко, что Джеймсу было невозможно это терпеть. Он не мог не коснуться ее порозовевших от холода щек. Парень накрыл ее лицо руками и впился в губы поцелуем.