Наследство

Джозеф неплохо знал эту часть Лондона. И не мог сказать о ней ничего хорошего. Застроена она была, судя по всему, еще до Великого пожара. Видно дела мистера Бэйла шли не лучшим образом, раз он поселился здесь. Ему, в отличие от Симпсона, пожизненного содержания не досталось. Странно, что сэр Томас вообще платил ему. «У нас были кое-какие общие тайны», так старик, кажется, говорил. Какие дела, а тем более тайны, могли быть у этого пройдохи с виконтом, что он так запросто являлся к нему в поместье? И кто этот висельник, он же бедный мальчик, он же Начо, которого пытался уберечь от чего-то дядя? Что за Джек-фаталист, севший на дырявый корабль со странным названием и утонувший вместе с ним у берегов Франции? Так размышлял Джозеф, пока пробирался по узким проулкам Лондона и искал дом мистера Лоусона. Джозеф снова ощутил горечь во рту. Если б проклятый дядя удосужился представиться ему перед своей смертью! Раз он так жаждал видеть его своим наследником, нашел его и даже подал прошение королю, почему не послал за ним? Что это? Злая шутка? Насмешка? Одарить его развалинами, которые самому ему видно при жизни не были нужны. То-то он все носился по морям, а когда умерла жена, тут же съехал в Лондон. Будто ни одного лишнего дня не мог находиться в своем родовом замке. Почему? Его мысли снова вернулись к сокровищам на острове Кокос. Алькан был единственным, кто вырвался оттуда. Неизвестно, как письмо попало к дяде, кто видел и читал его до Джозефа, но он чувствовал, что они еще там. Просто куча золота лежит, зарытая в землю, и ждет. Он ощутил порыв сейчас же свернуть к порту, сесть на корабль и поехать в Панаму. Этот порыв наполнил его, как ветер наполняет паруса судна и несет его навстречу горизонту, но на пути уже виднелись рифы сомнений и страхов. Он знал, что даже будь у него карта, он не сделал бы этого ни сейчас, ни через год, ни через двадцать. Видение наполненных ветром и солнцем парусов исчезло, и он вновь оказался на узкой улочке Лондона. Зачем же он тогда идет к Бэйлу? Только узнать ответы на вопросы, которые мучают его. Только и всего. После еще получаса плутаний он, наконец, нашел старый двухэтажный дом, который по описаниям Симпсона и был домом мистера Лоусона. На стук открыла тощая, сварливого вида женщина с неряшливым пучком на голове. Она придирчиво оглядела Джозефа и тут же заявила, что свободных комнат нет. – О, нет, мадам, я не ищу комнату. Я пришел к мистеру Бэйлу. Он дома? Вид у женщины сделался еще более сварливым, хотя, по мнению Джозефа, это едва ли было возможно, и она посторонилась. Джозеф вошел. – Дома. Два дня не выходил. Второй этаж, первая слева дверь. – Спасибо, мадам, – ответил Джозеф, ступая на скрипучую, пропахшую пылью, темную лестницу. – Не пьянствовать, до ночи не сидеть, – угрожающе напутствовали его. – Да, мадам, – ответил Джозеф уже сверху и постучал. Никто не ответил. Он постучал еще раз, погромче, но снова безрезультатно. Тогда он воровато огляделся и толкнул дверь. Та, чуть скрипнув, медленно отворилась внутрь. Пахнуло кислым и еще чем-то испорченным – гнилой капустой или тухлыми яйцами. В комнате стояли сумерки: едва тлела одна лампа, через заляпанное пыльное стекло сочился слабый серый свет из переулка. – Мистер Бэйл, – позвал с порога Джозеф. Но в ответ не услышал даже дыхания. Он шагнул внутрь. Огляделся и тут же в страхе замер. Мистер Бэйл лежал поперек кровати, опираясь спиной на стену, и смотрел на него из-под полуприкрытых век. Под его спиной была подушка, ноги свешены на пол. Одна рука лежала на животе, другая поверх тетради, раскрытой на развороте. На столе рядом с кроватью Джозеф увидел лист бумаги, сверху три стакана. Два пустых, а в третьем на два глотка какого-то пойла. – Мистер Бэйл, – снова позвал Джозеф, хотя уже знал, что никакого мистера Бэйла здесь больше нет. Он на цыпочках приблизился к мертвецу и, изогнув шею, попытался прочитать, что написано на развороте тетради. Но в комнате было слишком темно, находиться рядом с мертвым телом – невыносимо, и он медленно отступил назад. «Я родился и вырос в городе трижды проклятом Богом…» – все, что удалось разобрать. Кажется, чьи-то мемуары. – Мадам, – крикнул он, высунув голову из двери. – Мадам, прошу вас, поднимитесь сюда! Женщина взбежала по ступеням и, войдя в комнату, всплеснула руками. – Ах ты ж, старый черт! А ведь еще вчера всю ночь кашлял, кряхтел да ветры пускал! Кто мне теперь заплатит за два месяца? Она подозрительно уставилась на Джозефа. – А вы, мистер, кто ему будете? – Никто, мадам, случайный знакомый. Он мне и самому должен. В карты проиграл, – зачем-то соврал Джозеф. Она замахала на него руками, будто выгоняя птицу, влетевшую в окно. – Идите, идите, отсюда, мистер. Он в моем доме умер. Вы опоздали. Вам здесь нечем поживиться. Джозеф попятился к выходу, вяло протестуя. Он оказался в коридоре, хозяйка выскочила следом и захлопнула за собой дверь. – Джон! Джон! – завопила она, перегнувшись через перила. – А ну беги к мистеру Поттеру! Старый ворон все-таки помер. Господи, прости меня. Упокой его душу! Откуда-то появился вихрастый мальчишка и, с любопытством блеснув глазами на Джозефа, тут же выскочил за дверь. Хозяйка, охая, сбежала с лестницы. Судя по запаху, в кухне что-то пригорало. Джозеф еще постоял у комнаты Бэйла. Ему определенно казалось, что он забыл там нечто важное. Ни на лестнице, ни в холле никого не было. Сварливый пучок чем-то гремел на кухне. Виконт снова проскользнул в комнату, подошел к столу, и сердце зашлось от восторга и сладкого ужаса. На столе, распятая под стаканами, лежала карта острова Кокос. Он поспешно стряхнул с нее стаканы и крошки, сунул за пазуху, выскочил из комнаты, не потрудившись закрыть дверь, и, не задерживаясь в доме ни мгновенья, вылетел в переулок.