Terra incognita.

Сегодня в высоком здании офиса Портовой мафии куда более людно, чем обычно. Звуки голосов и отрывки переговоров бьются о стенки коридора и доносятся до ушей, пока юноша не заходит в лифт, наблюдая за тем, как чужие длинные пальцы жмут на кнопку двадцать третьего этажа. Сегодня в офисе присутствует и большая часть клана Накахара. Он не может не заметить то, как его люди и люди Портовой Мафии отличаются друг от друга даже с виду. Если вторые носят в основном чёрные костюмы и просто тёмную одежду, сдержанно сохраняя на лице покорное спокойствие, то люди Накахара-кай одеты традиционнее, и их мимика не отличается такой бесстрастностью. На женщинах, чей подбородок держится выше, а взгляд — прямее, надеты лёгкие не бросающиеся в глаза юкаты; их волосы строго убраны заколками. Некоторые мужчины тоже одеты в костюмы, но большинство из них отдают предпочтение кимоно с хаори. Их взгляды — острые и предупреждающие. Они все держатся настороженно, находясь не на своей территории, и Чуя может это понять. В офисе он бывает практически каждый день, но ощущает себя здесь скорее лисом среди стаи волков, потому что взгляды, обращённые на него, высказывают лишь недоверие и порой даже презрение. Он ни разу не был в штабе своего Клана — только слышал, что после взрыва, унёсшего жизни кумичо и многих солдат, едва уцелевшая организация ищет новое место. И Накахара лишь надеется, что вскоре у него будет возможность контактировать со всеми лично, не через кивки и заинтересованные взгляды в коридоре офиса Портовой Мафии. Парень понимает: обустроиться на новом месте, сейчас — в этом здании, а после — в новом собственном штабе, — его людям будет нелегко. Такие, как они (да и как он сам), не привыкли перебегать с места на место, предпочитая оставаться на родной и привычной территории, храня традиции. Хоть от Клана мало что осталось, только несколько верных людей и шаткий авторитет, западные и северные районы всё ещё принадлежат им. И Чуя видит, как все эти люди с гордым выражением лица принимают любые злые взгляды в свою сторону, и изнутри его гадко пожирает опасение выглядеть перешедшим на сторону врагов. Накахара живёт с Дазаем, находится под его контролем, тренируется в чужом офисе и выполняет именно их приказы, несмотря на то, что у обеих организаций в этой войне цель одна. От этого не по себе, это кажется неправильным. Как и план, сложившийся в его голове. Ведь ему нужно пробраться в самое сердце Портовой Мафии, завоевать уважение и принятие. Чтобы позже, если останется в живых, стать здесь авторитетом, а затем внезапно нанести удар. Пока Накахара не увидел людей своего клана, пришедших сюда на очередное собрание, он и не задумывался над тем, как это будет выглядеть со стороны. Как предательство. Ему придётся поделиться планом с главным советчиком и старшим лейтенантом и ждать ответа. Лифт плавно и беззвучно поднимается вверх, и Чуя косит взгляд на Дазая, стоящего чуть впереди. Мужчина сегодня снова молчалив, не как предыдущие пару дней. Вчерашние сутки проходили для Чуи мучительно медленно: он с утра и до самого вечера находился в квартире один, выписывал из документов нужную информацию, думал-думал-думал, пока мозги не начали кипеть. Старался тренировать способность самостоятельно, используя предметы в квартире. В конце концов, выбрался на улицу. В сопровождении охраны, конечно. Наворачивал круги вокруг многоэтажного дома в надежде, что апрельский ветер очистит голову от лишних мыслей и воспоминаний, заодно запоминая территорию. Чуя просто ждал собрания, ждал возможности проявить инициативу с новым планом. Рассуждения о том, что и с кем придётся провернуть, вызывали мандраж по всему телу, сердце было не на месте. Чуя лишь медленно распалялся, начиная злобно отвечать на взгляды ни в чём не повинных прохожих и огрызаться с собственной охраной. Люди здесь были другие, не как во Франции. Более сдержанные, закрытые. Чуя скучал по иной речи, по запахам на улице, по краскам и архитектуре. Тут всё иначе, и привыкнуть к этому оказалось сложно. Детские воспоминания о Йокогаме блеклые, едва распознаваемые. Будто их и не было вовсе, так, собственная фантазия — с таким усердием он в одиннадцать лет стёр из памяти родную страну, обозлившись. А ещё весь день Чуя ждал прихода Осаму. Не потому что хотелось видеть эту дебильную рожу и слушать