***
Солнце нещадно слепило глаза. Джеймс перевернулся на другой бок и с удовольствием прижал подушку к лицу. Она еще хранила аромат Виктории. Виктория. Джеймс вскочил с постели. Девушки не было в его кровати. Мысль, что она могла уйти, не разбудив его, сильно встревожила парня. Их перемирие было таким зыбким, что нужно было услышать от нее, что у них все хорошо. Кроме того, до ее дома было довольно далеко. Джеймс не хотело, чтобы она стерла себе ноги, отправившись домой пешком. Парню потребовалось буквально несколько минут, чтобы привести себя в порядок. Он был уже внизу, когда услышал голос матери. У нее была просто супер способность на утро после большого количества алкоголя испытывать неестественную бодрость. Хотя, возможно, ее организм был настолько отравлен, что подобная доза не была достаточно большой для нее, чтобы испытывать тяжелое похмелье. — Так это вы живете в том красивом особняке? Он огромный, верно? Джеймс усмехнулся. Должно быть, его мама поймала Викторию. Он представил свою девушку, которая попала под шквал расспросов Натали. Виктория, наверное, совсем растерялась от такого напора. Женщина умела быть настырной. А еще его мать была невыносимым снобом. Наверняка, Виктория сказала, что переехала сюда не так давно. А в мире Натали нет простых людей. Нет ничего удивительного, что она вспомнила лишь одну семью, что переехала в город в начале учебного года. Семью Хейл. — Доброе утро! — Джеймс! Доброе утро, сынок, — пропела Натали, оставляя на щеке сына короткий поцелуй. — А мы с Викторией уже сели завтракать. Присоединяйся. Парень улыбнулся. Девушка смотрела на него как на спасителя. — Итак, вы учитесь вместе, — проговорила женщина, наливая себе кофе. — Нет, — отрезал Джеймс. Натали не была наивной насчет своего сына. И, должно быть, понимала, что Виктория здесь не из-за школьного проекта. Но сделанный ей акцент дал понять Джеймсу, что Виктория не произвела на нее впечатление. Она не Хейл. Однако ему было плевать. Его мать едва ли справлялась со своей жизнью, чтобы лезть его дела. — Виктория и я встречаемся. — О, — с улыбкой проговорила его мать, — ты никогда не говорил мне о ней. Виктория, а твоя мама знает?.. — Мама, — отрезал Джеймс. Он знал, что Натали пытается сделать. Пристыдить Викторию. Внезапная добродетель, которая вспыхнула в ней, совершенно ей не шла. — Что? Я просто не хочу, чтобы родители Виктории волновались. Вот когда у вас появятся свои дети, вы поймете, как тяжело не беспокоиться за них, когда они ночуют вне дома. От такого выпада, Виктория едва не поперхнулась. Она просипела извинения и выпорхнула из комнаты, явно желая поправить свой внешний вид. Джеймс же рассмеялся. Его смех был переполнен злостью. Его мама не имела никакого права выражать свое беспокойство. Он даже подозревал, что его девушка сбежала из кухни, чтобы вдоволь посмеяться. Ведь они видели, что вчера Натали была совершенно поглощена своими заботами. — Мама, она здесь, поскольку я уже с трудом выдерживаю твои представления. — Это… Натали попала в свою же ловушку. Она отвернулась и начала рыться в шкафу. Ее голос дрожал. Парень знал, сейчас она начнет плакать, а он от этого устал. — Я была расстроена. К тому же ты не можешь приводить кого попало. Тебе бы следовало знать… — Тебе бы следовало перестать пить. — Это не честно, Джеймс. Ты прекрасно знаешь, что у меня есть проблемы. Но это не значит, что ты можешь делать все, что тебе вздумается. А тем более таскать сюда девушек. Твой отец… — Что мой отец? Верно, сюда он своих любовниц не привозит. Это с него я должен брать пример? Хлесткая пощечина вдруг прекратила нарастающий спор. Джеймс моргнул от неожиданности. Он уже привык к слезным сценам матери. К ее синдрому раскаяния и обещаниям, что она больше не будет пить. Но эта пощечина