Невинность монстра

      Приглушенный крик и потолок. Атти глубоко дышит, ее тело трясется, она все еще чувствует себя в воде. Кошмары вернулись. Она тонет, вот что она видит каждый раз. Как ей 13 лет, как она тонет в озере рядом с домом и дыхание смерти рядом с ней. Травма — сказали бы некоторые, личный кошмар — говорит Атти. Кошмар, которого она когда-то пережила, никогда не может полностью исчезнуть. Он возвращается снова и снова, когда она меньше всего этого ожидает. Отравляет ночи и прогоняет покой. Атти знала все свои кошмары и все свои страхи, она пережила их не один раз.       Дрожь исчезает медленно, с каждой секундой и каждым вдохом. Девушка с облегчением закрывает глаза. Это просто сон. Это больше никогда не повторится. Она никогда не будет такой слабой, как тогда, она сможет защитить себя и никто не причинит ей вреда. Бояться нечего, это всего лишь сон, эпизод, который остался в прошлом. Поскольку она убеждена, что сон наконец исчез, она надевает халат поверх пижамы и выходит из комнаты. На кухне вода. Это не повредит. В доме тишина, все спят. Только она, как призрак, ищет кухню и воду, чтобы успокоиться совсем. После такого пробуждение, ей очень нужна кровь. Жажда растет с каждым днем, но Атти привыкла к ней. Она может управлять ей, так же как и магией. По совету Кола, она колдовала каждый день. Все более могущественные заклинания помогают ей избавиться от огромного количества магии в себе и помогают сохранить контроль.       Холодная вода охладила вулкан эмоций внутри. Атти едва потянулась к пакету с кровью, как застыла в замешательстве. Что-то не так. У нее было странное чувство, как будто кто-то наложил совсем рядом чрезвычайно сильное заклинание. Магическое поле дома было чем-то запятнано. Она нахмурилась, гадая, что могло произойти. Поставила пакет с кровью на стол и направилась к выходу. Магия позвала ее, она попросила ее прийти и помочь. Она позволила ей себя вести. Ощущение черной магии усиливал запах свежей крови. Она колебалась секунду, когда коснулась задней двери. Нужно ей это делать? Что, если там Кол или Клаус с очередной жертвой, и она появится? Нет, в таком случае это не было бы магией. Решительно Атти открыла дверь.       На земле в двух шагах от двери стояли две фигуры. Атти нерешительно подошла к одному из них. Нет сердцебиения. Она опустилась на корточки, чтобы рассмотреть тела поближе. Это были гибриды Клауса, оба мертвые, оба лишенные магии, как будто их осушили. И в этот момент взгляд девушки упал на их грудную клетку. Разорванная ножом, без сердца. На голом животе был символ, примитивная версия современной лилии. Символ был вписан в звезду. Он выглядел обгоревшим, печатью огня.       Щелк. Что-то вспыхнуло в ее голове. Образ, воспоминание. Трупы. Она видела их раньше. Она уже видела такие трупы, она видела этот символ раньше. В голове вспыхнуло воспоминание.       На рабочем столе сидит мужчина. Атти не хочет смотреть на него. Ей страшно. Ее отец и тетя Мел рядом, кажется, не замечают дрожи шестилетней девочки. Неизвестные слова на неизвестном языке. Атти чувствует, как что-то тяжелое парит в воздухе, она едва может дышать, так тяжело ее давит странная энергия в воздухе. Слова не дают ей покоя. Она знает много заклинаний в свои годы, но никогда не слышала такого заклинания. Мужчина за столом не двигается, не дышит. Атти думает, что он мертв, даже его грудь не шевелится.       Ее отец останавливает заклинание и хватает странный нож. Он медленно приближается к ней, и Атти вдруг начинает бояться собственного отца. Она не хочет ничего, кроме как вернуться в свою комнату и рисовать. Тетя Мел ободряюще улыбается ей. Атти сердито нахмурилась. Она не любит тетю Мел. Когда папа рядом, она улыбается Атти, но когда они одни, она делает вид, что не видит ее. И она не хочет с ней играть, она отправляет ее в свою комнату. Папа уже рядом и кладет нож в ее маленькую ручку.       — Сделаешь небольшой надрез на груди и все, с улыбкой говорит ей отец. После этого можешь вернуться к играм. Хорошо?       — Зачем? — спрашивает маленькая девочка, хмурясь еще сильнее.       Гнев появляется на лице отца. Ее отец не любит, когда Атти задает бессмысленные вопросы и упрямится.       — Надо.       — Не буду.       Она точно знает, что ей нельзя это делать. Она не может объяснить, почему она сопротивляется. И страх, что отец накажет ее, не может заставить ее сделать этот надрез. Тетя Мел подходит к ней и отпускается на корточки.       -Дорогая, это игра. Ты же хочешь поиграть? на одобрение девушки продолжает — Играем в доктора. Ты делаешь надрез и спасаешь человека. Ты же хочешь стать врачом, когда вырастешь?       — Я хочу быть художником!       Где-то слышно фырканье отца. Атти не может оторвать глаз от глаз тети Мел. Они серые, и они ее больше не пугают. Тетя Мел сжимает нож в ее руке. Она шепчет заговорщицким тоном:       — Ты хирург, и тебе предстоит операция. Один надрез, а затем бегом рисовать. Хочешь, я принесу тебе завтра настоящий мольберт?       Атти кивает, но все еще не понимает, что это за игра. Тетя Мел медленно подтолкнула ее к низкому столику. Атти делает шаг, потом еще один. Она чувствует, как дрожат ее ноги. Чего она боится? Всего лишь надрез. Она играет в доктора, убеждает она себя. Она подходит к полуголому мужчине. Поднимает руку и замирает. У мужчины открыты глаза, но он, кажется, не видит. Атти пристально посмотрела на него. На животе странный рисунок лилии в звезде. И как будто нарисовано кровью. Его грудь не двигается. Он не дышит. Глаза не видят. Мертвый. Мертвый! Атти еще ближе смотрит на его грудь и видит уже не белизну кожи, а кровь, кровь и… и плоть!       — Он мертв! Атти в ужасе закричала и отошла от него.       — Атти!       Крик отца не помогает. Атти бросила нож и побежала к двери. Она вся тряслась. Мертвый. Человек мертв! Папа убил человека!       — Нет, нет! Отпусти меня! девочка стучит в запертую дверь, испуганная и готовая заплакать.       Стены комнаты начинают трястись. Лампочка качается. Атти плачет и прижимается к двери, когда видит, что папа близко. Тетя Мел всего в шаге от них.       — Прекрати! — рычит ее отец. Делай то, что я тебе сказал, и уходи.       — Нет!       Дом содрогается еще сильнее, слезы падают на ее маленькие щечки. Атти хочет, чтобы дверь расплавилась. Пускай дверь расплавится и она сбежит отсюда.       — Роджер, тетя Мел схватила отца за руку. Роджер, успокой ее! она настаивает как видит, что окна трясутся и готовы разбиться.       Ее отец слишком близко. Он отпускается перед ней. Он кладет руки на ее хрупкие плечи.       — Шшш, шшш, мой маленькая. Не хочешь, не делай. Все, не плачь. Это ведь я. Я никогда не причиню тебе вреда.       — Врешь! — вырывается у маленькой девочки. Ты не любишь меня!       Ее отец замирает, и дверь за Атти исчезает. Девочка мчится наверх, поскорее убегая из подвала. Никто не преследует ее. Она взбегает по лестнице, натыкается на ступеньки и достигает своей комнаты на втором этаже. Комната теплая и светлая. В комнате никто не мертв. Атти берет с кровати плюшевого жирафа и крепко обнимает ее, она ее единственный друг. В глазах до сих пор стоят слезы. Она залезает под одеяло с жирафом, еще крепче прижимая ее к груди. Она крепко закрывает глаза и шепчет снова и снова:       — Не было. Это не было. Мне приснилось. Не было.       Она падает на колени, не может дышать. Мертвый. Мертвецы. В голове хаос. Реальность смешивается с воспоминанием. Трупы, заклинание… Знак. Убийство.       — Аааа!       