Игра без правил

(Женя) После вечерних ванных процедур, я решила перед сном просмотреть почту. Было коротенькое письмо, почти записка, от мамы, несколько рекламных рассылок и… пам-пам-падам… письмо из универа со списком моих долгов: не просмотренные лекции и как следствие невыполненные задания по ним, два ненаписанных эссе, доклад, несданный экскурсионный проект. Я вымученно простонала, чем ввела в панику Марину. — Да ничего не случилось, — ответила я, — если не считать того, что мне предстоят несколько бессонных ночей. — И что это значит? — спросила Марина, заглядывая в мой ноут и указывая на оранжевый флажок, стоявший вначале письма. — Что если я вовремя не закрою долги, то могу приезжать и забирать документы, меня просто до сессии не допустят. И никакие спортивные заслуги тут не помогут. — Совсем-совсем? — удивилась Маринка. Ей действительно было сложно понять. Многие ребята из юниорки, так или иначе, связывали себя со спортом, а потому учились в основном на факультетах, связанных с этой сферой. Учебные заведения старались учитывать их достижения при обучении. Лёшке, к примеру, который в будущем собирался, как и отец, стать детским тренером, не нужно было сдавать обязательные нормативы, да и со всеми этими эссе, докладами, рефератами ему делались скидки. У меня же, хоть я и специализировалась на «спортивном туризме», дела обстояли иначе. А потому я со вздохом и кривой улыбкой пошутила. — Наш ректор фанат футбола, а не биатлона. — Он мазохист? — рассмеялась подруга. — Нет, честно, Жень, сколько ты уже медалек в копилку приволокла? Неужели они не могут сделать ма-аленькую скидочку, хотя бы в виде отсрочки сдачи работ? — Им от этих медалек ни тепло, ни холодно, — пожала я плечами. — Я ведь по-прежнему представляю Башкортостан, так что универу мои регалии ни к чему. Они и так пошли мне навстречу, установив индивидуальный график обучения. — Жаль, — посочувствовала мне Марина, укладываясь спать. Я пожелала ей спокойной ночи, а сама уткнулась в ноутбук, открывая папки с заброшенными эссе и недоделанным докладом. К полвторого ночи, отправив одно эссе, я хотела закопаться от усталости и безысходности в снегу. Утро, к моему огромному сожалению, вышло ранним. Да, видел бы меня сейчас господин Трифанов, усмехнулась я, рассматривая в зеркало своё отражение с красными от недосыпа глазами и тёмными кругами под оными же. Как ему такая я в роли роковой красотки? В итоге, прособиравшись, я опоздала на общий сбор. Огляделась, отмечая, что собрали всех, в том числе и юниорский состав. К нему и примкнула. Речей было немного, и все они были коротки. В основном, это была вводная на время переезда: когда и где собираемся, во сколько отъезжаем, где базируемся в Осло. Насчёт конкретных гонок было сказано, что решаться этот вопрос будет уже непосредственно на этапе. В задачу юниорок, как сказал Касперович, входит «поосмотреться, приглядеться, если будет предоставлена возможность, то показать себя в гонке», но прежде всего упор делали на психологию. Мы слишком плохо адаптируемся к элите мирового биатлона, почему то пасуем перед громкими именами, а надо быть понапористей, понаглее. Это уже были слова Кравцова. Его я больше предпочитала слушать, нежели смотреть. Встречаться с ним взглядом очень не хотелось, как и встречаться вообще. А потому, я была благодарна самой себе, что на сбор мы с Мариной пришли последними, а потому нам пришлось пристроиться практически у двери, что и позволило быстренько ретироваться. Много времени на сборы мне не понадобилось, так как я практически не разбирала сумки, нужно было лишь собрать воедино то, что оставляла на Марину и Ильича. Чтобы слишком не затягивать процесс отъезда сборной, и мужская и женская команды летели вместе. В холле гостиницы было столпотворение, чемоданы, спортивные сумки, чехлы с инвентарём. Первыми загрузились мужчины, на что Маринка отпустила пару эпитетов. — Да ладно тебе, — отшутилась Настя Рассказова, наша компаньонка по юниорке, — зато как тихо стало. Никто не орёт «где моя сумка, кто взял мой кофр с винтовкой». Мы все рассмеялись. Тем временем подошёл наш автобус, и мы начали грузиться. Тренерский состав уже отбыл в аэропорт и с нами остался лишь Ильич. В аэропорту моё невезение продолжилось. Во-первых, из-за погодных условий наш вылет задерживали на неопределённое время, которое придётся тусоваться здесь. Во-вторых, я увидела наших «напарников» по перелёту. Немецкая мужская сборная уже проходила регистрацию. Йоханнес Кюн весело помахал ручкой. Вслед за немцами толпились бравые парни с дядькой Черномором в лице Губерниева во главе. Мне захотелось взвыть и съехать по стенке, но пришлось крепиться и идти проходить регистрацию и сдавать багаж. С собой в салон я взяла сумку с ноутом и кофр с гитарой. И здесь меня ждала ещё одна засада: гитару не пропускали как ручную кладь. По ходу, у немцев с музыкой не очень, а потому первопроходцем оказалась я. Я вздохнула и ещё раз попыталась объяснить девушке, контролирующей этот процесс, что перевозя гитару как ручную кладь, я не нарушаю никаких правил и это впервые, когда мне предъявляют претензии. Очередь сзади уже начала роптать, причём не только на русском. Я вздохнула и поинтересовалась: — Можно узнать ваше имя? — Зачем? — нахмурилась девушка, настороженно прикрывая рукой бейджик. — Чтобы знать, кого вспоминать не слишком добрым словом, если её сломают, — с милой улыбкой ответила я. Ответом мне был хмурый взгляд. — Ладно, проходите, — сдалась финнка. Вскоре я прошла все процедуры и вошла в зал ожидания. Лёшка что-то тихо, но яростно обсуждал с Игорем, склонившись над ноутом. Понятно, скорее всего, разрабатывают стратегию примирения, а значит подходить к ним нельзя, иначе Маринка увяжется за мной. Кстати, о подруге. Марина тоже уже была здесь, и возле неё тусовался Кюн. Я устало вздохнула. Что ж мне сегодня так невезёт-то, а? Я медленно подошла к Маринке и молча уселась в кресло по соседству, расположив рядом гитару. Кюн тут же встал, обошёл Марину и сел с другой стороны от меня, вернее, от моей гитары. — Привет, Джинни, так здорово, что мы вместе летим. Будет время поболтать, — Кюн просто лучился позитивом. — Евгения, — машинально поправила его я. — Извини, поболтать не получится, — я взглянула на парня. — У меня дела. — Дела? — в его взгляде было столько удивления, что хотелось рассмеяться. А, правда, какие дела могут быть в аэропорту в ожидании рейса? Но в этот раз я не солгала. Дела у меня были. А потому, я лишь пожала плечами. — Мне нужно прослушать пару лекций, — я расстегнула сумку, достала ноутбук и в следующий момент уже подключала наушники. Но парень оказался настырным. Нет, мешать он не стал, но и не ушёл, лишь пересев в кресло напротив. К нам постепенно подходили другие девчонки, но я так и не сняла наушники, предоставив всё объяснять Марине. Я действительно слушала лекции, время от времени просматривая фото и презентации, дополняющие видео. Зал ожидания стал наполняться людьми в красных куртках. Именно это заставило меня отложить своё занятие и начать осматриваться по сторонам. От Марион я знала, что норвежки летят с нами одним чартером. Но вот немцы для меня сегодня стали сюрпризом, также как и … мужская сборная Норвегии. Вот, блин. Я вновь вернулась к спасительным лекциям и ещё никогда за всё время моего обучения они не были такими «интересными». Я очнулась, когда меня кто-то толкнул в плечо. Открыв глаза, увидела Марину. — Объявили посадку? — спросила я, снимая наушники. — Нет ещё, — усмехнулась Маринка. — Мы тут с девчонками мучаемся от скуки. Выручай. Я между тем посмотрела на ряд напротив и, не увидев там немца, выпрямилась и покачала головой из стороны в сторону, разминая