стала полной неожиданностью. Парень даже оцепенел от шока. Наверное, он так бы и не ожил от этого ступора, если бы не послышался звон бьющегося стекла. — Простите, — бледная от потрясения, проговорила Виктория. Она отступала, словно увидела перед собой привидение. — Боже мой! — воскликнула Натали. — Что ты наделала, это же фарфоровый ангел. Ему было больше восьмидесяти лет… — Мне так жаль! Я не хотела. Я… Простите. Голос Виктории звучал все тише и тише. В то время как мать Джеймса только начала распалять свой гнев. Она, казалось, становилась все больше. — Наша фамильная реликвия. Он пережил войну, пожар… Парень не выдержал. Джеймс без всякого сожаления смахнув со стола свой кофе. Чашка со звоном разбилась. Его мать и девушка тут же устремили свой взгляд на него. — Спасибо за завтрак, — хмыкнул, — но нам с Викторией пора в школу. — Джеймс, ты ведь видел, что она натворила, фарфоровый ангел твоей бабушки… Она разбила… — А знаешь, что еще случилось? — Джеймс схватил Викторию за руку. С нее достаточно этого унижения. Одно то, что она вчера осталась с ним, было уже чудом. И не его матери было учить его, с кем ему встречаться. — Она видела, как ты меня ударила. Натали открыла рот. Не понятно, было ли это удивлением или возмущением, но факт оставался фактом. Алкоголь выворачивал ее чувства на изнанку. Эти ее вспышки гнева практически напоминали повадки ее мужа — при любом неудовольствии пускать руки вход. Просто раньше Джеймс жалел ее. Не желал расстраивать, наивно полагая, что это поможет ей держаться подальше от губительных страстей. Но вчера его терпенью пришел конец. Вот почему он привел сюда Викторию. Ему стало невыносимо переживать это в одиночестве. — Джеймс, — жалостливым тоном пробормотала она. Но парень остался глухим к ее слезам. Ему тоже нужно было время, чтобы остыть. — Через десять минут придет Тереза, тебе стоит привести себя в порядок. Это все, что он сказал, прежде чем закрыть дверь. — Стой! Виктория выдернула свою руку из его захвата. — Мне так жаль. Произнесла она с искренним сожалением. — Ой, да ладно тебе. Этой ерунды полный дом. И… — Я не об ангеле. Точнее не только о нем. Мне правда жаль, что с тобой это случилось. Джеймс отшатнулся, когда девушка поднесла ладонь к его щеке. Туда, куда чуть раньше его ударила мать. Но когда парень заметил грусть в ее глазах, то вновь подался вперед. Он позволил унять свою гордость. Виктории было жаль его, и он позволил ей себя утешить. В конце концов, она всегда была искренней. — Идем, — проговорил он спустя несколько секунд, — я должен отвезти тебя домой, пока не обнаружили твою пропажу. Виктория кивнула. Она вела себя тихо. Даже очень тихо. Это заставляло Джеймса нервничать. Ему казалось, эта ночь перечеркнула всякие границы между ними. Девушка увидела его дом, ночевала в его комнате. Главное, она теперь знала его самое уязвимое место. — У нас… между нами все хорошо? — спросил он. — Я ведь ей не понравилась, верно? Джеймс рассмеялся. Значит, это беспокоило девушку. То, что его матери, которая едва бывает трезвой, могла не понравиться такая девушка, как Виктория. — Сомневаюсь, что моей маме кто-то нравится в принципе. Даже она сама, — Джеймс накрыл ладонью ее руку, — я бы хотел, чтобы ты была со мной. Мне нужно навестить одного человека, я очень хочу, чтобы ты была рядом. Виктория кивнула. Он знал, что она не откажет. Если она видит его уязвимым, она всегда идет ему навстречу. Ему оставалась надеяться, что это не изменится.***
