День рождения вместо похорон

Они смогли увидеться только через две недели. Сентябрь был холодным и дождливым, в этот день тоже было более чем прохладно, моросил дождик. Серёжа сначала сомневался, стоит ли тащить Ванечку с собой, но потом всё-таки решил взять его в аэропорт. Там он конечно, расхныкался, испугавшись шума, незнакомых запахов и всей этой атмосферой толкотни и спешки, но Серёжа старался успокоить его по-максимуму. — Прости меня, Ваньчкин, но, вот увидишь, всё это того стоит, — уговаривал его Серёжа, ласково укачивая. Витя, в отличие от своего крошечного друга, совсем не боялся. Наоборот, развеселился и даже осмелел, юлил вокруг взрослых, отбегал на пяток метров, но тут же возвращался к папе. Артём нервно качал ногой, вскакивал и снова садился обратно. Рейс почему-то задерживали. — Бедняги, едут на перекладных, — в который раз посетовал Артём. — Боже мой, увидеть их, мне кажется, что мне это всё снится. Серёжа кивнул, на ответ у него не было сил. Постепенно Ваня успокоился, задремал. Витя, набегавшись, залез папе на колени и тоже захрапел. Артём, моргая раз в пять минут, бдил, замученный поездкой до аэропорта, бесконечными нервотрёпкой и ожиданием. Серёжа провалился в дрёму, правда, продолжая чутко прислушиваться к тому, что происходит вокруг. Артём разбудил его полузадушенным вскриком. Серёжа хотел мгновенно подскочить, но вовремя вспомнил, что у него на руках Ваня. А вот Артём бежал вперёд прямо с Витей. Не было никакого «как в замедленной съёмке», Сергей видел в обычном времени, как Артём остановился возле долговязого черноволосого мужчины, как они крепко обнялись, и как рядом с ними, словно из ниоткуда возник… — Олег, — прошептал Серёжа. С трудом заставив себя распрямиться, он пошёл к нему, крепко прижимая к себе сына. Всё вокруг потеряло значение, размылось, поток спешащих людей превратился в разноцветную смазанную ленту, в слившемся шуме теперь было не опознать ни говор людей, ни механический голос объявлений. Серёжа смотрел только на лицо Олега, бледное, на котором голубые глаза казались такими большими… Ощущения вернулись, когда Серёжа оказался настолько близко к Олегу, что смог почувствовать его запах. Сергей смотрел на мужа так, словно видел привидение. В сущности, почти так оно и было. Поудобнее перехватив Ваню, и несмело протянув руку, Серёжа дотронулся до плеча Олега, чтобы понять, что он вообще существует. Столько всего хотелось сказать! Сергей представлял эту встречу и все слова, так много раз до этого момента, а теперь совсем растерялся. Только смотрел на Олега огромными глазами, видя в его тёмной радужке отражение себя. И, стоило Олегу прикоснуться тёплой шершавой ладонью к его щеке, как вдруг, наконец, Серёжа расплакался. Не хуже Ваньки, когда его мучили колики. И так стоял, самозабвенно рыдая, смывая горячим солёным потоком всё, что пережил за этот год: и боль, и ужас, и это страшное замороженное состояние, когда он стал бесчувственным ко всему. Немного успокоился Серёжа только тогда, когда почувствовал, что у него забирают Ваню. Встрепенулся, крепче сжал маленькое покряхтывающее тельце. — Дай сюда, — тихо сказал Олег, — и вытри слёзы. И познакомь нас… Серёжа попытался привести себя в порядок, но его щёки были настолько мокрыми, что он только развёз по коже солёную воду. Он шмыгнул носом, моргнул, чувствуя, как ресницы неприятно слиплись. — А это Иван Олегович, рождённый уже… Четыре месяца назад. На лице Олега отразилась напряжённая умственная работа. — Значит, майский? Серёжа только кивнул. Боялся, если откроет рот — снова разрыдается. После ещё одного мыслительного процесса, во время которого Олег, очевидно, считал месяцы, он