* * *
Лин достала из рукава талисман и прилепила его на лоб Цзинь Лину. Широкий прямоугольник прикрыл юноше глаза. Немного подумав Лин, достала из того же рукава ленту и для надёжности привязала талисман оставив пышный, но немного неровный, бант на одной линии с чуть вздёрнутым носом и смазавшейся киноварной точкой на лбу молодого господина Цзинь. Вэй Усянь улыбнулся. Из племянника получался весьма своеобразный подарочек. Однако сейчас тихий и с этим ярко-синим бантиком на лице Цзинь Лин мог сойти за милого сына дорогой шицзэ, а не мелкого Павлина, воспитанного гневливым и гордым Цзян Ченом. Улыбка поблекла, Вэй Усянь отвёл взгляд в сторону от простёртого на кровати юноши. Если бы не его самоуверенность племянник не остался бы сиротой. Лин прижалась к его спине обнимая. Усянь вздрогнул, он не ожидал и не осознавал насколько сильно ему было нужно почувствовать это ощущение тепла за спиной, крепко сжавшиеся на талии руки и скользнувшие по плечу тёмно-русым по током волосы, пахнущие влажной соломой и ветром. — Не вини себя, — то ли попросила, то ли просто сказала Лин негромко. — Как не винить? — севшим голосом глухо спрашивает Усянь, — Если я не смог держать ярость Вэнь Нина под контролем. Если из-за меня шицзэ… — Не из-за тебя, — отрезала Лин, но почувствовав как закаменели мышцы плеча под её щекой несколько смягчилась, — Точнее не только из-за тебя, этот ребёнок вырос без родителей. Вэй Усянь мотает головой. Это он, он лишил шицзэ любимого мужа, когда на мгновение потерял разум на тропе Цюнци и Вэнь Нин атаковал Цзинь Цзысюаня, находясь под полным контролем воли Вэй Усяня. — Тебя там не было, ты не знаешь… — Не было, — терпеливо соглашается Лин Хунь и этот шёпот почти обжигает, покрывающуюся мурашками кожу. — Вэй Ин, а ты не думал как Цзинь Цзысюань очутился на тропе Цюнци? Вэй Усянь широко распахивает глаза. Тихие вкрадчивые интонации, обманчиво мягкого голоса дымным туманом обволакивают сознание. Лин потирается щекой о его плечо, почти гипнотизируя своим присутствием. Она не злится, но за мягким тоном то и дело чудятся дальние отзвуки возмущённого треска молний и гневный рёв всепоглощающего пожара. — Цзинь Лин же его первый ребёнок, сын от любимой женщины и в тот день же был праздник, где он как хозяин должен был быть поглощён тысячей забот… Так какие бесы выдернули его на тропу Цюнци, причём поставив аккурат поперёк тайного замысла его вздорного родственничка? Вэй Ин как околдованный кивает. Он слышит каждое слово произнесённое Лин Хунь и какой-то иррациональный липкий страх поднимает голову внутри, стоит только начать обдумывать столь логично звучащие вопросы. Малодушно хочется отмахнуться ото всего и не думать. Не думать, что у всей этой ужасной трагедии может быть умелый режиссёр, устраивающий представление на сцене под названием «Жизнь». Вэй Усянь не задумывался раньше почему всё сложилось именно так. У него и времени толком не было. События нарастали безумной лавиной, не успел он в полной мере осознать какое горе принёс в жизнь шицзэ, случилась резня в Безночном городе и следом за этим осада Луаньцзан. В промежутке между последними двумя событиями Вэй Усянь казалось, даже эмоционально реагировать не успевал, утопая в безумии тёмного пути. — Прости, я не имею представления о том каким человеком была твоя шицзэ. Но у меня было очень много времени и достаточно отвратительного жизненного опыта… — смешок выходит злым и каким-то болезненным. Вэй Ин гладит Лин по руке. Горло перехватило и ни единого слова не вымолвить. Он просто не знает какие слова не будут лишними сейчас.