Дьявольская бабочка

      Ху Тао чувствует холодный металлический привкус на языке. Онемевшие израненные пальцы цепляются за древко Хомы. Огонь гаснет, и страшный холод пробирает до костей.       Тао улыбается уголками губ, наблюдая, как ветер уносит шляпу и куски одежды. Огненные бабочки гаснут, теряется спасительное тепло. На теле нет живого места. Сил не осталось, тело не двигается… а боль повсюду.       И музыка. Кажется, это флейта. Далекая, красивая, мелодичная, зовет нежным протяжным звуком, убаюкивая, словно заботливая рука матери.       Демоны… а может просто монстры, привлеченные ее огнем, как мотыльки. Границы размыты. Ху Тао слышит только глухое рычание и шаги по цветочному полю, шелест деревьев и свист ветра, что доносит мелодию.       Музыка так прекрасна, Ху Тао не хочет, чтобы она прекращалась. Нос наполнен запахом лилий, туманом и кровью.       Цветы не белоснежные. С алыми, как кровь, крапинками. Удивительно знакомый оттенок. Нежные и бархатные лепестки щекочут щеку и пальцы. Красный красиво смотрится на белом. Ху Тао не раз ловила себя на мысли, как прекрасен красный, как жесток и коварен его глубокий тон.       Земля, холодная в ночное время, сейчас такая удобная и теплая, словно она лежит на воздушной перине. Одежда теплая и слегка мокрая, липнет к телу, как вторая кожа, но нет сил взглянуть, что осталось от униформы. Ах, Чжун Ли будет ругаться.       Каждая клеточка и мыщца горит, дышать так тяжело, и больно. Ху Тао не знает почему, но усмехается, когда над головой звучит голос. Звук ужасен, не то что красивая нежная флейта. Но, раскатистый звук прерывает песню, некрасиво, резко, так грубо для такой нежной и печальной песни.       Почему музыка стихла?       Когти смыкаются над телом, Ху Тао видит тень, которая накрывает цветы и ее лицо. Нежные стебли качаются, щекочут нос бархатными лепестками. Ее тело становится невесомым, горло пронзает боль, забирая последние вздохи, и что-то падает. Наверное, ее посох упал с тихим звоном, как и последние шансы на сопротивление. А может и что-то другое. Тао видит звезды над головой сквозь боль и черный дым.       Луна прекрасна. Неудивительно. Столько талантливых поэтов посветили ей строки, воспевали ее красоту и провожали взглядом. Луна спокойная, безмятежная и понимающая. Не как пекущее, обжигающее солнце. Луна умеет хранить секреты, холодная и таинственная, тёмная кудесница.       Ху Тао прикрывает глаза, считая секунды до смерти, увы, потеряв силы для борьбы с судьбой, и чувствует спиной сильный ветер.       Ее тело падает, но Ху Тао не чувствует ни боли ни страха, но различает прикосновение к щеке. Нежное, мягкое, теплое. Цветы? Пахнет как Цинсинь. Сил нет, когда Тао слышит дрожащий голос.       — Ху Тао. Ху Тао, очнись… Тао.       Голос отзывается в ноющей груди, горящих легких, и вызывает улыбку на устах. Бережные прикосновения убирают локоны с лица, она хочет ответить «все хорошо», но рот не слушается, как и тело. Как и глаза.       В темноте она чувствует только чужие пальцы и слышит хриплый, сокрушенный голос, ломается под сильным напором кружащего яростного ветра.       — Тао…       Прикосновение ко лбу. Еле ощутимое. Осторожное, ласковое и легкое.       Движения скованны, нет сил пошевелиться, задержать чужие руки, впитать спасительное тепло, но спина касается холодной земли. Цветы снова щекочут щеки, привкус металла на языке, музыки нет. Вместо нее рычание.       Крик, что прознает уши, погружается в тело и ранит душу, сердце. Звериный, мощный, такой печальный и отчаянный, от него хочется плакать.       Звуки лезвия, такие точные и стремительные. Копье безжалостно режет, кромсают на куски не только монстров, но и нежные цветы. Воздух пропитывается чем-то тяжелым, чем-то смертоносным и гниющим, холодным. Ветер такой же острый, яростный и сильный, но тело все еще не чувствует ничего, кроме боли и остатка теплых прикосновений.       Ху Тао еле открывает глаза и видит увядшие цветы, сладкий гниющий запах пропитывает кожу и тело, наполняет легкие. Где-то вдалеке она видит мерцающие ярко-нефритовые огни, что двигаются слишком быстро. Тао может только ждать, пока зрение проясниться, обретет фокус и зацепиться за рога маски.       Звуки ужасны, сотрясают землю. Черные копья вылезают из земли, уничтожают все вокруг, а крик стоит в горле. Все внутри переворачивается, когда Ху Тао узнает бирюзовые огоньки и фиолетовую ткань, звуки ветра и нежные прикосновения.       — Сяо…       Впервые ее голос не доходит до него. Он продолжает уничтожать все, не замечая демонов, что бегут и прячутся, не различая обычных монстров и природу, что вянет и умирает от его ударов и поглощающего присутствия.       