чужие шутки, нет, — хотелось вылить весь свой яд от ожидания на кого-то, кто сможет отчасти понять и ответить. Накахара упорно старался не думать о вечере в клубе, это всё вызывало неоднозначные и ненужные эмоции. А когда же Дазай припёрся глубокой ночью, что понять можно было только по звуку открывающегося лифта, Чуя уже не был уверен в том, что хочет начать дискуссию. Он вышел более робко, уже уняв чувства, наткнулся на мужчину, открывающего виски, и вдруг не нашёл в ту секунду ни одной причины начать споры и пререкания. Ответы на вопросы, что беспокоили его, обнаружились сами, а об остальном спрашивать было просто неразумно. Парень тогда сел на столешницу, понимая, что глаза уже слипаются, включил вытяжку и закурил. Отсутствие дел как таковых утомляло похуже тренировок и миссий, потому что приносило усталость не физическую, а моральную. На кухне сохранялась ночная тишина, перебиваемая лишь шорохом бумаги. Исполнитель пил и изучал документы, ища новые зацепки, Чуя пребывал в собственных мыслях, растягивая эти пять минут до погасшей в пальцах сигареты. Иногда дёргал чокер на своей шее, всё напоминая себе его снять. Забывал. Затягивался и ждал, когда мужчина даст ему повод начать спор. Но ничего не происходило. А сейчас Накахара уже открыто смотрит в чужой затылок, анализируя. Молчаливость вчерашнего вечера была ему непонятна, но сегодняшнего — уже яснее. Осаму всегда выглядит куда более утомлённым после кошмаров, и Чуя как раз проснулся сегодня ночью от знакомого крика. Но не покинул комнаты. — Кто будет на собрании сегодня? — первым нарушает тишину Чуя. Его сердце в волнении отплясывает свой ритм в груди, наследник нервно цепляется пальцами за края своей жилетки, надетой поверх чёрной рубашки. С планом, который они представят сегодня членам Накахара-кай и Портовой Мафии, нужно было бы уже смириться, только вот всё никак. Дазай не смотрит на него, не усмехается и не роняет шуток, что ему не свойственно. Не глумится над его волнением, не пытается усугубить ситуацию. Он отвечает коротко и ясно: — Всё те же, что и в прошлый раз. И Накахара молча кивает, хотя Исполнитель этого бы не увидел, прожигает взглядом дыру в чужих лопатках, пытаясь понять мысли Дазая, что априори невозможно. А ещё становится немного легче от того, что и сегодня Огай Мори присутствовать не будет. Чуя говорил с ним лишь раз, в первый день, мельком пересекался в коридоре и знает, что тот наблюдал за его первым заданием. Этот человек кажется недоступным и опасным, и всё внутренне чутье кричит о том, что с ним переходить границы не дозволено. В просторном кабинете, посреди которого находится длинный стол, в этот раз стоит вязкое молчание. Собравшиеся люди словно пребывают в собственных мыслях и лишь ожидают, или же не знают, что сказать; в этот раз их выражения лица кажутся спокойными и недвижимыми. Чуя слабо сводит брови, проходя за Дазаем и подмечая это. Он ловит несколько недовольных взглядов, не одобряющих его присутствие, игнорирует, смотрит на Верлена с немым вопросом, вспоминая о своей просьбе; эти дни он только и ждал информации. Получает в ответ слабый кивок, что заставляет узел в грудной клетке немного расслабиться на секунду, но тут же затянуться снова, уже в предвкушении. Осаму привычно всех приветствует, не садится на кресло, оставаясь стоять перед столом, скрещивает на груди руки и выкладывает повседневным тоном новости. О клубе, об охране, об увлечениях Главы вражеского Клана, на что обе стороны кивают — эта информация уже известна. Поступают уточняющие вопросы, и Исполнитель даёт ответы. Но Чую смущает, что о встрече с Советчиком мужчина не упоминает. —…Полученное нами подтверждение того, что Хаяси часто проводит вечера в этом месте, даёт нам больше возможностей, — констатирует Дазай. — Весьма вероятно, клуб «Joule» может являться ещё и штабом организации, — предполагает мужчина, слабо пожимая плечами, и Накахара поджимает губы: этого они с ним не обсуждали. Парень всё ещё помнит жгучее желание сжечь дотла то здание, где, возможно, находился убийца его родителей, но сейчас старается подавить его. — На чём основываются ваши догадки, Дазай-сан? — меланхолично интересуется Рембо, и Чуя тоже переводит на него взгляд, подмечая, что и сегодня мужчина одет явно не по погоде. Куда теплее. Его лицо всё ещё бесстрастно, нельзя прочесть ни одной