Terra incognita.

Ровное сосредоточенное дыхание, которое он старается поддерживать, начинает сбиваться, превращаясь в прерывистые выдохи. Горло немного саднит — хочется пить, но Чуя набирает слюны, сглатывая. Маленькие капельки испарины неприятно скатываются по его лицу: со лба, на котором образовались линии хмурых складок, к носу, что старается ухватить побольше воздуха, вниз по подбородку, срываясь на футболку. Чуя держит спину ровно, но все чаще начинает сутулиться, сгибаясь вперёд. Он пробегает по тренировочному залу уже двадцатый круг, чувствуя, что бедра начинают мелко дрожать, но не останавливается. Ещё хотя бы пять кругов. Просто чтобы выбросить из головы все лишние мысли и остаться сегодня без сил на размышления. Но парня все равно вышвыривает из сознания в глубокий омут, затягивающий до самой макушки. Чуя думает обо всём услышанном на встрече с Агентством, о каждом его сотруднике, перебирает всю изученную информацию уже десятый раз. Он не склонен доверять, но в то, что у этих людей благие намерения и что на них можно положиться, поверить может. И теперь и на нем лежит большая ответственность, ведь на него рассчитывает много людей. В том числе и Дазай, что всё утро по пути до офиса посвящал его в процессы и алгоритмы работы Портовой Мафии, рассказывал о тонкостях управления, чего ранее Чуя не знал. Мозг, перегруженный новой информацией, уже кипит, голова начинает болеть, но парень продолжает бежать и думать-думать-думать. Этой информации ему крайне мало, своих знаний будто совершенно не достаточно. Как он сможет влиться во внутреннее управление такой компанией и разрушить её самостоятельно? Как Чуя сможет добиться того, чтобы его допустили ко всем данным? И всё это красными нитями тянется в итоге к одному — Накахаре в любом случае придётся отказаться от своего клана и статуса кумичо. Эта мысль выжимает остатки воздуха из груди, вызывает приступ паники, и Чуя проходится запястьем по лбу, стараясь стряхнуть влагу, шипит, а затем ускоряет бег, применяя Смутную Печаль. Так, чтобы бежать уже с нечеловеческой силой, чтобы заглушить последнее. Чуя никогда не был якудза. Он не знает, каковы будут последствия его отказа, но может догадаться — он станет предателем, и это пугает не меньше, чем разочарование его людей в нём. В результате он останется совершенно один в этом городе. Агентство — союзник, но к нему не обратиться, слишком рискованно и для него, и для себя. К своему клану, в случае чего, путь тоже будет заказан. А Дазай уедет из города. Доверяет ли ему Накахара? Чуя, зло и тяжело дыша, начинает уже не бежать по кругу, а вилять то влево, то вправо, агрессивно молотя ногами по стенам и потолку. Он спас Исполнителю жизнь практически неосознанно. Разве это ничего не значит? Он поверил Дазаю, когда тот привёл его в Детективное Агентство. Поверил, когда он рассказал ему о Божестве, что живёт в нем. И Чуя, напоровшись на эти мысли, едва не падает вниз, тормозит, но затем снова набирает скорость, встряхивая головой. Он не виноват, что Арахабаки выбрал его. Чуя не виноват в том, что разрушен район, в гибели людей. Он был ребёнком, которым овладело сверхсильное существо. И теперь Накахара может использовать его в своих целях, взяв под контроль. Чуя поверил ему, когда Осаму прижал его к груди в объятьях; он ответил, слыша, как бьётся чужое сердце. Этот стук все ещё стоит в ушах, чувствуется на коже. В доказательство в ту же минуту собственный орган начинает вырываться наружу, не то от эмоций, не то от быстрого бега. Что-то внутри противится, возмущённо кричит, но разве Чуя не начал доверять Дазаю еще на заданиях, где приходилось прикрывать друг друга? — Чуя. Доверяет ли ему Осаму? Видимо, да, раз поручает собственную работу, от которой зависят жизни многих. Но Исполнитель не раз ему твердил, что ему не нужно ничье доверие. Тело накрывает жаром, в ушах начинает громко пульсировать, и Чуя едва способен ухватить хоть клочок воздуха. Завтра Дазай уезжает, и именно сейчас нужно устроить встречу с Рембо, Верленом и Мори. Для того, чтобы поклясться в верности последнему. — Подставка для шляп! Чуя останавливается резко, когда становится на пол, и, чувствуя, как собственные плечи и грудь вздымаются от глубокого дыхания, тут же переводит взгляд на появившегося в дверях зала Осаму. Souviens-toi du diable… — Ты так носишься, что стены трясутся, — усмехается мужчина, скрещивая руки на груди, и окидывает наследника слишком внимательным анализирующим взглядом. — Передохни. Накахара ведёт плечом, а затем продолжает ходить по залу, поднимая и опуская руки, чтобы выровнять дыхание. По всему разгоряченному телу проносятся сильные импульсы, а лицо, горящее краснотой после бега, неприятно мокрое и липкое от пота. Может, хоть он и рождён, чтобы стать Якудза, это всё же не его место? Ради чего парень рвётся вперёд и старается? Зачем? Отомстить за родителей? Чуя уже не знает. Он уже ничего не знает. — Ты закончил свои дела? — спрашивает Чуя, чувствуя, как сильно пересохло горло. Он идёт в сторону мужчины, чтобы открыть спортивную сумку у двери и достать бутылку с водой. — Не до конца. — И зачем пришёл? Накахара делает несколько жадных глотков, приникнув губами к горлышку бутылки, и не сводит взгляда с лица напротив, на котором начинает появляться та-самая-улыбка. — Хотел увидеть тебя, Чу-у-я, мне запрещено? Проблема в общении с Осаму в том, что когда тот открывает рот — никогда нельзя понять, где грань шутки. Или же это проблема Чуи? С чего он вообще начинает думать, что Дазай всё-таки иногда не ведет себя как идиот и говорит серьёзно? Было бы легче, если бы было запрещено. По крайней мере, Чуя перестал бы ломать голову, взвешивать каждое слово и чувствовать, как горят собственные уши. Накахара смотрит прямо, углубившись в свои мысли, и поднимает край футболки, чтобы вытереть лицо. Ему хочется проигнорировать упавший вниз взгляд карих глаз, но он невольно резко выпрямляется, опуская ткань. — Увидел? Иди заканчивай, и поехали домой, — ворчит парень, закручивая крышку от бутылки и хмурясь. Чуе определённо не нравится то, что происходит с его телом, когда он натыкается