Игра без правил

— И это всё? — возмутилась Совесть, смотря на две посапывающие на кроватях фигуры. — Ни тебе умопомрачительного секса, ни поцелуев, ни на крайний случай, объяснений?! Она у тебя реально малохольная?! — Нормальная она, — огрызнулась Память, от усталости спускаясь на землю и устраиваясь на полу номера у самой двери, с наслаждением вытягивая ноги. — Это твой не нашёл ничего лучше, чем улыбаться и раскланиваться с Экхофф, а сейчас вон дрыхнет так, что чуть пушкой не разбудишь. Да что там одна пушка, канонада не возьмёт. Это нужно ещё поспорить, кто из них малохольный. — Ну, ладно, — шмыгнула носом Совесть, — признаю, мы с Ревностью увлеклись немножко. Но это всё ты виновата, куда так надолго запропала? — Выполняла непосредственную работу, пока вы здесь развлекались, — фыркнула Память, разминая уставшие ступни. — В смысле? — воззарилась на подругу Совесть. — Свендсену мозг выносила воспоминаниями о безумной ночи в Хохфильцене. Ты же у нас как бы устала. — А как же Судьба? — с надеждой спросила Совесть. — У Судьбы и помимо них забот полно. Вот что-то мне не нравится, что ты в последнее время так сдружилась с Ревностью, — нахмурилась Память. — Ревнуешь? — усмехнулась Совесть. — Ещё чего, — хмыкнула подруга. — Просто обычно от неё не стоит ждать чего-то хорошего. Вот где её сейчас носит? Совесть пожала плечами. — Сказала, что нашла подходящий экземпляр для развития своих способностей. — Во-от, о чём я тебе и говорю. Не нравится мне всё это. Ладно, хоть от наших отвязалась. Кстати, о них. И что делать будем? — Ну… Если она у тебя скромница, давай будить моего. Глядишь, чего-нибудь и устроится. Смотри, что у меня есть? — Совесть хитро заулыбалась, доставая из кармана белое пёрышко. — Совести у тебя нет, — усмехнулась Память, поднимаясь с пола. *** Тарьей проснулся от того, что зачесалось в носу. Спросонья потёр нос, и желание чихнуть отступило. Биатлет потянулся и глубоко вздохнул. В нос проник до боли знакомый аромат духов Джинни, который почему-то шёл от подушки. Голову заполнили последние события. Бё пришёл к Джинни, чтобы поговорить и во всем, наконец, разобраться. Девушки в номере не оказалось, и Тарьей попросил у её подруги разрешения подождать. Парень помнил, как оставшись один, он улёгся на кровать и вертел в руках игрушку, которую хотел вернуть Джинни в знак примирения. События последних дней не доставляли ему особой радости. После приезда в Осло они с Джинни практически не виделись. А когда виделись, то рядом с ней постоянно вертелся то злосчастный немец, то ещё куча народа. Особо ему не понравился парень, что обнимал её после церемонии награждения, удерживая за медальную ленту, он что-то говорил, вызывая у Джинни ответные улыбки и весёлый смех, целовал в щёку. Именно это поднимало у Тарьея в груди огромную горячую волну. И именно поэтому он позволил Тириль ухватиться за его руку, когда по привычке начал сыпать шутками, делая это практически на автомате и не переставая бросать взгляды в сторону группы людей, окруживших его зеленоглазку. — Ты не знаешь, кто тот парень, около Дёминых? — спросил он у Эмиля, когда Йоханнес и Тириль ушли на обычную в таких случаях конференцию. Друг, выгнув бровь дугой, осматривал Бё как подопытную мышь. — Знаешь, месяц назад я бы посмеялся над этим вопросом, — сказал он спустя пару секунд молчания. — А сейчас? — Сейчас уже даже Йоха перестал смеяться над твоей зависимостью от этой девчонки. Нет, Тарьей, я не в курсе того, кто этот парень, что так мило сейчас целует её в щёку. — Это слова заставили Тарьея нахмуриться. — Но он определённо норвежец. Бё присмотрелся. — Наверное, ты прав. — Если хочешь, я могу узнать, — предложил Эмиль. — Например, у Марион. Уж она-то, наверное, в курсе. — Серьёзно?! — удивился Тарьей. — Спросишь у Тенбер? — А что такого? — оскорбился друг. — Ничего, — усмехнулся