эмоции. — «Joule» кишит их людьми. А также у меня была незапланированная встреча с Акайо Кимура, — равнодушно отвечает Дазай, а после усмехается. Чуя не знает, из-за чего именно по телу прошлось слабое облегчение — от того, что Осаму не стал скрывать эту информацию, или потому, что впервые за эти сутки проявил привычные эмоции. — Это логично, что с Главой Клана будет находится и его советчик, — подаёт голос Верлен, и парень будто бы слышит в нём нотки личной неприязни к Исполнителю. — Разумеется, — кивает Дазай. — Хотя, в таком случае, я не вижу причин, по которым такой человек, как Кимура, стал бы тащить в место развлечения Босса столько своих людей. Но опять же — это всё остаётся лишь догадками. — Нам необходимо отправить туда свою разведку, чтобы выяснить больше. Тех, кто не попадёт под подозрение, — пытается закончить его мысль Хироцу, но Дазай лишь отрицательно мотает головой и улыбается уже куда хитрее, вызывая вопросительные взгляды. Чуя прикрывает на веки, зная, что за этим последует, но всё же удивляется, когда слышит: — У наследника Накахара-клана на этот счёт свой план, — говорит Дазай, и парень всеми силами старается сдержать выражение непонимания на лице. Для чего сейчас нужно было говорить, что этот план принадлежит Чуе, хотя подал идею как раз-таки Осаму? Что он опять задумал? Исполнитель ловит его выразительный взгляд и кивает и взмахивает рукой, уступая место. Чуя видит эти огоньки в тёмных глазах, стискивает челюсть и встаёт, нервно натягивая черные перчатки выше. У Дазая своя игра, но то, что Накахара якобы сам это сейчас предложит — может сыграть на его, Чуи, стороне. Ладони потеют, сердце не на месте, и Чуя пытается проглотить ком в горле, лишь бы можно было вздохнуть и начать говорить. У Накахары никогда не было проблем с выступлением на публике, но, видимо, не когда дело доходит до серьёзной Мафии и поставленной на кон собственной жизни. Мысли в голове мешаются, но Чуя из всех сил старается взять себя в руки — люди, окружающие его сейчас, питаются его неуверенностью. Он ловит заинтересованные взгляды и начинает: — Отправить разведку действительно стоит, — соглашается он с Хироцу, бросая на него короткий бесстрастный взгляд. — Но ни Портовая Мафия, ни Накахара-кай не смогут подобраться достаточно близко. Информации на всех у Хаяси явно достаточно, а если нет — они всё равно найдут её в скором времени. Но обо мне они не смогут узнать ничего, потому что эти записи были стёрты нашими кумичо ещё девять лет назад. Никто, кроме людей в этом офисе, не знает, что я в Японии и участвую в войне, — и Чуя видит краем глаза, как Поль слабо, но отрицательно мотает головой, наверняка, понимая, к чему всё идёт. — Поэтому будет разумнее, если именно я подберусь к Норайо Хаяси, чтобы узнать про штаб и места, где Глава и его люди чаще всего находятся. — Мы можем найти для этого более подходящего человека, — встревает девушка со стороны Портовой Мафии. Чуя не знает её имени, переводит на неё взгляд и отвечает холодно: — И какова будет вероятность, что этот человек не предаст или не погибнет там? — Такая же, как и в случае вашего участия, Накахара-сан. И Чуя вскидывает бровь, ощущая прилив горячего раздражения. Нет, нужно выдохнуть и держаться ровно, ведь это было ожидаемо. Особенно со стороны Портовый Мафии. Парень ловит нечитаемый взгляд Коё Озаки, на которую до этого старался не смотреть. Чувства, что он испытал при последнем разговоре с ней, уже остыли. Чуе снова хотелось начать диалог, у него было столько вопросов, но сначала не было желания, а после — возможности. — Напомню, что мы в этой ситуации на одной стороне, — твёрдо говорит Чуя, почти рыча, опустив ладони на деревянную поверхность стола. — Моё желание уничтожить врага едва не больше вашего, госпожа, — он и не собирается выражать уважение, спрашивая имя, — в висках пульсирует, а на спине практически на физическом уровне ощущается взгляд карих глаз. — Врага, из-за которого мой Клан пострадал и потерял кумичо. Если вы можете прямо сейчас найти подходящего человека или предложить собственную кандидатуру, то пожалуйста. Или, может, другой план? Девушка смотрит на него прямо, но уже не так уверенно. Но Чуя видит, что она хочет сказать. Что его не было здесь последние девять лет, что он не осознаёт всего происходящего. Что всё прошло мимо него. И в этом она права, и