Невинность монстра

      — Я же сказал тебе не трогать ее!       Элайджа был не один. Вокруг них появились еще четыре фигуры. Одна из них бросается на Атти, оказывается это Эстер. Клаус нападает на Роджера, сильно ударяя его. Кол и Ребекка, которых она узнала по аурам, начали быстро двигаться вокруг них, создавая поток ветра, отвлекающий его. Элайджа безжалостно атаковал того, кто уже был первородным гибридом, сумев уклониться от заклинаний, которые тот насылал на него. Будучи атакованным с двух сторон, Роджер все еще защищался, ища способ спастись через спину. Только за ним был только лес. Атти улыбнулась, как только почувствовала руки Эстер на своих плечах. Всего одним прикосновением женщина начала залечивать ее раны. Она закрыла глаза, представляя стену огня позади своего отца. Да, заклинания не помогут, магия вообще не хочет ее слушать, но чистая сила без заклинаний все же осталось. В ту же секунду Роджер оказался со стеной огня позади себя, не в силах бежать.       — Разрешите представиться, — чирикнул Клаус, бросая в гибрида ветку. Я — Клаус Майклсон, и за прикосновение к моей семье я буду мучить вас, в соответствие с моей репутаций.       Ветвь попала в животе мужчины. Роджер попытался сделать волшебную сферу, но ему не позволили. Ребекка появилась позади него, игнорируя стену огня, и свернула ему шею. Ее отец упал на землю. Только тогда Атти вздохнула с облегчением. С помощью Эстер она поднялась с земли, рана на груди все еще болела, хотя она и закрыла ее. Может быть, боль была призрачной, она слишком испугалась. Такого страха она никогда в жизни не испытывала. Кол посмотрел на временно мертвого гибрида. Он поставил ногу ему на шею, чтобы не произошло разные рода сюрпризы, и недовольно осведомился:       — А это еще кто? Я думал, мы боремся с Беннеттом, который был блондином.       Атти отодвинулась от Эстер, поднимаясь на ноги. Она смотрела на них с сожалением. Они подверглись опасности из-за нее. Ее отец пытался их убить. И только она виновата во всем разразившемся хаосе. На глазах собрались слезы.       — Это… это мой отец.       — Подожди, как твой отец? Ребекка нахмурилась. Он ведь умер. Как…       — Предлагаю обсудить остальное дома, ответы на все наши вопросы будут позже, — вмешалась Эстер.       — Как вы узнали, где мы? — недоуменно спросил Элайджа.       — Твоя дорогая Атти не умеет уничтожать сообщения с просьбами отправиться на самоубийственную миссию в одиночку! Клаус повысил голос. Ты попалась, маленький гибрид, — он подошел к девушку. Темница ждет тебя, потому что в следующий раз я запру тебя там! Вздумала ей умереть!       — Никлаус, — устало обратилась к нему Эстер, — пошли домой.       Роджера забрал разъяренный гибрид, который все еще злился на глупость Атти. Увидев свою семью живой и невредимой, увидев Элайджу живым, а не мертвым, девушка попыталась улыбнуться. Не смогла сделать это. Внутри все, что так долго было закрыто, начало выходить на поверхность. Одно слово Кола о родителях, которые никак не хотят умирать окончательно, и Атти сломалась. Она упала на колени, захлебнувшийся слезами. Волна эмоций обрушилась на нее в виде отсроченной истерики.       — Уходите.       Элайджа опустился на корточки и обнял ее крепко, как можно крепче. Атти рыдала, больше не в силах контролировать свои эмоции, свою магию, свою вампирскую сущность. Элайджа не мог ее удержать, казалось, она хотела убежать от него, от всего, что произошло. Он упал на колени, не заботясь о том, что стоит на грязной земле. Атти неудержимо трясло, икая сквозь слезы, едва дыша. Ей казалось, что она уже задыхается. Она вцепилась в руку Элайджи, воя от боли. Над ними быстро сгущались тучи. Молния не заставило ждать. Дождь лил яростно. Он родился из ее магии, которую больше нельзя было контролировать. Атти попыталась отойти от первородного, ей не позволили. Элайджа крепко держал ее, прижимая к себе и беспрерывно шепча:       — Закончилось. Все закончилось.       