* * *
Вэй Усянь перевернулся с боку на бок, плотнее заворачиваясь в одеяло, но всё равно было уже не так комфортно. Он не сразу понял, что его разбудило, пока едва уловимая дрожь не передалась по доскам пола к кровати. Что-то негромко клацнуло, тихо царапнули ногти по дереву, с куда более громким звуком скребя по ткани и если бы не тусклый свет из открытого окна, где белыми мушками сияли тусклые звёзды, Вэй Усянь подумал бы что в пещере Фумо стоит обновить вязь из сложной комбинации защитных талисманов и поглощающих тёмную энергию печатей. С некоторым запозданием до сознания, медленно пробуждающегося от вязкого забытия пустого невыразительного сна, всё же дошло, что он не на Луаньцзан, а в комнате на постоялом дворе очередного небольшого городка. — Сестрица Лин? — вглядываясь в смутные очертания комнаты негромко зовёт Вэй Усянь приподнимаясь на постели. — Я тебя разбудила, прости… — вполголоса отзывается темнота где-то слева голосом его спутницы и Усянь силится различить в ночном мраке движения Лин Хунь, очертания её фигуры. Смерть не прошла для Старейшины Илин бессмертно, он чувствует присутствие живого человека в комнате так же явно, как ощущал нечисть на недавней ночной охоте. Не так как обычные заклинатели чувствуют просто скопления тёмной энергии, Усянь буквально кожей чуял присутствие твари и когда она попытается наброситься. — Что-то случилось? — окончательно сбрасывает остатки сна с себя и садится на постели Усянь. — Ничего… Просто сегодня не лучший день, — едва слышно отвечает Лин Хунь. Её голос тонет за предательски громким скрипом половицы и Вэй Ин не уверен не почудились ли ему тревожные нотки в деланной безмятежности. — Мне зажечь свет? — совершенно ровным тоном, но всё же заботливо интересуется Лин. Усянь отрицательно мотает головой, не сразу вспоминая о накрывшей мир вуали ночной темноты. Лин угадывает его ответ и так, мягко переступая босыми ногами по доскам, как-то особенно по-ночному неспешно перемещаясь по комнате. Тёмный силуэт вытянутым пятном плывёт от стола к окну, там женщина почти неуместным для такого спокойного времени резковатым-жестом закрывает окно. Дерево ударяется о дерево, тяжело выдыхая, когда узкая женская ладонь для надёжности давит на деревянную раму, плотнее загоняя панель в оконный проём. — Хорошо тихо, спокойно, — словно размышляя в слух практически шепчет Лин Хунь, пробираясь к изножью постели Усяня. Жёсткая кровать едва прогибается под весом удручающе лёгкой Лин Хунь. Усянь хмурится, досадливо поджимая губы. Свежий ветер и тёплые солнечные лучи смыли болезненную серость с лица Лин. Иногда Усяню казалось, что женщина для взрослого человека слишком много спит, но без глубоких фиолетово-коричневых теней под глазами не лишённое природной красоты лицо Лин становилось моложе и милее. От неё стали реже шарахаться прохожие как от больной неизвестной заразой, но все эти перемены совершенно не волновали саму Лин Хунь и она по-прежнему удручающе мало питалась. — Лин? — Мм… — протянула женщина, удобнее устраиваясь в изножье кровати. Вэй Усянь на удивление легко привыкал к странностям своей спутницы, по-тихоньку привыкая к мысли что его подруга превратилась во взрослую и не слишком уж счастливую женщину Лин Хунь. Усянь совершенно не возражал против таких вот покушений на часть его кровати, всё равно намного удобнее разговаривать или просто вместе молчать сидя ближе друг к другу. — Зачем ты ходила в ритуальный магазин? — не смог удержаться от вопроса Вэй Усянь. Его ещё днём терзало любопытство напополам со смутным чувством, от которого на языке чувствовался жгучий привкус уксуса, а на сердце становилось тяжело. Усянь прекрасно знал для чего существуют похоронные лавки и смутно догадывался, что могло там понадобиться Лин Хунь но от этого на сердце было только тяжелее. Вэй Ин много лет провёл в вязкой пустоте, окружённый бесконечным холодом, пожиравшим его с того самого момента, как он лишился золотого ядра и редкими невнятными шепотками, доносящимися из мира живых. Среди тех шепотков он не слышал ни единого доброго слова, только проклятия и слова ненависти. Никто не молился о его душе, когда он был мёртв. — Да так… По привычке хотела выкинуть пару сотен монет на никому ненужную ритуальную атрибутику, — преувеличенно бодро начала Лин, но оборвалась на середине фразы и после недолгого молчания куда мрачнее продолжила. — Нет я просто не могу уже и дальше уверять себя, что сжигание ритуальных денег и отвратительно приторно пахнущие благовония им помогут. Вэй Усянь невольно горбится, стыдясь недавних своих завистливых мыслей. Он ощущает себя чем-то крайне неуместным, разом стало непонятно куда девать руки, ноги. Ему настолько неловко что жар вместе с удушливым стыдом расползается по лицу и ушам. — Мне кажется мёртвым всё равно… — глухо бубнит Лин Хунь, сжимаясь в комок. — Никакие подачки из похоронных лавок не вернут жителей Луаньцзан… Но я не хочу чтобы они возвращались! Я просто… Хочу хоть на пару минут вернуться в то время пока у меня была семья и место, где меня хотели видеть любую. Вэй Ин обеспокоенно косится в сторону Лин. Пустяковый разговор от одного бездумного вопроса махом проехался по всем болезненным темам, сдирая корочку с так толком и не заживших ран. — Мне уже осточертели бесконечные мили пути, одинаковые в своей невыразительности города и вечно мыкаться по чужим углам! В этом существовании нет никакого смысла! Зачем мне было вообще уходить с Луаньцзан? Это никому не помогло, только хуже стало! Вэй Ин не должен этого говорить, он вообще не должен открывать рот и бездумно нести, что первое в голову придёт, но дальше сидеть молча и слушать невыносимо. — Нет, — Вэй Ин наощупь находит такие холодные руки, привлекая внимание Лин. Он не может видеть какое у неё выражение лица, но он слышит как тяжело и рвано она дышит, чувствует как часто-часто бьётся сердце. — Я вернулся…7
14 декабря 2021 г. в 22:33
Полуистлевший лист трескается от единственного прикосновения, бурым пеплом оседая на белоснежных рукавах. Выражение лица заклинателя не меняется, оставаясь таким же холодно-отстранённым. Едва уловимым жестом заклинатель обращает уцелевшие талисманы в пыль и поспешно покидает деревню Мо, не удостоив повторно своим вниманием напуганных до полусмерти крестьян. Не скоро ещё в этих местах наберётся достаточное количество тёмной энергии, чтобы тратить стремительно ускользающее сквозь пальцы время на пустые разговоры крестьян.