оттого злоба накрывает новой волной. — Накахара-кай уверен в своём наследнике, госпожа Цуи, — твердо говорит Верлен, и Чуя медленно переводит на него взгляд, когда внутри что-то отзывается теплом. — Только вот, Чуя-сан, план ставит под угрозу не просто одного из членов клана, а его будущего Главу. И Чуя согласен с этим, кивает, когда раздражение чуть отпускает. Движения даются с трудом. — Я в состоянии себя обезопасить. — Вы говорите про уверенность собственного Клана, но что насчёт Портовой Мафии? Насколько я понял, юный наследник собирается выступить в роли «куртизана». Если всё пойдёт не по плану — это будет большой проигрыш для обеих сторон. С чего мы должны поручить такое дело юнцу и на слово поверить, что он справится? Чуя начинает чувствовать, как от нервов дёргается собственная бровь, и старается дышать глубже. Он натянут, как струна, от того и чуть не вздрагивает, когда слышит за спиной голос Дазая, что разместился в кресле. — Считаете, Хироцу-сан, что справитесь с этой ролью лучше? — в голосе открытая насмешка, и Накахара едва сдерживается, чтобы тоже не усмехнуться. Уголки губ едва заметно дёргаются. И какого черта?.. Командир «Чёрных ящериц» хмурится и выглядит даже оскорбленным, но после возвращает маску сдержанности. Чуя знает, что слова Дазая — это небольшая месть за проваленное мужчиной недавнее задание. Но Осаму продолжает прежде, чем тот успевает вставить слово: — Я буду курировать всё задание от начала до конца. На Накахаре постоянно будет прослушка и видеокамера. Более того, напоминаю, именно юный господин был со мной на задании в клубе, добывая информацию. Так что за сторону Портовой Мафии я ручаюсь. И Хироцу недовольно поджимает губы, отводя взгляд в сторону и скрещивая на груди руки, потому что слова Исполнителя — немой приказ. — Если всё раскроется, новость о том, что у Клана снова появится кумичо, разлетится быстро, это будет невыгодно для нас. Ещё не время. Более того, вы, Чуя-сан, станете для врага прямой мишенью, — всё же говорит Верлен, рассуждая в этот раз объективно, и Чуя понимает, что теряет контроль над ситуацией, когда Рембо кивает на слова старшего лейтенанта. Накахара втягивает воздух в лёгкие и произносит: — Не попробуем — не узнаем, — он повторяет слова Дазая, и это неприятно. — А если всё раскроется и Хаяси-кай решит избавиться и от меня, то обернём это в нашу пользу. Чуя чувствует, как сердце забивается куда-то в горло и волнение бежит мурашками по позвоночнику, пока он обдумывает свою идею. А ещё появляется предательское желание повернуться — попытаться прочесть эмоции на знакомом лице. Он не позволяет себе этого. — Поясните, Чуя-кун, — впервые за это время подаёт негромкий голос Коё, и Чуя смотрит на неё, перекатывая на кончике языка новое обращение. Молодая женщина всё так же собрана. Взгляд у неё не такой изучающий, как у всех остальных, не такой острый, но на лице всё равно строгость. — Нет, — предугадав ответ Чуи, говорит Верлен, слабо подаваясь вперед. — Слишком рискованно. И Накахара хорошо понимает его волнение за собственный клан. — Ход имеет риски, — соглашается Чуя, — но он может принести результаты. Если Хаяси станет известно, что наследник есть, я выступлю в роли наживки. Пускай попробуют избавиться от меня — мы сами вручим эту возможность им в руки. Не просто их подчинённым, а именно главному Советнику. Так можно будет выйти на их кумичо, если разработать точный план. — Это неразумно, — говорит Поль, хмурясь. Да, больше похоже на ход Портовой Мафии, чем Накахара-кай. Чуе и самому не верится, что он предлагает это, но ему кажется, что так будет правильно. Он чувствует мимолетную уверенность под рёбрами, и она только крепчает после следующих слов Артура Рембо. — Но этот план мы оставим, — твёрдо вступается он, ловя на себе острый взгляд Поля. Слова Советника звучат как приказ, и он кивает Чуе, что чувствует после этого всплеск почти детской радости. Радости от того, что подписал себе приговор жертвы. — Точно так же, как и первый. И Накахаре становится легче. Люди со стороны Портовой Мафии всё же тоже кивают, и Чуя натыкается на прямой изучающий взгляд Акутагавы, чей тихий кашель уже слышал пару раз за сегодня. В нем, как и на тренировках, нет несогласия, и именно в такие моменты парень чувствует, что движется в правильном направлении. Чуя ощущает, как забирается под кожу