Все внутри нее высвободилось. Магия породила бурю, которая безжалостно обрушилась на них. Они оба промокли до нитки, но ее истерика только началась. Буря согнула деревья, взорвала и развела остатки дома ведьм. Молния ударила в деревья, вызвав пожары. Атти плакала, дрожа как осиновый лист.       Лед, который сегодня сдерживал ее эмоции и сделал ее более рациональной, лопнул. Все обрушилось на нее. Превращение в вампира, бесконтрольное убийство, смерть тети Мел, угроза смерти ее семье. Элайджа, которого она несколько минут считала мертвым. Ее отец, которого она оплакивала месяцами, которого она научилась не ненавидеть. Ее отец жив! Он пытался убить их! Мокрая трава загорелась, только их огонь не коснулся. Атти вцепился в спасительную руку, не в силах остановиться.       Деревья падали, вырванные ветром, сбитые молнией. Апокалиптическая буря уже обрушилась на маленький городок. Элайджа держал Атти, как никогда раньше. Все, что произошло за последние несколько недель, теперь всплыло на поверхность. Менее десяти минут борьбы с отцом стали последней каплей. А может истерика была следствием того, что она так долго была сильной. Он крепче сжимает хватку, чувствуя, как магия обрушивается на него, чувствуя, как ветер вокруг готов вырвать ее из его рук. Он не собирался отпускать ее. После всего, что произошло, после того, как он действительно думал, что умрет, Элайджа не готов отпустить ее. Он думал, что умирает, Роджер ударил его колом в сердце, и надвигающаяся тьма, казалось, предвещала смерть. Только вырванный из него кол, внезапное пробуждение от криков Атти заставили его понять, что Роджер совершил ошибку. Элайджа остался жив, потому что его ударил не кол из белого дуба, а обычный. Он был жив и едва мог удержать свою девушку от уничтожения всего города. Как бы он ни хотел помочь ей, он действительно не знал, что теперь делать.       Огонь быстро распространялся. К утру Мистик Фоллс мог быть охвачен огнем. Город мог бы превратиться в пепел, если бы не буря, потушившая горящие деревья. Только трава вокруг них еще горела, не гаснув. Атти дрожала в его руках, иногда судорожно икая от слез. Элайджа зарылся лицом в ее рыжие волосы, готовый в любой момент исчезнуть из леса и привести ее домой. Он бы вернулся, если бы не боялся, что сделает только хуже. Ей нужно было это освобождение. Ей нужно сейчас сломаться, чтобы потом быть свободной. Он поклялась себе, что с этого дня она больше никогда не будет страдать. С этого дня Элайджа не позволит никому прикасаться к ней, никому не позволит причинить ей боль, не позволит Атти сломаться от боли. Это конец кошмара. Эта ночь, увенчанная ужасающей бурей, — конец их кошмара.       Она не чувствовала ни ветра, ни дождя. Атти могла только чувствовать агонию в своем собственном сердце. Как же ей было больно. Больно от высвобожденной из нее и разрушавшей все вокруг магии, болели губы от царапавших их вампирских клыков, болела душа от осознания этого предательства не вдвойне, а даже втрое. Отец все это время был жив. Он инсценировал свою смерть ради своего собственного плана и оставил ее преданной, сломленной, скорбящей и напуганной всеми. Годами она оплакивала его память, месяцами спрашивала себя, почему она не умерла раз и навсегда в этом проклятом озере. Неделями она спала, надеясь, что не проснется утром. Она застонала от боли, новая волна магии излилась из нее. Она больше не могла контролировать свою магию, да и не хотела. Она хотела разрушить все, весь этот проклятый город, она хотела стереть свою память, чтобы забыть все, тот кошмар, который ей пришлось пережить дважды. Она поднесла кулак ко рту, чтобы не закричать от боли. Уильяма Беннета нет. Ее отец периодически проникал ей в голову, пытаясь свести ее с ума. Ее отец пытался завладеть ее телом. Ее отец пытался убить первородных. Ее отец чуть не убил сегодня Элайджу, и он бы убил и ее. Ее отец бросил ее, когда больше не мог с ней справиться. Он вернулся только тогда, когда Атти выздоровела, он вернулся, когда она счастлива и когда она стала намного сильнее, чем три года назад. Он вернулся, чтобы использовать ее, как и планировал все это время. Ни капли любви в его сердце, ни капли сожаления, тот, кто ее создал, тот, кто ее биологический отец, тот, кто ее растил и воспитал, готов был отключить ее эмоции и превратить в инструмент. Он был готов ее убить! Атти заплакала еще сильнее. Все, что произошло за последние три года, было игрой, в которой она даже не подозревала что участвует. Она была для него всего лишь оружием.       