Тарьей, — я не знал, что вы с ней общаетесь. Эмиль как-то странно повёл плечом и тут же перевёл разговор на другую тему. А Тарьей… Тарьей решил всё разъяснить сам. Потому и пришёл к Джинни. Бё уже окончательно проснулся и теперь смотрел, как сероватые тени бродят по потолку. Он приподнялся на локте, чтобы окинуть взглядом комнату и задержать свой взгляд на кровати напротив, а потом осознать, что он всё ещё находится в её номере. Откинув покрывало, которым был укрыт, Тарьей осторожно сел, уперевшись руками в матрас, окутанный раннеутренней серостью, что заполняла сейчас гостиничный номер. Выходит, он так и проспал здесь всю ночь? Тарьей поднял левую руку и присмотрелся к часам. Семь утра. Он тихо вздохнул и, стараясь не шуметь, осторожно добрался до окна и раздвинул шторы. Стало светлее. Норвежец обернулся и стал осматривать комнату, насколько это было возможно. Взгляд, скользя по комнате, отметил висящую куртку, кроссовки, аккуратно стоявшие у края кровати, и тут же вернулся к фигурке на кровати напротив. Тарьей, по-прежнему стараясь передвигаться побесшумнее, подошёл к спящей девушке и присел перед кроватью на корточки. Джинни тихо и ровно дышала, подложив одну руку под щёку, а другой прижимая к себе игрушку. Тарьей сейчас сильно позавидовал мохнатому существу, он бы очень хотел, чтобы его, а не игрушку прижимала к себе спящая девушка. Внутри парня сейчас бушевала просто буря чувств, эмоций и желаний, всё быстрее и быстрее разгоняя кровь по венам. Это и радость от того, что он наконец-то мог находиться сейчас рядом с ней, вот так просто, без всяких дистанций и кучи народа вокруг. Это нежность, от наплыва которой Тарьею хотелось осторожно взять Джинни на руки, прижать к себе и защищать от всех бед и невзгод. Однако, когда он, влекомый этой самой нежностью, наклонился ближе, ему уже не просто хотелось быть рядом. И не просто прижимать к себе, чувствовать запах её духов, смешанный с ароматом шампуня, что сейчас исходил от её волос. Ему хотелось большего: почувствовать насколько нежна её кожа, вновь ощутить вкус её губ, снова видеть и чувствовать, как она теряется от его близости. Стало жарко, и Тарьей глубоко вздохнул, стремясь успокоиться. Разум в этот раз оказался сильнее инстинктов, но… не на сто процентов. И оставшиеся неподконтрольными самообладанию крохи безумства позволили Тарьею наклониться и, тихо шепча имя любимой девушки вперемешку с глупыми нежностями, прикоснуться губами к её щеке. Джинни продолжала тихо сопеть, позволяя норвежцу скользнуть губами дальше и коснуться её губ, ловя тихий вздох. — Вот чёрт… — прошептал Тарьей, почти со стоном заставляя себя прекратить это рисковое дело с поцелуями, понимая, что ещё немного и его накроет окончательно. — Тари…- тихо, на выдохе произнесла Джинни. Тарьей замер и… выдохнул с изрядной долей разочарования, смотря, как девушка уткнулась носом в игрушечную белку. — Да, парень, тебе явно сегодня свезло, — грустно прошептал Тарьей, поднимаясь на ноги. Он уже сделал шаг в сторону, как за его спиной раздалось тихое «Тарьей». Бё резко развернулся и с прищуром посмотрел на девушку. Нет, всё-таки спит. А это значит… — Ты в пролёте, зверёныш, — Тарьей шутливо подмигнул белке. Надев кроссы и накинув куртку Тарьей не стал утруждать себя её застёгиванием и, аккуратно прикрыв за собой дверь, покинул номер. Всё это время с его лица не сходила широкая улыбка. Она во сне шепчет его имя… Улыбка стала ещё шире и не померкла даже когда створки лифта распахнулись, являя злосчастного немца с…букетом цветов в руках. Кюн не слишком, похоже, рад был встрече с норвежцем и хмуро буркнул в ответ «Привет». — Кто подарил? — позитивно поинтересовался Тарьей. Немец неопределённо повёл плечом и… завёл руку с букетом за спину. — Ты выходишь или? — Тарьей прищурился, а улыбка из добродушной превратилась в ехидную. И куда это наш немец