Голоса, древние, шепчут за его спиной. Ху Тао не может разобрать слова.       Все затихает. Смолкает. И Ху Тао видит его спину. Его твердую фигуру и мелкую слабую дрожь. Маска не исчезает, копье пропитано кровью и злобой, вонзается в землю, служа ему опорой. Смерть пляшет, собирается в воздухе вокруг него темным ураганом.       Ху Тао слышит треск, и Сяо падает на колени, прямо в мертвую землю, увядшие цветы и реки крови.       Новый крик сотрясает долину.       Нечеловеческий, полный боли, горя и отчаянья. В нем она слышит ненависть и любовь, ярость и спокойствие. Ясное безумие. В нем слышатся века и мгновения потери, что-то человеческое и такое же далекое, незримое, как прикосновения бессмертия. Тепло снова касается ее щек, а перед глазами что-то рябит. Сумасшествие.       — Сяо… — Тао не слышит свой голос, слабый шепот. Его ладони касаются земли, покрывая трещинами. Тьма сгущается вокруг тела Якса, Тао чувствует, как холод проникает в сердце и перехватывает дыхание. — Сяо.       Не слышит. Он ее не слышит.       Ху Тао не замечает, как руки сами погружаются в землю и пачкаются. Боль гудящая, пронзающая, невыносимая. Но Сяо больнее, Ху Тао видит и слышит это. Земля трясется, но Ху Тао упрямо поднимается на дрожащих ногах.       Спотыкается и падает, не чувствует конечности, только тёплую кровь и пронзающую боль.       — Сяо... — ее голос хриплый, такой тихий, пропитан слезами. Пропитан кровью и гнилью. Сяо кричит сильнее с каждой минутой. От этого крика подгибаются колени, первобытный страх требует оставить все и сбежать, далеко, но Тао упрямо ползет вперед, не чувствуя ног. — Сяо. Сяо!       Адепт вздрагивает, когда Ху Тао кричит.       Он стремительно оборачивается, поднимая ветра и ураганы, готовые сбить с ног любую опасность. Его крик все еще отдается эхом в голове, в сердце, ломая на куски и раздирая нервы.       На сердцевине маски видна трещина, а глаза горят сквозь прорези. Янтарь блестит в темноте, в густой ночи, тени за его спиной клубятся, как страшные черные щупальца, он не двигаться. Она чувствует его взгляд, внимание за каждым тяжелым движением и вздохом, вырывающимся из грудной клетки.       Ху Тао хватается за ткань его рукава, пачкая кровью, возможно своей. Пальцы касаются маски, и она прикладывает вселенские усилия, чтобы снять ее. Маска поддается, падает, катиться в сторону, Ху Тао нежно улыбается.       — Услышал…       По его щекам текут слезы, глаза потухли, весь он бледный, как и подобает вестнику смерти. Он смотрит словно сквозь нее, не видит, но слышит ее голос. Ее бедный Сяо.       Рука касается его щеки, и она медленно ловит слезы негнущимися пальцами, стирая мокрую дорожку вместе с грязью и кровью. Сяо не двигается и смотрит на нее. Ху Тао задыхается, хочется закрыть глаза, проснуться от кошмара, но боль реальна, как и холод, как тьма и шёпот древней обиды и злости богов, что поглощают его душу.       — Где ты, Сяо? Ты слышишь меня?       Сяо молчит. Тени за спиной сгустились и черное лезвие пронзило ее щеку, словно в отместку за боль, за молчание. Ху Тао не обращает внимание и придвигается, прикладывает вторую руку и тянет его лицо на себя. Сяо не сопротивляется.       Лоб касается его лба. Она глубоко вдыхает запах гниющих цветов. Живот крутит, горло наполняется тошнотой, а тело отзывается тупой болью на каждое лишнее движение. Сяо дергается в ответ, его руки медленно накрывают ее, когда поляна наполняется звуками тяжелого дыхания.       — Ху Тао…       — Да.       — Тао.       — Я здесь, Сяо.       — Ты жива.       Она медленно кивает, выдавливая улыбку. Его взгляд проясняться, а ее голова бессильно падает на мужское плечо.       Окровавленные руки подхватывают ее так резко, отчаянно, с нечеловеческой силой стискивают, что тело пронзает новой волной боли. Но от чего то на душе спокойнее от стальных объятий. Тяжелое, загнанное дыхание Якса раздается в ушах вместе с гулко бьющимся сердцем.       Ее ладони пропитаны влагой, когда он прижимается к ней. Униформа, грязная и покрытая кровью, ловит его слезы.       Улыбаясь, Ху Тао касается макушки, пытаясь успокоить его дрожь. Безмятежная, спокойная тишина. Легкие поглаживания по мягким коротким волосам, которые пахнут ночью и свежим ветром по утру. Тьмы больше нет, как и холода. Его теплые крепкие руки притягивают и успокаивают ее.       Она не должна закрывать глаза. Успокоить его, утешить, заверить, что все будет в порядке. Но тяжесть слишком велика, сон манящий. Ху Тао прикрывает глаза с довольной улыбкой, погружаясь в темноту.