что-то предупреждающее и непонятное, когда не слышит на этот счёт слов Дазая. Он знает, что у них ещё будет время это обсудить, да и было достаточно того, что он… поручился. Но что насчёт второй идеи? Вместо этого Осаму встаёт с места и подходит почти близко, вставая рядом. — Итак, нам необходимо будет выждать какое-то время после последнего посещения «Joule». Действовать сразу же после моего визита не стоит — подозрения Хаяси не рассеются окончательно, но ослабнут. Подготовкой Чуи займётся Гин Акутагава, — Дазай кидает взгляд на Рюноске, и тот лишь кивает. — Их первую встречу с Норайо мы обсудим с наследником после. Отчёты о задании будут сразу же. Люди Портовой Мафии и Накахара-клана должны будут всегда находиться неподалёку, в случае чего, — Исполнитель говорит всё это холодно и чётко, не оставляя другим и шанса вставить хоть слово. — Одной встречи будет мало, — и сердце толкается в рёбра. — Лучше устроить несколько, чтобы удостовериться. Точный план будет позже. Коё-сан, ваши люди пойдут на разведку, потому что нашей информации по-прежнему недостаточно. Если вопросов нет, то на сегодня закончим, господа. И Чуя окидывает взглядом сидящих, замечая и согласные, и несогласные выражения лиц, но затем все встают и привычно отдают поклон, чтобы ретироваться из помещения. Только Озаки в своих движениях становится неспешнее, она вскоре подходит к краю стола, складывая аккуратные руки на уровне живота. — Чуя-кун, не желаете пройтись со мной за кофе? — спрашивает женщина, и черты её лица становятся мягче, чем во время собрания, но в глазах мелькает свойственная непреклонность, выражающая нежелание услышать отказ. Особенно когда взгляд падает на Дазая. — Наедине. Я не отниму много времени у юного Господина, — обращается она уже к Исполнителю. Юноша внимательно смотрит на Коё, и у него внутри всё сжимается в лёгком волнении и заинтересованности. — Боюсь, мне придётся приставить к вам Тачихару-куна, — Чуя слышит в голосе Дазая слабую улыбку. — Сомневаешься, что я смогу защитить наследника в непредвиденной ситуации, Дазай? И Осаму лишь усмехается, кивая. — Разумеется, нет, Анэ-сан. Не задерживайте Чую, нам ещё многое нужно обсудить. И Озаки вежливо улыбается, слабо кивая в сторону выхода из кабинета. Чуя идёт за ней, но на выходе все же оборачивается, натыкаясь на прямой взгляд Осаму, чьи эмоции и мысли прочесть в эту секунду было возможно. ____ — Ты, наверное, удивился, когда Дазай встал на сторону твоего плана? — спрашивает повседневным тоном Озаки, пусть в нем и мелькают нотки интереса, когда они оба выходят из офиса. Чуя не знает, куда они идут, просто следует за женщиной, чувствуя исходящий от неё приятный и мягкий аромат нежных цветов. Парень идёт с той же скоростью, что и она, стараясь не обгонять и не отставать. Почему-то сейчас он чувствует себя крайне спокойно для человека, решившегося стать «мишенью». Он уже не волнуется так о плане, сейчас все его мысли обращены только к рядом идущей Коё, что одним своим присутствием словно успокаивает. Несмотря на все вопросы к ней и настороженность от осознания — ничего не будет так, как в детстве. — Для него это стало, скорее, очередным поводом развлечься и попыткой унизить Хироцу, — честно отвечает Накахара, оглядывая улицу, залитую дневным светом. Людей вокруг не так много, хотя казалось бы — центр. Вероятно, потому что день будний. Надо же, кто-то ведь просто работает в офисах или в магазинах, стабильно и легально, как Чуя когда-то планировал. А сейчас он член опасной организации, даже не одной, и… якудза? Это ощущается странно. В ответ на его слова Озаки вдруг тихо и сдержанно смеётся, заставляя поднять на неё удивлённый взгляд и вздернуть брови. Этот бархатный смех был знаком, и Накахара не думал, что услышит его снова. Он ни капельки не был в замешательстве, когда Осаму решил вставить свое слово в защиту плана. Ведь это его идея, а не Чуи, которого поразило больше то, что Исполнитель решил отдать её юноше. Какие у него мотивы? — Ты правильно рассуждаешь и слишком честно отвечаешь. — Это странно? — Нет, это опасно. И Накахара хмурится, перестав изучать взглядом красивое лицо, и отводит взгляд вперёд, на дорогу. Они обходят офис, проходят мимо высоких зданий, и Чуя просто наслаждается тем, что сейчас не нужно быть в компании кого-либо другого. На улице тепло и дует лёгкий весенний