посмотрел на Серёжу таким взглядом, словно тот открыл ему смысл жизни. — Значит, в сентябре… Это мой сын? Серёже показалось, что он сейчас упадёт в обморок, или проснётся и всё-таки это окажется сном. Он снова кивнул, слабо улыбнулся, чувствуя, как колени неистово дрожат. Хотелось присесть, или хоть опереться обо что-то. — Ну, поехали уже домой? — раздался хриплый голос. Сергей с удивлением обнаружил, что кроме него самого, Олега и Вани существуют ещё люди. Здравую мысль предложил Костя, державший на руках радостного Витюшу. Артём, судя по его виду, как и Серёжа не в состоянии был разговаривать, только смотрел на мужа неотрывно, и покачивался от слабости, которая проявлялась и в страшной бледности лица, и в подрагивающих руках. Дорогу до дома Серёжа помнил плохо да и пролетела она будто за минуту. Что были эти полтора часа от аэропорта до дома по сравнению с тем временем, которое Разумовский уже успел переждать? Квартира встретила полутьмой, прохладой, и тем особенным запахом дома. Серёжа втягивал его носом и наслаждался, прямо как и Олег, застывший на пороге. Он жадно принюхивался, всматриваясь в родные обои, вешалку с куртками, антресоль. — Ты, наверное, голодный, — сказал Сергей так, словно он только что встретил Олега после ночной смены, а не через год, уже успев похоронить. — Я приготовлю, а ты с Ваней посиди. Всю дорогу Олег не спускал сына с рук, позволяя обоим привыкнуть друг к другу. Ваня сначала хныкал, переживал, потом успокоился. Сейчас он дремал, но во сне покряхтывал и хмурил тёмные бровки. — А его кормить не надо? — буднично поинтересовался Олег, словно был с сыном все месяцы его жизни и успел понять, что к чему. Серёжа достал телефон, поглядел на время. И правда, скоро Ваня должен был проголодаться. — Тогда вас обоих покормлю. — Только я с дороги, — спохватился Олег. — Сейчас, быстро в душ и… Чтобы не пачкать. Сергей бережно принял Ваню из рук Олега, с трудом уговорив себя посидеть на кухне. Было слишком тяжело расстаться с мужем даже на пять минут. Сидя на табурете и прижимая Ванечку к себе, Серёжа чутко прислушивался, как шумит вода, неотрывно глядя на закрытую дверь. Олег и правда вышел из душа в рекордно короткие сроки, завернувшись в махровый халат. Он висел на крючке, тоже дождавшись Олега. Снова передав Ваню с рук на руки, Серёжа отошёл к плите, а Олег занял его место, любуясь на малыша. Сергей то и дело смотрел на мужа и сына, пока ставил воду, доставал макароны, и курицу из морозилки. — Ты знаешь, мне на тебя пришла похоронка в ноябре, — вдруг сказал Серёжа. — Так странно, в те сутки я одновременно получил и самое ужасное известие, и самое радостное. — Похоронка? — переспросил Олег. — Ну и ну… А я-то думал, чего ты мне не пишешь. Забыл, что ли? Это, меня, конечно, сильно из колеи выбило, но меня Костян успокаивал. Мол, перебои со связью страшные. Так и было, на самом деле. А в середине декабря мы в такую засаду попали, считай, всю нашу группу положили. Вернулись к нашим, а там — ни души. Пробирались в другую часть, уже в ней, в бою, получили ранения. Когда очухались, ещё в военном стационаре, поняли, что оба ничего не помним, кроме своих имён и того, что однокашники. Только когда нас в Грузию увозили, память восстановилась немного. Написали письмо, одно на двоих, послали. Потом главный врач, Михаил Отарович, мировой мужик, с вами связал. — Да, мы с Артёмом в эту больницу звонили, — закивал Серёжа. Он постепенно оттаивал, начиная верить своему счастью. Смотрел, как Олег жадно ест домашнюю еду, а сам кормил проснувшегося Ваню. Они втроём теперь были как самая настоящая семья. После еды купали Ванюшу. Серёже было приятно, что Олег видит