на этот заинтересованный взгляд и хитрую улыбку. Пора бы привыкнуть. — Ты так жесток со мной, — наигранно вздыхает Осаму, качая головой. — Собирайся, Тачихара-кун проводит тебя до машины. Мне ещё нужно заглянуть в медчасть. Накахаре тут же хочется спросить, зачем, он даже чувствует укол волнения, за что себя ругает; но тут же вспоминает о Йосано и лишь сдержанно кивает. Они в офисе уже второй час — поначалу Чуя тренировался с Акутагавой, затем один, пока Дазай в быстром темпе решал собственные незаконченные до отъезда дела. И Накахара не может подавить в себе тревогу, что наступает ему на пятки, накатывая с каждой мыслью всё больше. Вскоре придётся остаться в стенах этого здания одному. Он смотрит вслед уходящему Дазаю, пока выдох застревает в горле, а сердце слабо сжимается. Чуя будет в бо́льшей опасности, чем обычно. _____ Тени, что мягко легли под её лиловыми, аккуратно накрашенными глазами, сведённые брови и поджатые в сопротивлении собственным чувствам губы под тонким слоем блеска — всё это выражает состояние девушки куда яснее, чем любые её слова. Акико глядит остро, почти нетерпеливо, упирает руки в бока и дёргает плечом, чуть отворачиваясь и склоняя голову так, чтобы чёлка закрывала глаза. Дазай осознает, что открыл дверь в кабинет, где всё пропахло лекарствами и хлоркой, не в самый подходящий момент. Однако это не мешает ему сделать шаг внутрь, закрыть за собой дверь и натянуто улыбнуться. Взгляд изучающе скользит по лицу, впалым щекам и чуть дрожащим пальцам, настойчиво сжимающим ткань юбки. А ведь у неё, как у врача, руки никогда не дрожат. — Если ты пришёл за бинтами, Дазай, то проваливай к черту. Почти шипит, но тут же берёт себя в руки, выпрямляет плечи и смотрит почти уверенно, пускай в глазах и мелькает пустота. — Йосано-сан, — Осаму снова шагает вперёд, но прячет руки в карманы плаща, — это не слишком радушно. — Я сейчас слишком занята, чтобы тратить время на пустую болтовню, так что если тебе нечего сказать полезного, то не отвлекай меня, — строго говорит девушка, поворачиваясь к нему напряжённой спиной, чтобы нырнуть в шкафчик и вытащить несколько баночек. — Ты не вовремя. Ожидание убивает человека куда мучительнее, чем сама причина, по которой чего-либо ждёшь. — Куникида-сан и все остальные почти вышли на нужного нам эспера. Более того, у Чуи Накахары теперь тоже одна из ведущих ролей в этом деле. Я здесь, чтобы передать тебе переживания Рампо-сана и сказать, что осталось ждать недолго. Скоро все закончится, но Мори дал мне задание вне города, мне нужно будет уехать на какое-то время. — Тебя не будет в офисе? — Здесь будет Чуя. Девушка резко встаёт, поворачиваясь к нему и заглядывая в лицо. Осаму может представить, какой пожар сейчас разгорается в её груди, но Акико не позволяет ему вырваться наружу, едва сдерживаясь, пускай и рыча: — Мальчишка из Накахара-клана? — щурится Йосано, отставляя маленькую баночку, чтобы та не лопнула в руках под давлением пальцев. — Доверяешь всю свою работу неопытному ребёнку из вражеского клана? Скажи, Дазай, ты настолько самоуверен или просто глуп? Осаму хмыкает, поднимая уголок губ, и на несколько секунд отводит взгляд в сторону. С виду это действительно глупый ход, но Акико права и в уверенности Исполнителя. — Чуя выполнит свою часть, — убедительно, с нажимом отвечает мужчина, пресекая любые возражения по этой теме, и врач недовольно хмурится, но только шумно выдыхает, отходя к своему рабочему столу. — Я не смогу постоянно быть на связи, поэтому в случае чего обращайся к нему. Он будет встречаться с Агентством. — Я поняла. — Дашь бинты? — Проваливай, Дазай! Осаму закрывает за собой дверь и выдыхает. Теперь остаётся только забрать из своего кабинета необходимые документы и спуститься на цокольный этаж. Ему нужно оставить Чуе стопку важных бумаг и целый план действий и подсказок, над которыми Дазай и будет работать всю ночь до самолёта. Его уверенность в своих решениях твёрда, но внутри всё равно скользит несвойственная тревога, и от взгляда на Чую, что сегодня метался по всему тренировочному залу, пылая от эмоций, она усилилась. Йосано права, Накахара — все ещё мальчишка, что лишь недавно узнал о якудза. Дазай знает, как давит возложенная на него ответственность, но если Чуя не привыкнет к этому сейчас, дальше будет только сложнее. Он идёт в сторону лифта, чтобы подняться на этаж, где находится его кабинет, когда натыкается взглядом на Мори, стоящего в коридоре рядом с Полем Верленом и одним из членов администрации Портовой Мафии. А Старший лейтенант что здесь забыл? Под кожей мгновенно расползается холодок раздражения, но Осаму поджимает губы и кивает, когда встречается взглядом с мужчиной. Тот отвечает тем же, сохраняя выражение лица бесстрастным, а затем переводит взгляд на говорящего с ним Мори. — Доброго вечера, господа. Мори-сама, — кланяется Дазай, подходя к мужчинам, и получает в ответ два поклона. Огай переводит на него взгляд, и Дазай сразу же улавливает хороший настрой Главы, что заставляет напрячься. Что случилось? — Я как раз отправил человека на поиски тебя, Дазай. Есть новости, — искривляет губы в натянутой улыбке Мори, — Старший советник Накахара-кай согласился с нами на ещё один временный союз. Так сказать, вынужденное перемирие. Старший Лейтенант здесь для того, чтобы назначить встречу и обсудить с тобой все нюансы, пока ты не покинул город. Осаму внимательно смотрит в тёмно-красные глаза, а затем медленно переводит взгляд на Верлена, замечая на чужом лице тень довольства. И она Исполнителю не нравится, но он кивает. — Разумеется. Рад сотрудничать. — Взаимно, Дазай-сан. — Мори-сама, — он снова обращается к Главе. — В ближайшие дни мне нужно назначить вам встречу со Старшим советником и Чуей Накахарой. Ваше присутствие, Верлен-сан, тоже крайне желательно. Он видит настороженность в глазах Поля, и, признаться, испытывает едкое удовольствие. Вскоре Чуя сообщит о своём — их — решении, практически плюнув в лицо Старшему лейтенанту и Советнику своим заявлением, и Осаму знает, что не должен злорадствовать, ведь это тяжёлый шаг для наследника, но он лично посмотрел бы в