Эммет был не в настроении. Утро не задалось с самого начала. Синтия устроила целую, трагедия из-за того, что Розали Хейл все-таки получила свою собаку. Хотя парень не видел в этом ничего плохого. Кажется, Абби была счастлива своему новому дому и любящей хозяйке. В конце концов, куратор пару раз навещал собаку в новой семье и остался доволен. Впрочем, все заметили, как разительно изменилось поведение собаки. Из пугливой, тревожной Абби превратилась в живую, любопытную питомицу. Розали щедро делилась ее фотографиями в социальной сети, что для Синтии стало еще одним подтверждением нечистоплотных намерений Хейл. По ее мнению, Розали взяла бедную больную Абби, чтобы набрать количество сердобольных подписчиков. От таких разговоров Эмметт не выдержал и заглянул на страницу Розали. И сам не заметил, как полночи листал фотографии, читал посты. Не было в них того пафоса, что воображала Синтия. Он не знал, почему Розали решила возиться с такой, как Абби. Собака была старой с богатой историей болезней. Такое не каждый примет и справится. Гораздо проще взять щенка. От этого Розали не стала бы плохим человеком. К тому же, наблюдать за тем, как растет маленький питомец — это захватывающий этап завязывающейся дружбы. Но, очевидно, Хейл и без того нашла с Абби особую связь. Для него это было достаточно, чтобы порадоваться такому стечению обстоятельств. А еще он не мог выкинуть из головы, что еще показывала Розали. Казалось, ее просто преследует злой рок. Мелькали посты об отце, бабушке и дедушке, которых, как он понял, тоже уже нет в живых. Любопытно, что не было ничего про маму. Он знал, что Эсми является тетей, которая и заменила мать. Но что случилось с женщиной, подарившей Розали жизнь? Она не упоминала о ней ни в одном своем посте. Зато были злополучные фотографии перед Хэллоуином. Эмметт помнил, как этот вечер закончился. Розали, кстати, ничего не опубликовала по этому поводу, но люди отреагировали весьма разнообразно. В основном это были слова поддержки. Однако были и те, кто смеялся над несчастьем, что приключилось с девушкой. Злорадствовали. Это пугало настолько, что Эмметт невольно переживал за нее. Даже ненависть Синтии казалась ему куда острее, чем банальная девчачья неприязнь. И это никак не помогало им наладить отношения. Для его девушки такая миролюбивая позиция, оставить Хейл в покое, была откровенным предательством. Определенно. У парня были две сестры, много подружек, но он определенно не отказался бы от методички, которая помогла бы ему понимать женщин. — Привет, — произнес он, когда увидел парня из своего класса. Тот вяло кивнул и уткнулся в телефон. Эмметт уже привык, что стал тем человеком, которого принято было игнорировать. Вроде бы близилось Рождество, и приключение в Хэллоуин слегка позабылось, но пока следствие не нашло настоящего виновника, Эмметт оставался подозреваемым. Хотя в это не верили даже сами полицейские, парень оставался опасным для горожан. Однако этим утром Каллен был особенно насторожен. Что-то было не так. Школьный коридор был заполнен учениками. Но никто не рискнул встретиться с ним взглядом. Неловкость, с которой они избегали его, заставляла Эмметта нервничать. Парень едва не бегом направился к своему шкафчику. Он хотел наконец достать свои учебные принадлежности и скрыться в классе. Чувствовал при этом себя Эмметт паршиво. Он не был трусом и с трудом принимал это холодное презрение. Ему хотелось поднять голову и высказать, что он чувствует сейчас. Честно сказать, кто они для него? Пугливое стадо, которое смакует грязные сплетни. Но показать свои чувства — это практически признать свою вину. Поэтому его дни в школе проходили в тихом смирении с обстоятельствами. В конце концов, осталось совсем недолго терпеть этот цирк. И все же, это был не тот день. Было сложно оставаться равнодушным, когда он увидел, что к его шкафчику кто-то прикрепил отвратительный листок. На изображении к руке Эмметта прифотошопили окровавленный мясницкий нож. Но это было не самым шокирующим. Отвратительным был стол, где лежал какой-то зверек. Невозможно было