Club Girl

— Ги-ин! — встревоженно закричала Чуя, буквально отпрыгивая от места, к которому подошла за оставшейся одеждой — Убей его! Акутагава тут же насторожилась, незамедлительно подбежав ближе к девушке, а затем, увидев саму проблему и девушку, до смерти напуганную ей… В помещении раздался громкий смех, а Чуя в недоумении склонила голову набок. — Не смей ржать! — отчаянно завопила она, развернувшись даже как-то в своей мере обиженно. Накахару с самого детства до усрачки пугали насекомые. Она помнит о своём детстве обрывками, но однажды её отец махал дождевым червём, попавшим в ловушку, так сильно, что бедняжка места себе не находила, визжа и плача на всю улицу от увиденного так близко. Прохожая бабуля даже сама, испугавшись, предложила позвонить в полицию, однако отец уверил, что это всего лишь червь. Когда, чуть позже, она наконец поняла об одной жестокой вещи: на слёзы и слабость будут реагировать либо холодом, либо смехом, девочка закрылась в себе, отвечая уже не горькими слезами, а ударами и раздражённым криком. — Извини, просто не уверена, что Дазай-сан понравится девушка, боящаяся «простых смертных» пауков. — Гин тихо усмехнулась, после чего тяжело вздохнула, ожидающе посмотрев на подругу. — А ты откуда.? — Она всё ещё недоумевает. — Она хорошая, — темноволосая говорила о ней так беззаботно, что казалось, она была горячо влюблена, не меньше. Улыбка Гин казалась странной, не обещающей ничего хорошего. Хоть убейся, эти приподнятые уголки губ рыжеволосую бесили. — Чем вы занимались, чёрт тебя дери? — Чуя нахмурилась, а подруга лишь заулыбалась ещё сильнее, поговорив лишь губами, так что слышно ничего не было, но, кажется, не меньше интрижки… Дазай не была легко доступной, но без труда затягивала в постель тех, что были интересны. Только она решает, что будет, а что — нет. — Ясно. — Рыжая презрительно нахмурилась, поспешив нацепить на себя комфортную ткань одежды. Потому что, ну, без неё холодно и не комфортно. — Она странная. Гин в свою очередь вытащила из кармана кожанки требовательно пиликающий телефон, не успев прочитать сообщение, потому что прямо в эту секунду в комнату постучались, отчего Чуя вздрогнула, поправив укладку, а на пороге появился Мори. Лицо его стремительно бледнело с каждой томительно тянущейся секундой. Девушки напряжённо переглядываются между собой, пока мужчина морально настраивается на разговор. — У нас проблема, — серьёзным тоном поясняет он. *** Девочка с глубокими голубыми глазами и рыжими волосами на макушке появилась на свет в небольшом городке Ямагучи, на самой окраине. Тем не менее, семья прекрасно справлялась с тем, чтобы обеспечить дочь. Всё детство она провела именно в кругу семьи, пытаясь не сойти с ума от эмоциональных качелей по рецепту матери или даже от несносных отца с сестрой. Каждый божий день был чёртовым благословением. Хорошего происходило ничего, да и Чуя уже не так помнит… Не знает. *** Когда ей исполнилось пятнадцать, всё пошло на смарку. Она попала в чёрные лапы под названием «жизнь». Была ли эта жизнь пригодной? Нет. Нет, потому что выбрасывать своего ребёнка на улицу — поступок мерзкий. В очередной раз ссорясь со всякой пустой болтовни, она гордо выбегает из кухни, спеша собрать большинство своих вещей в мелкий чемодан с изображением её любимого персонажа из игры. Мать не сдерживаться и бежит вслед за дочерью, но дверь уже запрета намертво, а все крики Чуя игнорирует с желанием заплакать и упасть куда-нибудь… Провалиться за плинтус. Желательно как можно дальше. —… Слышишь?! — женщина в возрасте разрывается в истерике, с силой стуча по двери. Казалось, её руки крепче этого дерева во много раз. — Ты просто маленькая меркантильная тварь! Но голубоглазая просто не обращает на это внимания, кинув вещи без разбора и застегнув звонкую молнию. В этот момент Коё со злобой стискивает зубы, резко поднявшись с пола и снова звонко стукнув крепко сжатым кулаком. — Не уйдёшь, дрянная