Река сожалений

      Заклинатель не поскупился коротко замахнуться, от всей широты заклинательской души, отвешивая тёмной заклинательнице звонкую пощёчину. Нежные и хрупкие шейные позвонки жалобно скрипнули, стирая друг об друга прослойку хрящевых пластин, не в силах противостоять жуткой силе неожиданного удара.       «Сволочь!» — Лин подавилась удивлённым, болезненно-гневным вскриком.       Было онемевшее, от удара, место стало стремительно наливаться краснотой. Тонкую кожу пекло как от жара раскалённых камней. Ослепительно ярко вспыхнул на бледной коже отпечаток ладони. Бледные губы Лин Хунь дрогнули, заставляя набухшую капельку крови сорваться вниз. Это маленькое движение вызвало жжение сопровождающее болезненной пульсацией. Тёмные глаза с тонким зелёным ободом у самого края радужки на мгновение распахнулись от неприятного удивления, а после гневно сузились испепеляя заклинателя взглядом.       «Да я тебя.!» — вскинулась было Лин, собираясь вскочить на ноги и вцепиться ногтями в это до тошноты самодовольное нефритовое лицо «праведного» заклинателя.       Что-то внутри оборвалось, не найдя привычного отклика тёмной энергии. Она никак не может отвыкнуть полагаться на тёмную энергию. Лин с присвистом выдохнула, слизывая капельки крови с уголка треснувших губ. Постыдная слабость давила на плечи непреодолимой тяжестью, вызывая лишь злость на собственное бессилие. Это было унизительно: смотреть в эти насмешливые тёмно-золотые глаза с чёрными провалами увеличившихся зрачков и не иметь сил, стократно отплатить Ланю за это оскорбительное деяние. Горький посул, брошенный от стыда и гнева, выглядел жалко.       Когда Лин Хунь перестала цепляться за никому не нужную мораль, она убивала других людей и за меньшее. Достаточно было того, что они хотели её ударить и были настолько глупы чтобы распускать свои руки. А этот заклинатель не просто хотел ударить, он ударил её, совершенно не жалея сил.       «Отморозок!» — неприязненно подумала Лин Хунь, приходя в ещё большее возмущение, когда она случайно вспомнила ещё одного отмороженного на всю голову заклинателя, который точно так же не считал нужным хоть сколько-то сдерживаться, если уж опускаешься до избиения простых людей. Впрочем, в случае с дружком Сяо Синчэня Лин сама подставилась и получить метёлкой из конского волоса по хребту было не так неприятно. «Удивительно, я почти скучаю по каменному выражению лица этого несостоявшегося монаха. По крайней мере он куда честнее Лань Ванцзи…»       Это немного отрезвило, словно холодное имя Сун Ланя действительно могло оказывать охлаждающий эффект. Лин Хунь воздержалась от совсем унизительной попытки стереть следы чужого прикосновения. Казалось это ощущение воз можно было смыть только кровью, своей или чужой — не важно. Достаточно было бы несколько раз с силой поскрести ногтями и на лице останутся глубокие кровящие царапины, но Лин не могла так сделать.       Она до сих пор чувствовала это фантомное прикосновение мозолистой от тренировок с мечом и работы со струнами кожи. Узкая ладонь с длинными изящными, словно выточенными из нефрита и розового мрамора пальцами была тяжела как гранитная плита. Тонкий запах сандалового дерева всё ещё раздражал обоняние. Всё вместе это вызывало непроизвольные сокращения мышц под алым отпечатком от ладони Второго Нефрита.       «Красив как бог, но какой же отвратительный характер…» — раздражённо выдохнула тёмная заклинательница, продолжая сверлить высокомерное лицо заклинателя тяжёлым злым взглядом.       Пресытившись созерцанием бесконечного самодовольства заклинателя, Лин отвернулась, прожигая мутный силуэт башни самым зверским взглядом какой у неё только был. Мысли беспорядочно метались раненным зверем в голове, не в силах собраться в достаточно ясную и осуществимую картину достойной этого в край обнаглевшего Ланя мести. Ранее густой как смола туман, постепенно начал редеть и контуры башни всё чётче вырисовывались в этой дымке. Огонь на вершине башни не горел — башня была позабыта и заброшена. Тёмная заклинательница сурово сдвинула брови, игнорируя пощипывание в уголках глаз.       «Отвратительно… Как же это отвратительно!» — продолжая сокрушалась на слабость духа и ничтожность плоти Лин Хунь с превеликим трудом разжала пальцы, судорожно сжимающие сырые одежды на плечах Вэй Ина.       Отсутствие потустороннего холода въевшегося в саму её исковерканную, почти до основания уничтоженную собственными руками душу делало её невероятно слабой. Бесполезной… Отпустить Вэй Ина хоть на краткий миг, особенно после неиллюзорной возможностей снова пережить его смерть, казалось невозможным. Медленно, со скрипом суставов, одеревенелых от нервного напряжения, Лин дёргано разгибается. Нет смысла гордо вздёргивать подбородок, расправляя плечи и выпрямляя спину до идеально прямой линии, она всё равно будет смотреть на Второго Нефрита снизу вверх, макушкой едва доставая до носа заклинателя в белом. Однако Лин Хунь всё равно поднимает голову, смерив заклинателя долгим взглядом: тяжёлым, злым и полным такого всепоглощающего отвращения, что самой удивительно, насколько сильным может быть это чувство.       Под прицелом этого взгляда Лань как-то быстро теряет было высокомерие, едва заметно бледнея, стоило тёмной заклинательнице привычно пустив взгляд на землю немного сдвинуться вперёд. Лин Хунь не замечает перемен в лице заклинателя, но замечает как тот отступает от неё, ощутимо содрогаясь всем телом, словно неожиданно осознал с каким монстром додумался заигрывать.       «Смешно… Один из сильнейших заклинателей поколения шарахается от человека, которому не напрягаясь может свернуть шею или голову снести. Моей душе не грозит вернуться мстительным призраком и страшный суд с зеркалом правды, мне тоже не светит. Только вечная пустота и такая же вечная агония, пока последние осколки души не развеются… Но Лань об этом никогда не узнает! Хах…» — Ха! Серьёзно? А впрочем… — смешок вырывается больше по привычке, сейчас у неё нет ни малейшего желания хоть как-то взаимодействовать с Лань Ванцзи. — Неважно, в башню — так в башню, всё одно таскаться в тумане…

* * *

      Вэй Усянь тупо уставился на разворачивающееся вокруг него действо. Происходящее казалось полнейшей дикостью и просто не укладывалось в голове. Чтобы Лань Чжань, чьим безупречным воспитанием восхищались многие молодые заклинательницы, внезапно ударил женщину по лицу…       Подобное и в кошмарном сне не могло присниться. Но это действительно было в реальности. Вэй Усянь ошарашенно посмотрел на довольное лицо Ханьгуан Цзюня, чувствуя довольно неприятное удивление. Подруга часто цеплялась к Лань Ванцзи при малейшем поводе, но даже так… До этого Лин Хунь успевала задеть Ванцзи куда сильнее и тот всё равно не давал волю рукам и уж тем более не наслаждался содеянным!       «Может… Лань Ванцзи с юности не отличающийся огромным терпением, просто… Тц! С какой радости мне вообще нужно это оправдывать?!» — это было настолько неприятное удивление, что Усянь никак не мог отделаться от иррационального желания хоть как-то оправдать происходящее.       Как-то неприятно было внезапно столкнуться с мыслью, а с тем ли человеком он хотел когда-то дружить? — Лань Чжань ты.! — Вэй Усянь сам не понял как оказался на ногах, хватаясь за флейту.       В юности, додумайся Павлин ударить шицзэ и более того посмей он наслаждаться этим, то Вэй Усянь наплевал бы на все политические игрища и сломал бы Павлину ноги, и руку которой он посмел бы ударить шицзэ в нескольких местах. Убить бы не убил, всё же шицзэ до безумия любила этого золотого Павлина, но тот бы точно хромал до конца жизни.       У Лань Ванцзи нет никаких смягчающих обстоятельств, только усугубляющие его вину. В памяти легко всплывают и довольно грубые хватания за руки, и обвинения вроде всё того же «монстр», и бесконечные подозрения в сторону Лин Хунь от Второго Нефрита. Всё по отдельности, хоть и со сжатыми до скрипа зубами, можно было стерпеть, забыть до времени, но не простить. — Убить тебя мало за всё «хорошее», — почти сплёвывает Усянь.       Вэй Усянь не в форме для сражений со Вторым Нефритом Гусу Лань, но сражение с осквернённым духом хранителя местных вод несколько ослабило главную гордость наставника Цижэня и появившеаяся трещина на лезвии Бичэня уравнивали их шансы. Более того, сейчас Усянь готов был биться с Ванцзи всерьёз. Не только у Ванцзи здесь был крайне скудный запас терпения. — Совсем сдурел?! — рявкнула Лин Хунь, вставая между заклинателями.       