эти вытянувшиеся лица. И с радостью увидел бы удовлетворение в глазах Огая Мори, ведь это станет той самой точкой, означающей завершение главного на данный момент задания Дазая — сделать так, чтобы наследник клана отдал свою преданность Портовой Мафии. В голове тут же всплывают эмоции Чуи, выражение его лица, граничащее между гневом и отчаянием, и это не позволяет улыбнуться. — Я понял, Дазай. Старший лейтенант, обговорите это с Советником, я приму вас в удобное время, — говорит Мори, и Осаму чувствует в его голосе нотки, обещающие Исполнителю допрос. — А теперь прошу меня извинить, — вежливо продолжает он, склоняя голову перед Верленом. — Я должен откланяться. Поль, до этого не спускающий внимательного взгляда с Исполнителя, наконец выпрямляет плечи и кивает Главе, переводя на него внимание. Они прощаются быстро, без лишних слов, и Осаму, провожая взглядом Мори, что скрывается в дверях медчасти, сжимает челюсть. Значит, Йосано ожидала Огая. Дазай старается не думать о том, насколько сложно её положение, не позволяя себе испытывать лишние эмоции. Он продолжает свой путь к лифту, когда навстречу ему выходит юноша в чёрном костюме, кивает в знак приветствия и встаёт рядом. — Где Чуя, Тачихара-кун? — Я проводил его на автостоянку, сейчас он с водителем. Ожидают вас, Дазай-сан. — Хорошо. Дазай позволяет себе выдохнуть — осталось только забрать документы и вернуться на квартиру. Он испытывает почти тянущий интерес от того, что вечер пройдёт в компании Накахары, и тот снова будет злиться, когда Исполнитель начнёт объяснять ему тонкости управления Портовой Мафией. Его брови будут нахмурены, а верхнюю губу Чуя наверняка надует, не понимая и раздражаясь. Открытая книга. На красивом юном лице сплошные честные эмоции. Дазай нажимает на кнопку лифта двумя пальцами, когда чувствует, что по полу словно проходится вибрация, а громкий, уже знакомый грохот на секунду оглушает, заставляет замереть и быстро проанализировать, что это могло быть и откуда. Он оборачивается, натыкаясь на недоумевающее лицо Верлена, а затем видит, как Мори быстро выходит из медицинского кабинета, сразу же находя глазами Осаму. Это взрыв. Мысль, пришедшая в голову, ударяет в затылок, ослепляя. Автостоянка на цокольном этаже. Исполнитель глядит на Мичизу, и по его выразительному шокированному взгляду в ту же секунду становится ясно: догадка верна. Дазай бросается с места первым, зная, что все, кто был в коридоре, скорее всего последуют следом. Он чувствует на себе пронзительный взгляд Мори, но всё равно едва не срывается на бег. Решает не тратить время на лифт, быстрым шагом несется к лестнице, пока сердце в груди пытается проломить рёбра, а в ушах все ещё стоит шум от взрыва. Дазай не замечает, как быстро добирается до автостоянки, где уже собрались люди, пока его начинает мелко трясти и ком встаёт в горле. Толпа бросает на него ошеломленные взгляды, но сразу же пропускает. Осаму чувствует, как тяжелеют ноги, когда видит эту картину: груда металла, оставшаяся от машины, на которой они должны были возвращаться, в которую сел Чуя, горит и дымится, а кругом разбросаны остальные её куски. Чёрный дым густо клубится в воздухе, обволакивая лёгкие отвратительным запахом гари. Разум подсказывает, что даже если бы Чуя был внутри, то Смутная Печаль бы его защитила. Разум подсказывает, что в машине видно одно тело, водителя, но что если второе просто нельзя заметить сразу? Разум говорит взять себя в руки, бьёт по щекам, отрезвляя, но шаги к горящей машине тяжелы и неосознанны. Если вдруг Чуя погиб, то заданию Мори и положению Дазая придёт конец. Если Чуя погиб в офисе Портовой Мафии, то их ждёт война с Накахара-кай. Если Чуя погиб, то Осаму, отброшенный на шесть лет назад в прошлое, не сможет вздохнуть. — Там был Наследник Накахара-клана? — …Тот, который?.. — Ты про… Двойной чёрный?.. — …Тело одно, видишь… — … Надо потушить… — …Разойдитесь… Шёпот за спиной доносится до ушей отрывисто, и Дазай делает ещё один шаг, пытаясь начать трезво мыслить, и вздрагивает. — Дазай?.. Что тут произошло? — голос совсем не громкий, растерянный, и Осаму разворачивается резко, натыкаясь взглядом на вытянувшееся от удивления лицо и поднятые тонкие брови. Чуя стоит в нескольких шагах от него, взволнованный и пытающийся заглянуть за его спину, разглядеть машину. Без единой царапины, с аккуратно убранными в пучок волосами, в брюках и широкой белой рубашке. Ни следа от взрыва. — Это была наша машина?! — недоумевающе спрашивает Накахара, делает ещё несколько шагов вперёд, пока Дазай просто смотрит, моргая. — Эй! — Да. Кто-то взорвал её, — отмирает Исполнитель, обводя взглядом толпу и не находя глазами нужное лицо. — И это не случайность. — Что? — Кто-то знал, что в машине будешь ты, Чуя. Это покушение, — Дазай хмурится, обходя юношу, пока к машине бегут люди, чтобы потушить то, что от неё осталось. — Все могут быть свободны! — рявкает мужчина, а затем натыкается взглядом на Тачихару, чувствуя прилив почти бешенства, но стараясь стряхнуть с себя это. — Мне нужны записи с камер видеонаблюдения, Мичизу, займись этим. Юноша пару раз моргает, но после кивает и поспешно удаляется. — И кому это было нужно? Что если они думали, что в машине ты? — Накахара подходит близко, но Дазай лишь смотрит в стену, пытаясь думать, и почти не слышит вопросов. Толпа уже расходится, а ему все ещё тяжело дышать. — Дазай? Мужчина чувствует, как его тянут за рукав плаща, и тут же опускает взгляд. Видит на себе чужие тонкие пальцы, сжимающие черную ткань. Переводит сосредоточенный взгляд на Чую, чьи глаза бегают по его лицу в попытке найти ответы. — Ты чего? — Ты должен был быть в машине. Накахара выпрямляется, убирая руку, и хмурится, глядя теперь исподлобья. — Ну, спасибо! Дазай опускает голову, трёт пальцами переносицу, испытывая лёгкую боль в висках, и Чуя говорит уже тише, словно замечая эту мрачную тень на его лице. — Я решил заглянуть к Коё-сан. Услышал взрыв и прибежал сюда. Я был в машине, но, видимо, просто вовремя ушёл… У тебя есть догадки, кто это мог быть? Даже если бы Чуя остался в машине, он бы не погиб. Дазай хватается за эту