Кровь стучит где-то в висках. Усянь сглатывает вязкую слюну, быстро проводя языком между губ. Рваный вздох обжигает пересохшие губы. Усянь ждёт продолжения, ожидая столкнуться с тем кошмарным бессилием в котором он утонул с головой держа умирающую шицзэ в своих руках. Перед ним вновь предстаёт её ласковая улыбка, такая же светлая как в детстве. Стремительно стекленеющие глаза смотрят на него без тени ненависти или осуждения во взгляде. Глаза шицзэ цвета самых тёмных грозовых облаков, настолько тёмных что они кажутся лиловыми. Усянь не успевает полностью погрузиться в эту атмосферу, картинка разбивается на осколки, ударяясь о реальное продолжение мысли заклинательницы. — Неправильно это сравнивать… — Лин прижимается сильнее, — Терять близких больно и единожды пережив это одна только мысль, что подобное может повториться приводит в животный ужас. Мозги напрочь отключаются, ни о каких сомнениях или беспокойстве о собственной безопасности и речи быть не может. Вэй Ин понимает, слишком хорошо понимает о чём говорит Лин. Одной из причин, почему он до последнего не отступал, упрямо идя вперёд по кривой дорожке тёмного пути, был тот самый страх снова столкнуться со смертями близких. После Аннигиляции солнца казалось, что приобретённое могущество позволит никогда больше не видеть как умирают родные люди. — Смерть любимого мужа, от рук не менее любимого младшего брата, должно быть стала тяжёлым ударом, от которого не так-то легко оправиться, если вообще возможно… Крепкие объятия слабеют, Лин отстраняется неспешно и плавно выходя из-за спины Вэй Ина. Усянь хватает подругу за руку, прислоняясь горячим лбом к прохладной ладони. Свободной рукой Лин Хунь гладит его по голове, успокаивая. Как-то неожиданно камнем падает осознание всей тяжести его ошибок. Выбивая из горла хриплое и такое бессмысленное «Прости». — Прости… — шепчет Вэй Ин, задыхаясь от прошившего грудь спазма. — За что? — как-то странно усмехается Лин. — Мне было плевать что со мной будет завтра или через месяц. Тебя больше не было… Я снова осталась одна, но ведь ты и не обещал всегда быть рядом! У меня было два года, где каждый день был трудным, но в целом это были одни из лучших моментов в моей проклятой жизни. Два года, но по ощущениям целая жизнь… Лучшая жизнь из возможных. Так, за что же мне тебя прощать? Вэй Ин недоверчиво поднимает голову, вглядываясь в глаза напротив. У Лин тёмные глаза с редкими отблесками зелени по самому краю, раньше Усянь этого никогда не замечал, но кажется в них застыло отражение того хмурого лета в могильных холмах, когда они плели венки из ядовитых цветов, пытались дрессировать лютых мертвецов, чтобы те провыли какую-то глупую детскую песенку, пугая до ужаса этими концертами жителей окрестных деревень, немного издевались над приходящими за сокровенными знаниями поклонниками Старейшины Илин, заставляя их искать цветок папоротника или ещё какую небылицу, «отсеивая» недостойных. Лин его не осуждала, никогда не осуждала. Это было так странно. Вэй Ин думал, что тем человеком, который всегда будет на его стороне окажется его первый лучший друг и названный брат. Они выросли вместе, но Цзян Чен в итоге ненавидит его. А Лин нет, хотя ей он причинил не меньше горя. — Не думаю, что смогу однажды возненавидеть тебя… — словно прочитала его мысли, с грустной улыбкой произносит Лин. — Почему? Вэй Ин чувствует, что ответ на этот вопрос очень важен. Лин смущённо улыбается, отводя взгляд в сторону, и неопределённо пожимает плечами. — Не помню…* * *
