Наследство

На следующий вечер Джозеф в старом камзоле сэра Томаса из дорогого бархата, но безнадежно вышедшем из моды, в единственных целых чулках и туфлях с серебряными пряжками – последнем богатстве оставшемся у него от былых времен – вышел за ворота Брейсфилда. Имение Блентиллов, Найтмаунд, располагалось в трех милях к северу. Джозеф шел по дороге и с каждым шагом все сильнее злился. Вот он, виконт Брейсфилд, получивший в наследство от дядюшки разоренный дом, старый камзол, кучу безделушек и старых книг, идет пешком на бал в деревенском захолустье. На бал, куда его позвали соседи, должно быть, вспомнив об этом в последний момент. Что ж, по крайней мере, там он сможет нормально поесть. А еще прогулки полезны для здоровья. Ветер донес до него затхлый болотный смрад, и Джозеф чертыхнулся. А вот дышать миазмами, напротив, вредно. От них происходят все болезни. Он услышал стук копыт, скрип, шорох колес и щелканье бича. Мимо, подскакивая на ухабах, промчалась карета, запряженная четверней. Джозеф закашлялся от поднятой пыли и снова выругался. Вскоре его обогнала еще одна карета. Занавески на окнах раздвинулись и оттуда высунулись два напудренных носика. А когда Джозеф остался позади обе девицы даже высунули головы, чуть не свернув себе шеи. Занятная должно быть картина – молодой человек в старомодном бархатном камзоле и туфлях с серебряными пряжками идет пешком по деревенской дороге, один, без слуг. Как бы не заподозрили, что он снял этот камзол и туфли с какого-нибудь престарелого джентльмена, придворного времен Реставрации. Дорога дальше уходила налево, и Джозеф, чтобы срезать путь и скрыться от любопытных взглядов, свернул в поля. Темнело. Он запнулся за кочку и упал на одно колено. "Этого только не хватало!" Джозеф достал платок и принялся тереть испачканую штанину, а потом продолжил путь. Под ногами чавкала грязь. В довершение всех бед он забрел в заросли и чуть не изорвал чулки, пока продирался через колючки. Прокляв все на свете, Джозеф вернулся на дорогу. Он уже видел теплые огни Найтмаунда. Мимо снова проехала карета. Джозеф зашел в ворота следом. Он видел как из нее вышли две дамы и высокий мужчина, с грудью колесом, в военном мундире, и поднялись по освещенной лестнице. Карета отъехала. Начал накрапывать дождик и Джозеф ускорил шаг. Он был без парика, и его напудренные волосы, намокнув, придали бы ему весьма жалкий вид. – Сэр? – один из ливрейных лакеев в дверях преградил ему путь. – Чем могу служить? Он был учтив, но впускать Джозефа, похоже, не собирался. – Виконт Брейсфилд! – гордо представился Джозеф и протянул ему приглашение. Лакей взглянул на сургуч и тотчас, поклонившись, отступил в сторону. Джозеф, задрав нос, вошел в теплый, наполненный запахами пудры, духов, человеческого и лошадиного пота и жареного мяса холл. – Виконт Брейсфилд! – объявил лакей у входа в большую залу, и в Джозефа уперся с десяток любопытных взглядов. Он отыскал лорда и леди Блентхилл и направился к ним. Судя по всему, бал проходил весело. Стайка девушек, по-видимому, впервые вывезенных в свет, захихикала, когда он проходил мимо. Эти всплески веселья сопровождали Джозефа на всем пути. Он раскланялся с хозяевами. Слуга за спиной лорда Блентхилла смерил его недоуменным взглядом. Джозеф опустил взгляд на левое колено. Вот же черт тебя возьми! Как ни старался он полностью очистить грязь, ему не удалось – на кюлотах красовалось зеленое травяное пятно. Не смотря ни на что, в глазах лорда Блентхилла не промелькнуло ни тени насмешки. – Добро пожаловать, сэр Джозеф, – сказал он улыбаясь. – Мы рады, что вы приняли наше приглашение. Джозеф улыбнулся в ответ и вдруг почувствовал, как зачесалась правая лодыжка. – Благодарю за честь, лорд Блентхилл. – Наш сын, Чарльз, получил чин капитана королевского флота. Через месяц он отплывает в Америку, а сегодня мы празднуем. – Примите мои самые искренние поздравления. Я уверен, капитан Блентхилл принесет славу вашему дому и королевскому флоту и всему Королевству. – Спасибо, сэр Джозеф. Лорд Блентхилл наверняка уже не один десяток раз слышал сегодня такие и подобные слова. Он милостиво кивнул, и Джозеф понял, что аудиенция окончена. Он отошел и заметил, как окружение Блентхиллов проводило его взглядами. Он оглядел здешнее общество. Это и впрямь был деревенский бал. Туалеты были роскошны, драгоценности и прически великолепны, однако вкуса и изящества им не доставало. Эта мысль примирила Джозефа с его старомодным камзолом и травяным пятном на колене. На обеде Джозеф оказался между престарелой леди, замучавшей его разговорами о бульдогах, и какой-то дальней родственницей Блентхиллов, перезрелой девицей, без конца бросающей на него хищные взгляды. Однако ни бульдоги, ни старые девы не интересовали Джозефа и он жадно набросился на еду, вызвав недоумение у престарелой леди, заставившее ее замолчать на полуслове, когда она описывала щенков из последнего помета своей любимой Фифи. Потом начались танцы, но Джозефу танцевать не хотелось, хотя родственница Блентхиллов и бросала ему призывные взгляды через зал. Джозеф прошелся по залу, вновь услышав смешки за спиной. Да в чем же, черт возьми дело? Неужели в его камзоле? Если так, черт с ними, пускай смеются. Он прошел мимо