девчонка! — отчаянно предупреждает женщина, будучи сама не в себе. И она это прекрасно понимает, но даже не собирается брать себя в руки. Чуе неприятно, она чувствует себя смешанно и непонятно. Ясное дело, что сейчас она выйти не может, поэтому пытается дождаться, когда мать покинет место рядом с комнатой, отвлечётся на что-нибудь другое или… Взор голубых глаз падает на приоткрытое окно, которое мать часто открывает на проветривание, поэтому дальше она действует слаженно и тихо. Пытаясь не дать повода для подозрений, девочка открывает окно шире, просунув голову для того, чтобы оглядеться. Она видит перед собой… Траву. Это уже хорошо, потому что второй этаж — не так уж и высоко, но всё же. Она точно знает, что боится, но будет. Она сделает это во что бы то не стало. Сделав медленно вдох и выдох через нос, рыжая пытается сконцентрироваться на том, чтобы уже дать дёру, но тут же слышит уже спокойный голос матери. — Только не думай возвращаться. — за дверью гадко усмехаются, а дальше отходят на пару шагов. — Иначе живой отсюда ты больше не выйдешь. … Когда Чуя думала, что ей дадут выйти нормально через входную дверь, то… То, что слышала она сейчас, пугало ещё сильнее. Здесь она не выживет. Девочка ещё не знает, куда идти. Она не знает, что делать дальше, что может спасти её едва начавшуюся жизнь. Она, наверное, могла бы подойти к родителям, попросить прощения за недавнюю вспышку агрессии, но… Лучше бы от этого точно не стало. И вообще, спровоцировали они, поэтому решительно настроенная девочка только увереннее просовывает чемодан в окно, осторожно выкидывая на улицу твёрдый предмет. Руки всё ещё слабо трясутся, однако разум даже не думает отступать. Нельзя. В конце концов, она очень умная девочка, как говорила её тётя, но сейчас это просто не вяжется в голове в связи её недавней смертью. Она упёрто старается вышвырнуть такие бесполезные вещи на данный момент из головы, но что, чёрт возьми, происходит. Впрочем, вернётся к этому позже, если вспомнит. Сейчас она кидает несколько подушек на чемодан сверху, залезая и свешивая ноги с подоконника. «Дура, вернись…» — требует от неё самая крайняя извилина. От мысли о возвращении обратно, её снова неприятно колотит, поэтому она вдыхает запах грязного воздуха, перед этим засунув в карман все свои сбережения. Но если честно, все сбережения Чуи — это всего навсего пара бумажных купюр, на которые особо не найдёшь места, где возможно будет переночевать в полной безопасности. Она прыгает, крепко зажмурив глаза и стараясь не кричать так сильно, как хочется, потому что это страшно. Вроде, не так высоко, но рост девочки составляет всего 150 сантиметров. Понятное дело, перед прыжком в почти неизвестность, она наспех приоделась поприличнее, если это так можно назвать. Хотя-бы не домашнее — это уже часть успеха… Наверное. Она так считает. Приземлившись филейной частью чётко на одну из подушек, Чуя взвизгивает, сразу открыв глаза и облегчённо выдохнув. Доля проблемы решена, но какая это, к чёрту, доля, когда прямо сейчас она берёт в руки едва подготовленный рюкзак? Ей хочется плакать и идти в полицию, написать заявление, как сделали бы все адекватные люди в её случае, вот только в специально отведённое здание для сирот ей отправляться не хотелось так сильно, что она готова ехать куда угодно, да даже в… Она натягивает на плечи рюкзачок, разблокировав телефон с обшарпанным чехлом и экраном с мелкими, но частыми трещинами. Уходит от дома подальше и просматривает стоимость билетов до Токио. Чуя не знает, зачем, но даже если она погибнет в скором времени, ей бы нестерпимо хотелось повидать столицу. Может, она найдёт себе работу попрашайкой или… Что за глупости. Пойдёт полы драить, напросится жалостливой реакцией, состроив милую моську. Выбрав самый дешёвый на этот день, её глаза одобрительно сияют, а ноги тащат к станции. Дойдёт примерно за час в лучшем случае. По дороге она чудом умудряется наткнуться