Лань Ванцзи видел достаточно тревожных знаков в произошедших в деревне Мо событиях, чтобы почти пренебречь некоторыми из правил. На полу в одном из павильонов главного дома он обнаружил полу затёртую печать для призыва духа невероятной злобы. Чертили явно кровью — больно толстые и небрежные линии для кисти и слишком тёмный цвет для киновари. Имя призванного духа, к сожалению, затёрлось и нельзя было точно разобрать кого именно призвал неизвестный тёмный заклинатель. Ванцзи почти уверен, что тёмных заклинателей было несколько — двое или больше.
«Да, их должно быть несколько. Это было бы логично…» — сам себе кивает заклинатель, обновляя сдерживающую печать на мешочке цянькун.
«Один призвал духа невероятной злобы и убил семью госпожи Мо вместе с самой госпожой, возможно это даже был пропавший сумасшедший племянник госпожи Мо. А другой… Нет! Другая использовала неизвестные, более никому из живых, талисманы Старейшины Илин. Да, без сомнения талисманы принадлежат руке Лин Хунь. Очень уж характерное, намеренно неправильное написание первого и последнего знаков.»
Личное общение с подругой Вэй Ина, оставило на Втором нефрите неизгладимый след. Прямо над сердцем у Лань Ванцзи сияет выжженное тавром вэньское солнце. Ванцзи горько усмехается, сдерживая порыв потереть болезненно пульсирующее от ран незаживающей памяти клеймо. На груди у Вэй Ина и ровно в том же месте рукой Ван Линцзяо было выжжено такое же солнце, вот только если Вэй Ин мог с мальчишеской гордостью носить этот след чужой жестокости, то Ванцзи гордиться было нечем.
Вэй Ин спас девушку от мелочной злобы жестокой женщины — Ван Линцзяо, Ванцзи же напоролся на чёрное отчаяние Лин Хунь. Та намеренно вгоняла раздирающие зазубренными клинками правдивые, но от того не менее жестокие слова, с невероятной лёгкостью угадывая от чего ему будет больнее всего, а потом она просто сбежала, оставив Ванцзи разбираться с последствиями от использования таких же талисманов, которые он обнаружил в деревне Мо.
Это была первая встреча Ванцзи с Лин Хунь после смерти Вэй Ина и первый личный разговор. Позднее, в своих странствиях, Ванцзи часто встречал слухи о похождениях Лин Хунь и старательно избегал случайных встреч, предпочитая встречать отголоски присутствия этой женщины, а не её саму. Обычно в городах судачили о странной, почти пугающего вида женщине, которая общается с мёртвыми и до ужаса точно предсказывает события ближайшего будущего. Крайне редко жители шептались о госпоже-заклинательнице и Ванцзи предпочитал игнорировать существование одной конкретной тёмной заклинательницы.
Второму нефриту было бы куда легче переносить происходящее, делай он это в память о Вэй Ине, а не потому, что Ванцзи был позорно слаб духом, чтобы изловить Лин Хунь и притащить её на суд Совету кланов, как того требовали соглашения между орденами заклинателей. От одной только мысли, что ему придётся вновь лицом к лицу столкнуться с этой жестокой женщиной, по телу пробегалась липкая дрожь и сердце тревожно замирало.
Ванцзи почти ненавидел себя за подобную слабость, но он боялся этой встречи. Десять лет боялся и, возможно, постарался бы до конца своего жизненного пути избегать встреч, но грубо и резко взметнувшаяся к небесам песня из прошлого гнала его вперёд. Идеальный музыкальный слух заклинателя уловил сквозь свист чёрных завихрений и ужасное исполнение ныне почти позабытые мелодии безжалостной к врагам Чэньцин.
Почти смирившийся разум твердил, что это не может быть Вэй Усянь, а никак не перестающее болеть сердце, умоляло немедленно броситься на поиски Вэй Ина, но сначала Ванцзи должен был избавить мир от одержимой руки, а потом он бросит все силы на поиски следов вернувшегося в мир Старейшины Илин.