Как же больно! Господи, почему так больно? Она рыдала, думая что всхлипы помогут, но не помогали. Атти кричала от боли в душе. В голове были миллионы вопросов, мыслей, и боль. Почему ей так больно? Почему он не остался мертвым? Зачем… Зачем возвращаться когда он стал просто очередным кошмаром? Атти хотелось выть. Снова. Снова эта боль! Снова предательство! Снова попытка убийства! Он снова хотел ее убить, снова… Перед глазами был не лес, не холодная земля, а машина, озеро и она тонет. Атти тонула опять, как в кошмаров, как в ту далекую ночь в 2007 году. И ее никто не спасет! Лучше бы умер! Лучше бы убил тогда! Жив… Он жив. И предал, убил, снова. Снова! Атти попыталась вырваться из рук Элайджи.       — Пусти! закричала она, пока ее дрожь только усилилась. ОТПУСТИ МЕНЯ!       Она его убьет! Она убьет отца. Он должен умереть! По сердцу словно ножом, только вот крови нет. Атти вырывалась, крича и плача. Жив. Ее отец жив. Почему? Эта боль, эта ужасаюшея боль, так больно было только дважды раньше. Он так больно сделал когда попытался ее убить. И Долли, да, она также больно сделала своим предательством. Она не хочет чувствовать эту боль снова!       — Я знаю, что это больно, — слышала голос Элайджи, крепко обнявшего ее. — Я знаю, что сейчас ты хочешь что-то взорвать, ты хочешь убить Роджера, может быть, ты хочешь стереть Мистик Фоллс с лица земли. Но не делай этого. Пожалуйста, не позволяй Роджеру навсегда разбить тебе сердце. Он не заслуживает того, через что ты проходишь. Он не заслужил твоей любви ни на мгновение.       Слова с трудом доходили до разгоряченного сознания. Атти изо всех сил пыталась бежать, исчезнуть, не желая слышать, что говорит Элайджа. Ей хотелось утонуть в этой боли, как пытался это сделать ее отец. Она хотела отомстить не только отцу, но и всем окружающим.       — Это не твоя вина в том, что произошло. Это не твоя вина, что Роджер бесчувственный психопат. Он так много раз причинял тебе боль. Одно то, что он сделал три года назад, достойно смерти. А теперь… Не дай ему победить, Атенаис, не дай ему превратить тебя в его копию.       Копия ее отца? Нет, этого не может быть. Она не ее отец, она не может быть такой, как он. Он… он монстр. Она не он. У тебя сердце твоей матери. Она покачала головой, отгоняя воспоминания о тете Мел. Соседнее дерево упало всего в футе от них. Гнев, боль, беспомощность, ненависть, отчаяние, ужас, вина. Эти эмоции съедали ее изнутри. Атти не хотела их чувствовать. Она не хотела испытывать никаких эмоций. Она хотела отключить их, просто чтобы забыть о них, забыть об этом кошмаре. Почему она не может их отключить?! Элайджа продолжал говорить, заставляя ее слушать.       — Эта боль уйдет со временем. Со временем ты вспомнишь эти дни, как сон. Плохой сон, но только сон. Все кончено, ты меня слышишь? Все кончено. Нашим жизням больше ничего не угрожает, Роджер умрет. Клянусь, я убью его своими руками. Я заставлю его страдать за каждую твою слезинку, за каждую рану, которую он тебе нанес, я буду мучить его за то, что он посмел напасть на мою семью. Просто нужно помнить, что подобное больше не повторится. Ты больше никогда не переживешь этот кошмар.       