на бездомного, бьющегося в в конвульсиях, выблёвывая желудочный сок, ибо кроме него в организме ничего не содержалось. Её и саму бросает в пот от ужасающей картину и острого осознания, ведь на его месте может оказаться и она, если не выйдет сомнительная задумка… Она старается не думать об этом и ускоряет шаг. Оказываясь у вокзала через определённое время, Чуя узнаёт о рейсе, отправляющимся только через двадцать минут. Благо, телефон на месте, но зарядка… Она звонко шлёпает рукой по своему лицу, скуля от досады. Зарядку. Она забыла зарядку. Да и впринципе, где ей заряжать его в ближайшее время? Придётся выживать как угодно с тридцатью процентами на гаджете. В конце концов, ещё никогда в жизни она не сдавалась. Вот и сейчас этого не допустит. Свободное время до отправки в столицу она безжалостно тратит на разговор с потерявшимся ребёнком. Ей жалко, но Чуя не в состоянии дать дельный совет сейчас. По наступлению долгожданного времени поезд отправляется. Глядя в окно, рыжая неловко кусает бледные от нервов губы, вглядываясь в окно перед собой. Обратного пути нет. *** Обе девушки впадают в кроткий ступор, решаясь спросить, что именно так сильно заставляло Огая так убиваться. За всё время работы, да и знакомства, Чуя не помнит того, чтобы именно этот мужчина просил чьей-то помощи или даже просто выглядел… Именно так. Словно кролик, поджавший ушки при виде голодного хищника. — Мори-сан? — утончённо намекает на продолжение неотложного разговора Чуя, задумчиво изогнув бровь. Он уже и сам не знает, что думать и кого подозревать. Он смотрит в одну точку прямо за девушками, размышляя о чём-то своём, дабы изречь следующее. —… В VIP-комнатах нашего заведения начали умирать работники. — ему тяжело говорить об этом, но он делает это во благо организации, твёрдо встречаясь с шокированным девичьим взглядом. Выдержав небольшую паузу, он продолжает. — Я осмотрел тела, взял кровь на анализы и выяснил несколько интересных вещей, — с видом беззаботной повседневности он засовывает в карманы брюк руки. — У каждой свежей жертвы лопались сосуды по краям роговиц, далее шло раздражение и покраснение глазных яблок. Пена изо рта — симптомы начала действия принявшего аппарата. Гин в ужасе застывает, уводя взгляд куда угодно с такой скоростью, что даже непонятно, как у неё до сих пор всё не выпало. Чуя же, недолго думая, первым делом хватается за телефон, однако босс сразу выхватывает его из женских рук бывшей подопечной. — Наркотик. — спешит оправдаться мужчина, пока рыжая не потрудилась залезть в интернет с таким-то запросом. — Какой — пока не известно, но я работаю над этим. Будет лучше, если вы с Гин займётесь тем, чтобы осведомить своих миловидных коллег об этом. Он вздыхает с долей сожаления, прокручивая в своей голове варианты все виды веществ, которые только знает, снова нахмурив брови в строгом приказе. — Никто не имеет права ни есть, ни пить с клиентами, даже если очень попросят, всё ясно? У Чуи падает челюсть от такого заявления. Приехали. Ноги безвольно слабеют, нервная система даёт сбой, а Накахара начинает слабо посмеиваться, переживая неописуемый стресс изнутри. О боже. Она умрёт? Если это была Дазай, ей конец. Ей точно конец. — Однако, прошу сохранять спокойствие, дамы, — настоятельно просит Огай, скептически глядя на рыжую. В этот же миг Акутагава оживляется, успокаивающе гладя подругу по плечу, слегка похлопывая, а недавно вошедший покидает место с глухим стуком закрывшейся двери. —… У тебя есть её контактный номер или что-то типа того? — хрипло просит Чуя, глядя на подругу такими глазами полными ужаса. — Чей? — слегка тупит брюнетка, глазами ослеплённого котёнка замирая с предыханием. — Это… Совсем не страшно, понимаешь? Я работаю здесь немного дольше, чем ты, но Мори-сан обязательно что-нибудь придумает, я просто уверена в этом, не загоняйся слишком— — Дазай. Дазай Осаму. — прерывает она, оттолкнул от себя девушку рывком. — Мне