Ее испуганный крик нарушает тишину дома. Она не слышит шагов позади себя, не чувствует, как кто-то берет ее за плечи, поднимает ее с земли и прижимает к себе, крепко. Атти дрожит, она не видит ничего, кроме тела этого человека в своем доме. Нет, это не возможно.       — Атенаис? Атти! ее трясут, к ней возвращается сознание, перед себя она находит испуганного Элайджу. Девушка выдыхает и прижимается к нему, обнимая его.       — Один!       Потрясенное восклицание Эстер возвращает ее к реальности. Глядя на обезображенные тела, на Эстер которая белее мела, на Ребекку, пытающуюся скрыть отвращение, Атти понимает, что это начало конца. Трупы — это сообщение, сообщение о том, что ее прошлое вернулось, чтобы уничтожить ее настоящее.       Уже в гостиной особняка Атти окончательно пришла в себя. Она взяла стакан виски у Кола и выпила залпом, удивив всех. Тремор постепенно исчез. Сидя на диване рядом с Элайджей, который крепко сжимал ее ладонь, она почти равнодушно наблюдала за разговором Эстер и Клауса. Первородный хотел знать, кто сделал это с его гибридами.       — Это ритуал, — начала Эстер. Ацтекский ритуал черной магии. Нет темнее магии, чем эта.       — А что приносит ритуал? Кол ничуть не испугался, наоборот, ему стало любопытно.       — Наполняет творца магической силой, увеличивает его силу в десятки раз.       Увеличивает силу. Значит ее отец и тетя Мел хотели увеличить свою силу тогда. Ее разум усердно работал, ища ответы. Она была уверена, что ключ к тому, что происходит сейчас, прятался в прошлом.       — Вы знаете о нем, потому что? — осторожно спросил Элайджа, не отпуская Атти, который все еще была бледна.       — Потому что вы сделали это, — вслух сказала Атти.       Лица первородных она никогда не забудет. Это был шок, это было отвращение, это был глупый вопрос, почему.       — Вы считаете создание вампиров белой магией? Эстер вспыхнула негодованием. Или что, зажигая свечи, можно создать первых бессмертных существ в мире? Ритуал дал мне один из туземцев-оборотней, их шаман. Я сделала это, чтобы увеличить свою силу и превращать вас. Человеческая жертва в обмен на жизни моих детей. Выбора не было.       Впервые вампиры посмотрели на свою мать с уважением. Эстер была упряма, она не скрывала того, что делала, и по ее глазам можно было сказать, что она сделает это снова.       — Странно, — прошептал Кол. Я никогда не слышал о таком ритуале. Я прочитал почти все гримуары мира, но такого ритуала нигде не нашел.       — Потому что это не широко распространено, — ответила Атти, привлекая внимание окружающих. Немногие ведьмы рискуют осквернить свою магию убийством человека. Такая черная магия имеет последствия. Связь с предками может разорваться, пропадает связь с природой.       — А откуда ты знаешь о нем? — спросил Клаус.       — Никлаус, — упрекнул его Элайджа за бестактность.       — Все в порядке, — она бледно улыбнулась первородному вампиру. Я когда-то видела, как проводится такой ритуал, всего лишь окончательную часть, но не трудно догадаться как проходит весь ритуал. Сначала человека… его убивают, вырывают сердце, потом раскаленной печатью на огне отпечатывают символы, затем заклинаниями ведьма начинает вынимать оставшуюся в нем жизненную энергию.       — Сколько тебя было? Эстер, возможно, была единственной, кто понимала, что видела Атти, что она чувствовала, когда применялись заклинания.       — Шесть.       Она устало выдохнула и положила голову на плечо Элайджи, который обнял ее одной рукой. Ей было шесть лет, и она никогда раньше не вспоминала об этом событии. Что еще скрывает ее разум?       