затёкшую шею. — И как я вам могу помочь? — поинтересовалась я, выключая и убирая ноутбук. — А гитара на что? Я вздохнула и недовольно посмотрела на Маринку. — Зря ты, что ли из-за неё на регистрации воевала, а? Ну, Же-е-нька. Я рассмеялась, глядя на выражение Маринкиного лица. — Ладно, уговорили, — всё ещё смеясь, сказала я, берясь за кофр с инструментом. Спустя минуту мы уже сидели своим юниорским кружком. Я перебирала струны, думая о том, какую песню выбрать. Ильич, прохаживаясь мимо, лишь качал головой, усмехаясь. — А давайте к нам, — сказала я, на что получила предупредительное «Ох, Женька». Песню первой предложила Марина, она и начала петь. Я подхватила в припеве. Гитарные аккорды стихли вслед за нашими голосами. Со стороны раздались аплодисменты. Я не отреагировала, стараясь смотреть только на своих. В момент, когда хлопки стихли, и на мгновение воцарилась тишина, её прервал негромкий, но чистый и сильный голос. Стоявшие вокруг меня завертелись, чтобы найти поющего, вернее, поющую. Это была любимая песня Марион из «норвежского» репертуара и мне уже доводилось ей аккомпанировать как-то во время наших дружеских посиделок. Что я и сделала сейчас. Наш кружок расступился, и это дало мне возможность не только услышать, но и увидеть Мари. Не знаю, что так привлекло внимание окружающих: то ли Мари, то ли наш дуэт вообще, но разговоры вокруг стали затихать. Я последний раз коснулась струн, а голос Марион всё ещё звучал, постепенно затихая. Бурными аплодисментами взорвался Кюн, попутно говоря что-то. Я же в этот момент смотрела даже не на Мари, которая начала краснеть, наверное, от того, что не ожидала, что привлечёт такое внимание. Меня интересовал Свендсен. Свендсен, не отводивший взгляд от Марион. Раздавшееся по залу объявление о начале посадки на наш рейс заставило меня отвлечься от мысли о том, что не всё между этими двумя так просто, как пыталась убедить меня Тенбер. Идя по салону и увидев своё место, я не сдержалась и чертыхнулась. Вот ведь не везет, так не везёт. Кюн сидел через проход от меня и лыбился во все свои стандартные тридцать два зуба. Вот почему–то я была уверена, что у этого парня всё было по стандарту. И это ещё больше меня бесило. Я уже была на той грани, когда надоедливым типам диктуют известный всей России адрес из трёх букв. Однако самолёт, наполненный спортсменами и журналистами не самое лучшее место для оглашения. Я притормозила и окинула взглядом салон. Перед нами сидели журналисты с Матч ТВ, напротив немцы, а вот за немцами я заметила серые свитера. Красные куртки уже успели закинуть на верхние полки. Я нашла знакомую белобрысую макушку Марион с проблесками фиолетовых прядей. Только бы она ещё не отключила телефон. Быстро пристроив вещи и сев, я тут же начала набирать сообщение. Краем глаза заметив, что улыбка у немца пошла на спад. Я сжалась в опасении, что он сейчас заговорит и тогда уже не отвертеться, но парня отвлёк собрат по команде и я тихонько выдохнула. Телефон беззвучно взвизгнул в моей ладони. Проведя по дисплею, я чуть прикрыла глаза. Мои призывы были услышаны. Причём вдвойне, так как Пайфер что-то сказал Кюну и тот, встав, пошёл по салону, видимо в поисках стюардессы. Бросив Маринке «пойду с Мари пообщаюсь» я встала и пошла вглубь салона. Мы разминулись с Хильдой, и спустя секунду я уже устраивалась в её кресле возле иллюминатора, а фланг слева прочно прикрывала Марион. — Смотри, опять пойдут комменты о розовых отношениях, (норв.) — усмехнулась Мари. — Тебе не всё равно? Лично мне глубоко фиолетово кто и что там думает, (норв.)- немного резко ответила я, доставая из ворота кофты наушники и просматривая плей-лист. — Так плохо? (норв.) — нахмурилась Марион. — Достал, — выдохнула я. — Честно. Это уже сталкерством отдаёт. (норв.) — Пошли его в конкретной форме (норв.), — предложила Мари пока мы обе наблюдали за выражением лица Кюна, когда он обнаружил «замену». — Ты не считаешь, что салон самолёта весьма не подходящее для этого место? (норв.) — я повернулась к иллюминатору, прервав разговор. *** А в это время рыжеволосый парень, занявший место позади девчонок тщательно обдумывал услышанное, сопоставляя слова, события и факты. Он бросил взгляд на кресла позади себя, где сидел брат вместе с Эмилем. Тот конечно заметил демарш Дёминой. Два голубых взгляда встретились, и Тарьей вопросительно приподнял брови, уже готовясь снять наушники, но Йоханнес покачал головой. Тарьей откинулся в кресле и прикрыл глаза. Нет, подумал Йоханнес, хватит быстротечных решений. Сначала нужно всё обдумать и … поговорить с Эмилем. *** Пожалуй, длительность полёта — это единственное, что сегодня соответствовало плану. По приземлении снова началась катавасия, к которой за последние дни, а за этот особенно, я уже успела привыкнуть. Мы прошли контроль и уже забирали свой багаж, когда начали раздаваться громкие возгласы. Я повернулась: ребята в голубых куртках с яркими красными нашивками «Матч ТВ» что-то шумно выясняли. Забрав свой багаж и погрузив его на тележку, я отъехала в сторону, ожидая остальных. Ко мне подошёл Лёшка, толкая перед собой свою тележку. — Что там происходит? — поинтересовалась я. — Торжество справедливости, — усмехнулся брат. — Лё-ёш, — напряжённо произнесла я. — Что ты сделал? — Я? — возмутился брат, а потом рассмеялся, — поверь, Женька, мне такое провернуть не под силу. По ходу, половина их багажа улетела не туда. Я ещё раз выглянула из-за плеча брата, рассматривая папуасские пляски команды Губерниева, и… перестала обращать внимание на что либо вообще, когда за моей спиной по залу разнеслось громкое «Привет, Ёж!» Я резко обернулась, а в следующее мгновение уже бежала по залу, чтобы вскоре очутиться в крепких Сашкиных объятьях. Прижав лицо к его куртке я, сопя (за что и получила от старшего брата в детстве такое прозвище), вдыхала такой родной запах, в котором были смешаны ароматы сосновой смолы, солнца, снега, лыжной смазки и его одеколона. Мне кажется Сашка пах так всегда. — Ёж, ты чего? — спросил Саня, отстраняясь от меня, и только тогда я поняла, что плачу. — Соскучилась, — честно ответила я. А ещё устала и до предела вымотана в моральном плане. Только об этом ему сейчас говорить не нужно. А потому я спросила о другом. — Ты как здесь? — Приехали на пару дней погостить к родителям Теи, заодно за вас поболеть, — сказал с улыбкой Сашка, а его внимательный взгляд продолжал сканировать моё лицо. — Ты дашь мне её обнять или всю себе захватил, узурпатор? (норв) — послышалось сбоку и я перевела взгляд на Тею. Последовали новые обнимашки. — А где Леший? — вспомнила, наконец, я. Вместо ответа Сашка с хитрой улыбкой развернул меня за плечи. Леший стоял на прежнем месте возле тележек с багажом и… запоем целовался с Каролиной. И данную картину обозревали не только мы. В сторонке стояли прифигефшие норвежки, в противовес им ухмылялась их мужская сборная. Йоханнес Бё что-то говорил, вызывая очередные смешки. Я поймала на себе взгляд Тарьея. Он сделал грустное лицо и показательно вздохнул, высоко поднимая плечи, потом достал телефон и что-то быстро напечатал. В моём кармане дилинькнуло, оповещая об СМС-ке. Я осторожно достала телефон, и так, чтобы брат не видел экран, открыла сообщение. «Я тоже хочу целоваться. С тобой». Я подняла голову. Тарьей всё ещё смотрел на меня. Я отрицательно покачала головой и увидела ещё один показательный вздох «грустняшки». Крик Занина «Я нашёл!» заставил лобзающуюся парочку оторваться друг от друга, а зрителей, наконец, отмереть и заняться своими делами. Подошёл Иван Ильич, а вслед за ним и Мари. Снова начались обнимашки и рукопожатия, после которых старший брат предложил всех подвезти. — Ты это видел? — со смехом сказала