Невинность монстра

      — Здравствуй, девочка моя.       — Па… Папа?       Она не могла двигаться. И это не вина магии. Виноваты были ее собственные эмоции, вина тела, отказавшегося ее слушать. Сглотнула ком в горле. Ее дрожь усилилась. Возродился ли ее кошмар? Ее кошмар, который никогда не умирал? Это был ее кошмар. Элайджа был прямо за ней, все еще неподвижный. Перед ней был отец, который так много раз причинял ей боль, отец, который должен был умереть, тот, кого она оплакивала месяцами, которого она вспоминала каждый день последние три года. Ей казалось, что она окончательно сошла с ума.       — Я не собираюсь лгать. Я не ожидал, что ты будешь рада меня видеть.       Тот же голос с нотками высокомерия в нем. Та же презрительная улыбка, что и в те моменты, когда Атти излагала свои взгляды на магию. Он был таким же. Рыжие волосы, кошачье зеленые глаза, уверенная поза и отсутствие эмоций на лице. Ни малейших эмоций, его лицо было каменной маской. Атти замерла от ужаса. Мертвец оказался живым.       — Если ты хоть пальцем ее тронешь, — прорычал Элайджа из-за ее спины, — я тебя отправлю прямиком в ад!       Его угроза вернула ее к реальности. Атти запихала все эмоции как можно глубже в себя. Она не может позволить чувствовать их сейчас. Она не имела права быть уязвимой сейчас. Она должна защитить себя, она должна защитить Элайджу, и ей придется сражаться с собственным отцом. Она не должна искать в этот момент объяснений, а сделать все возможное, чтобы они выбрались из дома живыми. Но ее отца только позабавила угроза первородного. Он издал долгий смешок, от которого у нее похолодела кровь при одном воспоминании о том, что мог сделать ее отец.       — Майклсон, ты не можешь защищать себя, не то чтобы мою дочь. Но я польщен тем, что связь между вами настолько сильна, что вы готовы сражаться, невзирая на последствия.       — Что ты хочешь? — спросила Атти, превращаясь в ледяную статую.       — Я хотел вернуть своего гибрида, — совершенно серьезно ответил ей Роджер. — Желательно с отключенными эмоциями, чтобы больше не раздражать меня своей добротой и глупостью. И все первородные мертвы. Теперь, хочу, чтобы ты умерла.       — Я не твой гибрид, — запротестовала Атти. И ты никогда не сможешь меня убить!       Роджер сделал шаг к ней. Атти усилила созданный ей магический барьер взмахом руки. Это был самый примитивный барьер, но, по крайней мере, он там был. Ей срочно нужно было что-то сделать, как-то освободить Элайджу и одновременно напасть на отца. За исключением того, что он заметит, если она разобьет капсулу. Потом. Теперь она будет сражаться с силами, которые у нее есть.       — Ты мне больше не нужна. Пора закрыть эксперимент.       — Вадос!       Мебель вокруг него внезапно взорвалось, покрывая его осколками, кусками ткани и губки. Стекла окна тоже взорвались, впустив в дом холодный ветер. Атти воспользовалась этой секундой, создавая магическую сферу защиты вокруг Элайджи. Она может защитить себя с помощью магии, а он нет. И она все еще должна освободить его. Заклинания могут коснуться его, сфера защитит его. Просто она будет использовать слишком много магии для его содержания. Девушка могла только надеяться, что у нее действительно неограниченная сила.       — Беги, — умолял ее первородный, тщетно пытаясь вырваться на свободу.       — Я не оставлю тебя здесь, — прошептала Атти. И я не оставлю его в живых.       Осколки, как и все предметы в комнате, исчезли, не давая ей снова произнести такое заклинание. Роджер поднялся, раны на его лице тут же зажили. Она поняла, что он и есть первородный гибрид, созданный не так давно. Атти встала и маленькими шажками направилась к лестнице. Ей надо как-то обыграть его. Но как победить того, кто знает больше о магии, чем она? Тот, кто научил ее магии, и тот, кто стал первородным гибридом? Она должна найти способ. И должна как-то сбить его с толку. Если бы она только могла создать иллюзию.       — Это было крайне глупо, — сказал он. Лихеднат Долчитни.       Невидимая нить, казалось, начала душить ее. Атти кашляла, пытаясь дышать. Она схватилась за шею руками, тщетно ища веревку. Ее отец подходил. Паника проигрыша прямо сейчас подтолкнула ее к произнесению заклинания:       — Casser les os… пробормотала она, задыхаясь.       Ее отец упал на колени, воя от боли. Его кости ломались. Чары на нее спали. Магическая атака отразила его, посылая через него заклинание боли. Роджер защитил себя магическим щитом. Его лицо не предвещало ей ничего хорошего. Атти даже не сомневалась, что если она проиграет, Элайджа умрет, а она проснется с отключёнными эмоциями в худшем случае, а в лучшем ее также убьют. В ее отце нет ничего святого, убьет родную дочь без колебания. Плюс в особняке находится первородная семья, которая понятия не имеет, кто именно является их врагом. Они же не знают, что опасность представляет не Уильям Беннетт, а Роджер Гордон. Она должна победить любой ценой. Она должна это сделать.       