нужна эта ебанашка. Гин издаёт несколько тихих смешков, начиная рыться у себя в телефоне, дабы найти интересующий номер. — Ты пила с ней? — вопросительно выгинает бровь Гин, пролистывая всё дальше и дальше, глазами смиряя каждый контакт. — Да… — волнительно выдаёт Чуя, снова вглядываясь щенячьими глазками прямо в серые глаза, на что Акутагава прыскает со смеху, а Чуя даёт ей звонкую пощёчину. — Ты понравилась ей, вообще-то! — Тогда почему ты смеёшься?! — неосознанно краснеет Чуя, опустив лицо и сложив руки на груди во враждебном жесте. — Потому что она не травит лилипутов, — бубнит себе под нос девушка, оскорблённая недавней пощёчиной. — Я всё слышала, пизда картонная! — недовольно фыркает рыжая, хватаясь за сумочку и натискивая ту на себя. — Найдёшь — скинешь. Нету времени на вас. Девушка демонстративно, с гордо поднятым подбородком, выходит из помещения, оставляя подругу один на один с собой. Если честно, у неё и без всего этого жизнь была до жути интересной, хоть бесконечный сериал снимай, поэтому всё это не для Чуи. Нет, серьёзно. Она просто не понимает, за что ей всё это, и почему она до сих пор идёт по улице, пропахшей сдобными булочками… Очень… Вкусными булочками… Хорошо, она проголодалась. Но что делать, проработавшей целую смену и даже больше, девушке, когда одновременно очень хочется есть и спать… Это нечестно. Это ужасно нечестно. Пересиливает тяга ко сну, поэтому уже через бог знает сколько минут она оказывается в своей уютной постели в одном белье. Хвала небесам что она наконец дома. Хвала небесам и за то, что не отравлена. Господи-боженька-спасибо-тебе! Недолго длится девичий сон в основном из-за внезапно схватившись судорог. Глаза распахиваются с диким ужасом, зрачки расширяются, а сама девушка бежит за телефоном, нажав дрожащим пальцем на первый попавшийся контакт, потому что в таких случаях тебе уже глубочайше плевать, кто спасёт тебя, главное — результат. Но Чуя уже не думает, что жива. Медленно, но верно она погружается в состояние пойманной недавно рыбы, мечущейся по песку в судорожном поиске воды. Руки сами собой хвастаются за горло. Эти чёртовы гудки никак не могут угомониться, каждый раз режут слух, но когда на том конце линии слышен мужской голос, девушка заставляет себя хрипеть как можно внятнее. — Яд… — она сгибается в три погибели на полу, растворяясь в резко удушливом кашле, не в силах промолвить ничего больше, когда чужой голос предупреждает о чём-то, чего девушка больше не в силах уловить. Она хочет жить. Хочет дышать свободно, когда гиря весом в сто килограмм на её хрупкой грудной клетке. Хочет двигаться, когда почти парализовало до белых участков кожи — кровь не попадает. Хочет видеть, когда в глазах сплошная муть и, кажется, наступила тёмная слепота. Хочет говорить, когда изо рта начинает выходить толчками пена. Она задыхается. Когда тонкая нить между загробным миром почти исчезает, тебе хочется сожалеть об этом. Сожалеть о том, что не смогла остановить это. И… Единственное, что она видит перед полным погружением в забвенный мир, это крепкая ладонь, массируя кожу своих же рук для того, чтобы лицезреть набухшую вену. Даже если прямо сейчас она завершит свою историю, Чуе бы очень не хотелось, чтобы всё это заканчивалось именно так. Разомкнув глаза, впереди виднеются мутные силуеты странных существ, а затем и реальные люди… За деревянным столом сидит мать, разговаривающая по телефону с несчитываемыми эмоциями; вроде улыбается, но стоит услышать более громкий звон где-то в задворках сознания, Чуя крепко морщится, пытаясь избавиться от столь невыносимо го звука. Попытки тщетны и она уже кричит. До безумия громко. Кажется, её лёгкие разрываются на кусочки мелких, но коварных осколков, следующих по всеми телу, она просто... Сначала снова задыхается в непроглядной темноте, а затем снова терпит резко ударяющий всей своей гладкой мощностью звук пищания. Она терпит, но это уже не ощущается как-то совсем