я, указывая на наши вещи. — А то я не знал за кем еду, — усмехнулся Сашка. — Мы вообще-то на трёх машинах, — пояснила Тея. — И я одолжила у брата минивэн. Иван Ильич всё же дал нам отмашку, а сам остался с остальными ребятами, но мы уговорили его отдать нам свои вещи. Марион тоже отказалась, аргументировав тем, что тех ребят, кто не живёт в Осло, разместят на их спортбазе, а не в гостинице. А потому ей удобнее будет ехать со своей командой. Вместо Ильича с нами поехала Марина. Саня с Теей и Каролиной довезли нас до гостиницы, помогли с вещами и уехали. Напоследок Тея пригласила всех в гости. — И только попробуй отвертеться, — пригрозил мне Сашка. На что я с улыбкой кивнула. Следующие три дня до начала стартов прошли без эксцессов, а для меня без единой минуты свободного времени. Пробежки, разминки, раскатки, пристрелки. А в свободное время я прилежно ломала зубы о гранит науки. К началу этапа из всех долгов у меня остались только одна лекция, доклад и проект экскурсии и можно было хоть немного выдохнуть. Вчера вечером прошёл сбор команды. Тренеры представили своё видение прохождения нами этого этапа, выслушали мнение спортсменок, наших медиков. Исходя из этого, и было принято окончательное решение о том, кто и когда из нас бежит. Я была заявлена только на сингл микст в паре с Лёшкой. Тренеры решили опробовать новую связку. Вернее, это для сборной она была новая, мы же с братом в этом сезоне побежим данную дисциплину, учитывая юниорские этапы и этапы IBU, а теперь ещё и этот, уже четвёртый раз. Этап начинался завтра, как раз с микста. На этом наш с Лёхой сезон заканчивался. Я махнула рукой Маринке, давая понять, чтобы она шла на обед без меня. Мне хотелось проветриться, глотнуть свежего, уже совсем весеннего, воздуха, и немного побыть одной. Не знаю, чем это было вызвано, но в последние дни на меня накатила какая-то апатия. Можно было сказать, что это просто переутомление, последствия нервотрёпки из-за истории с Трифановым, частых разъездов, слишком большого количества стартов, с завершением сезона, в конце концов. Мне кажется, что все вокруг только об этом и говорили. Кто-то был рад, кто-то грустил. Многие в мыслях уже были на национальных чемпионатах, которые начинались буквально через несколько дней по завершении международного сезона. Я вышла за территорию гостиницы и неспешно пошагала по тротуару, решая дилемму, что возникла вчера. По сути дела, завтра после гонки я становилась совершенно свободна и, в принципе, могла покинуть расположение сборной. Лёшка, понятное дело, оставался здесь до завершения всех гонок, прежде всего, из-за желания побыть со своей девушкой. Меня тоже могли оставить в качестве запасного варианта, но… здесь ещё трое из юниорской сборной, так что не думаю, что кто-то будет слишком против моего отъезда. Завтра бегу гонку, вечером мы ужинаем с Сашкой и Теей, а следующим утром… Я вздохнула и остановилась. Вот вроде бы всё хорошо, так почему же мне хотелось выть волком? Я облюбовала небольшую скамейку, и несколько минут провела просто сидя и рассматривая прохожих, в основном обращая внимание на мужчин: преимущественно высоких и светловолосых. Я по нему скучала. Увы, мне пришлось в очередной раз это признать. После аэропорта мы больше не виделись. За это время он позвонил лишь один раз, но я не взяла трубку. И всё. Тишина. Нужно бы радоваться, но я не могла. Меня бесило то, как он вёл себя со мной: как будто не было этой ситуации с Тириль Экхофф. Меня раздражало то, что все его улыбки, фразы и СМС-ки оказывали на меня воздействие. Но только сейчас, когда наше общение прекратилось совсем, я осознала, как мне этого не хватает. Злости уже не было, была лишь тоска, унылая, жуткая, так не свойственная мне. Я даже на Кюна перестала реагировать. Ну, слоняется рядом и слоняется. Громких заявлений больше не делает, цветов не дарит, правда, постоянно по возможности отсвечивает рядом, но и это ненадолго, подумала я, наблюдая за немцем, который в очередной раз меня выследил и в данный момент присаживался рядом, и принимая решение о своём отъезде. Однако оставлять всё вот так на самотёк тоже не следовало. Мне бы не хотелось и на следующий сезон стать объектом его внимания. — Йоханнес, — обратилась я к парню, вызвав у того удивление вместе со смущением. — Если ты думаешь, что я тебя сейчас не замечаю, то это не так. Сезон заканчивается. — После этих слов парень вздохнул, — И мне не хочется, чтобы между нами остались какие-либо недомолвки. Послушай меня, — я замолчала и внимательно посмотрела на парня. Тот, по-видимому, увидев моё выражение лица, перестал улыбаться и тоже посерьёзнел. — Я не знаю, кто внушил тебе мысль о том, что отталкивая тебя, я пытаюсь ещё больше привлечь твоё внимание. Он либо ошибается, и тем самым заставляет ошибаться тебя, либо… — я снова встретилась с парнем взглядом, — он просто тебя обманывает. — Но он твой друг, — нахмурился Кюн, явно не понимая, — как он может говорить неправду о тебе? Я пожала плечами. — Он может просто притворяться моим другом… Слова, произнесённые мной вслух, словно послужили отмычкой к замку. Я снова замолчала, обдумывая мысль, а затем всё же спросила. — Ты можешь сказать, кто этот благодетель? Йоханнес вздохнул и, поджав губы, отрицательно помотал головой. — Мне кажется, что в данной ситуации тебе это не нужно знать. — Это русский журналист, который брал у тебя интервью на день святого Валентина? — скорее утвердила, чем спросила я. И по выражению лица Кюна я поняла, что попала в точку. — Он по-прежнему так считает? — Нет, нет, — тут же замотал головой Йоханнес. — А впрочем, не знаю, мы с ним давно не говорили. И вообще мы встречались после того интервью лишь однажды. Он спросил, как у меня дела … на личном фронте. И я… пожаловался, что русских девушек очень… нелегко покорить. А он сказал, что как твой друг… Прости. Я не хотел тебя расстраивать. — Ты меня не расстроил. Просто людям свойственно ошибаться. Я не стала просвещать Кюна относительно того, что наши отношения с Трифановым существенно далеки от дружеских. — Ты не хочешь привлечь моё внимание? — спросил немец и, увидев, как я отрицательно качаю головой, вздохнул. — И у меня нет никакой надежды? Совсем? Просто, ты мне очень нравишься, Джинни. Всего одно свидание. И… если после этого я услышу твоё «нет», — Кюн пожал плечами, — я смирюсь. Я открыла уже рот, чтобы сказать, какой он хороший и замечательный, и… чуть не совершила ошибку. Этими дифирамбами я снова могла дать ему надежду. Придётся по-другому. — Я скажу «нет» сейчас, Йоханнес. Прости. Прости за то, что я не хочу даже попытаться дать тебе этот шанс. Помнишь, я говорила, что мне нравится другой мужчина? Кюн немного помедлил, но всё же кивнул. — Я не лгала. И … мои чувства к нему …выходят за рамки слова «нравится». — Вы с ним вместе? Упс, а вот этого вопроса я не ожидала. «Скажешь «нет», дашь ему надежду на этот его шанс, о котором он твердит» — засопело где-то внутри меня подсознание. «Скажешь «да» — солжёшь» — подключилась к обсуждению совесть. А Кюн между тем ждал ответа. — Да, — решилась я, выбрав муки совести, чем дальнейшие ухаживания Кюна. И потом… я не думаю, что она будет сильно меня мучить. Я же никому плохого этим не сделала. — Да, мы… начали с ним встречаться. Я встала со скамейки, собираясь уходить и тем самым показывая, что разговор закончен. — Я его знаю? — Кюн как-то хмуро на меня смотрел. Хмуро и подозрительно. — Нет! — Для верности я ещё и головой помотала. — Нет, вы не знакомы. — Но он из твоей команды? — продолжал допытываться Кюн. — Слушай, к чему эти вопросы? Он… он не биатлонист. Я надеюсь, мы всё выяснили? Тогда я пойду. — Извини, — услышала я за своей спиной, — Я просто хотел