сына именно таким: в меру упитанным, розовеньким, с румяными круглыми щёчками. На хорошем питании Ваня совсем скоро нагнал своих ровесников в росте и весе, и теперь его параметры были приближены к норме настолько, насколько это было возможно. Когда Ваня, сытый и чистый, лежал в кроватке, с удовольствием рассматривая подвесную игрушку над ней, Серёжа вытянулся рядом с Олегом, гладя его по щеке и чувствуя тёплую тяжесть его руки на своём боку. От прикосновений как-то плавно перетекли не к сексу даже, а к взаимным тисканьям. Как будто им снова было по шестнадцать и надо делать всё бесшумно и почти незаметно, потому что Серёжин папа на кухне и, если вдруг зайдёт, то придётся долго и упорно объясняться, хотя он обязательно постучит. Только теперь Сергей сам стал папой, и нужно было соблюдать тишину, чтобы не потревожить не родителя, а собственного ребёнка. — Ты что, совсем не ел? — шёпотом спросил Олег, проводя по выпирающим рёбрам. — Диета «Нервная», — усмехнулся Серёжа. — Очень плохо выгляжу? — Лучше всех. Прижавшись друг к другу, мягко целовались до сжатых лёгких, двигали переплетёнными пальцами по плотно прилегающим членам. Обоим потребовалось время, чтобы выплеснуться друг другу на ладони и отдышаться. Перегруженный, Олег отключился почти мгновенно, прилепившись к Серёже и закинув руку и ногу ему на талию. Сергей, проявляя чудеса ловкости, выпутался из футболки, кое-как вытер себя и Олега, подтянул одеяло, накрыв обоих. Под тканью и рядом с горячим родным телом было совсем не холодно. Серёжа, уложив ладонь на левую сторону груди Олега, чувствовал, как спокойно и размеренно бьётся под целыми кожей, мышцами, костями, его сердце. И, убаюканный, уснул под этот ритм.

—Эпилог—

К следующему маю Ваня уже уверенно стоял на ногах. С проворным пятилетним Витей, который радостно носился по детской площадке с отцом на перегонки, он, конечно, не мог тягаться, но вполне уверенно усеменил с Олегом, который ушёл покупать всем мороженое. Серёжа, вытянув шею, зорко наблюдал за входом во двор, где должны были появиться муж с сыном. Первые несколько месяцев он очень боялся отпускать Олега от себя, а когда он вышел на работу и пришлось расставаться на целый день, то Серёжа чуть не сошёл с ума, написывая едва ли не каждые двадцать минут. Теперь, конечно, стало поспокойнее, но отголоски того страха всё ещё порой тревожили Серёжу. — Да успокойся, придут твои мужчины, — расслабленно выдохнул сидящий рядом, снова беременный Артём. Наблюдая за собственной семьёй, он больше почувствовал, нежели увидел состояние друга. — Теперь уж никуда не денутся. И правда, совсем скоро из-за угла вышли Олег с Ваней. Серёжа, не выдержав, встал, и с трудом переборол в себе желание подойти к ним. Уж больно хороша была картина: в одной руке Олег нёс прозрачный пакетик с эскимо, другой держал Ванюшу за левую ручку, а в правой малыш гордо сжимал своё мороженое на палочке. Конечно, ему никто не собирался давать его есть, просто Ване нравилось что-то сжимать в ручках и принимать похвалу, когда он чем-то помогал. — Ну, пойдём на набережную? — предложил Олег. Все согласились и двинулись маленькой процессией со двора, по узенькой улице, где пахло расцветающими яблонями и сиренью, вниз, по направлению к Неве. Ванюшка семенил, взятый за ручки с двух сторон, радостно хихикал, когда получалось оторвать ножки от земли и чуток пролететь в воздухе. Олег с Серёжей, одновременно заметив это, переглянулись и, аккуратно, но цепко ухватив сына, подняли его вверх и принялись раскачивать. В детстве Серёжа очень хотел вот так покачаться, правда у него был только папа. Но, ничего страшного, Ванюшка покачается за двоих. —конец—