мерзко, потому что в следующие секунды Чуя с силой распахивает сухие, как ей кажется, глаза. Яркий свет вдруг слепит покрасневшие глаза, а рыжая сжимается всем телом, не сразу замечая под собой поверхность в виде кушетки и новый наряд на время пребывания в тихой больнице, из самой глуби которой слышатся раненые вопли людей, которые вообще связать и двух слов нормально не могут, но Чуя не слышит... Пока что нет. Желудок начинает скручивать с такой усердностью, что девушка, не готовая ко внезапной рвоте, сгибается на кушетке и... Её мучений не заметить нельзя даже за заброшенной стойкой когда-то активно работающей администрации. Медный облезлый тазик со смутным номерком внезапно спасает оттого, чтобы не запачкать чью-то грязную простынь, накинтую сверху. Она поворачивается к окну с выражением лица словно у самой смерти и видит мужской силуэт, всё так же не в силах распознать, чей он. Сейчас это до невозможности интересует, но сказать что-либо очень сложно. Горло саднит, Чуя не может остановиться выталкивать из своего организма дозу полученной отравы, но спустя минуты три, как засекал лечащий врач, рыжая снова падает обратно без сознания. Счёт времени давным-давно потерялся. На этот раз она снова просыпается, о чём неимоверно жалеет... Врач всё ещё сидит на месте, а за окном уже алеют небеса, покрывая на своём пути всё пространство пушистыми облаками. Для начала она пытается настроить свой мозг для более собранной работы, но как бы она не старалась, отголоски произошедшего всё равно остались. Заметив слёгка поёрзывающую на простынях девушку, мужчина тяжело вздыхает и встаёт со своего места с усталым, но размышляющим выражением лица. Тот, вероятно, понимает о тяжести поведения и физического состояния пострадавшей, поэтому молча садится сбоку. Сначала он помогает ей приподняться, а затем прикладывает к бедным губам стакан, наполненный кипячёной водой. И только когда Чуя начинает вести раздумия, что происходит, глоток свежей воды впервые за долгое время кажется божьим подарком. Воскрешением. Кажется, он подарил ей вторую жизнь, только вот к лучшему ли это? Без понятия. В любом случае, это не самое худшее, что могло произойти в данной ситуации, однако сейчас жажда такая дикая... Рыжая впивается в стакан словно всё такая же рыба, выброшенная на берег, однако уже не такая как тогда, бьющаяся в не ясном приступе. Когда Чуя соизволила наконец поднять глаза, пытаясь сфокусироваться, чувствуя себя, если честно, каким-то старенький смартфоном с подбитой камерой. — Мори-сан... Женский голос хрипит, но она будет говорить, потому что хочет. Потому что она так решила. — Ты не должна находиться здесь, — утверждает он, скептически сжимая губы так, что на лице от хмурой гримасы, в силу возраста, образовываются мелкие морщины. — Как самочувствие? Да, она понимает, что босс не в восторге от случившегося, это заставляет её неуютно поёжиться, плюс и чувствительность к громким звукам, несмотря на то, что тон её спасителя был размеренным, да и не таким уж и громким. — Тело... — голос непроизвольно срывается, после чего девушка не сдаётся, продолжает. — Ломит, — она молчит ещё несколько секунд, наблюдая за стремительно записывающей ручкой всё, что будет услышано про симптомы. — Если в состоянии говорить, продолжай, — просит Мори, внимательно вглядываясь в выражение лица напротив. — Мне нужно знать о симптомах, которые присутствовали у тебя при приступе. И в общем-то... Он говорит успокаивающе, но что-то будто давит, заставляя выдавливать из себя кусочек за кусочком. Прежде чем начать, Чуя собирается с мыслями, стараясь звучать как можно легче. В ходе рассказа Мори постоянно смотрит в глаза напротив, давит там, где требуется узнать подробнее, так же вставляет определённые вопросы изредка, не останавливаясь в записях ни на лишнюю секунду. Под конец всей истории босс снова замолкает на какое-то время, обрабатывая высказанную информацию. Если честно, Чуе