бы знать…чем он лучше. Боже, как всё запущено! Как можно крепче наступая в душе на жалость, я быстрым шагом пошла назад по направлению к гостинице. Ну, вот и всё, думала я вечером следующего дня, стоя на третьей ступеньке пьедестала, рядом с братом. Зазвучал норвежский гимн. Ещё несколько совместных фото, и можно будет сматываться. А хотя… Касперович что-то там говорил об обязательной конференции. Я вздохнула и тут же улыбнулась брату, который приобнял меня за плечи. Ещё несколько минут, наполненные яркими вспышками и можно уходить. Нас задержал Йоханнес Бё с очередными шуточками из серии «нас не догонят». Он сегодня на пьедестале находился выше всех. И пришлось останавливаться и улыбаться и ему (ну, это ещё было мне не в тягость), и его напарнице, Тириль Экхофф. Норвежка ярко улыбалась, не спуская с меня взгляда серых глаз. — Это просто супер. Я в восторге, — снова широко и открыто улыбнулась она. — У тебя просто фантастическая скорость стрельбы. Какая скорость перезарядки и повторного выстрела? — Семь секунд, — сказала я. Принимать такие восторги от Экхофф мне не хотелось, а потому и на улыбку особо не тянуло, но я старалась. Нужно было «держать марку». — Меньше. — Раздалось у меня за спиной, и мы с Лёшкой повернулись, чтобы увидеть Мазе, с этого сезона норвежского тренера по стрельбе. — Я засекал. Видна работа Марго, если я не ошибаюсь? — Не ошибаетесь, — улыбнулась я, отвечая и на улыбку и на рукопожатие. — Обязательно передайте ей мой привет и наилучшие пожелания. — Несомненно, — ещё раз улыбнулась я, замечая тем временем Тарьея, который подходил к нашей группке. Смотреть на него и Тириль мне уж точно не хотелось, а потому я извинилась перед собравшимися и отошла к стоявшему невдалеке Сашке с Теей и друзьями. Они ждали, когда мы освободимся. Так как мы не смогли увидеться сразу после гонки, я прошла через ещё одну процедуру обнимашек и поздравлений. Сегодня на трибунах у нас с Лешим была своя персональная группа поддержки, состоящая из Сашки и Теи, парочки их общих друзей и брата Теи с семьёй. Я со всеми была давно знакома, а потому дала себе волю насладиться этой почти домашней атмосферой. Пусть разговор и вёлся преимущественно на норвежском. Старшее поколение, включающее родителей Теи и её деда ожидало нас дома на ужин. Брат Теи взвешивал на ладони мою медаль, сыпал шутками. В общем, шёл обычный дружеский трёп. Подошёл Лешка, и процедура поздравлений пошла по новому кругу, что позволило мне, уступив место главной фигуры в этом процессе брату, осмотреться по сторонам. Йоханнес с Тириль, к которым, кроме Тарьея, подошёл ещё и Свендсен тоже стояли тесным кружком, о чём-то весело разговаривая, разговор то и дело прерывался громким смехом. Громче всех заливисто смеялась Тириль, запрокидывая при этом голову и опираясь на руку Тарьея. Я только лишь вздохнула и отвернулась. Именно это позволило мне заметить, что я тоже являюсь объектом наблюдения. На нашу компанию смотрел не кто иной, как Кравцов, и смотрел с явным неодобрением. Я видела, как он недовольно поджал губы, а заметив, что тоже смотрю на него, нахмурился и отвернулся. А ему-то что не так? Поразмыслить над этим мне не удалось. Организаторы позвали призёров на конференцию. — Потом переодеваетесь и к нам, — напомнила Тея. — Мы уже обо всём договорились. За вами приедут к гостинице. — А ты можешь привезти что-нибудь из «гражданки»? — попросила я Тею. — Так это надоело, — я указала на спортивный костюм. — Ладно, — рассмеялась Тея, — что-нибудь придумаем. Конференция, к моей превеликой радости, прошла быстро, в виду того, что уже завтра очередная гонка, а нужно было отдохнуть. И вопросами особо не мучили. Весь шквал осыпался на норвежцев с французами. Добравшись из пресс-центра, который был организован в одном из помещений спорткомплекса «Холменколлен», в гостиницу, мы с Лёшкой разошлись по номерам. Ещё когда мы ехали в такси, Лёшке отзвонился Сашка, сказав, что привёз нам вещи и что за нами заедут где-то через час. Я сообщила Марине, что сегодня ужинаю в гостях у норвежской родни. — На ночь ждать? — спросила Маринка, поднимая голову от телефона. — Да. Там и без нас народу понаехало, — отозвалась я, вытаскивая тем временем из пакета привезённые Сашкой вещи. Мы с Теей были примерно одной комплекции, потому я и обратилась к ней с такой просьбой. «Спортивный стиль» за долгий сезон и, правда, надоел до зубного скрежета. «Гражданских» вещей в моём походном гардеробе было раз два и обчёлся. Я посмотрела на блузку насыщенного зелёного цвета и чёрные брючки. Но самым ценным в пакете было серое пальто, также приталенное, с большими пуговицами, длиной чуть выше колена. Я влюбилась в эту вещь ещё на Новый год, когда Тея приезжала в нём к нам в гости. Улыбка растеклась по губам. Моя невестка просто супер. Быстро приняв душ и высушив волосы, я оделась и взялась за косметичку. На сегодняшний день мои волосы, недавно опять остриженные по плечи, получили свободу от всяких там резинок и заколок. Подводка, тёмно-зелёные тени, помада, создавшая на губах небольшой эффект припухлости, то небольшое количество украшений, что я возила с собой. Завершили сборы капли любимых духов, нанесённых на запястья. Я посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась отражению. Сегодня мне хотелось чувствовать себя обычной девчонкой, проводящей вечер с друзьями, а не солдатом в строю с вечной винтовкой за плечами. Выйдя из ванной комнаты, я со скепсисом посмотрела на ноги, посетовав на то, что размер обуви у нас с Теей не совпадал. Да уж, её обувь дюймовочного тридцать шестого не ровнялась с моим тридцать восьмым. — Надень кроссы, — посоветовала Маринка. — А есть иные варианты? — усмехнулась я. — Чёрные, — веско и с серьёзной миной на лице оставила за собой последнее слово подруга. Раздумывать было некогда. Натянув кроссовки, я встала с кровати и крутанулась на месте, спросив при этом у Маринки. — Ну как я? — Норвежки нервно рыдают в углу, — прокомментировала Семёнова. — Ты для кого-то или как? — Или как, — ответила я, распределяя по карманам телефон, деньги, ключ- карту от номера. — Исключительно для себя любимой. — Тогда вообще шик. Помахав Маринке рукой, я вышла из номера. До оговоренного с Сашкой времени мне ещё нужно было зайти к Ильичу и утрясти вопрос с моим отъездом. Однако до номера тренера я так и не дошла, перехваченная Игорем. — А Лёшка ещё не собрался, — нахмурился он. — Я вообще-то к тебе шёл. — Только не говори, что мечтал застукать меня в неглиже? — Дёмина, ты чё, переутомилась? — Игорь хмуро на меня смотрел, сжимая в руках ранее мной незамеченный ноут. — Не, пошутила неудачно. — Ясно, — кивнул парень. — Слушай, ты говорила, что поможешь с реализацией идеи… насчёт Марины. Так поможешь? — И что там у тебя? — кивнула я на ноутбук. — Пошли, — Игорь развернулся и пошёл в сторону небольшого диванчика, который стоял в конце коридора, окружённый кадками с цветами. — Это хорошо, что я уже собралась, иначе нам нужно было бы либо Маринку из номера выпроваживать, либо меня…в неглиже, — сказала я по пути к диванчику. — Ну…да, — последовало от Игоря, и я поняла, что к шуткам мой друг сегодня не восприимчив. — Н-да, — спустя пять минут выразила я свои эмоции. — Плохо? — расстроился Игорь. — Нет. Идея классная. Вернее, она будет классной… если дать ей размах. — Так и я об этом, — оживился Игорь. — Лёшка сказал, что будет вообще круто, если это пустить по табло на стадионе вначале женской гонки, в которой бежит Маринка. — Супер, — согласилась я, и посмотрела на Игоря, который в этот момент с сияющим радостью лицом смотрел на меня. — В чём подвох? — Нужно договориться с теми, кто сидит в аппаратной Холменколлена. — Всего-то? — «изумилась» я. — Я