Сейчас она была так похожа на Вэнь Цин, тот же возмущённый тон и упрямо вздёрнутый подбородок, что было почти больно наблюдать как подруга защищает этого человека. — Он тебя ударил, — хмурится Усянь. — И в честь этого события ты решил притянуть всю нечисть в округе? — фыркнула подруга, больше испуганно чем зло.       Очень уж не понравился Вэй Усяню этот страх, так явственно читающийся в напряжённой позе Лин Хунь. Она боялась его? Вэй Усянь в это не верил, отказывался верить, его Лин никогда не боялась. Она бестрепетно шла к находящему в едва ли вменяемом состоянии Старейшине Илин, потому что была очень нужна Усяню, чтобы не провалиться в безумие Тьмы окончательно.        Однако стоило взгляду зацепиться за алый отпечаток ладони на бледном лице подруги, как в голове не осталось ни единой связной мысли, кроме желания убить Ланя. Лин почти не оборачиваясь, сквозь зубы зашипела на Ванцзи, замершего с выражением чистейшей муки на нехарактерно живом и уязвимом лице. — Убирайся, если хочешь жить! Сейчас же!       Ванцзи зажмурился, лицо его исказила болезненная гримаса. Заклинатель отчаянно замотал головой, не в силах вымолвить бескровными губами ни слова. Вэй Усянь недовольно рыкнул, когда его Лин снова заступила путь, мешая немедленно расправиться с этим заклинателем. Это выглядело почти предательством. — Зачем ты его защищаешь?! — подозрительно устаивлся на Лин Хунь Усянь, совершенно красными глазами. — Его? — Лин покосилась в сторону Ланя и Усянь снова издал звук похожий на рык, — Я тебя защищаю, только тебя. Вэй Ин, не надо. Мне не нужна ещё одна оборванная жизнь на совести.       Лин Хунь почти умоляет, но Вэй Усянь отмахивается от этой мольбы. Он едва ли услышал то, что было после «только тебя». Да и эти слова едва соотносились с поступками подруги сейчас и до боли напоминали предательство. — Он это заслужил! — упрямо тряхнул головой Усянь, поведение Лин начинало неимоверно раздражать.       «Она не понимает…»       «Она мешает…»       «Она.!»       Разошедшийся до оглушительного гула звук голосов захлебнулся. Наступила полная тишина.       В их нынешнем состоянии разница в росте практически не чувствовалась. Возможно Лин Хунь была даже немного выше, но это не помешало ей почти грубо притянуть Вэй Усяня за шею к себе, ощутимо цепляя ногтями открытую кожу. Возмущаться или удивляться не было времени. Вэй Усянь судорожно развеял большую часть сгустившейся вокруг него тёмной энергии, холодея от одной только тени мысли, что подруга могла пострадать из-за него снова. Слишком уж хрупкой была печать, сдерживающая проклятие для воздействия тёмной энергии.       Небольшая заминка была короче одного удара сердца. Их глаза внезапно оказались так близко, что чужое дыхание согревало кожу. Яркие от прилившей к ним крови губы мягко столкнулись с растерянно дрогнувшими губами Усяня.       Ощущение было странным, незнакомым, влажным и тёплым. Вэй Усянь сам не понял в какой момент зажмурился, спотыкаясь об этот отчаянный взгляд подруги, полностью погружаясь в новые ощущения и парализующее всяческую работу мысли чувство невероятной неловкости.       Усянь крайне смутно помнил свои впечатления от того, первого поцелуя, на горе Байфэн. Что бы о нём ни болтали, он не был особо искушёным в весенних играх человеком. Вэй Усянь не знал ни имени, ни личности той невероятно сильной для женщины заклинательницы, так ловко воспользовавшейся ситуацией с повязкой на глазах и общим размореным состоянием тёмного заклинателя. Усянь вообще старался не особо задумываться о том эпизоде. Куда проще было считать произошедшее сном, навеянным полуденным зноем, странноватым, немного волнительным и не имеющим ничего общего с реальностью.       А здесь была Лин… Его Лин! От этого происходящее сразу становилось куда более странным, неожиданным. Подобное никак нельзя замолчать или обозвать сном. Слишком уж реальным был горько-солёный привкус крови. — Мне важен и нужен только ты, — сверкнув глазами, припечатала Лин, глядя прямо в растерянные красные глаза Усяня.