В ту ночь Атти не могла больше уснуть. Никто больше не мог спать. Клаус и Кол занимались трупами, Эстер и Ребекка искали в гримуарах хоть какую-то информацию об истинной целе ритуала, а Элайджа помогал им. Финн уехал из города за несколько дней до этого. Появилась женщина по имени Сейдж, и первородный, необычайно взволнованный ее появлением, объявил своей семье, что хочет счастливо жить со своей девушкой вдали от Мистик Фоллс и его проблем. Никто его не осуждал и не пытался остановить. Подразумевалось, что бесконечные враги не дадут Финну вздохнуть спокойно. Он провел в гробу девять столетий, ему предстоит прожить для себя еще тысячелетие и, может быть, он сможет в конце концов простить Клауса.       Атти листала дневник Уильяма Беннета, ища малейший намек на то, что его слова были правдой. Знал ли он ее отца? Если да, то при каких обстоятельствах, какое отношение это имеет к ее матери и почему он сохранил ее фотографию. Если он знал мать Атти, если он дружил с ее отцом, то почему тогда он пытался забрать тело Атти? Месть? Месть не только Элайдже, но и Атти. Но почему? Что Атти сделала, что ведьмак возненавидел ее и пожелал ей смерти? Она не сомневалась, чья рука была здесь. Один ведьмак в Мистик Фоллс достаточно сумасшедший, чтобы провести такой ритуал над гибридами Клауса.       — Сомневаюсь, что это приятное чтение.       Элайджа вошел в комнату, с сожалением глядя на нее. Атти отвела глаза, не в силах произнести ни одной фразы. Она была в его спальне и читала дневник, который даже не спрашивала разрешения взять. Она просто зашла в комнату Элайджи, открыла стол и достала дневник Беннета. Первородный подошел к ней и положил руки ей на плечи, слегка сжав их.       — Все будет хорошо. Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.       — Знаю. Но дело не во мне, Элайджа, — обеспокоенно посмотрела на него Атти, вставая со стула. Это о тебе, о Клаусе, Ребекке, Эстер, Коле. Это все о вас. Тот, кто проводил этот ритуал, тот, кто когда-то пытался вас убить. И мы до сих пор не знаем, чего он хотел добиться. Я не боюсь за себя, я боюсь за вас.       — Никто не причинит нам вреда. За тысячу лет все наши враги и недруги потерпели поражение, ведь в мире еще не появилось никого, кто сможет победить Майклсонов. И я клянусь тебе, сладкоежка, с нами все будет хорошо.       Атти бледно улыбнулась. Она потянулась к губам Элайджи и нежно поцеловала его, ища ту же уверенность, что и он. Элайджа ответил ей поцелуем, обнял за талию, прижал к себе. Все будет хорошо, и Атти никому не позволит разрушить свое счастье. Разорвав поцелуй, Атти вернулась к дневнику, заметив недовольный вид первородного.       — Я ищу зацепки, — объяснила она причину прочтения дневника. Я хочу найти связь между Беннетом, моим отцом и моей матерью. Я думаю, что здесь больше, чем месть за то, что ты что-то сделал.       — Я ничего ему не сделал, — твердо ответил Элайджа. Я уверен, что никогда не встречал Беннета. Он солгал тебе.       — Что укрепляет мою веру в то, что моя семья связана с Беннетом. Чтобы найти ответ, я должна исследовать прошлое.       Элайджа пристально посмотрел на нее, словно пытаясь заглянуть ей в душу или прочитать ее мысли. Атти слишком устала, чтобы возражать. Вопрос ее не удивил.       — Это связано с тем, что ты видела ритуал?       — Возможно. Я видела этот ритуал, когда мне было шесть лет, и за одиннадцать лет я ни разу о нем не вспомнила. Каким-то образом мой мозг заблокировал это воспоминание, которое появилось только тогда, когда я увидела тела. Может быть, я сама ее заблокировала, предположила Атти. Я была так напугана, что мой отец кого-то убил, что я отказывалась вспоминать тот день. Что означает…       — Могут быть и другие воспоминания, — сказал Элайджа, начиная понимать, чего хотела Атти. Травматические воспоминания, которые ты заблокировала.       Глядя друг другу в глаза, они оба думали об одном и том же. Беннет — часть ее прошлого, возможно, он прячется в одном из ее воспоминаний, и чтобы победить его, ей нужно узнать, кто он такой.