Невинность монстра

      Выходные. Можно отдыхать, можно больше спать или можно  провести время с близкими. Около полудня Атти вошла в библиотеку, взволнованная возможностью провести некоторое время с Элайджей. Первородный был за столом, и судя по звуками донесенными оттуда за несколько мгновений до этого нетрудно было сделать вывод, что возникла проблема. Девушка озадаченно посмотрела на книги, брошенные на пол. Элайджа, подперев лоб руками, поднял глаза на нее. Он изо всех сил пытался улыбнуться. В его карих глазах была усталость, печаль и… почти отчаяние. Атти ничего не сказала, просто быстро подошла к нему.       — Я…       Атти не позволила ему продолжать. Она взяла его руку в свою и крепко сжала. Она ему нужна, поняла девушка. Ему нужно ободрение и поддержка, которые он всегда давал ей.       — Все будет хорошо. Не может быть иначе. Мы найдем ведьмака, опасность исчезнет, ​​и мы будем жить долго и счастливо.       Элайджа улыбнулся ее формуле. Ее руки, которые еще не выпустили его, поднес к губам. Он нежно целовал бархатистую кожу, вздохнул аромат роз и посмотрел на нее со всей нежностью мира. Все будет в порядке, потому что сейчас у него есть все, что ему нужно. Холодное ноябрьское солнце проникало в открытое окно и отражалось в ее волосах, превращая их в настоящий огненный ореол. И этот ангел принадлежит ему, любит только его.       — Я люблю тебя, — прошептал Элайджа.       Вместо этого Атти покраснела и смущенная отпустила голову. Для тысячелетнего первородного было очень сложно выразить словами эмоции. Лучше выразить их поступками, чем говорить о том, что он чувствует, но с Атти… с ней все по-другому. Он может сказать ей, что любит ее, и он знает, что это взаимно, что он ее единственный выбор, и что он получает ее преданность сполна. Для нее можно научиться выражать эмоции. Она заслуживает весь этот мир.       — Знаешь, со всеми проблемами, которые у нас есть, я никогда не был счастливее, чем сейчас, — признался Элайджа, не переставая восхищаться ею.  Моя семья воссоединилась, у меня есть ты. Это все, чего я мог пожелать.       — И я счастлива здесь сейчас.       Он крепче сжал ее руки, не желая отпускать ее ни на секунду. Но у Атти были другие планы. Он понял это по озадаченному взгляду, брошенному ею на огромный список на его столе. Элайджа поспешил закрыть дневник.       — Что это?       — Список моих врагов. Хотя бы приблизительно.       После того, как Атти рассказала ему о разговоре с тем ведьмаком (Элайджа был готов разорвать ублюдка на части только потому что он подошел к Атти), первородный начал анализировать каждого врага, который у него был. Беннету было около 50 лет, время поиска значительно сужалось. Все, что ему нужно было сделать, это поискать в своей памяти, когда он пересекался с ведьмаком, и что заставило его мстить. К сожалению, Элайджа не помнил, чтобы встречал в своей жизни ведьм Беннет, кроме Аяны, конечно. Он был уверен, что никогда раньше не видел ведьмака, и его замешательство росло с каждым днем. Зачем ему мстить? Что он сделал? Ладно, он хочет отомстить Элайдже, но зачем пытаться навредить Атти? А фотография ее матери только усложняет ситуацию.       — Прости, — Элайджа разочаровавшись в себе, отдернул руки. Я никогда не думал, что мои враги доберутся до тебя.       — Эй, девушка легонько коснулась его плеча, это не твоя вина. Мы до сих пор не знаем ни причин этого ведьмака, ни того, насколько правдивы его слова.       Элайджа грустно улыбнулся. Он не хотел, чтобы Атти стал мишенью для тех, кто его ненавидит. А их много, они бесчисленны. Он никогда не думал, что она может быть его слабым местом, что ее могут использовать против него. Он всегда был уверен, что сможет защитить ее, что никто в здравом уме не приблизится к ней. Беннет либо сошел с ума, либо слишком ослеплен ненавистью. И возникает тот же вопрос. Почему?       — У меня есть предложение, кристально чистый голос помешал ему думать дальше. Можем погулять по городу и поужинать в Мистик Гриль. Заказываем картошку фри, на ее лице появилась озорная улыбка, играем в бильярд.       — Это должно было быть мое предложение, — сказал Элайджа, немного смущенный. Настоящее свидание.       Лицо Атти покраснело. Свидание. Она как-то не учла этого. Да, если они с Элайджей встречаются, то свидание.       — Я уверена, что ты исправишься.       Их проводили несколько недоуменных взглядов. Кол, игравший на планшете, удивленно поднял брови, когда увидел, что Элайджа и Атти вместе выходят из особняка. Он начал говорить, но получил в голову книгу от Ребекки, которая просто улыбнулась. Эстер нахмурилась, наблюдая, как ее сын случайно коснулся руки девушки и тепло улыбнулся ей.       Единственной целью Атти было отвлечь Элайджу от его темных мыслей. Она понимала, что первородный вампир винит в том что его враг хочет убить его семью. Ситуацию нужно было исправлять. Его можно заставить какое-то время не думать о врагах. Конечно, они оба понимали, что это лишь вопрос времени, рано или поздно появится Уильям Беннет с новыми планами по их уничтожению, но жизнь так прекрасна. Каждый момент важен. Они шли по улочкам, держась за руки и разговаривая обо всем на свете. Атти счастливо улыбалась, задавала вопросы и от души смеялась над его шутками.       — Знаешь, все это могло быть и раньше, — пробормотала она. Если бы не наше упрямство.       — Я думаю, нам обоим нужно было понять, насколько мы важны друг для друга.       — Я первая влюбилась, — сказала Атти, пытаясь ходить на стволе упавшего дерева в парке. Еще в Голландии. Когда я училась плавать в этом бассейне и поскользнулся, ты меня поймал. Ты был так близко, тогда все изменилось.       — И как ты поняла? — спросил Элайджа, явно заинтересованный.       — Помнишь, когда мы были в Амстердаме? В отеле была та парочка вампиров, которых я встретила в баре. Однажды вечером, когда я разговаривала с Мэнди, она рассказала мне, какими должны быть отношения с парнями, каково это — быть влюбленным в кого-то. Доверять, всегда хотеть быть с кем-то, сделать его счастливым. Забота, поддержка, страсть. Что кто-то всегда будет рядом со мной, поддержит меня, и когда он прикоснется ко мне, у меня будет впечатление, что мир стал более ярким. И тогда я поняла, что все это я хочу с тобой. Я не могу представить на твоем месте кого-то другого, кто знает все мои страхи, охраняет меня день и ночь и так прикасается ко мне. А ты? она атаковала.       Элайджа задумчиво улыбнулся. Он предложил свою руку, чтобы помочь ей слезть, Атти не согласилась. Она все еще ждала ответа.       — Я не знаю. Может быть, я бы никогда не понял, если бы не Чикаго в тот день. В твоем воображении, вдобавок к нашему разговору, ты поцеловала меня.       — Что я сделала? Боже! И ты так долго молчал?       — Это было внезапно, шокировано, я даже не знал, что верить, но после… после я понял, что я на тебя не смотрю, как на ребенка. И вдали от тебя я понял, что не представляю своей жизни без тебя, ты мне нужна, но не так, как раньше, а по-другому. Я многое понял.       Элайджа схватил ее за талию и посадил ее на землю. Он убрал выпавшие волосы, задерживая руки на ее лицо.       — И что я люблю своего маленького гибрида больше всего на свете.       Он долго целовал ее. Атти обняла его за шею, прижимаясь к его телу. Его губы доставляли непостижимое наслаждение, никогда ранее не ощущавшееся. Атти отвечала на поцелуй неумело, но страстно желала научиться любить. Когда она посмотрела вниз, то заметила, что на траве под их ногами появились цветы.       — В тебя было невозможно не влюбиться, Элайджа Майклсон. Нет на свете мужчины, который мог бы сравниться с тобой, самым сильным, самым нежным, самым заботливым и самым смелым.       — Я даже не сомневался, что вне конкуренции.       И самый самовлюбленный, дополнила Атти себя. Самый идеальный для нее.       После долгой прогулки по городу, в которой Атти проявляла интерес ко всем уголкам и к тому, что было во времена Элайджи, в которой Элайджа с энтузиазмом рассказывал о своей жизни как человека и в которой он иногда останавливался, чтобы украсть поцелуй, они достигли Мистик Гриль. Выбранный стол находился напротив бильярдного стола. В заказ входили порции картошка фри (здесь Элайджа закатил глаза) и ванильное мороженое для Атти (ее радость была безгранична).       — Мы не были здесь с весны, — вспомнил первородный. Мы должны приходить чаще.       — Ну, если ты будешь покупать мне мороженое и пирожное, то хоть каждый день.       — Кстати, что насчет нового шедевра, над которым ты работаешь, но который выглядит как синее пятно на мольберте? — лукаво спросил Элайджа.       — Это сюрприз. Когда он будет готов, это будет мой подарок вам.       — Нам? уточнил он.       — Ага, для тебя и твоей семьи. Но если ты хочешь для себя особенный подарок, ты должен мне позировать.       Элайджа расхохотался. Атти, каждый раз, когда он находил ее рисуя, пыталась уговорить его позировать ей. Элайджа ненавидел часами стоять на месте, лишь однажды позволил ей использовать его в качестве вдохновения. Ее озорная улыбка указывала на то, что девушка слишком хорошо помнила его большую любовь к позированию.       Этот вечер ничем не отличался от любого другого в городе. Они вдвоем, Атти и сладости, Элайджа и стакан бурбона. Атти первые несколько часов после своего признания была ужасно неспокойна. Она не знала, как изменятся ее отношения с Элайджей. Она боялась, что придет смущение. Она понятия не имеет, каково это быть в отношениях, как себя вести, что говорить. Потом утром поняла, что мало что изменится. Элайджа продолжит защищать ее и быть с ней внимателен, как и раньше, но теперь она может не только внезапно обнять его, но и поцеловать (не то чтобы Элайджа против этого, как она заметила). Атти почувствовала себя свободной, ей больше не нужно было скрывать свой взгляд и застенчивость, ей больше не нужно было искать оправдания, чтобы быть рядом с ним. Ее больше не беспокоили вопросы о том, что если бы. Элайджа любит ее, она любит его, все просто. И на данный момент поменялся только взгляд Элайджи, в нем нежность, смешанная с весельем. Она слишком часто краснеет.       — Ты помнишь, как играть? — спросил он, кивнув в сторону бильярдного стола.       — Конечно!       — Попробуешь свои таланты?       Атти скривила губы, казалось, расстроившись. Через секунду она расхохоталась. Она подошла к столу, и первая взяла кий. Хорошо, что сегодня в баре так мало, никто не занял место. Первые удары были катастрофой. Атти совершенно забыла, как играть за восемь месяцев. Постепенно она вернулась к своей обычной тактике, то есть немного применяла магию. Это заметил Элайджа. Первородный оставил кий и подошел к ней.       — Думаю, тебе нужна небольшая помощь.       Находясь позади нее, касаясь ее руки, чтобы «помочь» ей лучше держать кий, его дыхание щекотало шею девушки. Атти, даже если бы играла честно, не могла бы сконцентрироваться из-за этой близости. Он отвлекал ее, не позволяя играть с магией, но она не хотела отстраниться. Было приятно и близость и касания,  это вызывало легкую дрожь в теле.       — Нехорошо обманывать, сладкоежка.       — Я не обманываю, — пробормотала Атти. Помогаю…       — Кому?       — Мне выиграть желание.       — Знаешь, не обязательно выигрывать в бильярд, чтобы я исполнил твое желание.       — Молочный коктейль для начала.       Она капризничала, но как не воспользоваться хорошим настроением, когда день идеален? Элайджа тихо рассмеялся и направился к бару. Девушка только улыбнулась. Интересно, если бы она попросила машину, так же быстро ее бы получила? Ее удовлетворенные прихоти, к такому можно привыкнуть. Она станет избалованной, если Элайджа не перестанет исполнять каждое ее желание.       — С тех пор ты не играла, — понял он.       — Нет.       — Даже с Джереми Гилбертом? ударил по мячу, спросил Элайджа, как будто специально не глядя на нее.       — Я ходила в Мистик Гриль с Ребеккой и Джереми, но только с тобой я играю в бильярд.       И, посмотрев поближе на Элайджу, на то, как изменилось его настроение, когда она упомянула Джереми, на ум пришла ссора перед балом. Тут-то он разозлилась не столько на то, что Атти хотела кого-то исцелить, сколько на то, что она хотела исцелить Джереми. Появилась догадка. Да нет. Невозможно чтобы Элайджа подумал о таком, особенно зная ее, зная, что ее сердце.       — Ты ревнуешь, — осмелилась она высказать свое подозрение.       