здесь причём? Поговорите с нашими журналистами, может и получится. Игорь вздохнул. — Мы же с ними не общаемся. — А… ну да, — вот в этот момент я чувствовала себя неудобно. –… И чё делать? Игорь, я честно не знаю, как я в этом могу помочь. Я не знаю тех, кто сидит в этой аппаратной. — Но знаешь тех, кто знает, а даже если не знает, то, скорее всего, может с ними договориться, и им не откажут… Возможно…- Игорь продолжал выразительно на меня смотреть. Я вздохнула. — Норги? — Норги, — поддакнул Игорёк. — Я не думаю, что Мари… — Я не о Мари, Жень. Ещё один вздох в моём исполнении. — Игорь, я сейчас с ними как-то … не очень. — Ладно, — кивнул парень, сразу сникнув. Блин! Я запустила руки в волосы, упираясь локтями в колени. Как же это не вовремя всё. — Я не обещаю, но… я попробую. Лицо Игоря осветилось улыбкой. — Спасибо! — Пока не за что. В моём кармане зазвонил телефон. Я встала, запуская руку в карман. — Скажи Лёшке, чтобы поторопился, ладно? — Ага, — Игорь резво понёсся по коридору. Я сейчас его радости не разделяла. По пути к выходу из гостиницы, я кивнула махавшим мне рукой Доминику и Лизе, они сидели в холле на диванчике, с ноутом на коленях. Я сделала знак, что мы созвонимся. Выйдя на крыльцо, приостановилась, осматривая парковку перед зданием. Одна из машин помигала фарами. — Куда-то спешите, Женя? — раздался сбоку вкрадчивый голос. Я повернулась и увидела Кравцова, стоявшего на дальнем краю крыльца, практически у стены. Рядом с ним, вернее немного за ним стоял мужчина в привычной голубой куртке нашей сборной с красной нашивкой на груди. Немного странное место для интервью, отметила я про себя. Спросивший тем временем всё ещё ждал ответа. — Да, в гости. — Я заметил, что у вас очень много…знакомых в Норвегии. — Здесь живёт мой старший брат. Или вы и в этом случае попросите меня проявить патриотизм? — О чём вы, Женя? — сделал непонимающее лицо Кравцов. — Я всего лишь надеюсь, что вы не позабудете соблюсти спортивный режим. — Не волнуйтесь. В крайнем случае, вы всегда можете проверить меня тестом на алкоголь. Мне на обратном пути к медикам заходить? Кравцов рассмеялся. Слишком громко и слишком, на мой взгляд, на показ. Я тем временем перевела взгляд на Трифанова, который с интересом наблюдал за происходящим. — Женя? — на моё плечо легла рука, и я повернулась к брату. — Что-то случилось? — Лёшка хмуро смотрел мне за плечо. — Всё в порядке. Подрядилась работать шутом, как видишь. Мы спустились с крыльца. — Удачно отдохнуть, — раздалось нам вслед. В машине нас ждал Марк, брат Теи и через некоторое время мы были в гостеприимном доме их родителей. Неспешные разговоры, беззлобные шутки и подкалывания, вкусная еда, возня с племянниками. Я отдыхала. Но вот, часы перевалили за десять часов. Марк с семьёй собрался домой. Отец пошёл их провожать. Мама принялась убирать со стола. Я проявила желание помочь, но меня тут же отправили вон. Тея поднялась наверх укладывать припозднившихся по такому случаю мальчишек. И Лёшка увязался с ней — помогать. Смотря за этой четвёркой, удаляющейся из гостиной, я усмехнулась. Лёха помогальщик тот ещё. — Что там смешного? — спросил Сашка, плюхнувшись рядом со мной на диван. — Ничего. Прикидываю через сколько Тея его оттуда взашей погонит. — Минут двадцать, — прищурившись, сказал Сашка. — Десять, — оспорила я. — Забьёмся? — старший протянул мне руку. — Я у детей сласти не отбираю. — Это кто ещё тут дитё? — возмутился Саня и перехватил меня через талию, зажимая в тиски своих рук. С минуту мы боролись. — Вот видишь, видишь, я сильнее, — рассмеялся Сашка, давая мне свободу. — Сила есть, ума не надо, — парировала я. Вернулся тем временем с улицы отец Теи, посмотрел на нашу возню и, качая головой, посмеиваясь, ушёл к жене. — Хотела спросить, — сказала я, лёжа на диване и положа голову Сашке на колени. — А родители Теи не против такой вот толпы дома? — Я думаю, что они этому только рады. Мы редко так вот собираемся вместе. У Марка свой дом. Мы вообще появляемся наездами. Я кивнула. Сашка и Тея жили в Тронхейме и оба работали в медицинском реабилитационном центре, специализировавшимся на восстановлении после трав. Преимущественно там проходили курс лечения спортсмены. Собственно, так они и познакомились. Сашка там лечился, после того как упал на сноуборде и повредил спину, а Тея проходила практику. — Ты сегодня какая-то тихая, Ёж. Весну с осенью перепутала? Сейчас самое время выходить из спячки, поводить своим прекрасным носиком, охмурять мальчишек неземной красотой. — С последним ты явно переборщил, — хмыкнула я. — Ты из-за истории с публикациями по твою душу смурная? — Да нет, — мотнула я головой. — Это уже в прошлом… Я надеюсь. Мы со всем разобрались. Дело даже не во мне было. — А в ком? Я пожала плечами. — Так, один человек хотел досадить другому человеку. А я просто оказалась крайней. Сашка не ответил, и я повернула голову, чтобы увидеть его лицо. — У него тёрки с Лёхой? Я рассмеялась. — С Ильичём? — нахмурился Сашка. — Ну не с отцом и не с близнецами точно. — Наша семья здесь вообще не причём. — Вздохнула я. — Давай оставим эту тему. И вообще, это версия Ильича. — Ильич зря не скажет. — Философски произнёс Сашка. — Ладно, это не из-за журналиста. Учёба? — В норме. Почти. Сашка нагнулся и «сурово» посмотрел мне в глаза. — Верю, — услышала я вердикт. — В твоём возрасте остаётся только одно. Любофф. — Тебе мама натрепала? — со вздохом спросила я. — И я обиделся, — скорчил лицо Сашка. — Раньше, будучи Ёжиком, ты всегда рассказывала мне про мальчишек-плохишей к которым неровно стучало твоё сердечко. Кто дёргал тебя за кудряшки и обрывал лямки у рюкзаков. Что на этот раз? — Ничего, — снова вздохнула я. Сашка напустил на себя задумчивый вид. — И в этом, я так понимаю, и кроется проблема. — Да нет никакой проблемы! — вспылила я и села, правда тут же была возвращена обратно. — Ай, — зашипела я, ударившись об его коленку. — Не спорь со старшими. — Поучительно сказал брат. — Ну, расскажи мне про все свои беды-обидки. — Сань, я… ты так давно живёшь здесь… я уже привыкла со своими обидками справляться сама. — Я всё-таки поднялась и села на диван рядом с братом, обхватив себя за колени. — Ты так меня и не простила? — грустно усмехнулся Сашка. — Дело не в этом. Я давно не обижаюсь. Это просто глупо. И те обиды на твой отъезд и были детскими. А что до моего настроения. Сама не пойму. Просто тоска какая-то. — Я не хочу лезть тебе в душу, Ёж. Захочешь, расскажешь… — Не о чем рассказывать. Вот просто поверь мне, — вздохнула я.- Что бы там кто ни говорил из наших. А перегонять из пустого в порожнее не в моих правилах. Есть человек, который мне не безразличен. И с которым у меня нет отношений. Мы не встречаемся, не ходим на свидания. Если смотреть на это адекватным посторонним взглядом — между нами ничего нет, кроме цепи недоразумений. Всё, Саш. И я больше не хочу об этом. — А я и не спорю, — поднял руки старший. — Хочешь совет от старшего брата, бесплатный, заметь? Даже два. Так вот, совет первый. Как изгнать тоску. — И? — спросила я, через несколько секунд тишины. — Так ты будешь слушать? — Буду, — буркнула я, усаживаясь на диване поудобнее. — Сделай что-нибудь бесбашенное, Жень. В хорошем плане. С долей авантюризма. Тонус сразу пойдёт вверх. — А второй? — Второй. Ко второму я шёл несколько лет. И без этого вывода мой брак имел бы ничтожно малые шансы на существование. Чтобы начать отношения, выстроить их и сохранить, нужно разговаривать с тем, кто тебе дорог. Понял, Ёж? — меня щёлкнули по носу. — Разговаривать? — Разговаривать. Обо всем, что тебя беспокоит, страшит, радует, впечатляет. И иногда, хоть это порой и бывает страшно, нужно начать разговор первой. Мы какое-то время помолчали. — Значит, авантюризм и разговоры, — вздохнула, наконец, я. — Ага, — откликнулся Сашка. — И я выиграл. Я подняла голову. По лестнице спускался Лёшка. — Ни фига, — запротестовала я. — Прошло всего двенадцать минут! — Но не десять! — И не двадцать! — Чё орёте? — спросил Леший. — Мелкие уснули, разбудите. Мы с Сашкой переглянулись. — Ты поэтому спустился? — спросил старший. — Да, — Леший вопросительно переводил взгляд с меня на Сашку. — Старший, ты в гостиницу нас отвезёшь?