сказать кто это из-за того, что он был выпотрошен. От этого ужаса парня тянуло блевать. «Доктор Живодер любит работать ножом». На заголовок такого художества он сначала даже не обратил внимания. Уж слишком неприятной была общая картина. Глупые оскорбления не тронули бы его так сильно, как-то, что кто-то потратил время на то, чтобы найти вот эту кровавую сцену. Кто-то считал это смешным? Эмметт резко сорвал с дверцы шкафчика листок, затем оглянулся. Так и есть, за ним наблюдали. Кто-то даже с улыбкой. Но это не было смешным. Не было ничего забавного в том, что подобные зверства вообще существуют. — Что? — рявкнул он на глазеющую толпу. Эмметту было плевать, насколько угрожающе сейчас он выглядит. Никто не имел права на такие шутки.***
Розали прилепила фотографию на внутренней стороне шкафчика. Это было улыбающаяся мордочка Абби. Леа застала самый захватывающий момент, когда приходила, чтобы познакомиться с ее новой подругой. Та самая нелюдимая собака, которую Розали встретила в ветеринарной клинике, стала совершенно другой. Игривым, любознательным и очень ласковым членом семьи. Наверное, это было самоуверенно. Но Хейл не могла не испытывать за себя толику гордости. Ведь она постаралась для того, чтобы Абби почувствовала себя любимой. Впрочем, это не только ее заслуга. Как оказалось, вся ее семья не знала, что так сильно нуждалась в Абби. Эдвард становился сущим ребенком, гоняясь с Абби наперегонки. Джаспер же не был столь чувствительным. Но его язвительное «уродец» сменилось на ласковое «старушка», когда он узнал что Абби женского рода. Иногда он оставлял дверь открытой, чтобы Абби могла погостить и в его комнате. Окна парня выходили на солнечную сторону. И это стало достаточным основанием, чтобы брат организовал для собаки хорошую лежанку. — Ой, какая милая. Розали улыбнулась Падме, шкафчик которой был по соседству. — Знаю, я уже скучаю по этой мордашке. — Роуз! Девушки увидели что к ним быстрым шагом приближался Эмметт. Розали сама не заметила, как на ее лице появилась широкая улыбка. — Увидимся, — проговорила Падма, весело подмигнув Хейл. Розали смущено кивнула. Кажется, ее очевидный интерес к Каллену не остался не замеченным. — Доброе утро! Смотри, что у меня… Розали замолчала. На лице Эмметта не было и следа прежнего дружелюбия. Это настораживало. Ей ведь казалось, что они уладили прежние разногласия. Парень не сказал ей ни слова. Лишь сунул смятый листок. Розали не сразу заглянула в него. Она не отрывала от Каллена взгляд, желая понять, что между ними не так. — Читай. Насмешка, которой Эмметт приправил свой приказ, заставила Розали наконец развернуть лист. Девушке тут же стало тошно. Она не знала, кто может быть таким жестоким, чтобы сделать нечто подобное. — Что это? — поборов отвращение, произнесла Хейл. — Не знаю, это ты мне скажи. — О чем? Ты что, думаешь, что я сделала бы нечто подобное? — Нет, но пока ты не появилась в клинике, у меня все было хорошо. — В чем ты меня обвиняешь? Что я решила, что это остроумно? Ты думаешь я… — Что? Ты на это не способна? Почему нет? Ты-то не сомневалась, когда заявила на меня директору. Те пошлые фотографии, разумеется, сделал я. — Боже, ты никогда это не забудешь? — Да, черт возьми. Да. Розали. Ведь именно после этого у меня жизнь пошла в задницу. Ты испортила мне жизнь. И, очевидно, продолжаешь портить! Для Розали это стало ударом. Она не отрицала свою вину. Девушка едва ли верила, что Эмметт может навредить кому-либо в принципе. Мысль, что сейчас этот парень говорит о ней, как о своем величайшем несчастье, причиняла боль. Боль, о которой она и не догадывалась. Хейл не смогла позволить ему уйти. Вот так, практически обвинив ее самом гнусном предательстве. — Серьезно? — бросила она, вцепившись в его руку. — Для чего мне