Наследство

Несколько последующих дней Джозеф чувствовал и вел себя весьма странно. То рот его наполнялся горечью, а душа отчаянием и досадой. То в следующее мгновенье он пожимал плечами, говоря себе, что это все пустое, сокровищ тех давно нет, а если и есть, не тащиться же за ними на самый что ни на есть край земли. Так недолго и с жизнью проститься. Да и были ли сокровища? Кто этот Алькан? Откуда у дяди его письмо? Нет уж, ну его к черту! Панама! Сэр Джозеф на море-то ни разу не был. Более того, он, житель страны, что мнила себя владычицей морей, и не желал на нем бывать никогда. И считал ребячеством и глупостью стремление иных людей усесться в крошечную хрупкую деревяшку, не пойми какими силами держащуюся на воде, и отправиться туда, где на сотни миль вокруг даже не видно твердой земли. Новости о кораблекрушениях и страшных берберских пиратах приводили его в дрожь. И все же тоска по упущенной возможности днем и ночью жгла его душу. В конце концов, он погрузился в апатию и проводил все время в кабинете, без интереса читая немногие оставшиеся книги или бездумно глядя в окно и ожидая, когда истекут две недели, и вернутся люди Кнута, чтобы повесить его на собственных воротах. Через три дня приехал мистер Харди и отвез его знакомиться к соседям – лорду Блентхиллу и его семье. Но от расстроенных чувств Джозеф был рассеян и оттого не слишком обходителен, так что этот визит вряд ли мог дать начало дружбе или даже добрососедским отношениям. На обратном пути Харди пытался разговорить молодого виконта. Он по неизвестной причине проникся его положением и помогал ему прямо-таки с отеческой заботой. Но Джозефа эта забота раздражала. Ему хотелось отдаться своему унынию, и он вовсе не желал, чтобы его развлекали. – Как вам мистер Симпсон? – спросил Харди на подъезде к Брейсфилду. – Он слишком стар для работы. Вы можете отказаться от его услуг, если вам покажется, что он проявляет непочтительность или что-то еще. – Я подумаю, – буркнул Джозеф. Рассчитать последнего человека в поместье и остаться одному? Тем более что платит ему покойный сэр Томас? Как бы ни так. – Он слишком привязан к памяти о прежнем виконте. Я имею в виду вашего прадеда – сэра Генри. Он, по мнению всех знакомых мне поколений привратников Брейсфилда, был воплощением аристократизма, и мистер Симпсон убедил себя, что было бы честью служить такому хозяину. «Ну да, – подумал Джозеф, – а я всего лишь безродный выскочка. Не пойми откуда взялся и присвоил себе титул этого воплощения аристократизма.» Он настолько погрузился в хандру, что эта мысль не уязвила его. У поместья он вылез из экипажа Харди и долго стучал в ворота, но мистер Симсон не спешил открывать. А потом, когда брел по дорожке к крыльцу, слышал, как его спутник что-то выговаривает привратнику, но совершенно не заинтересовался темой их разговора. Утром Джозеф спустился в деревню, купил сыра и свежих яиц, уронил одно, когда готовил завтрак, и от злости и отчаяния перебил их все. Бросил завтрак, ушел в кабинет, взял книгу Эксквемелина, прочитал первые три строчки, несколько строк в середине книги, швырнул ее в холодный камин и отправился спать. Он проспал полдня, потом заставил себя встать, поднялся на галерею и принялся бродить по ней, рассматривая фамильные портреты. Вот он – сэр Генри Рейнольдс. Худощавый, с высокомерным взглядом и крючком вместо носа – «воплощение аристократизма». Индюк напыщенный! Сэр Джозеф снова почувствовал себя безродным выскочкой: он – курносый и круглолицый, со светлыми, «прозрачными», как говорила ему Мелинда, глазами в темных ресницах, на своего великолепного прадеда был совершенно не похож. А вот изображения сэра Томаса Рейнольдса Джозеф не нашел. В животе заурчало, и Джозеф снова разозлился. Он шагал по галерее туда-сюда и порывался то сжечь портрет Генри Рейнольдса, то вернуться в кухню и попытаться спасти остатки завтрака, то собрать узелок и бежать… куда? Да хоть в Шотландию, к горцам. Он так и не успел выбрать ни одну из этих возможностей, когда раздался стук в дверь. Джозеф на цыпочках спустился, замирая при каждом шаге – ступени предательски скрипели – и затаился у двери. Через толстые дубовые доски не доносилось ни звука. Виконт приложил ухо, и в ту же секунду стук раздался вновь. – Иисус, Мария и Иосиф, – подскочил Джозеф. Кто это мог быть? Снова люди Кнута? Еще слишком рано. Он хотел уже пробраться вглубь