ветер, из-за которого рыжие пряди падают на лицо, и в голове вдруг утихают все мысли. — Есть хоть что-то безопасное в том, что меня касается? — говорит рыжеволосый, убирая руки в карманы лёгкого пальто. — Тоже верно. Однако, я всё равно была удивлена твоим предложением… Чуя, твой поступок больше напоминает действия Портовой Мафии, чем твоего клана, — в голосе Озаки парень не встречает осуждения. Он и сам это знает — это терзало его всё собрание. — Я прилетел сюда из Франции, не зная, кто я на самом деле и что мне делать. Почти всё, что я знаю сейчас, сказано мне Дазаем. У меня не было возможности работать со своим кланом, поэтому… —…Неудивительно, что ты всё больше рассуждаешь, как Осаму, — спокойно заканчивает она его мысль. Однако прямее, чем он хотел сказать, безжалостно указывая на горькую правду. — Это может вызвать вопросы у Накахара-кай. — Тогда пускай спрашивают, — недовольно фыркает Чуя и замечает, что Коё улыбается. — Рембо-сан был согласен со мной. А наши с Дазаем рассуждения расходятся. Мне показалось, что так будет правильно и логично, а Дазай… Чуя понимает, что разговорился, и не заканчивает свою мысль, обрывает. Это действительно было уже слишком. Так казалось. Но Озаки кивает, понимая. Дазай ведёт свою игру. — Ты действительно честен. И Чуя останавливается, вынуждая сделать это и свою спутницу. Он смотрит в глаза напротив, чуть хмурясь. — Мне незачем вам врать. И даже если моя честность перед вами аукнется в будущем, значит, так должно было быть, — и Чуя говорит убедительно, так же твёрдо продолжает, чувствуя этот горький укол обиды в боку: — Всё детство считал, что вы — друг семьи. Я мало, что помню, но хорошо запомнил вас, Озаки-сан. А сейчас я узнаю, что вы — Исполнитель Портовой Мафии, как и тот же Дазай. Так как понимать то, что вы пошли против моей семьи, встав на вражескую сторону? — У всего свои мотивы и последствия, Чуя. Ты сам это прекрасно понимаешь. Её голос всё такой же спокойный, но Накахара все равно замечает мимолетную тень замешательства. Затем — непоколебимость. Он вдруг понимает, что не может осуждать женщину. Ни за то, что она, скорее всего, убийца, ни за то, на чьей она стороне. Чуя чувствует на задворках сознания стыд за свои слова. Парень и сам в таком же положении. Разве Накахара-кай, являясь якудза, становятся лучше той же Портовой Мафии? Парень сводит брови, осознавая неприятное. Но так или иначе, Коё всё ещё на чужой стороне. — Извините за грубость, Коё-сан, — кивает Чуя, склоняя голову, и получает от Озаки кивок. Они продолжают путь, всё ещё неспеша. — Я понимаю твоё недовольство и даже обиду, — говорит женщина, и Чуе хочется скривиться. Не потому что ему неприятно это слышать, не потому что он не верит — это не так. Встречать понимание — непривычно. — Я на твоём месте тоже была бы зла. И у тебя нет поводов мне доверять, я этого и не прошу. Твои родители были дороги мне, — признается Озаки, и Чуя снова смотрит на неё, изламывая брови, когда сердце в груди сжимается. — Как и ты. Поэтому я лишь советую: не действуй как Дазай, у него своё мышление. Будь осторожен и закончи эту войну, чтобы вернуть себе свой клан. Чуя молча кивает, обдумывая все эти слова и принимая тепло, разливающееся по венам. Ему снова становится спокойнее, он вновь чувствует себя увереннее. — Мы уже почти дошли. Тут недалеко варят прекрасный кофе. Думаю, твой наставник в состоянии тебя подождать. И Чуя слабо улыбается, соглашаясь. ____ Мужчина откидывается на мягкую спинку кресла, прикрывая глаза, перед которыми мелькают уже привычные картинки. Уже почти родные — настолько старые, засевшие где-то глубоко в сознании на долгие годы, оставшиеся там отпечатком. Он трёт переносицу пальцами, подавляет в себе зевок и сонливость, оглядывает бегло собственный кабинет, в котором стоит гробовая тишина, и нарушает её шумным выдохом. Прошло уже не меньше двадцати минут, как он ожидает появления рыжеволосого парня в этой комнате, чтобы, наконец, закончить все дела и отправиться домой, где можно будет выпить сегодня не один бокал виски, а желательно три, чтобы уснуть покрепче и ничего не видеть. Рыжеволосый. Чуя сегодня удивил. Дазай замечает, что в последнее время юному господину даётся это все лучше и лучше. Он знал, что Накахара неплохо справится с речью, у этого семейства в крови умение присесть на уши и убедить, вот и