делать эту карикатуру? — Возможно, это сделала и не ты. Должно быть, забавлялась со своими подружками, придумывая мне самое зловещее прозвище. А кто-то из них довел задуманное до конца. — Но это бред. Твоя девушка из этой школы. — Хочешь сказать, никто кроме нее и Эрика не знает о моей работе? Ты не говорила своим подругам, так, между прочим, что парень, которого обвиняли в потрошение фермерской свиньи, работает в ветклинике? — Нет, я… Розали на мгновение потеряла свой запал. Она упоминала, что Эмметт помогал ей наладить контакт с Абби. Но это была Леа и Ренесми. Они не стали бы делать такую подлость. Леа была слишком миролюбивой, а Дуаер просто не стала бы делать что-то исподтишка. К тому же Леа даже заметила, что язвительное настроение их подруги изменилось. Как и презрение к семейству Каллен. Розали так и не смогла вытянуть из нее, с чем связана такая перемена, но была уверена, что никто из ее окружения не стал бы глумиться подобным образом над Эмметтом. — Ты говорила, — усмехнулся Каллен, — передай своим друзьям, что шутка удалась. Этому сраному городку есть еще один повод, чтобы ненавидеть меня. — Это не честно. Эмметт был зол, но Розали не могла позволить ему сейчас уйти. Словно его уход сейчас станет необратимым последствием для их хрупкой дружбы. — Вот ты где! Хейл обернулась. Впрочем как и Эмметт. Они были так увлечены спором, что даже не заметили, как к ним подошла Синтия. Розали отпустила руку парня. Последнее что она сейчас хотела, так начинать спор с ревнивой подружкой Каллена. — Эмметт, смотри что сделала со мной этой эта чокнутая стерва. Синтия оголила шею оттянув сторону ворот водолазки. На шее виднелась тонкая полоска шрама. — Что это, черт возьми? Эмметт кинулся осторожно осматривать шею девушки. Это была последняя в списке проблем Розали, но видеть этих двоих ей было неприятно. Что-то острое ранило ее в грудь при мысли, что эту пару связывают глубокие чувства. — Она напала на меня. Хейл едва не подпрыгнула, когда Синтия указала на нее. — Я? Сложно было сдержаться от смеха, когда Розали услышала такую наглую ложь. Она напала? Когда? Как? А главное — зачем? — По-твоему, это смешно? — накинулась Синтия. Девушка была так зла, что, казалось, была готова начать драку. Но ее парень заслонил собой Розали. — Оставь это. Идем! — Но она приставила нож к моей шее. Она говорила, что зарежет меня. Эмметт обхватил лицо девушки руками. — Детка, мы во всем разберемся. Но тебе не нужны проблемы с директором. Верно? В этом было что-то милое. Интимное. Эмметт обещал девушке поддержку, о которой можно было мечтать. В то время как Розали выглядела для них психопаткой с ножом и с дикой фантазией. Она не совершала ни того, ни другого. Не фотошопила варварскую картину и не нападала на Синтию. — Я ее не боюсь. Ты слышала меня, я тебя не боюсь… Синтия хотела что-то еще сказать, но Эмметт не дал ей этого сделать.Увел свою девушку, как только заметил, что ссора начала привлекать внимание. Розали осталась в коридоре в полном недоумении. Листок еще мог быть доказательством хоть какого-то скверного поступка. Хотя она была уверена, что ни она, ни ее подруги к этой грязной шутке не имеют отношения, но кто-то все же сделал эту картину. А вот Синтии девушка совершенно не верила. И, черт возьми, почему девушка решила, что напала именно она. С этими мыслями Розали направилась на урок. Утро начиналось не просто с неприятностей, а очень и очень странно.***