так тяжело говорить об этом... С учётом того, что она очнулась относительно недавно и не до конца окрепла. Да и атмосфера не самая чудесная ; от запаха, кажется, крови и спирта в который раз начинает изматывать. Головокружение и слабая тошнота не даёт покоя. Она знает, что тот догадывается. — Вы сказали, мне нельзя здесь находиться, — напоминает Чуя, начав на пробу сжимать кулаки, дабы приток крови был более оптимален. — Почему? И следующее, что вылетает из уст босса, не кажется чем-то адекватным, потому что тот явно не понимает, что творит. — Частная территория, — отвечает с долей неохоты в голосе мужчина, слегка хмурясь. — Ты отравлена серьёзным наркотиком, понимаешь? Переводит тему. — И что Вы мне предлагаете? — Чуя даже не может вспомнить, что так резко её оскорбило, но... Много чего. — Милая, — обманчиво ласково начинает Огай. От этого, честно, хочется уже просить тазик обратно, потому что как же это сопливо, вашу мать. — Ты же помнишь наш первый день знакомства? О боги. Он говорит так мерзко, будто они счастливая японская семейка, живущая на берегу моря с кошкой, собакой, хомяком и пятью детьми— —... Помню, — утверждает Чуя, спустя это количество лет всё ещё упёрто пытаясь забыть. Выходит никудышно. — Но причём тут это? Она молится на то, чтобы босс сразу продолжил, а не крутил вокруг да около. Потому что если он не продолжит, она погрузится в самые трудные времена и... Это не радует. — Мы сроднились за наш совместно пройденный промежуток времени, — слава всем богам, он не медлил. — И как бы... Моя племянница имеет медицинское образование, поэтому что бы не случилось, ты всегда можешь обратиться к ней. Он звучит очень убедительно, надо признать. Однако перспектива быть элементом изучения, проживающим в незнакомой квартире, ну очень не удовлетворяет. С другой стороны, если она откажет и вернётся к себе, дальнейший исходит событий более неизвестен. Что ж, обещанный присмотр уже не кажется таким лишним. — Не хочу стеснять Вас, — пытаясь привстать на локтях, Чуя скромно опускает голову, что забавляет мужчину до сих пор. — Всё в порядке, Чуя. — Подтверждает Мори, — Наша скромная семейка не посмеет причинить тебе вреда, я позабочусь. И тогда уже оба не сдерживают взаимной улыбки, но Накахара сейчас больше рада тому, что смогла сесть на поскрипывающей кушетке. Это так раздражает, поскорее бы уже встать. — Хорошо, — но и на этом Чуя не сдаётся, свешивая хрупкие на вид ножки. Кажется, действительно похудела. Затем мужчина снова невинно улыбается и отходит к окну, требуя замученным голосом племянницу и его машину сейчас же в назначенное место. В это время девушка почти пищит от распирающего счастья. С кушеткой покончили, теперь можно и мышцы размять, но всё тело так ноет... Радость из штанов, если бы они на ней были, утекла с тихим звоном моментально. Когда рыжая наконец дожидается своего часа, выйти намного более затруднительно, но мужчина охотно помогает ей, осторожно перекинув руку на своё плечо, придерживая. И сейчас она уже сидит на заднем, расслабленно вытягиваясь и прикрывая глаза в надежде притупить и познакомиться. — Здравствуйте, — начинает Чуя, пытаясь расположить к себе собеседницу. В ответ лишь тишина, если бы не шелест листьев за приоткрытым окошком, впускающим прохладный ветер в салон. Зато... Радио. Но ей нужно знать, с кем она имеет дело. — Я Чуя, — твёрдо произносит девушка, намереваясь развести на диалог. Не хочет разговаривать, значит... Понятно. Пускай. И нет, Чуя вовсе не обижена. Ну, может, чуть-чуть. Ладно, такой наглый игнор вымораживает до самых кончиков пальцев. Особенно тогда, когда она, вроде как, старалась звучать дружелюбно. Тянуться глазами к лобовому зеркальцу не было сил, поэтому она временно забивает на это, щурясь для того, чтобы пробежаться по бегущей белой строчке вдоль монитора. Перед глазами снова муть. Супер. Всю дорогу Чуя неосознанно похныкивала, метаясь по салону от... Неожиданно