***

— Авантюризм, чтоб его… — бубнила я себе под нос два дня спустя, на карачках передвигаясь по аппаратной Холменколлена. Происходило это за сорок минут до начала женского спринта. — Подделка документов, незаконное проникновение, — раздался шёпот сзади меня. — Чего ты там? — я остановилась и повернулась к Занину, который «шествовал» следом за мной. — Считаю, во сколько мне может обойтись свободный доступ к молодёжке, — с надрывом прошептал Занин. — А ты смотри на это проще, — усмехнулась я, усаживаясь на пол. — Это как? — вопросительно уставился на меня Занин. Он вообще сейчас уморительно выглядел: стоя на карачках, и для конспирации одетый в чёрные джинсы и чёрную же водолазку. Самый ржач был в том, что на его голове красовалась чёрная шапка натянутая на половину лица, в которой были проделаны прорези для глаз. Хотела бы я заржать, но не могла, так как сама красовалась в такой же «экипировке». И всё благодаря тихому визгу Дмитрия Занина «Здесь же везде камеры!». Вот так я узнала, что визжать, оказывается можно и шёпотом». — Там где и Триф ваш не пройдёт, и, как его там? — обратилась я к парню. — А, вспомнила… и Криворучко не промчится, Занин на пу, на пу, на пузе проползёт, и ничего с ним не случится. Журналист обиженно засопел, а я тихо рассмеялась. — Ладно, давай определяй, куда нам подключаться. А то наших диверсантов надолго не хватит. Разговор тоже осуществлялся шёпотом и на английском. Конспирация! Занин опполз меня и приподняв голову, стал осматривать целую прорву ноутбуков, системных боков и мониторов, переплетённых ещё большей кучей проводов. Чтобы понять происходящее здесь и сейчас, нужно было вернуться на сутки назад. Дав Игорю обещание помочь в его примирении с Мариной, я поставила себя в трудное положение. Для реализации его идеи нужно было обращаться либо к норвежцам, либо к журналистам. И то и другое мне не улыбалось, но… ради дружбы и во имя любви приходилось наступать на горло своей гордости. А потому, из двух зол, я выбрала кучку поменьше — позвонила Эмилю Свендсену, проконсультировавшись для начала с Марион. Вернее, я попросила у неё совета, кто может мне помочь договориться с сотрудниками комплекса. Марион повздыхала и выдала, не скрывая недовольства от произнесённого: — Свендсен. Хотя нет… можно в принципе выбрать такую последовательность: Бьорндален, Свендсен, младший Бё. — А почему именно так? — взыграло моё любопытство. — Ну… Уле просто легенда, ему не смогут отказать. Кстати, обратиться к нему был бы самый верняк. — Я с ним не знакома, — со вздохом сказала я. — Тогда остаются двое. Биатлон в Норвегии это не просто вид спорта, после лыж, конечно, это ещё и шоу. А в плане шоу Свендсен и Йоханнес Бё профи. Их здесь любят и пойдут навстречу. Я поморщилась, обдумывая услышанное. Каким бы в последнее время не был милым Рыжий Бё, обращаться к нему мне не хотелось. — Я и говорю, Свендсен, — прокомментировала Мари мои метания, зная, что в последнее время я стремилась избегать братьев Бё. Выключив ноут после связи по скайпу с Мари, я повздыхала, повздыхала, но всё же достала телефон. К моему удивлению, Эмиль ответил и более того, согласился посодействовать. Правда, не безвозмездно. — И чего ты хочешь? — удивилась я. — Не телефонный разговор, — услышала я. Мы договорились встретиться на стадионе перед женской гонкой, которая должна была состояться на следующий день. Вечером Эмиль снова позвонил, с нерадостными новостями. Ему отказали. Я расстроилась, понимая, как ещё больше расстроится Игорь. — Слушай, напарник. Есть идея, — предложил Свендсен в ответ на моё кислое «ну, ладно тогда». — И я… начал уже её осуществлять. — В смысле? — Я договорился с парнем из аппаратной, что он организует мне экскурсию по центру для меня и моего знакомого журналиста. — И как это поможет мне? — всё ещё не въезжала я. — Так, что нас некоторое время не будет в аппаратной. Ты сможешь включить видео сама? — Конечно, — не моргнув глазом ответила я, совершенно при этом не представляя, как это делается. — Тогда остаётся только найти журналиста. Может, Губерниева попро… — Оставь это мне, — обрезала я норвежца, рассматривая при этом фигуру, собирающую с пола листы, которые он уронил, споткнувшись. — Тогда увидимся завтра за час до женской гонки. — Хорошо, — ответила я и тут же отключилась. Спустя минуту я волокла за руку мало сопротивляющегося Занина в комнату к мальчишкам. Там журналиста усадили на стул. Парень уставился на нас, мы тем временем на него. Пока продолжалась игра в гляделки, я кратко обсказала Лёшке ситуацию, для конспирации перейдя на норвежский. Игорь нахмурился было, но я махнула ему рукой. Он пожал плечами и снова уставился на Занина. — Ребят, — сглотнув, выдавил из себя журналист, — если Триф опять что-то начудил, то я здесь не причём. Честно-честно. Давайте решим всё мирно. Сходим к Губерниеву, поговорим, да наш продюсер Лёша Криворучко поручится, что никто из нас вам зла не хочет. Ребят… давайте жить дружно? — Ты в аппаратуре разбираешься? Ну, которая на стадионе… музыка, экраны, на которых транслируется видео? — Ну… — замялся Занин, — в принципе. Наверное, да. — Фильм свой про юниорку ещё снимать хочешь? — улыбнулась я. Так вот честный журналист Дмитрий Занин вошёл в состав международной преступной группировки. Для осуществления плана нам пришлось немного подкорректировать пластиковую карту аккредитации Занина, прикрепив поверх его фотографии Лёшкину. Нам оставалось только надеяться, что карту никто не будет пристально рассматривать и тем более вблизи. Пока Свендсен с Лёхой — Лжезаниным ходят по центру, я с Заниным настоящим должны были проникнуть в нужную комнату и запустить видео на экраны, расположенные в районе старта. Игорю в этом доводилась самая «ответственная» роль — с букетом цветов, появившись в предстартовой зоне осуществить, наконец, примирение. И вот теперь мы с Димой Заниным протирали штаны, ползая на коленках по небольшой комнатке. В комнатах по соседству и в коридорах шумел народ. — Ты хоть представляешь, что будёт, если сюда кто-нибудь заглянет? — шипел Занин, едва подняв голову над каким-то там пультом, к которому был подключён ноутбук. — Подключай давай, — устала я спорить с парнем. — Сейчас, перекину. Почти …. Готово! — Поползли! — прошипела я, когда до моего слуха стали долетать звуки песни Алексея Воробьёва «Сумасшедшая». Именно её Игорь выбрал в качестве музыкального сопровождения видео, которое он посвятил Маринке. Спустя пять минут, я сидела за углом в каком-то закутке и смеялась, смотря на Занина, который, красный, как рак, утирал «конспираторской» шапкой пот с лица. Затем он расстегнул кофту. В этот момент из-за угла вывернулся Лёха, заставив Занина испуганно охнуть. Лёший потянул меня за руку, заставляя встать. — Еле вас нашёл, — вполголоса сказал Лёшка, выглядывая в коридор из-за угла, — пошли, пора сматываться. — Что случилось? — спросила я, спеша за братом и оглядываясь назад, проверяя не потерялся ли Занин. — Свендсена замели. — К-как? — спросил Занин почему-то фальцетом. — Так, — огрызнулся Лёха. — Когда вы запустили видео, там у них не сразу прочухали. Ну, играет музыка и играет. Мы к этому моменту уже собирались