дома и сидеть там тихо, как мышь, пока незваные гости не уйдут, но за дверью раздался сиплый старческий кашель, который постепенно перешел в надрывное карканье. Джозеф распахнул дверь. На пороге, согнувшись дугой от разрывающего нутро кашля, стоял старик с похорон. Тот насмешливый, с синими глазами. – Стакан воды? – предложил Джозеф. Старик посмотрел на него с ненавистью. Все его тело ходило ходуном. Но постепенно он успокоился и, беспардонно отодвинув хозяина дома тростью, вошел внутрь. – Кто вы, сэр? Что вам здесь нужно? Но старик не обращал на него внимания. Он взглянул на оставленную открытой дверь в кабинет, медленно вошел туда, по-хозяйски огляделся и без приглашения уселся в кресле у камина. Джозеф остановился у него за плечом. Гость долго сидел неподвижно и молчал. И лишь взгляд бегал по стенам, не останавливаясь, будто что-то искал. – Я видел тебя на похоронах. Ты вроде племянник его, хотя какое там… Он резко замолчал. – Здесь все здорово изменилось. Я не раз бывал тут раньше. Меня зовут Бэйл. Не сказать, что мы были с сэром Томасом большими друзьями. Но нас связывали кое-какие общие тайны и некая странная привязанность. Хотя жизнь против нашей воли держала нас рядом. Он был смешной человек. Все пытался играть в благородного виконта. Не понимал бедняга, что виконты это те же люди, что и мы, и благородства в них ни на фартинг не больше. Зато больше возможностей спрятать свои гнусные делишки. Но надо отдать ему должное, он пытался поступать правильно. Мистер Бэйл криво усмехнулся. – Только он не понимал, что "правильно" – это понятие столь же широкое, как Атлантика, и всяк его видит со своего берега. – К сожалению, после неких событий мое общество было не слишком приятно вашему дяде, но, как я уже сказал, мы вынуждены были находиться рядом. Лично мне это не доставляло неудобства. А вот уважаемый виконт порой глядел на меня так, будто хотел задушить. Но я-то знал, что не задушит. Благородный виконт Брейсфилд. Мистер Бэйл засмеялся каркающим смехом, снова закашлялся, так что слезы побежали из глаз, и, успокоившись, он надолго замолчал, глядя в пустой камин неживым, остановившимся взглядом. Джозеф тронул его плечо. – Мистер Бэйл? – Видит бог, – сказал тот тихо, будто не слыша. – Если бы я понимал это тогда, как сейчас, плюнул бы и не стал этого делать. Простил бы этого дьяволенка. Хотя он натворил кучу бед. Мне тогда казалось, что я, во что бы то ни стало, должен его наказать. Я был так молод и глуп, что иная мысль мне даже в голову не приходила. Но моя детская месть ничего не дала мне. Лишь причинила Томасу боль. И отвратила его от меня навсегда. Я, честно говоря, любил вашего дядю. Теперь-то я могу признаться в этом хотя бы самому себе. Он был хороший человек! Я, пожалуй, за всю свою жизнь не видел таких хороших людей. Меня судьба всегда сводила с одним только сбродом. Даже Диксон, упокой Господь его грешную душу. Благодетель мой. Теперь-то я понимаю, какой он был дрянной человек. Сabrón*. Как и я. Старик невесело рассмеялся. – Да. Томас Рейнольдс был хороший человек. И думаю, я тоже нравился ему. Не зря же он столько лет возился со мной. Хоть и я был cabrón. Тем хуже было то, что я сделал. Он вздохнул, встрепенулся и с удивлением огляделся. – Что ж, теперь поздно о чем-то сожалеть. Пусть ваш дядюшка покоится с миром. Все же смею надеяться, что он в конце концов простил меня. Действительно простил. Бэйл медленно поднялся и заковылял к выходу. Джозеф в недоумении проводил его взглядом. Странная вышла беседа. В ней Джозефу не предоставили слова. Но она странным образом успокоила и вывела его из хандры. Джозеф выглянул в окно. Мистер Бэйл шел по усыпанной листьями дорожке к воротам. Потом он остановился, повернулся и долго смотрел на крыльцо, будто ждал, что другой виконт Брейсфилд сейчас выйдет из дверей, сойдет к нему по ступеням и скажет, что давным-давно его простил. Но никто к нему не вышел. Мистер Бэйл махнул рукой и отправился дальше по дорожке. Он что-то сказал мистеру Симпсону, тот, судя по всему, выругался и замахнулся на него метлой. Мистер Бэйл рассмеялся и скрылся за воротами. Джозеф накинул свой старый суконный камзол и вышел на улицу. Солнце садилось, похолодало, вся земля была засыпана сырыми листьями, и дорожки не было уже видно, она лишь едва угадывалась под бурым шуршащим ковром. Симпсон подмел небольшой кусочек земли у ворот и снова