Усмирение взбесившейся призрачной руки внесло свои коррективы в начавший вырисовываться план действий. Такое логичное и казалось бы правильное решение тихо сбежать, пока Лань Ванцзи занят, разбилось о случайно открывшиеся подробности приобретения такого опасного существа в зачарованном мешочке у Ханьгуан Цзюня. С помощью Вэй Ина и его игры на флейте, Лань Ванцзи смог усмирить взбесившуюся руку и заново запечатать её. Раньше не было особо заметно, но заклинатель выглядел так, словно вот-вот упадёт без сил. Спина Ванцзи оставалась идеально прямой, а одежды сияли траурной белизной, будто не он недавно бродил по лесу, изучая подозрительные следы на деревьях и земле. Заклинатель молча выложил на стол обрывок толстой цепи и полуистлевший талисман, точно такой же как Вэй Усянь, не слишком заморачиваясь шлёпнул на плечо тёмной заклинательнице, однозначно не советуя влезать в усмирение беснующейся призрачной руки. Талисман сдерживающий тёмную энергию. Лин вопросительно приподняла бровь, даже не думая оправдываться под подозрительным взглядом светлых глаз. Лань Ванцзи не стал бы опускаться до поспешного обвинения вслух, но залёгшая между нахмуренных бровей тревожная складка красноречиво выдавала лишь крепнущие подозрения. — И что же это значит Ханьгуан Цзюнь? — взвешивая на руке обрывок цепи, подталкивает Ланя к ответу Вэй Ин. — Тяжёлая, самое оно чтобы монстра какого на привязи удержать или особо злую собаку… — Не собаку, там были следы от сапог. Лин закатывает глаза. Её раздражает эта манера общения, когда из собеседника надо каждое слово чуть ли не силой выбивать. — А кого тогда? — выразительно рассматривая довольно чистую, для того кого подозревают в шатаниях по лесной чаще, подошву не слишком любезно поинтересовалась Лин. — Человека и обычная цепь удержит, ну заклинателя ещё можно магической верёвкой обмотать. — Если лишить золотого ядра, то и обычной цепи хватит, — немного нервно хмыкает Вэй Ин. — Монстра, — обвиняюще стрельнул взглядом в одинаковые талисманы Ванцзи. — Поразительные дедуктивные способности, — фыркнула тёмная заклинательница, снимая с плеча начавший тлеть талисман и привычно потянулась за новым, но в заначке было пусто. «Интер-ресный поворот…» — не теряя времени Лин вытянула ленту, к слову тоже последнюю из припасённых, хотя в прошлый раз их вроде было больше. — А что за монстр хоть? — невозмутимо поправляя причёску под недобро сверкнувшим взглядом лениво интересуется Лин Хунь. — Выяснить не удалось, — почти презрительно процедил Ванцзи. — Хозяин оторванной Феей ткани помешал. — Кем?! — не понял Вэй Ин. — Думаю, он про псину твоего племянника, — предположила заклинательница — Кто вообще так называет собак? Вэй Усяня передёрнуло, но услышав вторую часть вопроса, он почти мечтательно улыбнулся. Серые глаза подёрнулись дымкой воспоминаний, светлых и дальних. Лин поймала Лань Ванцзи на зачарованном разглядывании лица Вэй Ина. Заклинатель вздрогнул хлестнув почти испуганным взглядом хищно усмехнувшуюся Лин Хунь. — Цзян Ч… — Вэй Ин замялся, словно язык прикусил, улыбка угасла. — Ваньинь, в детстве его его собак звали Жасмин, Принцесса и Милашка. Если молодой господин Цзинь проводит много времени со своим дядей, то не удивительно, что он дал своему монстру такую же нелепую кличку. — Сказал человек называющих лютых Редиской, а духов вселившихся в бумажных кукол Картошкой. Ванцзи подозрительно прикрыл нижнюю часть лица рукавом, неоднозначно фыркнув. «Проклясть его что-ли?» — подумала Лин, ощущая лёгкое беспокойство из-за более человечного поведения Второго нефрита, но была вынуждена оставить эту идею наткнувшись на всё то же бардак в неохотно распутывающихся воспоминаниях. — Лин, кто бы говорил. Ты вообще предлагала им бирки с номерами прикрепить! — притворно оскорбился Вэй Усянь. Лин широко улыбнулась. Теперь, когда Вэй Усянь упомянул это ранее не слишком чёткое воспоминание встало на место. Лин не стала уточнять, что изначально она вообще предлагала сжечь к чертям эту пакость или хотя бы не забывать где Старейшина Илина их забросил, отвлекаясь на что-то более важное. Ржущая потусторонним голосом бумажная кукла где-то в кустах, это не то что хочется случайно встретить в потёмках.