Огонь вокруг них угас, убеждая его, что он помогает, заверяя, что Атти слышит, и его слова успокаивают ее. Элайджа горько усмехнулся. Столько раз он успокаивал ее после ночных кошмаров, успокаивал, когда она была в истерике, поддерживал ее, когда ей было тяжело, защищал ее от опасности, но в момент, когда она больше всего в нем нуждалась, он не мог ее защитить… Он был вынужден смотреть, как она защищается, борется за них обоих, за всех, не в силах пошевелиться. Элайджа не мог представить себе худшей пытки, чем наблюдать за ее боем, зная, что она может проиграть в любой момент, чем быть рядом с ней, но не иметь возможности защитить ее. Это больше не повторится, пообещал он себе. Такого больше не будет. Как только он покончит с Роджером навсегда, уведет ее как можно дальше от неприятностей, как можно дальше от опасности, уведет туда, где она сможет возродить свою счастливую улыбку.       — Просто отпусти все, что у тебя внутри. Боль, магия, вампир, отпусти. Позволь всплыть на поверхность. Избавься от всего, что ты накопила за годы. И знай, я здесь. Я всегда буду здесь. Ты не одна. У тебя есть я. У тебя есть Ребекка, у тебя есть мама, у тебя есть Кол, у тебя даже есть Никлаус. У тебя есть Джереми. Три года назад Роджер смог сломить тебя, потому что у тебя никого не было. Теперь он не может сломить тебя, потому что ты не одна. Ты сильная, настолько сильна, что можешь разрушать города. Ты сильная, потому что пережила покушений, не потеряв доброты. Ты сильная, потому что ты выжила. Только не сдавайся сейчас, слышишь? Не поддавайся этому желанию перестать что-либо чувствовать. Не поддавайся, ведь человечность — твое главное оружие. Останься со мной. Держись за меня, и мы выберемся вместе. Только останься.       Почему он говорит?! Почему он не заткнется?! Атти не хочет слышать его! Атти не хочет почувствовать больше все это! Ей не хочется… Она просто хочет забыть, отключить, не чувствовать ничего. Элайджа говорил и говорил, сжимая ее до боли. Элайджа, в ее сознаний что-то начало шевелиться. Тот кто всегда рядом, всегда защитит, тот кто любит ее. Первый ее близкий человек, первый человек которому она доверилась. Элайджа который оберегал ее от кошмаров, тот кто сделал счастливой. Тот кто никогда не предавал. Потом пришло образ Ребекки, ее смех, когда они выбирали платья для бала. Джереми который стал ее первым другом ровесником после долгих трех лет. Эстер, называя ее дочерью. Кол помогавший с артефактами. Клаус с его гневом что она поставила себя в опасности. Семья… Не одна…       Атти глубоко вздохнула, слезы все еще текли по его щекам, но всхлипы больше не сотрясали ее тело. Отчаяние медленно угасало, как и гнев, чувство вины все еще оставалось, как и боль. Осталось много, но не так сильно. Она расслабилась в его объятиях, прислонив голову к его груди, заставляя себя оставаться в реальности. Она не имеет права отключать свою человечность. Это единственное, что осталось в ней после превращения в вампира. Это та часть старой Атти, которая не имеет права умереть. Она начала чувствовать капли дождя на своей коже, сильный ветер. Она видела, как ужасная ночь медленно растворялась в воздухе, уступая место дню. Приближался новый рассвет.       Выдох. Вздох. Выдох. Не одна. Не сломилась. Молнии остановились. Дождь все еще шел, но уже не гроза. Ей не нравился дождь, медленно вспомнила она. Нет, она ненавидела дождь. За исключением того, что сейчас гроза. Означает ли это, что она может контролировать свои страхи? Может быть. Элайджа гладил ее по волосам, обнимал, умолял остаться с ним, не дать этой боли забрать ее у него. Атти чувствовала землю под коленями. Было мокро и грязно. Атти чувствовала, как холодный ветер заставляет ее дрожать. Атти почувствовала, что вся промокла от дождя. Атти почувствовала, что теперь она в порядке, теперь она может двигаться дальше. Она не сломана. Она не дала себя сломить. Сделала глубокий вдох. Она одна решает, что может ее сломать, а что нет. Она глубоко выдохнула, чувствуя, как в легких нет воздуха. Она справится.       — Мне холодно, — прошептала она.       Через мгновение ее взяли на руках, поднимая с земли. Она только закрыла глаза, положив голову на плечо Элайджи. Она хочет домой. Она хочет отдохнуть. Она хочет отомстить тому, кто развязал ее кошмар — своему отцу.