скрылся в своем домике. Никогда еще парк не казался Джозефу таким запущенным. Он постучался к привратнику. – А, милорд, – пробурчал тот выходя. – Добрый вечер, мистер Симпсон. – Да уж, добрый. Джозеф решил не обращать внимание на его брюзжание. – Этот человек, который сейчас вышел отсюда… – А, Бэйл-проходимец. – Бэйл-проходимец? – изумился Джозеф. – Так я его называл. Ваш дядя водил дружбу с самыми странными личностями. Я тут насмотрелся всякого. Здесь еще мой дед служил. Лорду Генри Рейнольдсу, упокой Господь его душу. Сэр Генри был не чета нынешним господам. Он с отребьем всяким не якшался. И книг не читал. Виданное ли дело, столько книг иметь милорду. Симпсон покачал головой. Джозеф поймал себя на том, что слегка побаивается Симпсона, который имел собственное мнение, кому чета и не чета его благородный прадед, но не мог не воспользоваться необычной словоохотливостью привратника. – А сэр Томас, значит, был не таков? Симпсон посмотрел на него так, будто он помочился в церкви на распятие. — Сэр Томас, милорд, был на вас чем-то похож. Явился из ниоткуда, получил в наследство Брейсфилд, а что с ним делать знать не знал. Вот жена его была истинная леди. А уж красавица. Вам бы тоже жениться милорд… – Да-да, – нетерпеливо кивнул Джозеф, – и что сэр Томас? Симпсон раздраженно пожал плечами. – Да ничего, помыкался тут года полтора, а потом уехал куда-то. Письмишко вон прислал. Так, мол, и так, уезжаю, с проходимцем, вернусь не скоро. И два года ни слуху, ни духу. Леди Эмили все глаза выплакала, думали мы уже, что пропал наш хозяин, и вдруг возвращается – черный и худой. Какое-то золото они искали, да вроде не нашли ничего. Ни с чем ушел, ни с чем и вернулся. И с тех пор так и не мог сидеть на месте. Виконт, а носился по морям, будто грязный пират. Вест-Индия! Америка! Тьфу! Так-так. Очень интересно. В глубине души Джозеф был еще как согласен с Симпсоном. Не пристало виконтам носиться по морям, когда у них такой замок есть. – Так виконт был приватиром? Симпсон снова сплюнул. – Пиратом, приватиром.… Не велика разница. Недостойное это его фамилии дело. К тому же не прибыльное вовсе. Удача сэра Томаса не баловала. Эти путешествия просто разорили Брейсфилд. А Бэйл-проходимец тут частым гостем был. Уж не знаю, что там за дела у хозяина были с таким типом. Потом, как сэр Томас ноги лишился и не смог больше в море пропадать, он его все навещал, в гости захаживал. А потом они поругались или еще что, и проходимец пропал. Три месяца хозяин про него и не поминал, а потом велел ему денег отвезти, в Лондон, адрес дал. Через месяц снова. И так, до самой смерти и содержал проходимца. Симпсон неодобрительно покачал головой. И в этом неодобрении Джозеф был еще более солидарен с ним. – Так он живет в Лондоне? Это же не меньше двадцати миль! Как же он доберется до города? Скоро стемнеет, а он глубокий старик! Симпсон фыркнул. – Не переживайте, сэр. Этот пройдоха нигде не пропадет. – А как бы мне добраться до Лондона в случае чего? Привратник пожал плечами. – Можно попросить у соседей, Блентхиллов, лошадь. А еще тут раз в неделю ходит почтовая карета. – Подождите! – осенило Джозефа. – Вы читали письмо сэра Томаса к леди Эмили? Симпсон снова пожал плечами. – Да вон оно, в столовой, валяется на окне, – он кивнул в сторону замка. – Когда леди умерла, виконт насовсем переехал в Лондон и много вещей оставил здесь. Чудесно, подумал Джозеф, этот преданный слуга Рейнольдсов не только исправно впускает в дом всех подряд, кроме его законного владельца, но еще и читает письма своих хозяев. Симпсон ушел в домик, вернулся с метлой и принялся подметать уже метеный им участок у ворот. Джозеф поежился и решил, что, пожалуй, пора возвращаться домой: зажечь камин, сесть около него с книгой и, в конце концов, чего-нибудь поесть. – Милорд, – окликнул его Симпсон. Джозеф повернулся. – Погодите-ка минутку. Он зашел в свой домик и через минуту вернулся, держа в руках конверт. – Вам от Блентхиллов принесли. Джозеф взял конверт и вернулся домой. Конверт был запечатан сургучом с оттиском герба. Внутри оказалось приглашение на бал. Завтра. Деревенский бал! Джозеф фыркнул. Видно уважаемые соседи долго думали, приглашать ли его, раз только сегодня прислали конверт. Или же Симпсон держал его у себя? "К черту Блентхилллов и их бал!" – разозлился Джозеф. В животе будто бы в ответ заурчало. * Поднок, мерзавец (исп)