мысль, но раздражённо ведёт подбородком, выбрасывая из сознания всё лишнее и начиная анализировать. Конечно, у него есть догадки. Это ползущее змеёй под рёбрами гадкое предчувствие не покидает его уже слишком долго, но Исполнитель не может поделиться мыслями с Накахарой, потому что это не возымеет никакого эффекта. — Есть, но об этом не здесь, — решает отложить Дазай. — Мне нужно забрать документы из кабинета, и ты идёшь со мной. Кажется, Чуя удивляется резкости в его тоне и отсутствию какой-либо забавы на лице, сохраняющем строгость. Дазай всё ещё чувствует раздражение, граничащее со злостью, потому что это его оплошность, потому что складывается впечатление, что его обвели вокруг пальца. Устроить взрыв прямо в офисе Портовой Мафии? Кто бы это ни был, самоуверенности у него достаточно, и она оправдана. Осаму чувствует, как холодными пальцами в его шею впивается знакомое чувство, которое впервые он испытал, когда Чуя влетел в стену на своём первом задании. И этот сбой в собственной голове вызывает практически возмущение, потому что это непрофессионально. _____ Он опускает голову и бросает из-под ресниц настороженный взгляд, пристально рассматривая спину мужчины, стоящего впереди, и не видит ни напряжения в крепких плечах, ни любой другой мелочи, которая выдала бы его беспокойство. Но Дазай молчалив с тех пор, как осмотрел собственную машину, сев затем за руль и ни разу не взглянув на Чую. Последнее должно было бы радовать особенно сильно, но Накахара уже знает — если Осаму молчалив, значит, всё серьёзнее некуда. Ещё и выражение его лица на автостоянке, когда он повернулся к Чуе, всё так же стоит перед глазами. С той минуты уже почти час прошел, поэтому Накахара начинает убеждать себя, что ему просто показалось, что он сам был на эмоциях, и теперь картинка в его голове приукрашена. Но она слишком чёткая и яркая. Неужели Дазай испугался? Из омута мыслей его выдёргивает звук лифта, оповещающий о прибытии на этаж, слишком громкий в этой практически ощутимой тишине. Чуя резко отводит взгляд от Осаму, сглатывая и не понимая, в какой момент своей жизни он начал так тщательно следить за чужим состоянием, ловя каждый вздох и движение со стороны. Накахара не торопится забрасывать Исполнителя вопросами, но обязательно сделает это чуть позже. У него самого душа всё ещё не на месте от осознания, что он мог находиться в этой чёртовой машине. Но, по крайней мере, если бы Чуя там был, то смог бы спасти водителя. Кому нужно было так открыто, прямо в офисе, покушаться на его жизнь? Повторится ли подобное? Чуя не испытывает страха, будучи уверенным в способности защитить себя, но сколько людей пострадает от подобного? Да и если есть человек, которому Чуя мешает, значит, его нужно ликвидировать, потому что или ты их, или они тебя. Наследник уже выучил этот урок. Дазай идёт на кухню с двумя толстыми папками в руках, и спустя несколько секунд оттуда слышится глухой стук — положил документы на стол. Чуя понимает, что его ожидает очередная утомляющая лекция. Он замирает в прихожей, когда Дазай возвращается и проходит в коридор, направляясь к себе в комнату и попутно снимая пиджак, но не бросает на него, Чую, ни одного взгляда. Его спина по-прежнему выпрямлена, а с лица не уходит тень задумчивости, и это только настораживает. Однако приходится выдохнуть, тряхнуть головой и отправиться переодеваться в домашнюю одежду, чтобы приступить к приготовлению ужина и очередному мозговому штурму с документами. Чуя мокрыми пальцами заправляет за ухо выбившуюся из хвоста прядь рыжих волос, вздыхает, слушая голос за спиной, и глядит в окно. Небо уже затягивается темнотой, только у самого горизонта ещё мелькают оранжевые и розовые лучи закатного солнца. Время давно перевалило за восемь, и Чуя старается не думать о том, что уже завтра ему придётся оказаться в офисе одному. Более того, именно завтра, как сообщил двадцать минут назад Осаму, Накахару ждёт встреча с Главой Мафии и советником своего клана. И перед ними он тоже будет один. Внутри все сразу тяжелеет от таких мыслей, поэтому Чуя, набирая воздуха глубоко в лёгкие, только опускает голову, взгляд — в тарелку, куда чистит картошку. Продолжает слушать Дазая, сидящего за столом. — …в основном, разумеется, это был ход ради пиара. Портовая Мафия не раз участвовала в таких акциях из-за СМИ… Чуя очищает последнюю картофелину, кладет её в тарелку и отходит к раковине, чувствуя, что вместо воды в кастрюле скоро закипит и расплавится его мозг. — …Так что после того, как оборвем связи с «Цуруми кодзё», нужно будет сразу же ударить по их репутации. Это всё должно произойти одновременно, чтобы не осталось возможности… Во Франции, в школе, где Чуя учился последние годы, экономику и право ему преподавали более углубленно, чем в обычных школах. Это заведение было закрытым и частным, и, оказывается, опекуны не просто так отдали его именно туда, наверняка догадываясь, что рано или поздно Накахара вернётся в Йокогаму. Парень, несмотря на поведение в школе, всегда хорошо учился и многое впитывал, ведь стремление быть лучшим в классе и показать отличные результаты будто было чем-то наследственным. Но даже сейчас, с его знаниями, Чуя поджимает губы, понимая, что информация, поступающая в голову, начинает плыть и путаться. Прекратить поставку оружия, просто чтобы заставить Мафию занервничать; обеспечить попадение в СМИ компрометирующих сведений, дабы и управляющие городом обратили на неё внимание. Затем оборвать связи с другими организациями Токио и Йокогамы, а также Кавагути. Но самое сложное — сделать так, чтобы со счета фирмы пропала огромная сумма. Потому что в таком случае финансовый фундамент даст трещину, и это вызовет вопросы у сотрудников и представителей компаний и кланов других городов. Всё это сделает Портовую Мафию лёгкой мишенью, как только новости разлетятся. — … Но с этим разберёмся, когда я буду в городе… Морковка, ты вообще слушаешь меня? Чуя вздыхает, продолжая натирать сыр в тарелку, затем спокойно кивает, давая понять, что слушает. В груди заходится паника, что становится не такой ощутимой только из-за постоянных