Леа вытащила очередную фотографию. Там был Пол, прыгающий в воду к своим друзьям. Ей нравился этот кадр. Тут парень был таким беззаботным, что Леа невольно хотела вернуться в то время. — Он такой красивый. Леа смутилась и едва не спрятала фотографию, стыдясь собственных мыслей. — Эй, у тебя есть парень. Леа погрозила Виктории пальцем. Девушки подружились настолько сильно, что Леа единственная знала о тайном романе Виктории и Джеймса. — Знаю, но я же не стала слепой, — рассмеялась ее подруга. Леа была благодарна ей. Виктория вызвалась помочь с организацией вечеринки для Пола. Леа хотела сделать коллаж из сотни его фотографий, чтобы гости могли сфотографироваться на этом фоне. Задумка была трудоемкой, но интересной. — Спасибо, что помогаешь. — На самом деле я пришла полюбоваться этими парнями, — пошутила Виктория, — тебе везет, что ты живешь с таким красавчиком. Леа улыбнулась. Виктория, возможно, хотела казаться девушкой, западающей на красавчиков. Но она явно чувствовала себя среди подобных парней некомфортно. — Ты ведь знаешь, он мой брат? — Леа, я не то чтобы сильна в любовных делах, — осторожно начала Виктория. Нельзя было винить ее в отсутствии такта. Но сейчас девушка казалась особенно осторожной. — Что ты хочешь сказать? — Уверена, что твой отчим хотел бы, чтобы вы были семьей. Но ведь вы не кровные родственники. И вы даже не росли вместе. — Ви… — Он тебе нравится, да? — Нет. Категоричное заявление должно было закрыть щекотливую тему. Но ответ Леа прозвучал так быстро и резко, что лишь подтвердил подозрения подруги. — Возможно, не знаю. Это неправильно, — едва слышно пробормотала Леа. Странное облегчение, которое пришло с таким признанием, удивило ее. Она и не знала, что так нуждалась в таком разоблачении. — Ну, знаешь, все зависит от точки зрения. С юридической стороны, возможно. Но я вижу, что тебе хорошо с ним. А ему хорошо с тобой. Виктория пробыла в ее доме достаточно долго, чтобы поужинать с ней и Полом. Вопреки предостережениям Розали, Леа практически сразу впустила Викторию в дом. И, честно говоря, она ни разу не пожалела об этом. Виктория сразу подружилась с Полом и очень охотно слушала все тревоги Леа, связанные с матерью. Она не хотела винить своих подруг в бесчувственности. Но Ренесми драматично потеряла мать, а Розали не очень охотно вспоминала свою. И так получилось, что Виктория понимала Леа лучше всех. Ее мать тяжело болела и, казалось, Виктория знала, что нужно сказать, чтобы Клируотер чувствовала себя лучше. Было что-то ироничное в том, что девушки имели лучших друзей, но были максимально откровенно только друг с другом. — Что с тобой? Леа попыталась улыбнуться. Виктория вложила в ее голову заразные мысли. Или же озвучила то, что она до этого не хотела произносить в слух. В любом случае, участливый голос ее сводного брата сейчас только сбивал с толку. — Думаю о твоей вечеринке. Ровно в полночь тебе исполнится двадцать четыре. — Да, чувствую себя стариком. — Конечно, ведь так и есть, — рассмеялась Леа. — Знаешь, что мы сделаем? Мы дождемся полночи, чтобы съесть праздничный торт. Пол сначала отказывался, ссылаясь на позднее время, но Леа не уступала. В конце концов в этом и был одна из причин, почему с ним было комфортно. Он всегда был с ней мягок. И соглашался на всякие авантюры. На кухне не нашлось праздничного торта. Однако Леа испытала облегчения, когда в кладовке оказался лимонный чизкейк из магазина. Было бы странно втыкать свечи в пиццу, и все же девушка сделала бы это. Она не знала, почему ее так вдохновила идея, которая началась как шутка, но верила, что делает что-то важное. — Ты серьезно? — улыбнулся Пол, когда Леа включила музыку. Конечно, именинник не был шестнадцатилетней героиней, чей день рождения остался без внимания родных. Но девушка надеялась, что Полу этот вечер запомнится. Что таким скромным жестом Леа даст ему понять, что она всегда найдет на него время. Она знала, каково это, когда ты все время один. — Что? Это просто песня, — невинно произнесла она. Однако не смогла сдержаться от лукавой улыбки. Ей не следовало смотреть на Пола. От его взгляда, полного