уходить, раскланивались как раз с парнем, что нас по центру водил. Тут за ним прибежали, орут «что у тебя творится, почему не на рабочем месте». Я под шумок срулил, свернув в один из коридоров, а Эмиля загребли по ходу. Я видел, как его тот белобрысый в аппаратную тащил. Мы к этому времени уже вышли из здания, забрав по пути куртки, предусмотрительно оставленные в одном из туалетов. Слава Богу, их никто не обнаружил. — Так, Дима, — обратилась я к Занину, — сейчас дуешь к своим и если что, найди такого человека, который подтвердит, что ты, не отходя, был рядом с ним всё это время. Журналист кивнул и тут же ретировался. — Я, пожалуй, сейчас в гостиницу. — Сказал Лёшка, осматриваясь по сторонам. — Мою моську в отличие от ваших рассмотрели во всей красе, так что лучше не отсвечивать. Я кивнула, соглашаясь с братом. — Ну, а я пойду, посмотрю итог того, ради чего мы рискуем своей свободой, — вздохнула я. — Да ладно, — усмехнулся Лёшка, — чего такого мы сделали? И потом, я думаю, что Свендсен всё разрулит. — Это ты Занину скажи. Лёшка в ответ на это рассмеялся и направился к выходу со стадиона. В стартовой зоне только и разговоров было, что о «сумасшедшем» русском, сделавшем предложение своей девушке практически перед стартом. Ну, Игорёк, только и покачала я головой. Вот жук. К этому моменту я уже подошла к нашему «лагерю» в предстартовой зоне. Меня резко ухватили сзади за воротник, и я услышала суровый голос Ильича. — Надо же, сама в руки идёт! -Иван Ильич, а что случилось то? — А ты не в курсе? — меня по-прежнему держа за шиворот, развернули, и я смогла посмотреть в суровое лицо тренера. — Я только сейчас на стадион приехала! — Дёмина, — раздалось со стороны и меня снова развернули теперь уже в другую сторону, чтобы узреть Касперовича. — Это что происходит? Что происходит, спрашиваю я тебя?! — Сп-сп-спринт, — выдавила я. Наши, кто стоял рядом, рассмеялись. Таня Акимова сделала знак типа «держись» и поспешила в сторону старта. — Правда? А мне показалось купидоновы стрельбища. Послал бог…молодёжь. — Возмущённо выдохнув в топорщащиеся усы, Касперович развернулся и заговорил с одним из тренеров. — Я так поняла, аудиенция закончилась, можно развернуть, — пропищала я, всё ещё удерживаемая Ильичём. Мне дали свободу и я повернулась к тренеру. — Ох, и доиграетесь же вы, Женька.- Покачал головой Ильич. — А что сразу я то, что сразу я?! — возмущалась я, следуя за тренером. — Я вообще не при делах. Иван Ильич…а она да — то сказала? — Сказала, сказала, — повернулся ко мне тренер, усмехаясь и вручая рацию. — Пошли, агнец безвинный, на трассе помогать будешь. Надеюсь, у твоей подруги крышу от счастья не снесло, а то будут нам от Касперовича признания в любви, хлеще тех, что ты сейчас слышала. На наше счастье Маринка пришла к финишу двадцать девятой. Для нас это было неплохим результатом. Она проходила в гонку преследования. Поздравив подругу и отправив её на обычные послегоночные процедуры по сдаче проб на допинг, я стала пробираться к выходу. По пути меня окликнула Марион. — Слушай, такие события надо отметить, (норв.) — громко прокричала мне норвежка, результаты которой тоже были сегодня неплохи. Она смогла подобраться довольно близко к первой десятке, заняв четырнадцатое место. — Давай посидим после пасьюта? Может у «Орландо»? — Не-е, — покачала головой я. — Там всегда многолюдно. Давай у «Тима». Там отличный кофе. — Хорошо, — махнула ладошкой Мари, — Тогда созвонимся. — Ага, — кивнула я и пошла через стоянку, чтобы добраться до автобусной остановки. Честное слово, в такой толкучке проще и быстрее было добраться на общественном транспорте. Однако я даже не успела перейти стоянку, как меня потянули за рукав. — Какого… — Садись в машину, — коротко сказал Эмиль и, открыв дверцу, практически запихнул меня в машину. Норвежец, обойдя автомобиль, занял место водителя и, развернувшись, посмотрел на меня. — Эм-м, как дела? — поинтересовалась я. — Отлично. Получил выговор от руководства стадиона и ещё один от тренера. Подельников не выдал. Я тихо выдохнула. — Я слышал, нашу миссию можно считать успешно выполненной? — Ага, — радостно улыбнулась я. — Прекрасно, — в ответ мне тоже улыбнулся Эмиль, отчего моя улыбка пошла на спад. — Поговорим об оплате? Несколько секунд мы со Свендсеном играли в гляделки. — Чего ты хочешь? — первой сдалась я. Норвежец посерьёзнел и, развернувшись, стал смотреть в лобовое стекло. Такой серьёзный… — Эмиль, если ты решил меня попугать, для большего эффекта, то признаю, что у тебя получилось. — Попыталась пошутить я. — На самом деле, Джинни, в твоей ответной услуге нет ничего страшного. Как ты, наверное, знаешь, в последний день соревнований по завершении сезона проводится вечер для биатлонистов. Проходит вручение наград, говорятся речи, а дальше… обычная биатлонная тусовка, танцы. — И? — ждала я продолжения. — И я хочу, чтобы ты на этом вечере присутствовала в обязательном порядке. — Свендсен снова обратил на меня взгляд карих глаз. — Это было моё первое пожелание. — Первое? — усмехнулась я. — Первое, до того, как в процессе нашей миссии не начались осложнения. Я требую морального ущерба, знаешь ли. А потому, ты не просто туда придёшь, а ещё и станцуешь медленный танец. Музыкальное сопровождение я обеспечу. — Вообще не проблема, — пожала плечами я. — Ты недослушала, — усмехнулся Эмиль. — Я хочу, чтобы ты подарила этот танец моему другу. — Какому из? — скосила под дурочку я. — Джинни, — предостерегающе произнёс Эмиль. — Я тебе помог, и ты мне обещала ответную услугу. Не заставляй меня разочаровываться в женщинах. — А если… если он этого не захочет? — У-у, как у вас всё серьёзно –то, — протянул Эмиль и снова развернулся ко мне. — Джинни, давай ты просто сделаешь, как я прошу. Ведь ты это сделаешь? — Хорошо, — через силу выдохнула я. — Я приглашу твоего друга на танец. — Э, нет, — Свендсен прищурился. — Давай ты дашь более точный ответ. Я сердито вздохнула. — Да, Эмиль, я буду на этом вечере и приглашу твоего друга, Тарьея Бё на танец. Теперь ты доволен? — Вполне, — улыбнулся Эмиль. — Тебя подвезти? — Не стоит. А то, боюсь, не расплачусь, — съязвила я, открывая дверцу. Меня ухватили за руку. — Юджиния, — вздохнул Свендсен. — Не нужно, Эмиль. Это привлечёт лишнее внимание. А мне и так в последнее время слишком часто высказывают о моей дружбе с норвежцами. — Понятно, — задумчиво кивнул Эмиль. Я вышла из машины и наконец, пересекла стоянку, чтобы скрыться за поворотом в гомоне улицы. На следующий день я решила не рисковать и не мозолить глаза тренерскому штабу. С утра как обычно была на пробежке, затем на пару часов ушла на стадион, чтобы на не занятых подготовкой к гонке части трасс немного покататься. После зашла к Ивану Ильичу и мы где-то около часа проразбирали мои этапы в сингл миксте. Незадолго до обеда все засуетились. Начиналась подготовка к мужскому спринту. А завтра должны были состояться два пасьюта, а вечером торжественное закрытие сезона. Сегодня после обеда мы договорились с Теей пройтись по магазинам, чтобы купить подобающие случаю платье и туфли. Лёшка ушёл на стадион, поддержать наших ребят, я же со вздохом уселась за ноут. У меня в пассиве оставались ещё недоделанный доклад и проект. Звонок Теи оторвал меня, когда я заканчивала составлять список литературы. Сохранив материал, я потянулась за трубкой. — Сейчас спущусь. — Результаты гонки не знаешь? — спросила я у невестки, сев в машину. — Боже, Дёмины, — вздохнула Тея, выруливая со стоянки, — вы такие сдвинутые на своём биатлоне. — И это говорит мне норвежка?! — деланно удивилась я, под смех Теи набирая Лёшку. — Так, Игорь…пятьдесят шестой, -оповестил меня Лёшка, — ну, ни чё так, в пасьют отобрался. Бьорндален