размышлений. Надоело. — … Я оставлю эти документы тебе. На сегодня пока хватит, — говорит Дазай, откидываясь на спинку стула и вдруг довольно улыбаясь, это слышно в его голосе. — И что сегодня на ужин? Чуя закатывает глаза, ведь мужчина явно видел, чем он тут занимается последний час. Еда уже почти готова, поэтому Накахара может устало выдохнуть и опуститься на стул напротив Дазая, чьё настроение явно изменилось в лучшую сторону с момента, как они вошли в квартиру. Только черти знают, что творится в этой голове. И то не факт. Какое количество чертей потребовалось бы для обсуждения поведения и хода мыслей Осаму Дазая? Их было бы больше сотни, и это совещание длилось бы несколько веков. Чуя моргает. Кажется, он сходит с ума. Что за бред? — Это алиго. — Чего? — Из французской кухни, — фыркает Чуя, чуть сводя брови. — Я не буду есть улиток. — Тебя никто не спрашивает, — усмехается Накахара и уже чувствует желание увидеть лицо Осаму, если действительно подаст на стол лягушек или улиток. К слову, он их сам пробовал лишь единожды. — Это картофельное пюре с сыром. Процесс приготовления алиго был простым, да и в детстве Чуя часто его ел, ведь у Одет — женщины, что была его опекуном — никогда особо не было времени готовить. Сейчас не хотелось ничего тяжёлого, поэтому выбор пал на это блюдо. Дазай выглядит заинтересованным, и Чуя подмечает, что сегодня не видит на столе бокала с виски. С последнего похода в бар, из которого его в итоге вытащил разгневанный Накахара, мужчина пока в принципе не пил. Неужели послушался? — Так какие у тебя догадки насчёт взрыва? — наконец спрашивает Чуя, скрещивая руки на груди, и смотрит ожидающе, изнутри кусая щеку. — Чуя, — Осаму вдруг хмыкает. — Мне неинтересно просто отвечать на твои вопросы. Вот те раз. Накахара моргает, тут же выпрямляясь от такого заявления, но как только его рот открывается, чтобы напомнить, кто из них сегодня должен был оказаться в машине во время взрыва, Осаму незамедлительно продолжает: — Давай сыграем в игру, — у Чуи вдруг появляется чувство дежавю. И желание ударить. — Если ты выиграешь, я отвечу на этот вопрос. Если выиграю я — ты выполнишь мою просьбу. — Ты издеваешься?! — раздражённо возводит глаза к потолку Чуя, вставая с места, чтобы выключить плиту. У него от заскоков Дазая уже едва бровь не дёргается. — Что, на этот раз попросишь меня назвать тебя «сэмпаем»? Что за наклонности, скумбрия? Чуя поворачивается к нему, изгибая бровь, и упирается тазом в столешницу. И то, насколько лукавую улыбку и зловещий взгляд исподлобья он получает в ответ, практически пугает. — Я придумаю что-нибудь новенькое. — Иди к черту, я не буду с тобой ни во что играть. Перед Накахарой, что обиженно плюхается на пол, появляется сёги. Чуя недовольно сводит брови, надувая губы, и складывает руки на груди, барабаня пальцами по своему плечу. — Сёги? Серьёзно? Ты как дед. — Ещё раз меня так назовёшь — будешь иметь дело с Акутагавой, Чуя. Ужин откладывается, и парень оказывается на ковре за кофейным столиком в гостиной с приглушенным светом. Как объяснял Осаму, сёги не многим отличается от обычных шахмат, только пара особенностей. Дазай опускается справа от него, тоже на пол, касаясь спиной дивана. Он выглядит слишком хитро, не спуская с Чуи прищуренных глаз и складывая пальцы куполом. Почему он вообще согласился с ним играть? Чуя не знает. Вероятно, дело во внезапно проснувшихся интересе и азарте. А ещё он, на случай своего выигрыша, потребовал не только ответа на свой вопрос, но и ответную «услугу» от Дазая, если она ему когда-нибудь понадобится. Да и вряд ли Осаму и в этот раз попросит о чём-то из ряда вон выходящем, если вдруг выиграет. Однако преимущество все равно у Исполнителя — Чуя ни разу не играл в сёги. — С чего вдруг я должен верить тому, что ты не соврал в правилах? — Во-первых, Морковка, — Дазай дёргает бровью и начинает раскладывать фигуры на сёгибан, доске для игры, — я не вру в таких вещах. Во-вторых, прекрати подозревать каждый мой шаг, — он коротко вскидывает на него взгляд исподлобья, и Чуя убирает свои ноги чуть дальше, чтобы они не касались ног Дазая, в итоге садясь по-турецки. На его слова парень фыркает. — В-третьих, это практически обычные шахматы. Ты бы понял, если бы я добавил какие-то свои правила. Накахара ещё несколько секунд пристально всматривается в лицо Дазая, чьи волосы беспорядочно спадают на лоб, а затем сдаётся, кивая. Но это не значит, что он не будет наблюдать за Исполнителем всю игру. Дазай уступает Чуе первый ход, называя наследника «сэнтэ» и поясняя, что так называется игрок с условно чёрными фигурами, первоходящими. Накахара часто играл в шахматы в первой школе — таково было наказание для тех, кто отличился поведением. И Чуя никогда не думал, что эти скучные часы в закрытом кабинете ему пригодятся. Однако, он держит в голове и правила новой игры. Парень из хвоста делает низкий пучок и ходит «пешкой», немного подумав. Дазай сразу же ходит в ответ, перемещая фигуру двумя пальцами. Чуя старается игнорировать слишком самодовольное лицо мужчины, хмурится и делает следующий ход. Вскоре, подавшись вперёд и напрягая плечи в размышлениях над ходами, Чуя создаёт защитную форму, крепость, и начинает атаковать, пока не замечает, что фигуры Дазая словно разбросаны на доске без всякой тактики. Он поджимает губы, подозрительно прищуриваясь, и ходит «Слоном», одной из важнейших фигур, тем самым устраняя сразу несколько «пешек» Осаму и переходя на его территорию. Это позволяет перевернуть собственную фигуру, превращая её в «Лошадь» — усиленную версию. «Пешки» идут ему в «руку», что в дальнейшем позволит использовать потерянные Осаму фигуры как свои. В голубых глазах тут же загорается огонёк, и он бросает на Дазая довольный взгляд, натыкаясь на расслабленное лицо и кивок. — Неплохо, Кицунэ. Дазай размышляет, сведя брови и оглаживая пальцами подбородок. Он делает ход «Серебром», съедая пешку Чуи и ломая этим его окружающую «Короля» стену. Это не вызывает досады, расположение фигур Чуи на доске всё ещё надёжное, и многие из них уже приближаются к фигурам и территории Дазая. Игра идёт быстрее, чем