Невинность монстра

      — Так мост сожжен?       Элайджа серьезно посмотрел на членов своей семьи и ведьму Беннетт, которая была их союзницей. Заклинание было успешным, несколько часов назад в Мистик Фоллс были обнаружены следы чужой магии благодаря совместным усилиям его матери, Атти и Бонни Беннетт. Они исходили из дома в пригороде. Кол нашел, где белый дуб, из него сделан новый мост, он уже сгорел. Им еще предстояло придумать план.       — До развеянного ветром пепла, — подтверждает Кол. Поблагодарите ведьму.       Бонни помогала ему сжечь мост, следя за тем, чтобы от него ничего не осталось. Даже пепел. Так было намного лучше.       — Где-то еще остались его остатки, — сказала Эстер в какой-то момент. Мое заклинание показало дуб в двух местах.       — Очевидно, братья Сальваторе, — пробормотал Клаус. Нам нужно выяснить, что они сделали с остальными. Однако… Я думаю, сейчас самое подходящее время, чтобы рискнуть. Мы составляем план, который реализуем максимально быстро.       — Я согласен с Никлаусом, как это ни странно, — сказал Кол. Мы приблизительно знаем, где живет ведьмак, оружия против нас нет, — замечая взгляд Эстер, поправил себя, — ну, наверное, нет. И никто не ожидает, что мы будем действовать. Мы должны нанести удар сейчас.       Следующие полчаса прошли в дискуссиях, полемике, даже спорах. Составить план, когда они понятия не имели, что может сделать их враг, было сложно, но и больше ждать не могли. Им нужно было покончить с Уильямом Беннетом раз и навсегда.       — Достаточно! Элайджа повысил голос, прикрывая родных. Значит так… Мать, мисс Беннетт и Атенаис создают артефакт, блокирующий его магию. Ребекка, найди остатки дуба. Любыми способами, добавил он, глядя на хитро улыбнувшуюся сестру. Никлаус и Кол, убедитесь, что гибриды нам помогут, сами шпионьте за домом, чтобы мы зря не вступили в бой. Я попытаюсь выяснить, о каком новом существе говорила вчера Глория. Если у Беннета есть преимущество, то это может быть он. Три дня. У нас есть три дня.       — А я? — раздался возмущенный голос Атти. Я не собираюсь сидеть дома и колдовать.       — Мы сами справимся, — попытался убедить ее Кол.       Элайджа недовольно посмотрел на девушку, которая явно не собиралась оставаться дома, когда ее заклятый враг будет убит. Однако это было слишком опасно, он не мог позволить Беннету снова приблизиться к ней.       — Напоминаю, что он играл с чувствами моей матери — обратилась она к Элайдже, — пытался завладеть моим телом, убил тетю Мел и пытался убить вас. Я не буду сидеть, и ждать его смерти.       — Ты не вмешивайся, первородный прервал ее. Это слишком опасно.       — Конечно, я участвую!       — Я больше не буду рисковать тобой! — рявкнул Элайджа, слишком хорошо помня, как неделю назад умерла Атти.       И остальные с ним согласились. Ребекка притворилась, что очень интересуется своим маникюром. Кол пообещал отдать Атти сердце ведьмака, и Клаус зарычал на нее, чтобы она не осмелилась вмешиваться если не хочет поселиться в темницу. Эстер очень спокойно объяснила, что ее слабости пока неизвестны. Они умирают из-за обычных колов?       Он заставил ее сделать шаг назад. Атти не будет вступать в бой, она делала артефакт, вот и все. Элайджа не собирался рисковать с ней, никто в семье не собирался рисковать. Кто был целью Беннета номер один, было хорошо известно. Атти, однако, была недовольна этим решением. Она хотела вмешаться, подраться и отомстить. Не в этот раз, пообещал себе Элайджа. Он не позволит ей подвергнуть свою жизнь опасности.       — Хорошо.       