Она была в другом конце комнаты, наблюдая за каждым движением ее отца. Они поменялись местами. Он у лестницы, она у стены. И оба ждали атаки друг друга. Просто ни один из них не хотел терять возможность защищаться. В чем-то они были похожи. Они хотели использовать слабость друг друга на данный момент. Они хотели, чтобы другой совершил ошибку, оплошность или действовал импульсивно. Они преследовали друг друга, борясь за свою жизнь.       — Наивный ребенок, — крикнул ей отец. Всегда эмоциональна! Ты истеришь на пустом месте! И привязываешься к каждой собаке на улице! Всю свою жизнь вместо того, чтобы быть самой могущественной ведьмой в мире, ты стремилась быть похожей на людей! И теперь ты выбираешь семью первородных, которым на тебя наплевать! Ты выбрала жалкую любовь только из-за каких-то поэтических обещаний! Сентиментальная дура с твоей любовью.       — Кто бы говорил? яд в ее голосе мог свободно отравить его. Псих, который хотел жить вечно, пытал собственного ребенка, украл его магию, украл его кровь, инсценировал свою смерть и убил своих друзей! Тот, кто сейчас пытается убить свое дитя и творение!       — Lec tare sel vipre!       Ее фраза явно привело Роджера в бешенство. Она задела какую-ту струну в него. Она до конца не поняла, что заставило ее отца напасть. Грядущее заклинание не смог остановить даже щит, созданный Атти. Оно была слишком сильной. Девушка обнаружила себя отброшенной к противоположной стене, ее крик боли наполнил дом. Заклинание не прекратилось, оно бросило ее в одну стену, потом в другую.       — Аааа!       Атти закричала, чувствуя, как ломаются ее рука и ноги.       — Остановись! услышала голос Элайджи. У тебя есть я! Отомсти мне! Только не ей… Прошу, только не она…       Она упала на пол, выплевывая кровь изо рта. Исцеление костей было еще более болезненной. Атти попыталась произнести еще одно заклинание, но ее концентрация была слабой из-за боли. Затем она просто послала волну чистой магии в сторону своего отца. У нее все еще были силы, и она не собиралась сдаваться, пока не убьет его, временно или навсегда. Он испробовал собственное заклинание и оказался брошенным в лестницу.       — Инпульса, — прошептала Атти, все еще приходя в себя.       Волшебные волны были подобны импульсам, посылаемыми к ее отцу, ударяя его снова и снова. Комната была уже почти полностью разрушена. Стены еле держались, с них отвалилась штукатурка. Холод проникал через окно. В этом хаосе были только они двое, сражавшиеся, пытавшиеся убить друг друга, и Элайджа, который должен был видеть все, что происходит, не имея возможности вмешиваться. К счастью, ее магия все еще защищала его, его не коснулись никакие осколки, заклинания не рикошетили в него. Ее сфера света истощала все больше и больше ее сил, как и заклинание на Элайдже. Атти встала, убежденная, что вылечилась.       — Экспулсо!       — Ребондус!       Вместо того, чтобы взорвать пространство вокруг Атти, они взорвали лестницу, где находился ее отец. Хотя ей это совсем не помогло. Ему удалось выбраться оттуда до того, как его коснулось заклинание. Пыль мешала ей видеть, где он. Роджер стоял рядом с Элайджей, наводя ужас на Атти. Взмахом руки он отправил девушку обратно в стену.       — Могло быть проще. Сама выбрала.       Он направил руку на первородного вампира и сделал невербальное заклинание. Элайджа начал кашлять кровью, кровь текла из его глаз вместо слез, его крики боли разрывали его сердце. Атти отказывается от магии. Она физически нападает на своего отца, бросается на него и катает по деревянному полу, пытаясь дотянуться до его шеи и свернуть ее.       — Тебе не следовало этого делать, — прорычала она.       Она парирует удар по ребрам, успевая сделать пируэт и ударить его ногой. Еще один удар по голове, но Атти внезапно пригнулась и исчезла. Она появилась позади него, ударив его магией. Роджер столкнулся с соседней стеной. Он сразу оправился, снова напав на нее. Атти блокирует все его удары, призывая все, что она знает о физическом бое. Она опирается на левую ногу для равновесия. К счастью для нее, ее отец не был мастером рукопашного боя и все чаще и чаще терял равновесие. У нее три года физических тренировок именно для таких боях. У нее преимущество. Он уже прибегал и к магии, видя, что теряет физическую силу. Оба были в крови. Атти с опозданием поняла, что ее волшебная капсула сломалась во время боя. Пройдет всего несколько секунд, прежде чем магия вернется к ней с утроенной силой. Она должна продержаться до тех пор. Лишь бы сопротивляться. Ее магические щиты ломались один за другим. Но ей удалось выстоять в физической борьбе. Роджер все еще не мог навредить ей напрямую, она прекрасно защищалась. Атти взглянула на Элайджу, вспомнив, что тот обездвижен. Ей в голову пришла идея, как ей удалось еще раз ударить отца ногой в живот, отбросив его на несколько футов. Его могли сдержать духи ведьм. Они были привязаны к дому. Девушка не успела довести до конца эту мысль, один из ее магических щитов сломался, остальные последовали за ней.       