думалось, сопровождается короткими репликами Осаму, который, даже делая хороший ход, всё же предпочитает, на удивление, не злорадствовать. Чуя двигает «Короля» чуть дальше, защищая, и бегает глазами по доске, не понимая, почему мужчина оставляет важные и сильные фигуры открытыми. — Ты что, поддаешься мне? — почти зло шипит юноша, вскидывая недовольный взгляд, и Исполнитель тут же поднимает открытые ладони, улыбаясь. — Ни в коем случае, юный господин! — Не смей поддаваться. — Я и не думал. Чуя всё равно ведёт плечом, пытаясь понять тактику противника. Если Дазай не поддаётся, значит, дурачит его. Но это не избавляет от сладкого привкуса грядущей победы на языке, когда он превращает очередную фигуру, «Ладью», в «Дракона», переворачивая её на территории Осаму. У него «в рукаве» уже три его пешки и один «Конь». Накахара чувствует, как усиливается собственное сердцебиение, и по венам с кровью едва не бежит жадность, подстёгиваемая азартом. Дазай делает не самый решительный ход, после чего Чуя действует почти импульсивно, «съедая» одну из его фигур, но этим подставляя свои незащищённые и цокая. Однако что сделано, то сделано. Больше, конечно, раздражает чужой смешок. — Не смейся надо мной, я впервые играю! — Выдохни, Чу-у-я. Это просто игра, — широко улыбается мужчина, говоря негромко и закидывая на диван локоть левой руки. Не так выглядит человек, чьих фигур всё меньше, как и шансов на успех. «Просто игра» для загоревшегося победой ради победы Чуи становится слишком интересной, почти принципиальной. Через пять минут фигуры Накахары становятся ещё сильнее, многие из них уже перевернуты, и он выставляет на доску и съеденные фигуры Дазая, производя так называемый «Сброс». Однако не сразу замечает, что хаотично расставленные мужчиной фигуры оккупировали его важнейшую. Все происходит быстро: несколько шагов Осаму, и вот последний ход, что заставляет задержать дыхание. — «Шах» и «мат». Накахара моргает. Несколько минут назад он уверенно шёл к выигрышу, а сейчас смотрит на доску и не понимает, как такое вообще возможно. У Осаму из двадцати фигур осталось всего пять, каким образом он успел так быстро добраться до «Короля»? Чуя выпрямляется, вздыхая, когда приходит осознание. Он проиграл. Более того, Чуя явно когда-то слышал, что в сёги говорить «шах» и «мат» считается неэтичным. Так этот придурок ещё и издевается?! — Я выиграл. — Я понял уже! — издаёт рык Накахара, тяжело дыша и понимая, что время за игрой пролетело незаметно. Но он не возмущается вслух, поднимая подбородок. — Говори свою просьбу. По крайней мере, он смог проанализировать и понять тактику Осаму, у хороших противников всегда есть чему поучиться. Более того, это его первая игра, а Чуя почти одержал победу. Пускай и остаётся ощущение, будто его обхитрили ещё в самом начале. Чуя прищурено смотрит в карие глаза, в которых загорается нехороший огонек, и в миг понимает, что одним обращением сегодня все не обойдётся. Он с быстро бьющимся сердцем ожидает слов Исполнителя, но когда тот, сохраняя мягкое выражение лица, начинает говорить, Накахара прекращает дышать. — Поцелуй меня, Чуя. — Чего? Накахара чуть дёргается, не ожидая этого, и тут же щурится, чувствуя прилив злости. — Кончай шутить надо мной, придурок! — шипит Наследник, но натыкается на уверенный взгляд каштановых глаз и лукавую усмешку. Осаму чуть подаётся вперёд, отодвигая рукой игровую доску чуть в сторону и кладя локоть на кофейный столик. Заставляя напрячься. — Я не шучу. Это моя просьба, а ты проиграл, так что должен её выполнить. Дазай смотрит ему в глаза с напором, и Чуя сглатывает, когда его в эту же секунду бросает в краску. Он отводит собственный взгляд, хмурясь, и судорожно анализирует ситуацию, пытается, но мысли путаются. «Нет» застревает где-то в горле, Накахара не может это произнести, потому что проиграет вдвойне. У него нет привычки отказываться от своих слов, но зачем это нужно Исполнителю? В очередной раз забавляется? Ладони в миг начинают потеть, и Чуя поднимает взгляд, действуя быстро: подаётся чуть вперёд, опуская руки, и мажет губами по щеке Исполнителя, закрывая глаза и попадая в порыве практически в уголок губ. В нос тут же бьёт запах Дазая, собственные уши загораются, и Чуя отстраняется так же быстро, как прильнул. — Доволен? Что за чушь вообще? Знаешь что, твои «просьбы» с каждым разом всё дебильнее. Имей в виду, я больше никогда не буду с тобой игр- Чуя говорит быстро, пока сердце с силой бьётся о ребра, и не смотрит на Осаму, но тот его прерывает. Накахара не успевает моргнуть — ощущает чужую широкую ладонь на своём затылке, чувствует, как его тянут на себя. Он инстинктивно жмурит глаза, когда чужие мягкие и влажные губы касаются его губ. Пальцы не сильно, но ощутимо сжимают волосы, и Дазай мнёт Чую в почти осторожном поцелуе, давая попробовать. Вынуждая его дыхание окончательно сбиться. Парень горячо выдыхает, когда Дазай чуть отстраняется, и медленно поднимает взгляд, натыкаясь на довольный темнеющий, пока собственные брови изламываются. Стук сердца, кажется, уже можно услышать. Чуя быстро проводит языком по губам, что не остаётся незамеченным, а затем сам же, почти не думая, снова подается вперёд, утыкаясь губами в чужие в жадном порыве. Он упирается руками в диван по две стороны от мужчины, что тут же подхватывает поцелуй и кладёт ладони на талию Чуи, чтобы прижать ближе к себе. Пока Накахара цепляет зубами его нижнюю губу, затем обласкивая укус языком, Дазай ногой двигает столик чуть дальше, чтобы у Чуи была возможность перекинуть через него ногу и сесть на бедра, схватившись пальцами за крепкие плечи. Отдалённо слышится, как игровые фигуры падают на пол, рассыпаясь. Парня тут же бросает в жар, стоит только почувствовать горячие ладони на своих бёдрах, открытых из-за одних только шорт на нем. Он вздыхает в поцелуй, но не прекращает его, продолжая пылко касаться губами и чувствовать ответное желание. Ладонь Осаму перемещается на челюсть, практически обжигая. Большим пальцем мужчина давит на подбородок, вынуждая открыть рот шире, и Чуя мелко вздрагивает, почувствовав внутри язык. Он судорожно вздыхает, сводя