Она проигнорировала растерянные взгляды первородных и исчезла в своей комнате. Атти не хотела признавать, что ей очень трудно себя контролировать. И это была не жажда и не кровь, она не могла контролировать внутреннюю ярость. Все, о чем он думала, был Уильям Беннет. Она хотела, чтобы он умер, она хотела, чтобы он заплатил за все, и она хотела, чтобы именно она заставила его заплатить. Атти пришла бы в ужас от того, чего ей захотелось делать, если бы последний остаток наивности не умер вместе с тетей Мел на ее руках. Она закрыла комнату, не желая, чтобы ее кто-то побеспокоил. Девушка нервно выдохнула, чувствуя, как воздух вокруг нее вибрирует. Это опасно, очень опасно для нее продолжать в том же духе. Нервозность омрачает ее магию, а обостренная жажда после превращения вампира только усугубляет ситуацию. Она все еще помнила вчерашний труп человека. Открыла шкаф и вытащила маленькую черную хрустальную подвеску. Это был ее тайный артефакт, спасение от магической катастрофы, которую она могла непреднамеренно вызвать. Она хранила большую часть своей магии в маленькой капсуле. Так было безопаснее. В противном случае Атти рисковала взорвать не только дом, но и весь город. Она могла только надеяться, что когда опасность минует, она успокоится и сможет лучше контролировать себя.       Ее жажда усилилась. Атти привыкла к ощущению раздражения в горле, так много раз вампир в ней хотел свежей крови в прошлом, так много раз она сдерживала его. Но на этот раз она не собиралась его удерживать. Она не собиралась снова убивать, нет. Атти была уверена, что она сдержится, что сможет контролировать своего вампира. Ей приходилось нормально охотиться, пить человеческую кровь из вены, пакеты с кровью уже не могли ее удовлетворить. На заднем дворе ночного клуба Мистик Фоллс ее не заметили. Она спряталась в тени, чувствуя странный восторг, подкрепленный верой в то, что она сможет контролировать себя. Атти предпочла не думать о морали. Если она будет осторожна, то не повторит вчерашней ошибки. Она ждала свою жертву.       У молодого человека, выходящего из бара, кружилась голова. Судя по всему, он выпил довольно много алкоголя. Атти лишь удовлетворенно улыбнулась. Небо было затянуто тучами, ни проблеска света. Жертва ее не видел. Она появилась перед ним, едва удержавшись немедленного прыжка.       — Ты не будешь издавать ни звука, внушила она ему.       Юноша стал послушной марионеткой в ​​ее руках. Атти поднялась на цыпочки, чтобы дотянуться до артерии. Она медленно приблизила лицо к его шее, глубоко вдыхая аромат, прислушиваясь к биению его сердца. Преобразила свое лицо. В мгновение ока она вонзила свои клыки в кожу молодого человека, начав жадно пить его кровь. Эйфория завладела ее разумом. Кровь вернула тепло из ее вен, заставила ее почувствовать себя живой, придала ей силы. Кровь в его венах пьянило ее. Атти не отошло до тех пор, пока не услышала шаги позади себя. Девушка повернулась лицом к входу во двор.       — Ты шутишь, — проворчала она.       Сам Элайджа наблюдал за ней, скрестив руки на груди. Первородный ничего не прокомментировал. Он не сказал ни слова, видя ее окровавленное лицо и истекающего кровью молодого человека. Он только странно смотрел на нее.       — Ты собираешься охранять меня до конца жизни? — спросила Атти с ироническим смехом. Он жив. И остался бы в живых.       Первородный, наконец, сделал движение. Он подошел к ней, не сводя с нее глаз. Атти не могла объяснить странное чувство, охватившее ее. Ей стало стыдно за то, что она вся в крови. Это уже казалось ошибкой. Волна эйфории прошла, пришло раскаяние. Она прятала глаза, не желая видеть презрение или разочарование в глазах любимого мужчины. Она должна быть лучше.       — Я предполагал, что ты на охоте, — услышала низкий голос Элайджи. Подумала об убийстве снова? Выпить его кровь до последней капли? Чувствовать, как тело становится инертным в твоих руках и последний удар сердца?       — Я бы не…       — Это невероятно, уверяю тебя. Первый раз это скорее ошибка, паника и чувство вины не дают вам насладиться в полной мере. Но второй раз, о, второй раз — это первая настоящая эйфория. Когда ты держишь жизнь человека в своих руках, ты начинаешь думать о себе как о судье. Кому жить, кому умирать, кажется, ты имеешь право решать. Последний глоток перед остановкой сердца самый сладкий. Он полон ужаса и отчаяния. Знаешь, вкус крови разный в зависимости от эмоций человека.       — Я не собиралась его убивать! возмутилась Атти, не в силах слушать жестокую речь. Когда я бы насытилась, я бы отдала ему несколько капель своей крови и внушила, чтобы он забыл. Все.       — И ты бы насытилась?       Атти раздраженно фыркнула. Она бы себя контролировала. Да. Она смогла бы сдержать жажду по той простой причине, что на этот раз стала бы обращать внимание на пульс своей жертвы. Если она воспользуется только пакетами с кровью, то рискует стать потрошителем, как Стефан. Свежая кровь покажется слишком соблазнительной. Так у нее не будет соблазна каждый раз сойти с ума.       — Да.       Элайджа оказался рядом с несчастным юношей. Он долго смотрел на нее, а потом вдруг впился клыками в другую сторону его шеи. Атти вздрогнула от шока. Она видела, как превратилось лицо первородного, видела массивные клыки, даже слышала его глотки. Сердце мужчины билось все медленнее и медленнее, но Элайджа не останавливался. Она должна была остановить его, кричала ее совесть. Она не должна позволить этому человеку умереть. Но она этого не делала. Она нашла изображение перед собой… волнующим. Ее собственный пульс увеличился. Жажда заняла второе место, уступив место непреодолимому желанию поцеловать Элайджу. Атти тяжело сглотнула, обнаружив, что смерть мужчины ее не коснулась. Сердце молодого человека остановилось. Его тело упало на землю. Элайджа перешагнул через него и приблизился к ней. Его лицо по-прежнему было лицом вампира, но это не пугало ее. Кровь на губах на губах еще никогда не выглядела так привлекательно, как в тот вечер.       — Если ты собираешься кого-то убить, обязательно избавься от тела, — прошептал Элайджа. Не оставляй следов, улик, которые ведут к тебе.       — Расскажешь мне, как убить? — спросила Атти.       — Ты уже сделала это однажды. Будет второй, третий. У тебя впереди вечность. Этот или иной. Это уже не имеет значения. Я просто надеюсь, что ты сможешь справиться чувству вины.       Слишком близко, поняла Атти. Так близко, что она может коснуться его окровавленного лица. Она может коснуться его клыков, его вампирских черт. Девушка подняла правую руку и коснулась его щеки. Мгновенно его лицо снова стало человеческим. Тишина сохранялась.       — Не скрывай этого, — прошептала она.       Она коснулась выступающих вен, проведя по ним пальцами. Сколько раз она видела его лицо вампира? Два? Три? Она не могла сказать наверняка. Но никогда до этого момента черты вампира не казались ей такими… такими привлекательными. Она вытерла дорожку крови, стекающую по его шее, скорее поглаживая указательным пальцем. Посмотрела в карие глаза. Было темно, но она была уверена, что видит в них тот же огонь, что и в себе. Так близко, что она чувствовала его дыхание на своем лице. Так близко, что она могла думать только о его губах, его руках. Атти глубоко вздохнула, почувствовав внезапное тепло внутри себя.       — Ты расстроена, что я не позволил тебе участвовать в битве? — спросил Элайджа, схватив ее правую руку на своей шее.       — Нет.       — Тогда в чем дело?       Она смотрела ему прямо в глаза, не заботясь о том, что было темно, что они были на заднем дворе бара. Ее даже не интересовал труп этого несчастного человека. Атти знала, чего хотела.       — Поцелуй меня.       В следующую секунду их губы слились в страстном поцелуе. Элайджа обхватил ее лицо руками, провел руками по ее волосам. Атти жадно отвечала на поцелуи. Воздух не хватал катастрофически. Одной рукой Элайджа обнял ее за талию, прижимая к себе, лаская спину. Она не понимала, как оказалась припечатанной к каменной стене. Атти тяжело дышала. Элайджа пламенно целовал ее, терзая губы, пробуя кровь, оставшуюся на губах. В тот момент, когда его губы коснулись ее шеи, Атти застонала, прижимаясь к нему. Элайджа не остановился, быстро расстегнув молнию на пальто. Он получил доступ к ее шее. Атти закрыла глаза, кусая губы, чтобы не издать ни звука. Появилась приятная тяжесть внизу живота. Дорожка поцелуев вернулась к ее подбородку, поцеловал скулы. Атти застонала. Никогда в жизни она не испытывала такого удовольствия. Она знала, что это значит, она знала, чего хотела.       — Элайджа… простонала его имя, закрывая глаза от странных ощущениях.       — Надо остановиться, — Элайджа оторвался от нее, когда из-за двери послышались голоса.       — Пойдем домой, — удалось ей прошептать.       Вампирская скорость как никогда помогла им. В своей спальне Атти беззастенчиво сняла с Элайджи пальто, у нее не хватало терпением на его костюм.       — Ты уверена, что… Твои эмоции все еще обостренные, — он вдруг остановился, словно сомневаясь, что поступает правильно.       — Уверена, — пробормотала Атти. И готова.       Ее повалили на кровати. Элайджа, таким же нетерпеливым, как и она, скинул толстый свитер, поискал застежку на джинсах. Атти тряслась от желания, снова и снова целуя его. Если она и была в чем-то уверена, так это в том, что Атти как никогда раньше хотела принадлежать благородному первородному. Элайджа был всем, что ей было нужно. И она хотела, чтобы сегодняшняя ночь была ее первый раз.       Несколько часов спустя, спрятавшись под простынями, девушка любовалась лицом возлюбленного, мирно улыбаясь. Элайджа нежно посмотрел на нее. Он был так заботлив, внимателен к ней, что Атти могла только улыбаться, напрочь забыв о боли. Она положила голову ему на плечо. Она чувствовала себя примиренной. Как будто после превращением она наконец нашла ту часть, которая думала, что она мертва. Она дома.       — После того, как я превратилась, пробормотала она, еле слышно, со всем, что я чувствовала, и со злостью на Эстер, ненавистью к Беннету, болью, я думала, что я потеряюсь, что все то новое во мне изменит то что между нами.       — Почему? — спросил Элайджа, обнимая ее. Что могло заставить тебя сомневаться?       Она уткнулась носом в его обнаженное плечо, не понимая, когда именно исчезла неловкость и когда пришло ощущение, что так и должно быть. Она и Элайджа делят не только жизнь, но и постель. Быть вместе, наслаждаться близостью и любить друг друга.       — Все эти годы ты говорил, что я хорошая, что я не чудовище, все эти годы я была невинна. Но теперь… теперь я чувствую, что не смогу долго оставаться прежней. Я боялась, что в тот момент, когда я убью кого-то, даже по ошибке, умрет любимая тобой Атти. И я люблю тебя, я люблю тебя больше, чем себя. Я так боялась, что потеряю тебя.       — И что теперь?       — Как ты сказал — я меняюсь, я становлюсь сильнее, но что-то остается неизменным — моя любовь к тебе. И твоя любовь. Я уверена, что ты будешь любить меня вечно, что бы ни случилось. Потому что я тоже буду любить тебя, пока эта вселенная будет существовать.       Через мгновение она обнаружила, что лежит под Элайджей, который смеялся над ее словами. Ее щеки загорелись. Ей придется слушать утренние шутки Кола о… их сегодняшнем занятии.       — Значит, чтобы полностью убедиться в моей любви, надо было заняться любовью?       Возмущенная Атти легонько ударила его кулаком в грудь. Затем она улыбнулась. Мимолетно поцеловала его.       — Я пытаюсь поэтично признаться в любви, а ты смеешься. Это нечестно. Я же стараюсь.       Элайджа одной рукой убрал волосы с ее лица. Прикосновение было таким нежным, что Атти снова почувствовала, что сходит с ума. Господи, что он с ней делает?       — Пообещай, что в независимости как закончиться завтрашний день, между нами ничего не измениться — попросила она его, глядя с надеждой в карих глазах. Пообещай, что мы выживем и будем счастливы.       — Знай, сладкоежка, что бы ни случилось завтра, через год или через век, мы все переживем вместе. Какие враги бы не появились, кто бы не пытался нам навредить, мы со всем справимся и мы найдем время для того чтобы побыть счастливыми. Я клянусь тебе, никто нас не сломит, ничто не разрушит наши отношения.       — Мы справимся — прошептала Атти полная уверенности. — Со всем.       — Справимся. Вместе.       И медленно приблизил свое лицо к ней, оставляя лёгкие поцелуй на щеках, губах, подбородке.       — Я должна сделать анти-звуковой артефакт.       — Должна, — согласился Элайджа. Утро.       Она просто хихикнула. Предстоит долгая ночь.