резкой езды, отчего каждый раз агрессировала. Злости не хватает на эту мадам. Сквозь стиснутые зубы Чуя принимает чужую помощь, вставая на ноги, и это телосложение такое знакомое, да и, кажется, пахнет смертью. Ещё несколько секунд прищура от рыжей, затем... Беги, Осаму. —... Ты, — вражески шипит Чуя, несмотря на слабость в тебе, после чего хватает за капюшон и притягивает с такой яростью, — поганая баба! Предел терпения Накахары успешно превышен, потому что эти голубые глаза наполнены неистовой яростью. Это чистой воды издевательство! Однако, Дазай совсем не разделяет такой страсти, недоумённо устанавливая зрительный контакт, от такого спокойствия в подобной ситуации удивляет даже саму Чую, кулаки которые слегка ослабевают. — Послушай, — убедительно просит Осаму, укладывая свои пальцы на женские сжатыши, (она обычно называет это так, хоть подобного слова в японском языке и в помине не было). — Чиби, я необычайно рада видеть тебя, но на данный момент твоё здоровье подвержено опасности, поэтому сейчас ты медленно делаешь вдох, — она показательно демонстрирует ей то, как происходит процесс дыхательной гимнастики, когда Чуя... Что ж, поздравляю. Ты ввела её в ступор, Дазай. Прямо сейчас она стоит в конкретном ступоре, чувствуя себя обведённой вокруг пальца, из-за чего раздражённо стискивает зубы, хмурясь и сжимая ткань в руках намного сильнее, не позволяя закончить. Затем рыжая хорошенько встряхивает её, прежде чем начать допрос. — Ты отравила меня! — Нет же! — Пока ты не объяснишься, я и с места не двинусь, — буквально рычит Чуя. И на самом деле ясно, это более не выгодно для неё, нежели для бинтованной, отчего взгляд Осаму слегка потемнел от настигшего азарта. Она нашла себе противостояние. Её это очень удовлетворяет. — Дома, — утверждает Дазай, когда ей снова противятся. Теперь она уходит в защиту, перехватывая женские косточки рук, чуть ниже сгиба на запястьях, затем грациозно разворачивает рыжую, завалив себе на плечо. Накахара уж точно не собирается с этим мириться, поэтому незамедлительно вскрикивает, рефлекторно пытаясь выбраться, осторожно ускользнуть, но Осаму лишь фыркает, сводя ближней рукой ноги девушки, а другую заводит сзади, пытаясь удержать запястья. Руки Чуи сильные. Достаточно сильные, чтобы резко освободить их одним рывком. Однако, она бы даже закричала в знак протеста, но силы покидают... Она снова превращается в обмякшую массу. Лишний раз травмировать её Дазай не видела смысла. Ей, на самом деле, в тягость с кем-то возиться, но Мори, если вы спросите её, такой зануда. Даже в предсмертном состоянии заставит сделать то, что выгодно ему. Девушка несла её бережно, но чего ей действительно хотелось, так это закинуть эту тяжеловатую тушку в какой-нибудь дальний угол и оставить, пока не очнётся, но опять же, Мори... Это уму непостижимо! Особенно тогда, когда Осаму в таком нелепом положении. Да, она испытывает весьма смешанные между собой эмоции, но это ведь не так уж плохо? Все мы испытываем такое, нам можно. По приходу домой, она располагает новую соседку на некоторое время в своей кровати, начав возиться с женской обувью. Бесит, когда Чуя молчит. Такое обращение к себе неблагодарно унижает. Ей, между прочим, помощь оказывают, могла бы и спасибо сказать. Дазай только брезгливо принюхивается к рыжей, словно кошка к мешку с неизвестным. Пахнет... Слабым отголоском каких-то приятных духов и потом. Бедная девочка. Долго думать не пришлось, от одежды без раздумий освободили, оставив в одном белье и постелили отдельную часть простынкой, какой не жалко. В общем, Дазай ещё относится к ней как к богине, потому что обычно происходит совсем по-другому. Сколько мыслей по этому поводу не приходилось просматривать, сколько шуток не приходилось придумывать, Осаму решила остановиться на том, что сейчас рыжей было бы неплохо отдохнуть, принять душ и переодеться. Но всё это потом. Не будить. Главное - не будить её прямо сейчас.