* * *
Лин не хотела участвовать в «бессмысленном"действе, да Вэй Усянь не настаивал. Пару недель спустя, где-то на границе с землями Цинхэ Не Усянь приходит к мысли, что ему необходимо потратиться на ритуальную атрибутику, чтобы достойно попрощаться со всеми жителями Луаньцзан. Не было никаких осуждающих взглядов из пустоты или призраков, маячивших на периферии. Старейшина Илина с сожалением думает о прошлом. Теперь любые выцветшие тени призраков как огня боятся Лин Хунь, а не его. Усянь ни разу не замечал, пока Лин находилась неподалёку, чтобы хоть одна тень набралась смелости надоедать ему. Потратить честно заработанные с продажи улучшенных талисманов деньги не сложно. Намного сложнее найти в окрестностях города место, где удобно было бы разложить поминальный костёр и не вызвать этим гнев местных жителей. Удачное место находится только, уже после выхода из города. Двоим тёмным заклинателям нечего бояться на пустынной дороге в ночи и Вэй Усянь вместе с Лин Хунь совершенно не обращают лишнего внимания на время суток, покидая надоевшее поселение в тот же час. Сегодня они шли до восхода луны и только в совсем уж глухие часы остановились на короткий привал. Им некуда было торопиться, но немного приноровившись к долгим пешим путешествиям мили дорог сами ложились под ноги, настойчиво уводя в неведанные ранее места. Не спалось. Вэй Усянь долго разглядывал медленно светлеющее небо, пока чернильные тени ночи не истаяли до едва заметного синеватого тумана, вуалью укрывшего землю. Тогда Вэй Ин понял — пора. Лин никак не участвовала в подготовке, отказавшись во всё это впутываться снова. Она не осуждала Вэй Ина за его желание «бесполезно», с её точки зрения, тратить деньги со временем. Усянь тоже и мысли не допускал в чём-то упрекать подругу. — Не забудь про А-Юаня, — в последний момент напомнила Лин и Вэй Усянь мелко вздрогнул, крепче сжимая в руке зажигательную палочку. Вэй Усянь не забывал о малыше А-Юане, по старой памяти, подсознательно ожидая услышать детский топот и звонкое, почти режущее слух, «Сянь-гэгэ». Усянь старался слишком долго не задумываться, почему Лин никогда не упоминала даже вскользь А-Юаня, старательно обходя его в разговорах, не то чтобы они до этого дня затрагивали скользкую тему собственного прошлого. Подсознательно Вэй Усянь понимал, что может означать подобное молчание, но Старейшина Илина очень хотел бы никогда не получать подтверждение своим подозрениям. — Как это произошло? — откладывая зажигательную палочку в сторону, глухо спрашивает Вэй Ин. — Обычно, — пожимает плечами Лин, не совсем понимая как в двух словах передать растянутую на пару лет медленную агонию непрекращающейся битвы бессильной гордости с обстоятельствами. — Без спасительного дара исцелять и без золотого ядра мало что сделаешь с отравлением тёмной энергией. Вэй Усянь кивнул, возвращаясь к прерванному занятию.* * *
Лин долго не могла оторвать взгляд от немного дёрганных движений Усяня, со всё нарастающим отвращением к самой себе вслушиваясь в почти беззвучные молитвы. Вэй Усянь просил у небожителей за них двоих хорошего посмертия для маленького клана Вэнь Цин, а Лин даже чисто номинально участвовать в поминальной церемонии не желала. Лин никогда не молилась о мёртвых. Ей не хватало стыда, чтобы лицемерно произносить правильные слова, обращаясь к сущностям, которым, Лин была в этом убеждена, плевать на все эти молитвы в пустоту. Да и какое она вообще право имела о чём-то кого-то просить для умерших, если она ничего не сделала для них, пока они были живы и можно было много исправить. Лин не хотела, чтобы Усянь упоминал её при «разговоре» с Вэнями, но прервать его было ещё большим свинством, чем всё содеянное прежде. Заклинательница криво усмехнулась дымку, возносящемуся к зеленоватым предрассветным небесам. Маленькая соломенная бабочка сухой трухой посыпалась из плотно сжатого кулака и потерялась в высокой траве, ещё не вытоптанной множеством людских ног. Лин Хунь не боялась проклятия от оскорблённых таким непочтительным отношением душ. Ей слишком давно было всё равно насколько плохим может быть посмертие, если жизнь и так походила на некоторые представления о расплате грешников в аду. «Я не буду перед вами извиняться!» — глядя прямо на безмятежно струящийся дымок на фоне постепенно розовеющего неба, твёрдо произносит про себя Лин.