брови и невольно двигаясь ближе, когда тело отзывается на требовательные касания. Чувствовать чужое тяжёлое дыхание, горячо сталкиваться языками, нарушая тишину квартиры почти пошлыми звуками. Не уступать даже в этот миг, словно они соревнуются; проходиться по чужому небу, углубляя грубый влажный поцелуй. Чуя ощущает это всё настолько чувствительно, что тело поддаётся дрожи, а голова отключается. Он начинает тихо постанывать, теряя контроль, когда прикосновения становятся властнее, а ладони Осаму забираются под футболку, размашисто оглаживая спину и вызывая мурашки. Накахара набирает в лёгкие ещё больше воздуха, не открывая глаз, когда Дазай отстраняется, склоняет голову и проходится носом по его шее, затем впиваясь в тонкую кожу губами. — Осаму… — Чуя сжимает пальцами ткань его футболки на плечах, и подаётся тазом вперёд почти неосознанно, желая больших прикосновений, и замирает, когда слышит рык, а затем глубокий голос. — Ты пахнешь мной, Чуя. Он не сразу понимает, о чем идёт речь, пока не вспоминает, что сегодня пришлось воспользоваться его гелем для душа, ведь свой закончился. И эта секунда мгновенно отрезвляет сознание. Чуя упирается ладонями в чужую грудь, несильно отталкивая назад, когда язык проходится по его яремной вене. — С-стой, — он хрипит, сглатывая и чувствуя, как пульсируют губы. Дазай вопросительно изгибает бровь, когда Чуя заглядывает ему в лицо бегающими глазами, пытаясь перевести дыхание. — В чем дело? Каштановые глаза впиваются взглядом в его румянец и влажные от слюны губы, и Чуя не находит, что ответить. Он хмурится и чувствует, насколько далеко все зашло. Парень дёргается назад, когда Осаму вновь тянется к нему, а затем быстро слезает с чужих колен, хватая воздух ртом. — Чуя, — Исполнитель хватает его за кисть, но отпускает, стоит только Накахаре бросить предупреждающий взгляд и встать на ватные ноги. — Хватит… на сегодня игр. Чуя нервно поправляет футболку, оттягивая её вниз, а затем резкими шагами направляется к выходу из гостиной, сдерживаясь, чтобы не ударить себя по щеке. Нужно просто собраться. Какого черта это было?! ____ Открывающийся лифт заставляет сердце упасть в пятки, а внутри все в миг холодеет от волнения, что охватывает все тело. Пальцы начинают мелко дрожать. Чуя поднимает подбородок, выдыхает, и выходит из лифта почти решительно, направляясь вперёд и стараясь держать шаг уверенным. Нужно собраться с мыслями, сейчас нельзя позволять себе проявлять эмоции. Ещё несколько мгновений, и он будет в кабинете Босса Портовой Мафии, встретится лицом к лицу с Артуром Рембо и Полем Верленом. На плечи словно что-то давит, и из-за этого груза дышать всё тяжелее и тяжелее. — Чуя-сан! Накахара чуть не вздрагивает от неожиданности, оборачиваясь, когда до нужного кабинета остается несколько метров коридора. Зелёные глаза, что резко возникают перед ним, едва не заставляют сощуриться — настолько сияют. — Добрый день, Марк, — кивает Накахара, дергая пальцами полы собственного пиджака. У него нет времени на разговоры. — Я слышал, что задание по поимке Тигра отменяется. Очень жаль, я так хотел с вами поработать! Рыжеволосый парень ярко улыбается, почти ослепляя, и чешет пальцами макушку, перекатываясь с носков на пятки и обратно. Чуя в миг вспоминает встречу с Ацуши Накаджимой, немного потерянное выражение его лица и неловкость в каждом движении. Поэтому Чуя здесь, поэтому он сейчас пойдёт и заявит о своём решении, готовый к последствиям. Потому что так будет правильно. — Думаю, у нас ещё будет возможность, — сдержанно отвечает Чуя и пытается улыбнуться. Выходит криво. — Извини, у меня дела. Он разворачивается на каблуках, направляясь к Мори, но Твен догоняет его широкими шагами, и Накахара сжимает губы. Не снайпер, а приторно сладкая жвачка, застревающая в волосах! — Чуя-сан, извините, что отвлекаю, но не позволите ли вы хоть раз потренироваться с вами? Я слышал о вашей способности. Могу я увидеть это? — тараторит Марк, едва не сталкиваясь своим плечом с наследником, и Чуя снова останавливается, стараясь не раздражаться, не показывать, что он сейчас на взводе от волнения. — Хорошо, — Накахара соглашается быстрее, чем успевает подумать, потому что мысли в данный момент заняты совсем другим. Он вздыхает, поправляя шляпу, и кивает, ведь уже высказал ответ. — Как будет время. Я сообщу. Марк расцветает в широкой улыбке, показывая белые зубы, и, пускай парень выше его и наверняка старше, но всё равно кажется сейчас мальчишкой. — Спасибо! Я буду ждать! — До встречи, Марк. Накахара делает ещё несколько шагов, поднимает кулак, чувствуя, как заходится сердце, но стучит в дверь и, услышав приглашение войти, с бесстрастным выражением лица пересекает порог недостаточно освещенного кабинета. Три пары глаз тут же устремляются на наследника, пока он шагает вглубь кабинета, останавливаясь в двух метрах от рабочего стола Мори, за которым тот сидит, глядя ожидающе-равнодушно. Чуя переводит взгляд на Рембо, что даже при почти летней погоде одет в тёплое пальто и выглядит свойственно меланхолично. Затем смотрит на Верлена, стоящего рядом с Советником, ничем не проявляя нетерпения. Только сегодня его взгляд более проницателен, а шляпа, похожая на Чуину, закрывает лоб. Накахара кивает обоим мужчинам, приветствуя. — Чуя-кун, вы ведь собрали нас не просто так? — начинает Поль, держа спину прямо. — Да, Старший Лейтенант, — отвечает юноша, стараясь придать голосу холод, несмотря на то, что собственное лицо горит огнём. — Мори-сан, позвольте мне сделать заявление. Огай выпрямляется, заключая пальцы в замок и опуская их на стол. — Можете начинать. Накахара сглатывает, подавляя приступ паники и сглатывая ком тошноты в горле. Он старается смотреть только на Главу Портовой Мафии, едва не физически ощущая, насколько густым становится воздух в помещении. Чуя опускается на одно колено, ноги едва получается согнуть. — Я прошу у вас, Мори-сама, разрешения на официальное вступление в Портовую Мафию и клянусь вам в верности. Отныне моя преданность, сила и время полностью принадлежат вашей организации. Я отказываюсь от своего статуса оябуна Накахара-кай и