направляется с очередной своей икебаной? — Или… — снизошёл до разговора Кюн. — А ты к кому –то в гости или… — Или, — кивнул Тарьей, заходя в лифт и нажимая номер первого этажа. — А, понял, уже нагостился, — с понимающей усмешкой закивал немец. Тарьею эта улыбка как-то не особо понравилась. Впрочем, Кюн не девушка, чтобы испытывать к нему симпатии. Лифт остановился, освобождая Бё от продолжения не слишком приятного общения. — Удачно дня, — бросил он Кюну через плечо. Ответа так и не последовало. И только теперь улыбка Тарьей немного померкла. Не нравились ему эти путешествия немца с букетом. Видел он уже один такой подобный, причём им самим самолично из окна запущенный. «Ещё раз сунется к Джинни — набью физиономию», — решил Тарьей, выходя из гостиницы. В момент, когда он вошёл домой, дверь кухни открылась, являя Йоханнеса, который был совсем в …да ни в чём он был. Тарьей на секунду замер, брат же ничуть не смущаясь, прошёл по гостиной к лестнице, продолжая, как ни в чём ни бывало вытирать волосы полотенцем одной рукой и подкидывать яблоко другой. — Я не понял, — возмутился Тарьей. — нам гонку сегодня перенесли что ли? — В смысле? — спросил Йоханнес, продолжая подниматься по лестнице на второй этаж. — В смысле ты не первый, кого я встречаю в такую рань. — Мне уже интересно, — ответил Рыжий, заходя в комнату, которую занимал, когда останавливался у брата. — Младший, а я тебя не смущаю… нет? — спросил Тарьей, останавливаясь в дверях. Йоханнес отбросил на кровать полотенце и начал одеваться, по ходу объясняя старшему свою позицию. — Послушай, брат, я думал ты уже в том возрасте, когда вид обнажённого тела уже перестаёт смущать. А после сегодняшней ночи особенно… хотя зная, что эту ночь ты провёл с особой женского пола, могу предположить, что мужская обнажёнка может немного удивить. — Да иди ты, — фыркнул Тарьей, выходя в коридор и открывая дверь в свою спальню, что находилась напротив. — Ночь, я так понимаю, удалась? — Раздалось ему в спину. — Йоха… — Тарьей встретился с братом взглядом. — Понял. Вопросов нет. Хотя нет… один всё же есть. — Йоханнес смачно откусил от яблока и только потом поинтересовался. — Ты всерьёз вернулся в категорию «нахожусь в стабильных отношениях»? — Угу, — кивнул Тарьей, заходя к себе. Уставившись в закрывшуюся за братом дверь, Йоханнес дожевал яблоко. Что-то в этом «угу» его беспокоило… — А Джинни в курсе, что вы с ней встречаетесь? Дверь не ответила. Тарьей, впрочем, тоже. *** Биатлонная общественность постепенно покидала стадион после завершающей гонки. Всё, сезон окончен. На меня постепенно наваливалась тоска. Я вздохнула, чем обратила на себя внимание Марион, которая шла рядом. — Хватить тут депрессняк разводить, — приказным тоном сказала Мари, на что я лишь угукнула. Блин, ну почему я такая невезучая? — пожалела я себя, провожая взглядом три наших сладких парочки: Игоря с Маринкой, Лёху с Каролиной и Лизу с Домиником. — Встретимся вечером! — помахала Лиз мне рукой. Я вяло махнула в ответ. Вечером. Вечером, когда я по настоянию Эмиля должна буду станцевать с Тарьеем. А он мне даже сегодня не позвонил. Вот ни разу. И утром ушёл чисто по-английски. Смешно. — Джин, я тебе сейчас врежу, если ты не прекратишь вести себя как пятилетняя сопливая девчонка. Похоже, Тенбер реально начинала злиться. — Поговори ты с ним в конце концов. Поговори и всё выясни. Иногда с людьми нужно разговаривать. Не всегда, в общем-то, помогает, но … в твоём случае… возможно это вариант. Разговаривать… Помнится Сашка что-то об этом говорил. Я ухватилась за это, и в голове тут же всплыло: «Сделай что-нибудь бесбашенное, Жень. В хорошем плане. С долей авантюризма. Тонус сразу пойдёт вверх». Взгляд в этот момент остановился на главной достопримечательности Холменколлена — большом трамплине. Надо же, на нём даже ещё снег не растаял. Если бы я была