развеселой компании. Слава Богу, причиной их веселья был не он – они смеялись еще до его прихода. – Осторожнее, сэр! – раздался резкий голос, когда он задел кого-то плечом. Это оказался высокий человек в синем кафтане. – Я сожалею, – рассеянно проговорил Джозеф, едва взглянув в широко расставленные зеленые глаза под кустистыми бровями пшеничного цвета. – Я не вижу вашего сожаления, сэр… Мы не представлены друг другу. – Сэр Джозеф Рейнольдс, виконт Брейсфилд. – Капитан Чарльз Блентхилл. Виконт Брейсфилд? Так вы и есть наш загадочный сосед? Он заразительно рассмеялся. – Вы ведь только из Лондона, лорд Брейсфилд? Это столичная мода? Капитан окинул его насмешливым взглядом камзол Джозефа и обошел его кругом. – О, а это что у вас? Какое славное украшение! Джозеф повернул голову и взглянул на икры сзади. Теперь ему стало ясно, отчего чесалась нога. Он нацеплял колючек на чулки, пока шел через поле. Смех веселой компании привлек других. Со всех сторон к ним подходили гости. – А это что у вас? – не унимался Блентхилл, указывая на пятно на колене. – Какой изысканный узор! Джозеф вспыхнул и отступил в галерею. – Куда же вы, виконт!? – крикнул капитан ему вслед, смеясь. Его поддержали друзья, а Джозеф с горящим лицом и ноющим от унижения сердцем, вбежал с галереи в какую-то комнату, из нее на лестницу и через несколько мгновений был уже на улице. Осенний воздух охладил пылающие щеки, но сердце по-прежнему бешено стучало. – Всего хорошего, милорд, – раздался позади вежливый голос. Он обернулся – тот лакей, что впустил его. – Простите, милорд, – лакей потянулся и вытащил из обшлага рукава Джозефа соломинку. Этого виконт вынести уже не смог. Не говоря ни слова, он развернулся и бросился прочь из Найтмаунда. Он снова срезал путь, безжалостно топча грязь туфлями с серебряными пряжками, забрался в колючки, на этот раз все-таки порвал чулки. Вернувшись в Брейсфилд, он так яростно стучал в ворота, что даже Симпсон не стал медлить и тотчас ему открыл. В кабинете было темно и холодно. Джозеф разжег камин и некоторое время сидел, глядя в огонь. Он страдал, думая о том, что произошло, и, поскольку это было единственное, что могло занимать его мысли в этот момент, испытывал невыносимую муку. Джозеф огляделся в поисках занятия, которое помогло бы ему отвлечься, и вспомнил о письме сэра Томаса своей жене. Оно оказалось именно там, где и сказал Симпсон – выцветший лист бумаги с водяными разводами лежал на подоконнике в столовой. Джозеф, памятуя о том, как опасно для душевного равновесия порой читать старые письма, несколько помедлил, но любопытство взяло верх, и он прочел: "Здравствуй, моя дорогая Эмили! У меня, к превеликому сожалению, лишь дурные новости для тебя. Все пошло не так, как я рассчитывал, и я вынужден отправиться в Панаму с мистером Бэйлом. Он надеялся, что младший брат мистера Диксона поддержит его предприятие, но, вероятно, получил категоричный отказ. И теперь я должен не только оплатить его путешествие в Новый Свет, но и сам отправиться с ним. Он как-то узнал об известных тебе событиях на Барбадосе и Нью-Провиденс, а может быть догадался сам. Для человека его способностей, после всех моих просчетов и оговорок, это было несложно. И теперь он грозится открыть это всем, если я не сделаю то, чего он хочет. Если бы ты знала, как не хочется мне оставлять тебя! Как не хочется мне возвращаться в это гнусное место, да еще и в такой компании! Впрочем, я все-таки считаю, что мистер Бэйл не настолько плох, как старается выглядеть. Может быть, получив то, чего он так страстно хочет, он успокоится и станет более покладистым. Но это еще не все неутешительные вести. Как ты знаешь, я поехал в Портсмут, не в последнюю очередь для того, чтобы узнать что-нибудь о Джеке. В порту мне рассказали, что он интересовался одним судном под весьма странным названием и в очень плохом состоянии. И я боюсь, что он сел на тот корабль. С его-то настроением! С его фатализмом! Больше ничего узнать мне не удалось. Это последние сведения о Джеке. Корабль затонул во время шторма у берегов Франции. Все произошло так быстро, что французский "Cheval Marin", команда которого стала свидетелем катастрофы, никого не смог спасти. И если наш друг был на нем, то я полагаю, он погиб. И это огромная потеря для меня после того, что случилось с Начо, которого мне не удалось уберечь, поскольку я слишком поздно понял, что это действительно нужно сделать. Я все время боялся за твою и свою жизнь, в то время как нам ничего не угрожало, а над бедным мальчиком висел дамоклов меч, готовый в любой момент обрушиться на его голову. Боже правый! Начо – и "бедный мальчик"! Ведь это висельник, и его без сомнения бы повесили, за то, что он сделал, попади он в руки английского суда. Но я ничего не могу поделать с собой – жалею его. Тем более, что это несчастье так больно ударило и по Джеку, на которого я не мог смотреть без сострадания все это время, хотя он упрямо делал вид, что оно совершенно не задело его…" На этом письмо обрывалось, и сколько бы Джозеф не искал, не смог найти ни продолжения, ни другого письма или иного документа, который пролил бы свет на исход путешествия дяди и мистера Бэйла. Что ж, сделать это мог только один известный Джозефу человек.