от своего клана. Моё место здесь — под вашим руководством. Каждое его слово срывается с языка горько и отравляюще, но Чуя склоняет голову и хмурится, так как знает, что этого видно не будет. Каждое его слово отдаётся пульсацией в висках, но звучит твёрдо, несмотря на дрожащие губы. В кабинете на несколько секунд повисает давящая тишина, и Чуя слышит собственное гулкое дыхание, ожидая ответа. Он знает, насколько дерзок его поступок. — Я принимаю твою верность, Чуя. — Чуя-кун! — он слышит этот рык с правой стороны, и тут же встаёт на ноги, отдавая поклон Мори и медленно переводя взгляд на сделавшего шаг вперёд Поля. Его брови вздернуты, а глаза неверяще распахиваются. — Что ты делаешь?!.. Ты хоть понимаешь- — Поль, — перебивает Рембо тихим голосом, глядя на Чую сдержанно, строго, отчего грудную клетку начинает сдавливать. — Накахара-сан, я, как Старший Советник, прошу вас объясниться. Чуя поднимает подбородок, глядя на мужчин прямо и уверенно. Ему отчаянно хочется покинуть кабинет, просто спокойно вздохнуть. Сделать это впервые с того момента, как вчера покинул гостиную, отправившись к себе в спальню, где так и не смог уснуть. И ему, оказывается, было бы легче говорить, если бы за спиной сейчас стоял Дазай с его идиотской победной ухмылкой. — Я принял решение, так как не считаю, что моё место во главе вашего клана. Я — часть Двойного чёрного и желаю оставаться ею в Портовой Мафии. Более никаких объяснений. Мори-сама, я могу быть свободным? Он бросает взгляд на Главу, замечая лёгкую довольную улыбку и огонёк в красных глазах, заставляющий холодок пройтись по позвоночнику. — Ступай. Чуя разворачивается и уверенно идёт к выходу, держа спину выпрямленной. Он знает, что его лица не видно, но не позволяет себе зажмуриться, как бы ни хотелось. Стоит дверям кабинета закрыться за Чуей, а ему самому пройти дальше, как парня тут же окликают, направляясь к нему быстрым, торопливым шагом. — Чуя! — Я сказал всё, что хотел, Верлен-сан. Только не сейчас, пожалуйста. Накахара всё же оборачивается к мужчине — не может этого не сделать, не может не заглянуть в возмущенные строгие глаза. — Тебе нужно было обратиться к нам, и мы бы помогли, — говорит Старший Лейтенант, хмурясь и едва не рявкая. — Нужно было попросить помощи, а не публично отказываться от всего! — Я не понимаю, о чем вы говорите, — уже тише отвечает Чуя, всеми силами стараясь гнуть свою линию. — Меня никто не принуждал, если вы об этом. Это решение только моё. Чуе хочется вывалить всё как на духу, позволить себе проявить эмоции, сказать, что он теперь работает с Агентством, что хочет уничтожить Портовую Мафию, что Дазай… Дазай совершенно на другой стороне. Помогите мне не быть одному, будьте моим союзником. — Это все из-за Осаму Дазая? — уже холоднее спрашивает Верлен, выпрямляя плечи и поднимая подбородок. В его глазах сталь. — При чем здесь Исполнитель? — Чуя ведёт бровью, когда пальцы в перчатках дёргаются. — Разные слухи ходят. Дазай и сам заявил мне в лицо о вашей… связи. Если это так, Чуя, то- — Это не так. Осаму Дазай тут ни при чём, я сам не желаю оставаться в клане родителей, что избавились от меня, как от ошибки. Кажется, эти слова оказываются для Верлена почти пощёчиной, как и его — для Чуи. Слухи? Дазай заявлял об их «связи» Полю? Жгучий гнев на мужчину неожиданно бьёт в солнечное сплетение, и остаётся только давиться злостью на себя, прокручивая в голове — связьсвязьсвязь. Вчера он позволил Исполнителю себя поцеловать, сам залез на колени врага, вылизывая его рот, и не почувствовал при этом ни капли отвращения. Это был порыв, жгучее желание телесного контакта, ведь тело адски тосковало по прикосновениям. Это был момент, допустив который Чуя прошёл точку невозврата. Но Накахара чувствует, как горят глаза от одного только слова «связь», и теперь вдвойне ощущает себя предателем. Не только потому, что позволил, а потому что ещё и понравилось. Потому что он всю ночь слушал чужие шаги, не зная, хочет ли, чтобы дверь в его спальню открылась, слишком напуганный собственными желаниями. В пять утра Чуя услышал, как закрываются двери лифта, и так не нашёл в себе сил встать и увидеть Дазая в последний раз перед его отъездом. Сказать было нечего. И теперь Чуя, предавший своих людей, смотрит в глаза своему недавнему союзнику, которому хочется доверять, и надеется, что не покрывается краской от стыда. — Чуя, я могу представить, как ты напуган переменами в жизни, но я видел, как ты стремишься отомстить за своего брата, отца и мать. Я не понимаю, что случилось, но уверен, что многого не знаю. Однако ты принял решение, и твои слова имеют особую ценность. Ты поклялся в верности врагу клана. Ты хоть понимаешь, что предал якудза? Чуя невольно дёргает плечом, сжимая челюсть и теряя дар речи. — Накахара-кай не сможет вернуть прежний авторитет, если во главе его не будет носителя этой фамилии. Ты поставил всех нас в невыгодное положение, и за это придётся заплатить. Даже если ты когда-нибудь решишь вернуться — не думай, что это будет легко, — Верлен говорит сурово, но Чую почти встряхивает от тени понимания, мелькающей в чужих глазах, тени догадки. — Я знаю, на что иду. Но разве мне есть, что терять? И да, Верлен-сан, официально меня даже не существует, ведь бывшие кумичо стёрли все данные обо мне. Так что… разве Чуя Дюбуа может быть оябуном Накахара-кай? Брови мужчины медленно опускаются, и он поджимает губы, глядя так, словно пытается забраться Чуе в голову. — У меня есть дела, прошу меня простить. Чуя разворачивается на каблуках и быстро идёт к лифту, понимая, что теперь путь назад отрезан. Отныне он — член Портовой Мафии, часть Двойного Чёрного, и в ближайшее время вряд ли ощутит себя в безопасности, ведь Дазая в городе уже нет. Всё, что оставил Исполнитель — банковская карта с его, Чуи, именем, новый паспорт с его фамилией, о котором теперь не должны узнать, и мобильный телефон с двумя контактами: «Доппо Куникида» и «Сэнсэй». Этот идиот даже после вчерашнего не изменил себе. Но также Дазай оставил на столе под телефоном небольшую записку с ровным почерком: «Никому не доверяй, Кицунэ. Я скоро вернусь.»