мультяшным героем, у меня в этот момент над головой наверняка загорелась бы лампочка. Но… мы не в мультике, а потому, ни Мари, ни Занин, который теперь везде таскался вслед за мной, собирая материал для своего фильма, не заметили ничего подозрительного, когда я задумчиво спросила: — А где тут доску для сноуборда можно достать? *** Ну, вот и всё. Последняя гонка позади. Сезон завершён. Осталась только вечеринка, которая и была крайней точкой всего сезона. И на эту вечеринку у Тарьея были большие планы. Народ уже освободил стадион, и на просторах Холменколлена можно было увидеть лишь немногочисленных спортсменов, тренеров, техперсонал. Кое-где мелькали репортёры, но в основном было тихо. Спортинвентарь был уже загружен в машину на стоянке, все процедуры пройдены. Ребятам просто захотелось прогуляться по стадиону, поболтать, а где и помолчать и таким вот образом проводить этот сезон. Во многом не простой. Для Тарьея в первую очередь. Тарьей, Йоханнес и Эмиль неторопливо шли по дорожке, направляясь к выходу, когда столкнулись с Шипулиным. Завязался привычный разговор о прошедшей гонке и сезоне в целом. Тарьею импонировал этот парень, и ему была приятна сегодняшняя встреча. Антон невесело пошутил о предстоящей вечеринке, высказав надежду, что хотя бы здесь не особо склонный к развлечениям Фуркад не будет доминировать. Тарьей уже собрался шуткануть в ответ, когда ощутил похлопывание по плечу. И повернув голову, вопросительно посмотрел на младшего, который в этот момент очень внимательно что-то разглядывал где-то сбоку и почему-то наверху. Тарьей, а вместе с ним Антон и Эмиль проследили за взглядом Йоханнеса… — Они собираются сделать то, о чём я сейчас думаю? — первым отмер Шипулин. — Вроде того, — в тон ему и так же немного заторможено сказал Йоха. — Ох…ть можно, — вынес общий вердикт Эмиль. — Ага, — согласился младший. — И кто эти камикадзе? — спросил Антон, в то время как они все четверо, задрав головы, смотрели как отчаянная троица тусуется на самой верхней точке трамплина … с досками в руках, которые впрочем уже пристраивали на ноги. Тарьей рассмотрел знакомую расцветку куртки и ещё более знакомую шапку с пампоном. — Моя, — произнёс он со вздохом. — В смысле? — не понял Шипулин, но уточнить не смог, так как его перебил отборный мат в исполнении Свендсена. Антон повернулся к братьям с вопросительным видом, явно прося помощи в переводе. Тарьей же тем временем прикидывал траекторию движения, то есть куда может унести эту идиотку и как можно без вреда для неё её же и притормозить. — Мать вашу. Они что там вообще ох… (рус) — выдал Шипулин тираду, о значении которой Тарьей догадывался, что это явно не великосветский русский. Первая фигурка понеслась вниз. Тарьею оставалось лишь смотреть, как ярко-красный пампон лавирует вместе с обладательницей шапки, с облегчением отмечая, что Джинни контролирует ситуацию и понемногу начинает притормаживать, явно направляясь в его сторону. Ещё через пару секунд до него дошло, что при такой скорости ей явно не хватит дистанции, чтобы затормозить до ограждения. До Джин, похоже, это тоже дошло. Ещё несколько секунд и Тарьей ловко отскочив в сторону, ухватил Джинни за куртку, их немного закрутило, и в итоге Тарьей упал на снег, увлекая Джинни за собой. Он лежал на снегу, обнимая девушку за талию, и смотрел, как она смеётся, заливисто и звонко. Потом не удержался и, протянув руку, снял с неё очки. Джинни смутилась и, отведя взгляд, поправила шапку. Тарьей тут же нахмурился, вспоминая о только что случившемся. Он осторожно повернулся, чтобы Джинни скатилась с него. Затем встал сам и, отстегнув крепления, помог девушке подняться. И только потом, стараясь говорить спокойно, спросил: — Ты почему шлем не надела? Краем глаза он отметил, что ребята смогли остановить вторую экстрималку в лице Марион Тенбер, которую сейчас отчитывал