Элайджа громко выдохнул и долго смотрел на нее. Это значит, что она права. Она не понимала почему, вместо того, чтобы расстроиться из-за того, что он ей не доверяет, она весело улыбнулась. Атти подошла ближе и положила руку на щеку вампира, заставляя его смотреть ей прямо в глаза.       — Джереми мой друг.       — Я в курсе. Но это не значит, что если он посмеет тебя разочаровать, я не…       Не позволила ему продолжать. Девушка встала на цыпочках и поцеловала его страстно, желая показать всю любовь, которую она прятала в себе. Элайджа ответил на поцелуй со свойственной ему нежностью, опять же, как будто боялся, что разобьет ее.       — А ты мужчина, которого я люблю, — прошептала Атти, прерывая поцелуй. В моем сердце не может быть другого порядка.       Высокомерная улыбка на его лице была ответом. Можно было не усомнится что кто-то станет напоминать кому принадлежит ее сердце, по поводу и без.       Луна была так прекрасна. Новолуние было как бы обещанием счастливого начала. Атти восхищалась ночной звездой, наслаждаясь удовольствием находиться в объятиях Элайджи. Они были в лесу, на уединенном лугу, откуда водопады были видны как на ладони. Это было захватывающим. Свет, отражающийся от водопадов, луна вдалеке, шелест деревьев. Внутренний покой наполнял ее душу.       — Как прекрасен этот мир, — пробормотала Атти.       Элайджа, обнимавший ее сзади, тоже любовался пейзажем, поцеловал ее в макушку.       — Я столько лет прожил, — начал он шепотом, чтобы не разрушать атмосферу. Я видел так много личностей, я был свидетелем подъема и падения королевств, войн, мирных договоров, меня представили двору величайших королей мира, но чего-то всегда не хватало. Я пытался найти это что-то, отдавая преданность своей семье, делая все для них, считая, что я обязан воссоединить ее, возглавить ее, я думал, что любви к моей семье достаточно. Но нет, этого никогда не было достаточно. Я любил и терял, всегда предпочитая замыкаться в себе. Когда Никлаус сказал мне, что выбросил их в море, мой мир рухнул. Я был дезориентирован, зол и… одинок. Один на всю оставшуюся вечность. Я не помню ни дня в прошлом веке, только мрак, в котором я прятался ото всех. А потом появилась ты и все изменилось. Больше не было ни тьмы, ни одиночества, был свет и присутствия кого-то рядом. Я даже не понял, когда из морального долга забота о тебе стала потребностью моей души, когда ты стала маленьким солнышком в моей жизни.       — Я дитя тьмы, я была создана с помощью самой темной магии. Таких как я, их больше нет в мире, и не будет. Я не свет, Элайджа. Я — определение темного существа.       — Нет, нет, любовь моя. Внутри тебя есть свет, который отражается во всем, к чему ты прикасаешься.       Счастливые слезы текли по ее щекам. Это признание потрясло ее до глубины души. Если для нее Элайджа был целым миром долгие годы и есть самый важный человек на свете, то для него она — свет. Она не думала, что есть более красивые слова, более красивое признание, чем то, что звучит сейчас под новолунием.       — И когда я думаю, что сначала я так колебался. Я так боялся тогда, в те первые часы знакомства с тобой, признал без колебаний первородный. Я боялся еще больше не навредить себе, не разрушить тебя, боялся, что не смогу справиться с тобой. А ты, ты так боялась меня. Ты дрожала при каждом звуке, ты напрягалась при моем виде, ты обращалась только на вы, заставляя меня думать, что я потерплю неудачу.       — Но ты продолжал пытаться подобраться поближе, — продолжила Атти своими воспоминаниями. Ты не сдался, ты не бросил меня в коконе страха. Каждый день ты пытался помочь мне чувствовать себя в безопасности. Помню, когда я проснулась на третьей неделе от кошмара, на улице была гроза, люстра в моей комнате качалась, а окно уж было разбито. Я была так напугана, я не знала, что со мной не так. И ты появился, чтобы успокоить меня. Я никогда не забуду твоих слов — Взорви этот дом. Если тебе так лучше, пусть взрывается.       — Ты была и остаешься важнее недвижимости.       — И тогда ты протянул мне руку, позволив мне выбрать — доверять тебе или оставаться в коконе моих страхов. И я решила довериться тебе. Я ни на секунду не пожалела, что доверилась тебе. Ты заварил мне горячий чай, усадил на кушетку в библиотеке и стал рассказывать о себе, сколько тебе лет, как ты превратился, что ты видел в своей долгой жизни. И так далее и тому подобное, каждый раз, когда я теряла контроль, вместо того, чтобы ругать меня, вместо того, чтобы осуждать меня, ты помогал мне забыть реальность, думать, что я нормальная, что у всех были проблемы в начале. Рядом с тобой я всегда чувствовала себя нормальной, я чувствую себя… как дома.       — Даже если бы ты не доверилась мне в ту ночь, я бы все равно не остановился, не позволил бы боли от предательства уничтожить тебя. Я бы не отказался от попытки подружиться с тобой. С того дня, как я застал тебя на кухне, изо всех сил пытающейся приготовить завтрак, я понял истину — если от слов Никлауса часть меня умерла, то ты воскресил ее своей искренностью, добротой и человечностью. То, что я искал тысячелетие, я нашел в те мгновения, когда ты вдруг обнимала меня, а я остолбенел, недоумевая, как луч солнца может привязаться к тьме. Ты мой покой, Атенаис, всегда и навечно.       Атти повернулся к нему лицом. Она просто его поцеловала. Усиление ветра не чувствовалось. Больше не было холодно, больше не было одиноко, было тепло, подаренное любимым человеком.       — Я всегда выберу тебя, Элайджа Майклсон, я всегда буду любить тебя, ведь ты мой дом. Всегда и навечно.       Они вернулись домой около полуночи. Гулять ночью, под звездным небом и говорить обо всем, что есть на свете. Что может быть романтичнее? Атти смеялась, улыбалась и счастливо смотрела на Элайджу, крепче сжимая его руку. День был похож на сон, из которого она не хотела проснуться. Так как в доме было уже темно, они замолчали, лишь бы не будить остальных.       — Вот и наши заговорщики!       В холле внезапно зажегся свет, показывая скрывающихся Кола и Ребекку. Атти и Элайджа держались за руки. По лукавым взглядам обоих нетрудно было сделать вывод, что все поняли. Атти покраснела, а Элайджа неловко закашлялся.       — Ты должна мне сто долларов, — сообщил Кол своей сестре. Мы с Ребеккой поспорили, что вы были на свидании.       — Чего? — удивилась Атти.       — Почему вы не сказали? Ребекка возмутилась. Я думала, что состарюсь, пока вы двое не сдадитесь.       — Ты вечно молода, — напомнила ей Атти. И… мы хотели сказать, честное слово.       — Не хотели, — возразил ей Элайджа. Это наша личная жизнь.       Ребекка заворчала, но Кол громко рассмеялся. В следующую секунду в холле появились Клаус и Финн, сонные и явно озадаченные тем, кто потревожил их покой.       — Что на этот раз? — капризно спросил Клаус.       — Атти и Элайджа встречаются! взволнована тем, что может рассказать кому-нибудь эту новость, объявила Ребекка.       — Замечательно. Давно было пора.       С этими словами свирепый гибрид отправился спать, его старший брат только кивнул и ушел из коридора становившегося слишком узким. Атти избавилась от Ребекки обещанием, что она расскажет ей все утро, теперь она хочет спать. В коридоре на втором этаже комнаты были друг  против друга. Атти не хотела, чтобы день заканчивался, но нужно было лечь спать. Она коснулась ручки своей двери и повернулась к первородному, который еще не вошел в его собственную спальню.       — Было хорошо, — прошептала она.       — Было, — согласился Элайджа.       Следующее, что помнила Атти, были его губы на ее губах и поцелуй, который выбил почву из-под ее ног. Мурашки, мир крутится вокруг и кожа горит там, где ладони Элайджи. Воздуха не хватало, но прерывать поцелуй никто не хотел. В ее груди было чувство справедливости, полета, Атти перевела глаза полные очарования на Элайджу, который отстранился от ее губ.       — Театр. Я отведу тебя на следующий спектакль в этом месяце.       — И на выставке.       — И на выставке, утвердил он план следующего свидания.       Если бы спустя годы кто-нибудь спросил Атти, какой момент ее отношений с Элайджей запечатлелся в ее памяти, она бы ответила что этот. Они двое после их первого свидания, коридор особняка и их планы на будущее.