младший сын практикуется. Но всё зашло настолько далеко, что Чуя сначала стал практически огрызаться, несмотря на свои дрожащие от волнения пальцы, а потом открытым текстом заявил: «Буду мишенью», и словно нарисовал у себя на лбу красный крест. Стреляйте. Вот только ещё ни одна пуля до него не дошла. В отличие от Дазая. Тот кладёт ладонь на плечо, что отдаёт болью, и желание выпить возрастает. Его тянет рассмеяться от такого поведения Чуи, и он просто ждёт, когда Мори вызовет его к себе, чтобы это обсудить. План Накахары, который явно появился у него в ту же минуту, в которую он открыл рот, был неплох. Логичен, со своими недочётами, но и заранее провален. Об этом, разумеется, знает только сам Осаму. Хаяси-клан терпеть не может Накахара-кай, вероятно, с радостью бы сам уничтожил их кумичо, если бы Мори не был в тот момент на шаг впереди, поставив на кон практически всё и при этом оставшись в выигрыше. Пока что. Однако Хаяси нет дела до какого-то там наследника, у них в приоритете Портовая Мафия, что сама же помогла им с ещё одним врагом. Или же укрепила собственные силы этим ходом? План Чуи вряд ли пригодится, потому что крупная рыба не захочет клевать на наживку. Об этом наследнику знать ещё рано, пускай побудет уверенным в себе. Как и члены его клана, как и представители Портовой Мафии. Чуя готов рискнуть собой — такое всегда чем-то да отдаётся в людских душах. И Осаму вздыхает. Воспоминания бьют камнем по затылку, оглушают. Как Чуя кричал в этом самом кабинете, держа дуло у его, Дазая, лица, когда возмущался у него в машине насчёт сохранения чужих жизней, оставил в живых ублюдка из чужой организации, что мог убить его в любой момент. Со всей наивностью рвущийся к справедливости и сопротивляющийся необходимости убивать, мальчишка каждый раз напоминает ему об одном. Об одном человеке, старом знакомом. И Дазая каждый раз словно хватают за плечи и встряхивают. Он знает, почему так усугубилось положение дел с кошмарами. Знает, почему рванулся к юноше на его первом задании и застыл, увидев эту несчастную глубокую рану. И Осаму злился, потому что собственную старую рану ежедневно бередили ножом, прокручивая в плоти и выворачивая наизнанку. Мужчина тянется к среднему ящику рабочего стола, открывает и видит чёрные буквы на белой папке, изученной им вдоль и поперёк. Он не станет заглядывать в неё и сегодня, с силой захлопывает ящик и склоняется над столом, стараясь сосредоточиться на документах. Финансовый отчёт, графики, импорт, договор с Китаем, новое дело, связанное с русской мафией. Голова кругом, кипит, совершенно невозможно. Как же редко такое происходит, и как же это каждый раз выбивает из колеи. А затем мысли плавно уносятся в исходную точку: запах сигарет в его квартире, наглый лисёныш, которому только слово скажи — подорвется и начнёт показывать клыки. Старый бар, два бокала виски со льдом. — Ты же знаешь, что я не люблю лёд — он тает и портит вкус. — Знаю, но искушение увидеть твоё недовольное лицо слишком велико. Дазай хмыкал, говоря это слишком часто. Прося добавить лёд слишком часто. Видя перед собой всё равно улыбающееся лицо, хозяин которого лишь закатывал глаза каждый раз, уже не обращая внимания на подобные вещи. А потом всё меняется с невообразимой скоростью, хотя и не то чтобы неожиданно. Новые люди, угрозы, старый ветхий дом за городом, в нём — когда-то счастливые лица. И теперь ни смешков больше, ни ухмылки и закатанных глаз. Только полная серьёзность, чужая спина и отдаляющийся силуэт. — Не делай этого! Я разберусь! — Это моё задание, Дазай, не твоё. Не лезь. А потом снова голубые глаза, снова чужой рык в ушах, и эта тонкая чёрная полоска на чужой хрупкой шее. Возмущение на лице, краска. — Я услышал крик и пришёл. А после холодный голос Мори, напоминающий, требующий. И вихрем всё смешивается, уносится далеко, желудок скручивается в спазмах, и чувство тошноты встаёт поперёк горла. Неоправданные надежды где-то между рёбер — цепляются когтями в кости, сжимают до хруста и трещин. Кровь на руках, так много, что вязко утекает сквозь пальцы. — Ода! Нет-нет… — Дазай… Осаму, послушай… Не нужно ничего говорить, и сам всё знаю. Ты только продержись ещё пару минут. — Дазай. Качает головой, дёргается, а после его будто пихают в плечо, но не в перевязанное, не в больное. — Дазай! И мужчина поднимает тяжёлую голову, моргая, смотрит