Kinktober

Плач

Мягкий утренний свет струится в окно, теплые пальцы ласкают гладкую кожу парня, растянувшегося на простынях. Минхо умоляет, и его голос – идеальная музыка для восхода солнца – разбитый, высокий, яркий и задыхающийся. Чонин ни разу не позволил ему кончить за последние пару часов или около того. Он действительно не знает, сколько времени прошло с тех пор, как Минхо молча пришел и сел на его балконе, как он всегда делает каждую ночь. Это вид, к которому Чонин привык – Минхо, покачивающий ногами, когда он сидит на ограждении, глядя в ночное небо, где, по мнению Чонина, находятся братья Ли. Минхо очарован луной, по крайней мере, так сказал ему он сам, но Чонин все еще не совсем понимает, почему он сидит там и просто смотрит на нее, потому что Минхо может летать туда, когда захочет. Тем не менее, Минхо смотрит на нее несколько спокойных мгновений, сидя на балконе дешевой квартиры Чонина со сложенными за спиной белоснежными крыльями, но затем он поворачивается и улыбается младшему, который стоит внутри и наблюдает за ним, и Чонину вспоминается, что Минхо очаровывает его гораздо больше, чем луна, по крайней мере, так сказал ему Минхо. Чонин также не знает, почему Минхо сидит там и просто улыбается ему, потому что он может войти внутрь, когда захочет, и обладать Чонином так, как пожелает. В чем Чонин уверен, так это в том, что Минхо пришел сюда на этот раз, когда ночь была еще темной и тихой, а теперь встает солнце, и Чонин все еще ни разу не позволил Минхо кончить. Почти засохшие дорожки слез пятнают щеки Ли. Чонин толкает пальцы быстрее, заставляя обильную смазку в дырочке Минхо громко хлюпать, и Чонин знает, что с каждым толчком он ударяет по его простате, потому что Минхо задыхается, выкрикивая имя Чонина, и то ли из-за божественной природы Минхо, то ли это просто его навыки, это самый божественный звук, который Чонин когда-либо слышал за всю свою жизнь. Даже крылья Минхо дрожат, когда Чонин массирует его сладкое местечко, обязательно прижимая к нему все три пальца. Он раздвигает их, стараясь растянуть бархатно-гладкие стенки Минхо так, как, как он знает, заставляет Ли таять. Простыни Чонина темно-синего цвета, и это создает приятный контраст с Минхо и его белоснежными крыльями. Он ускоряется еще больше, и пальцы Минхо впиваются в его руки и плечи. Он близко, Чонин может сказать это по тому, как его бедра дрожат там, где они раздвинуты по обе стороны от бедер Яна. Его звуки тоже становятся громче, – непрерывные, прекрасные крики, которые нарастают медленно, неуклонно, тем сильнее, чем больше Чонин трахает его. Это звучит почти как хор, по-своему, и, поскольку Минхо – божественное существо, Чонин полагает, что правильно называть это песней ангела. Минхо ахает, говорит ему, что он кончает, и тогда Чонин останавливается, его пальцы застывают внутри него. Минхо кричит в отчаянии, зажмурив глаза, выгибается, корчится. Но Чонин не дает ему почувствовать никакого облегчения, не шевелит пальцами снова и не позволяет ему тереться о них. Он прижимает его к себе и смотрит, как свежие слезы текут из глаз Минхо, стекая по его щекам и шее. Чонин делает глубокий вдох от внезапного напряжения в своих внутренностях. Он успокаивает себя; всякий раз, когда он видит, как Минхо плачет под ним вот так, он не может не верить, что он на небесах. Минхо лепечет пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, умоляет и умоляет Чонина позволить ему кончить, прикоснуться к нему. Чонин проводит большим пальцем по выступу скулы Минхо, мягко успокаивая его. Он обещает ему сладкое освобождение, обнимает его, когда он дрожит и плачет, плачет, плачет, и Чонин позволяет его обнять себя, позволяет ему шмыгать носом в его плечо и дрожать еще больше. Когда он отстраняется, Минхо смотрит на него мерцающими глазами. Он еще немного шмыгает носом, и выражение его глаз становится ясным – он доверяет Чонину, верит, что тот сдержит свое обещание и наконец позволит Минхо кончить. Чонин улыбается ему сверху вниз, а затем намазывает смазку на свой член, прислоняется головкой к пульсирующей дырочке, и когда он скользит внутрь, медленно, осторожно, Минхо тает на простынях и закрывает глаза, задыхаясь. Чонин начинает двигаться медленно и сладко – иногда им нравится быстро, дико и грубо, но иногда они предпочитают просто чувствовать друг друга, нежиться в взаимном тепле. Сегодня один из таких моментов, и Чонин думает, что после нескольких часов сладких пыток Минхо заслуживает того, чтобы его любили и осыпали любовью. Через некоторое время он ускоряется, толкается глубже, но это все еще сладко и прекрасно, и это заставляет Минхо выгибать спину, снова плакать – на этот раз от облегчения, от удовольствия, и Чонину нравится, когда Минхо так красиво распадается из-за него. Когда Минхо наконец кончает, он рыдает в плечо Чонина. То, как он сжимается вокруг младшего, заставляет того тоже кончить, проливая свою теплую сперму внутрь Минхо. Затем он проводит рукой по мягким волосам Ли, держит его, пока его тело не перестает дрожать, покрывая поцелуями все его лицо. Он ласкает прекрасные перья на крыльях Минхо, и это заставляет того издавать тихий звук восторга, поэтому Чонин продолжает делать это. Позже Минхо придется уйти и выполнить свои обязанности, а Чонину придется подождать, пока снова наступит ночь, прежде чем Минхо вернется. Ли придется уйти, и до конца дня все его следы исчезнут, за исключением единственного белого перышка, сладко лежащего на простынях Чонина. И когда Чонин поднимет его, он поймет, что все было по-настоящему. Но сейчас он держит этого ангела в своих объятиях, вытирает его слезы и медленно целует. Чонин узнал, с тех пор как Минхо впервые спустился с неба на его балкон, что это было увлекательно, небесно – заставить ангела плакать.