Эмиль. Йоханнес с Шипулиным стояли поодаль, и если первый удивлённо смотрел на пару Свендсен-Тенбер, то русский уделял внимание именно им с Джинни. Именно в этот момент над Холменколленом раздалось громогласное «МАМА», понятное, наверное, на всех языках мира. И третий сумасшедший понёсся вниз, отчаянно махая руками и каким-то образом при этом умудряющийся держать баланс. Тарьей взял Джинни за руку и потянул к остальным. — Занин, — со стоном выдавила Джинни и прикусила губу, наблюдая за летящей фигурой. Шипулин, похоже, снова выматерился. Из-за многочисленных вихляний просчитать, куда унесёт третьего из этой придурковатой кампании не получалось. Поэтому только оставалось смотреть, как парня пронесло мимо Бьорндалена, который проводил горе-сноубордиста недоумённым взглядом. — Ребята… — предостерегающе произнёс Свендсен. — Ой-ё, — раздалось в исполнении Шипулина. Джинни отступила назад, спиной вжимаясь в Тарьея. Бе же молча наблюдал, только лишь всё сильнее и сильнее морщился, смотря как русский, так лихо сейчас рассекающий на сноуборде, машет руками, крича что-то Мартену Фуркаду. Француз, оценив размер мчащейся не него катастрофы, метнулся в сторону. Занина снесло туда же. Фуркад бросился в другую, но русский парень, как самонаводящаяся ракета, неотступно следовал за выбранной целью. Столкновение было неизбежно. Ещё миг и Фуркада, принявшего русского в распростертые объятья, вместе с оным унесло в сугроб. Секунд десять в округе стояла тишина. А потом со стороны сугроба раздались громогласные тирады. Похоже, что снова мат. Уже на французском. — Фух, похоже, оба живы, — выдохнул Свендсен, вместе с остальными наблюдая за телодвижениями в сугробе. Судя по тону, русский активно оправдывался. — И вроде не пострадал никто, — обрадовалась Джинни, закидывая голову и ярко улыбаясь Тарьею. Бё тут же расплылся в ответной улыбке. — И неужели никто это не записал? — разочарованно вздохнул Йоханнес. — Это видео взорвало бы Ютюб. — У Занина вообще–то камера была. Он в режиме онлайн всё записывал, — ответила Джинни. — Жесть, — обрадовался младший. «Пострадавшие» тем временем уже поднялись, что ещё более добавило уверенности в том, что с этим двумя всё в порядке. Видимо сугроб смягчил эффект от падения. «Ещё немного и нас заметят, — подумал Тарьей. Сталкиваться с французом как-то не хотелось. У лягушатника всегда все вокруг были виноваты. До Шипулина, похоже, тоже дошла сия благая мысль, потому как именно он выдал: — Валим отсюда. Быстро. Дважды говорить было не нужно. Крепко ухватив одной рукой руку Джинни, другой злосчастную доску, Тарьей рванул вслед за остальными. По пути миновали Бьорндалена, который всё ещё стоял и смотрел на русского с французом. Сделав пару шагов, Тарьей чертыхнулся и, отдав Джинни доску, подтолкнул её вслед за остальными, а сам вернулся, чтобы ухватить за рукав «великого и ужасного» и потащить за собой. — Тарьей?! А что происходит? — Поверь мне, просто беги. Спасибо потом скажешь. Уле уже был знаком с подобными ситуациями, когда чтобы «не загребли под шумок» легче было послушаться, чем позже доказывать что «ты не верблюд». А потому молодой папаша по-молодецки побежал вслед за остальными. На автостоянке пришлось разделиться. Норвежцы пошли к своим машинам. А Джинни с Антоном остались. — Нужно дождаться Занина. Я его, конечно, не просила лезть вслед за мной. Но…нехорошо как-то получается, — сказала Джинни на предложение Тарьея подвезти их. — Вы уезжайте. Мы с ребятами сами доберёмся. — Уезжай, — Антон тихонько похлопал Тарьея по плечу. — Доставлю я твоё сокровище до гостиницы. Джинни смутилась и, отвернувшись от ребят, стояла, перекатываясь с пятки на носок. Тарьей кивнул Шипулину и, подойдя к девушке, тихо спросил. — На вечеринке будешь? Джинни не поворачиваясь, просто кивнула. — Тогда до вечера. — До вечера, — тихо прозвучало в ответ.