перед собой и старается сфокусировать взгляд на чужом силуэте. Когда он успел уснуть? Да ещё и на рабочем столе. — Финансовые отчёты настолько скучные? — голос практически невозмутимый, но с привычными раздраженными нотками. В затем глухой стук — Чуя, появившийся в его кабинете, ставит на стол стаканчик, от которого приятно веет чем-то сладким. Сколько он проспал? Дазай вытягивается в кресле, мнет плечо с раной, отзывающейся острой болью, но всё же улыбается, наконец, приходя в себя — Скучные, Чуя, думаю скинуть их на тебя, — и в ответ знакомое фырканье. — Неужели ты купил мне кофе? ~. Как это понимать? — Замолчи и выпей. Осаму прищурено смотрит на Накахару, что садится в кресло напротив рабочего стола, но затем всё-таки тянет ухмылку и пробует на вкус тёплый напиток. — Слишком сладко. — Всегда пожалуйста. Мы едем или ты, надеюсь, сегодня тут ночуешь? С каждым днем Чуя становится всё более язвительным. И квартира с каждым днем всё больше пахнет отвратительным табаком, что, собственно, уже не так привлекает внимание. Но Дазай не может не замечать — как бы Чуя ему ни отвечал, искренней злости в этих словах становится все меньше. Смирился? — Боюсь оставлять тебя наедине в своей квартире, ты же спалишь её. И Чуя цокает, не отвечает. Почему-то не смотрит на него — только в окно. Думает. Вероятно, о разговоре с Коё. Дазай практически уверен, что знает, о чем они могли говорить, а также делает выводы, анализируя настроение парня. И, судя по всему, всё прошло успешно. Он не спрашивает об этом — ответов не получит, а ругаться времени особо нет. Да и у юноши всё на лице написано. — Нужно обсудить план, — напоминает Дазай, делая ещё один глоток кофе. Не самый плохой, к слову. И получает в ответ кивок — Чуя все ещё на него не смотрит, находясь в своих мыслях, это видно по чужому лицу. Приходится вырвать его оттуда. — Как я уже говорил, встреч будет несколько. Так будет надёжнее. Первую устроим через неделю, — Дазай моргает, стараясь сбросить с себя остатки сонливости, но усталость никуда не уходит. А ещё мужчина замечает, как наследник вдруг бледнеет, но не подаёт виду. — В чем дело, Чу-у-я? — Я… — начинает Накахара и осекается, заставляя свести брови. — Мне придётся с ним спать? — уже увереннее спрашивает Чуя, заглядывая в глаза, но Дазай прекрасно видит, что это волнует мальчишку. Конечно, это будет его волновать. Поэтому желание поиздеваться приходит мгновенно, но Осаму заставляет себя подавить порыв, не в силах сейчас слушать ругань. Чем быстрее они всё обсудят — тем быстрее тема на сегодня закроется и можно будет отправиться домой ради попыток поспать несколько часов. — Нет, Чуя, до этого не дойдёт. Но если вдруг у тебя есть жела- — Мы говорим об убийце моих родителей, — твёрдо отрезает Чуя с возмущением в глазах, и Осаму вдруг хочется усмехнуться. Ты уже почти два месяца живёшь под одной крышей с человеком, который причастен к их убийству. Даже если не напрямую. Действия Мори автоматически касались и его. Как свидетеля, а порой и как главного оружия. — И как этого не допустить, если встреч будет несколько? Я буду в роли проститутки, как можно упустить главное в этом?.. Осаму может поклясться, что видит этот румянец на лице, которое пытается казаться равнодушным. И это интересно. Он откидывается на спинку кресла и обречённо вздыхает, будто поясняя ребёнку какую-то элементарную вещь. — В первую ночь тебе придётся соблазнить его, оставить метки и, желательно, сделать так, чтобы они остались на тебе, — говорит Осаму, с удовольствием наблюдая за тем, как Чуя пытается удержать зрительный контакт и не отвернуться. — Нужно будет сделать так, чтобы Норайо много выпил. Усыпишь его. А утром он должен обнаружить тебя рядом. Там уже будешь импровизировать. Думаю, ты поймёшь, что делать и говорить. И Чуя фыркает, все же отводя взгляд в окно. — На второй встречи всё не зайдёт далеко — накроем его на месте. — Значит, мне нужно сделать так, чтобы он заметил меня в первую встречу. — Не просто заметил, Чуя. Ты должен заинтересовать его, сбить с толку, заставить запомнить. И Чуя поджимает губы, Осаму уверен — тот сейчас думает о том, что выбора у него нет. К тому же, этот план для всех, кроме как для них двоих, является планом самого наследника Накахара-кай. Тот теперь пойдёт на всё из-за своего упорства и взятой на себя ответственности.