мальчишеского азарта, у нее в животе затрепетали бабочки. Ей было слишком хорошо от того удовольствия, которое сквозило в его улыбке. — Давай же? — прошептала Клируотер с легким волнением. Молодые люди сидели напротив друг друга. Их окружала темнота. Но тусклый свет десяти свечей, делал эту тьму уютной. Леа нашла только десять свечей. Должно быть, оставшиеся с ее дня рождения. Девушка даже попыталась вспомнить, неужели это было в последний раз, когда она задувала свечи на день рождения? Впрочем, сейчас это уже не имело значения. — Хочу каждый свой день рождения задувать свечи с тобой, — произнес Пол. — Эй, нельзя говорить вслух. Иначе не сбудется, — пригрозила Леа пальцем. Но парень перехватил ее руку. — Сбудется, — уверенно сказал Пол. Шестнадцать свечей В моем сердце будут светиться. Навсегда и всегда, и всегда Я буду любить тебя так. Шестнадцать свечей В моем сердце будут светиться. Навсегда и всегда, и всегда Я буду любить тебя так. Музыка струилась и струилась между ними, заставляла сердце Леа биться, как барабан. Пол так и не отпустил ее руку. И когда он задувал свечи, девушка очнулась. В ее голове завыла сирена, предупреждая о грядущей катастрофе. Как же она умудрилась вляпаться в такое. Влюбиться в парня — одно. Но втюриться в сводного брата было полной глупостью. И все же она не могла ничего изменить. А что еще хуже, совершенно не хотела.***
— Дерьмо, — выругалась Элис, наконец-таки открыв дверь старенького жука. Девушка была раздражена до предела. Ей пришлось отменить свидание с Джейкобом ради работы. А они и без того с парнем виделись редко. Может, поэтому она так легко поддалась манипуляциям Джаспера. Так она думала. Даже надеялась, что искушение, в которое она впадала всякий раз, когда Хейл оказывался рядом, можно вылечить, если они с Джейкобом вновь станут близки. Ведь раньше так и было. И было бы замечательно, если бы этому не мешали придурковатые идеи Трэвиса. На этот раз он решил наладить доставку пиццы. Девушка объехала не меньше пяти домов на старой развалюхе. Мечтая о душе и надеясь, что машина не заглохнет где-то на отшибе. К тому же, ее босс настоял на том, чтобы работники ресторана не забывали об их фирменной униформе. А у девушек это была унизительная короткая юбка из сплошной синтетики. Это была просто невероятно удачная комбинация, чтобы чувствовать себя дерьмово. — О, ну супер, — проговорила она, вытаскивая сумку с едой. Огромный особняк просто трясся от громкой музыки. Вечеринка, как поняла Элис, была у богатеньких ребятишек. Она надеялась, что ей не придется встретить пафосную мордочку Кейт или кого-нибудь в таком духе. Они явно не поскупятся на язвительные комплименты, а девушка была не в настроении себя сдерживать. — О, привет. Неужели ты принесла нам пищу богов? — проговорил парень, шире открывая дверь. — Да, и за нее нужно заплатить, — бросила Элис. Это был последний адрес доставки, и ей правда было не до светской беседы. Парень это понял и даже потянулся к карману джинс. — Ох, черт. Одну минутку, я найду свой бумажник. Ханна, детка, ты не знаешь… Парень побежал, оставив дверь открытой. Элис осталась наблюдать за тем, как веселится народ. Внезапно в толпе мелькнуло знакомое лицо. Это был Джаспер. Он стоял в стороне со скучающим выражением лица. Они не разговаривали после той ночи. Элис даже не знала, что ему сказать, если он вновь начнет говорить ей о своих чувствах. Однако это уже не имело значения. Внезапно к нему подлетела девушка и поцеловала. Это была Леа Клируотер. — Простите, что заставил вас ждать, вечно теряю бумажник. Парень заслонил Джаспера и Леа. Он рылся в кошельке все то время, пока Элис пыталась прийти в себя. Сердце саднило от боли. Наконец парень расплатился, девушка была ему благодарна. Дольше бы она такое шоу не выдержала.