Атти обнаружила, что поражена заклинаниями. Пытаясь отбиться от них, она потеряла из виду секунду, когда ее отец исчез из ее поля зрения. Она снова нашла его рядом с обездвиженным Элайджей. Только на этот раз у него в руках был деревянный кол. Атти замерла. Заклинания шли на нее постоянно, она едва могла избежать их. Ее отец одной рукой наносил удары по магии, а другой рукой держал кол. Элайджа боролся, пытаясь вырваться. И она не могла наступать, будучи со всех сторон окружена беспощадными летучими проклятиями.       — Я убью и тебя с того света, — пообещал Элайджа.       — Прощай, Элайджа Майклсон.       Доля секунды. Вот сколько потребовалось Роджеру, чтоб воткнуть кол белого дуба в спину Элайджи, прямо в область сердца. Атти казалось, что он вонзил его в нее.       — Неееет!       Ее тело начало неудержимо трястись. В ее жилах текла лава, которую не могли остановить даже заклинания. Она чувствовала, как ее внутренности разрываются на части. Вся эта магическая сила в ней выходит из-под контроля. Атти обнаружила, что ее сбила с ног собственная магия, выпустившая порыв ветра. Элайджа посерел и упал на пол.       — Ааааа!       Ее крик заставил Роджера закрыть уши руками, отступив всего на шаг от мертвого первородного. Атти чувствовала, что сейчас произойдет. Она потянулась в направлении первородного, бормоча еле слышное протего. В мгновение ока она вспомнила о смерти Майкла. Первородный сгорел, значит… В следующую секунду дом взорвался.       Когда она пришла в себя, то обнаружила над собой только звездное небо. Атти могла слышать стоны отца неподалеку. Слезы на ее щеках еще не высохли. Она едва могла разглядеть фигуру Элайджи, лежащую на земле в ночи. Ей хотелось кричать от адской боли в душе. Вместо этого она встала, хотя все ее тело болело. Вокруг нее бушевал ветер, как буря. Руки по бокам, лицо искажено ненавистью, волосы развеваются на ветру. Земля дрожала под ее ногами, готовая поглотить либо ее, либо ее отца.       — Эспирим Паратис… Эспирим Паратис…       Роджер начал задыхаться, она была готова его убить. Она потянула к себе кол, которые все еще были в Элайджу. Он пришел в мгновение ока, готовясь ударить обездвиженного, задыхающегося мужчину. Но Роджер внезапно схватил ее за руку, заставив закричать от боли. Его кожа горела. Один шаг назад, и она потеряла преимущество. Кол был вырван из ее рук. Атти обнаружила, что ее поднял в воздух мужчина, который все еще стоял на коленях и глубоко дышал.       — Le specto tre colo ves bestia.       Она чувствовала, как кожа на ее груди слезает, кости ломаются, мышцы разрезает невидимый нож. Ее сердце пыталось вырваться из груди, вызванное другой магией. Атти закричала, но безрезультатно. Заклинание в конце концов вырвет ее сердце.       — И вот конец первого гибрида своего вида, она услышала голос отца сквозь собственные крики боли. Ты была сплошной разочарованием.       Она кусает губы до крови. Она должна была сделать это, даже если это было последнее, что она сделает на этой земле.       — Диссулта!       Трава загорелась под ногами отца. Застигнутый врасплох, он отпрыгнул в сторону, на мгновение выпустив заклинание из-под контроля. Атти упала на землю. У нее больше не было сил бороться. Ее мертвое сердце все еще было открыто, мышцы едва сокращались. Она закрыла глаза, поклявшись себе, что не позволит ему победить. Что угодно, но только не победу. Посмотрела на кол из белого дуба. Если она не использует его на своего отца, его будут использовать против остальных первородных. Хоть одно дело сделать хорошо.       — Инсендия.       Отец завопил, бросился к колу, но он за секунду сгорел дотла. В следующий момент Атти схватили за горло, пытаясь задушить. Девушка поняла, что больше не сможет его убить. И она сейчас умрет. Все в порядке, она улыбнулась спокойно. Она никогда не боялась смерти.       — Ты все равно заплатишь мне!       Хотелось просто сдаться, просто умереть и обрести покой. Только… она не имеет права сдаться. Вспомнила что стоит на кону. Вспомнила что всегда учил ее Элайджа — бороться даже когда сил нет, бороться даже когда хочешь рычать от боли. Даже когда ты на коленях, в независимости от боли, несмотря на чувства, как бы сильно тебе бы не захотелось просто сдаться, ты должна бороться до своего последнего вздоха, услышала она его голос в ушах. Бороться. Из последних сил она сделала свою кожу похожей на огонь. Отец зашипел от боли, но убрал руку. Атти напряглась и ударила его ногой в живот, сбрасывая его с себя. Роджера поймала черная фигура.       — Я же сказал тебе не трогать ее!