сорок шестой, Антон Бабиков сорок второй, — протянул тем временем брат, а я подавила вздох. — Лёха Волков тридцатый. Молодца, можно в пасьюте неплохо отыграться. Да, чуть не забыл… Шипулин третий. — Теперь я вздохнула, глубоко, и посмотрела на косившуюся на меня невестку. — Та-ак, кто ещё там у нас. О, рыжий Бё на первом месте, лыбился как начищенная медалька. А Свендсен… — Лёш, мне глубоко фиолетово, как там пробежал Свендсен, — сорвалась я. — А он, тем не менее, прибежал двадцатым, не в пример своему лучшему другу, который показал шестой результат и двадцать восемь секунд отставания. Услышав это, я отключилась. — Плохие вести? — поинтересовалась Тея. — Да нет, — я улыбнулась и перевела разговор на другую тему. Спустя три часа я вернулась в гостиницу, неся в двух пакетах свои покупки. У Лёшки сегодня было свидание с Каролиной и мне намекнули, что на ночь он останется у своей девушки. А Маринка второй день до позднего вечера проводила время с Игорем, от которого её было просто не оторвать. Что ж, вздохнула я, будет время заняться проектом. — Я на ужин, а тебя там сюрприз в комнате ждёт, — радостно известила меня подруга, застав меня своим звонком на выходе из лифта. — Марин, — вздохнула я, — я не люблю сюрпризы. — Этот приятный, поверь мне, — ответила подруга и отключилась. Я дошла до своего номера и со вздохом открыла дверь и толкнула её вперёд, чтобы замереть… На моей кровати, свесив ноги с края, лежал Тарьей и, судя по всему, спал. Я обернулась и, заметив идущего навстречу Волкова, быстро зашла в номер, осторожно закрыв за собой дверь. Несколько секунд я так и стояла, прижавшись спиной к двери и смотря на тихо сопевшего парня. Потом поставила пакеты на пол и осторожно, на цыпочках, насколько позволяли это сделать кроссы, зашла в ванную, аккуратно закрыв дверь. И тут же начала лазить по карманам куртки и судорожно искать в вызовах Маринкин номер. — Объясни мне, что это значит?! — прошипела я вполголоса. — Что значит, что значит, — легкомысленно повторяла Маринка. — То и значит. Он постучался, я открыла. Он спросил тебя, я сказала, что ты ушла в город по магазинам. Он попросил разрешения подождать. Я согласилась. Вот и всё. — А почему он сейчас спит на моей кровати?! — сквозь зубы процедила я. — Оу, голый? — услышала я вопрос и в изумлении отодвинула телефон, чтобы разглядеть то, из чего донеслась такая чушь. — Жень? Я снова придвинула трубку. — Нет, только куртку снял. — Жаль, — раздался вздох из трубки. — И это говорит мне девушка, которая вчера согласилась выйти замуж?! — возмутилась я. — Ну, я имею в виду, для тебя жаль, конечно. Я прямо так и представила себе ехидную Маринкину улыбочку. — Я не знаю, почему он спит, — продолжала тем временем вещать подруга. — Может, утомился после спринта, бедный. Мне как-то не о чем было с ним разговаривать. Да и если честно, я перед иностранцами как-то тушуюсь. Одно дело в компании, а так… Короче, я спросила его, справится ли он со своим ожиданием без меня, он сказал, что справится и я ушла к Игорю. И не собираюсь от него возвращаться до утра. Ведите себя хорошо, то есть не слишком шумно. Услышав возню за дверью, я не стала подыскивать едкий комментарий и просто отключилась. Осторожно высунувшись из-за двери, я с облегчением увидела, что Тарьей не проснулся, а лишь повернулся набок, видимо устроившись поудобнее. Ноги он закинул на кровать, и они нашли приют на его куртке, что лежала у самой спинки. Я подошла и тихонько стащила с Тарьея кроссовки, аккуратно поставив у кровати. Затем также осторожно вытащила из-под ног куртку. В момент, когда я собралась повесить её на вешалку у двери, в кармане зазвонил телефон. Вместе с курткой в охапку, я опрометью кинулась в спасительную ванную. Чертыхаясь, я искала телефон. Наконец он нашёлся. На меня с экрана смотрел улыбающийся Йоханнес, вверх ногами. Я снова выругалась вполголоса и перевернула телефон, приняв вызов. — Алло? — настороженно сказала я. Ответом мне было лишь молчание. — Йоханнес? — Да, — удивлённо раздалось в трубке. — Это Евгения… Дёмина. Тарьей у меня и он… спит. (норв.) — Понятно, — с явно слышимой усмешкой произнёс младший Бё. — Ничего тебе непонятно, — вспылила я, — или понимание у тебя вывернутое. Я пришла с прогулки по городу и обнаружила твоего брата спящим в моём номере. И теперь он там спит, а я как дура сижу в ванной и объясняюсь с тобой… Хрен знает зачем, когда можно просто пойти, разбудить и послать …домой. — Чего же не будишь? — снова усмехнулся Йоханнес. — Не знаю, — вздохнула я, опираясь спиной на косяк двери. — Пойду, исправлю ошибку. — Не надо, Джинни, — раздалось в трубке, и я удивлённо замолчала, забыв даже исправить его относительно имени. — Пожалуйста, не буди его. У него в последнее время бессонница. Пусть хоть немного отдохнёт. Джинни? Мешать будет, разбудишь. — Л-ладно. Пусть спит. Мне не жалко. Всё равно соседняя кровать освободилась. — Вот и прекрасно. Пока. Я стояла пока не поняла, что вызов завершён. Затем осторожно вышла из комнаты, повесила куртку Тарьея и свою заодно, положила пакеты у Маринкиной кровати. Тарьей так и продолжал спать, временами смешно морща нос, что заставляло меня улыбаться. И наверняка улыбка была наиглупейшая. Осторожно передвигаясь по комнате, я взяла вещи и скрылась в ванной, чтобы переодеться. Пришлось остаться без ужина, так как я боялась, что в это время кто-нибудь придёт и будет стучаться в дверь, или его телефон зазвонит. Стараясь не шуметь, я открыла шоколадку и принялась за практически завершённый доклад, а отправив его, стала набрасывать план проекта. Тарьей за это время лишь временами делал громкие вдохи, да переворачивался сбоку на бок. Его присутствие в комнате и эти вздохи и ворочания заставляли меня то и дело отрываться от работы и подолгу «зависать» смотря на парня. Волосы у него совершеннейшим образом взъерошились и у меня чесались руки, чтобы их пригладить. Или просто подойти поближе, чтобы вдохнуть аромат его одеколона. Но я пересиливала себя, лишь кусая губы. Дала себе поблажку лишь глубоким вечером, выйдя из ванной. Я уже переоделась в пижаму и на моей, вернее Маринкиной, тумбочке горела маленькая лампа с абажуром, что погружала комнату в полумрак. Я осторожно подошла к кровати. Нога наступила на что-то мягкое и я вздрогнула, едва не закричав. Я нагнулась и подняла с полу игрушечную Белку. Видимо, она была у Тарьея, но во время сна, он подмял её под себя, и вот сейчас, во время последнего переворачивания игрушка свалилась на пол. — Ну, здравствуй, Тари, — прошептала я, признавая свой презент из Отепя, и целуя игрушечного зверька в нос. Я положила игрушку на тумбочку возле занятой мной на эту ночь кровати и сняла покрывало, чтобы затем осторожно укрыть им Тарьея. Затем я не удержалась и присев на краешек, осторожно откинула с его лба белобрысую прядь, аккуратно, еле касаясь тёплой кожи, провела кончиками пальцев по его щеке, и, нагнувшись, осторожно поцеловала в колючую от пробивающейся щетины щеку. Как наркоманка вздохнула запах его кожи вперемешку с одеколоном. И с трудом заставила себя встать и отойти. Наградой за мою выдержку стала игрушечная белка, которую я, улёгшись в кровать и погасив свет, прижала к своей груди. Сон не шёл. И я ещё долго всматривалась в темноту, тщетно пытаясь увидеть его лицо, и прислушивалась к его дыханию. Как и всегда сон подкрался незаметно, затягивая меня в свою мягкую пелену, в которой слышался его голос, произносящий моё имя, почему-то шёпотом, в которой так явственно было прикосновение тёплых губ, в которой со всех сторон меня окружал запах его одеколона и в которой я так и не смогла найти сил открыть глаз. Я лишь смогла со вздохом проговорить его имя. — Тари… Тарьей.