Хикару могла смело заявить о том, что ненавидела Изану Курокаву. Он был той ещё занозой в одном месте: наглый, язвительный, с самомнением, переходящим все допустимые и недопустимые границы.
И самое ужасное заключалось в том, что она была в точности такой же — наглой, с острым языком, — поэтому Изана испытывал те же жгучие чувства по отношению к ней.
Их общая ненависть нередко приводила к громким скандалам, похожими на внезапный, огромный и оглушающий взрыв, сметающий всё на своём пути, от которых страдали не только они, но и другие студенты. Волновало ли их это? Абсолютно нет.
Единственное, что их волновало, — стремление оказаться впереди.
Хикару мечтала о яркой студенческой жизни: хотела стать старостой потока, вступить в студенческий актив, заниматься научной и общественной жизнью университета. Вот только совершить задуманное ей помешал Изана, который из вредности — иных причин, по её мнению, существовать не могло — смешал все карты, вклинился в уже намеченные планы и всё испортил. Именно он стал старостой; именно он стал главой студенческого актива; именно он сиял в номерах специальной газеты, в которой обсуждались горячие новинки, последние новости жизни студентов и восхитительные научные работы. И везде был он, словно затычка в каждой бочке.
Перед последней неделей перед выборами в студенческий актив девушка сгоряча выпалила, как ненавидит его смуглое лицо, что маячило перед глазами в каждом углу, и его самого, пожелала ему всего наихудшего и быстро скрылась в библиотеке. Тогда же он крикнул ей в спину, что сделает всё возможное, чтобы она вылетела из этого университета.
Прошло больше полугода с тех обидных слов, на протяжении которых Изана действительно делал всё возможное, чтобы на неё обрушились тяжёлые последствия её необдуманных действий: ставил ей пропуски, даже если она была на занятиях, менял ответы во время важных контрольных, распускал отвратительные слухи про неё, которые были пропитаны ложью. Какучё на его поведение только качал головой и говорил: «Из-за твоего детского поведения она может потерять будущее». И после этих слов он ненадолго успокаивался, а потом вновь продолжал, ведь был уверен в том, что из-за таких шалостей ей точно ничего не будет.
И Хикару думала точно так же, принимая правила его игры и вступая в неё. Думала до тех пор, пока в деканате ей не сказали о возможном отчислении.
Когда девушка услышала об этом, то подумала, что вот-вот потеряет сознание. Она настолько была слепа, что даже и не подумала о том, что для Изаны это никакая не игра, а простая попытка отомстить или выполнить своё обещание.
Попытки объяснить всю ситуацию и доказать, что она посещала каждое занятие, даже когда болела — другие студенты и некоторые преподаватели тому свидетели — не увенчались успехом.
«Вы просто пытаетесь задеть Изану Курокаву, потому что не смирились со своим поражением осенью. Вам следует просто признать свои ошибки, а не пытаться оправдаться и свалить всю вину на другого человека», — услышала она. И это лишь добило её окончательно — Хикару молча выслушала все указания и рекомендации, с каменным лицом прошлась по всем коридорам, вышла на свежий воздух и отправилась в сторону трибун за зданием университета, где часто проходили тренировки студентов, когда позволяла погода.
Вокруг никого не было, а тишина спокойно позволяла обдумать всё происходящее. Вот только мыслей о том, что ей делать дальше, совсем не было. Можно было бы подготовиться и попробовать свои силы в каком-нибудь другом университете, а можно было бы попробовать попытаться закрыть все долги и продолжить обучение здесь. Но ей не хотелось ни первого — из-за банального шока, истерики и выгорания, — ни второго. Теперь она по-настоящему опасалась Курокаву. Не ненавидела, потому что поняла, к чему это может привести, а именно боялась, что рано или поздно он всё-таки добьётся своего. Если уже не добился.
Горячие слёзы обжигали щёки, а лицо спряталось в ладонях. Чувство вины и обиды переполняло девушку. Она так старалась, чтобы поступить именно в этот университет, много работала, чтобы получить достаточное количество знаний и опыта для престижной профессии, а несколько неосторожных фраз и воля лишь одного человека всё разрушили.
Хикару почувствовала, как с неба упали первые капли дождя. И даже здесь ей не повезло — не взяла с собой зонтик. Горько ухмыльнувшись, она посильнее запахнула пальто и вновь закрыла лицо руками, чтобы приглушить всхлипы.
До слуха донеслись непонятные звуки, будто кто-то медленно приближался к ней. И правда, через десятки секунд ледяные капли перестали ощущаться на голове и пальто. На соседний стул плюхнулся какой-то человек.
— И чего слёзы льём, плакса? — спросил Изана, ухмыльнувшись. — Двойку получила? Не переживай, закроешь.
Девушка прикусила губу, чтобы не всхлипнуть, не сказать очередные оскорбления в его сторону, и почувствовала, как в груди всё болезненно сжалось от осознания того, что даже если она сможет закрыть бесконечное количество долгов, то её репутация и диплом всё равно безнадёжно испорчены.
— А ты чего здесь сидишь? Занятия же давно закончились, — она ничего не ответила, продолжая думать о своём печальном положении. — Ты молчаливая, даже как-то непривычно без твоих язвительных комментариев.
Изана вытянул ноги перед собой, всё также держа зонт над её головой, и нахмурился, когда снова не услышал ни одного слова в ответ. Его глаза подметили в ней абсолютно всё: руки, закрывающие лицо, дрожь в коленях, громкое и частое дыхание, изредка — шмыганье носом. И вопреки всем своим желаниям узнать, что произошло, он только закрыл зонт, когда заметил, что дождь прекратился, и, получив сообщение от Какучё, который ждал его у главного входа, удалился, кинув на прощание:
— Не ной, плакса.
***
Изана поджал губы и нахмурился, когда увидел, что Хикару покинула чат потока. Её самой не было уже второй день, а это, между прочим, было нечто странным — она никогда не пропускала занятия.
В совпадения парень не верил, а потому и отправил Какучё узнавать, что вообще происходит. А все его сомнения развеялись, когда он увидел его — грозного, озлобленного. Руки Хитто были сжаты в кулаки, а в прищуренных глазах плескалось не то что неодобрение, а самое настоящее презрение и осуждение.
— Вчера подала заявление на отчисление, — чётко сказал он. Изана распахнул глаза в неверии и вскинул голову вверх, чтобы посмотреть на своего друга и понять — врёт или нет. — У неё был выбор: или отчислиться, или попытаться закрыть все долги, двойки и пропуски, которые организовал ей ты. Доигрался? Я же предупреждал тебя, Изана…
Дальше Курокава уже не стал слушать — складывал все частички пазла воедино. До него дошло, почему она тогда сидела на трибунал и плакала, почему не приходила на занятия и почему вышла из общего чата.
— Заявление ещё не подписали? — спросил он, перебивая отчитывающего его Какучё.
— Ещё нет, но…
Изана вскочил со своего места и быстрым шагом направился к выходу из университета. Пальцы запорхали над экраном телефона: первое сообщение было отправлено преподавателю, а второе — ей.
***
Небольшие уличные фонарики, спрятанные за небольшими клумбами, освещали дорожку к крыльцу дома Хикару. Но парень не смел подходить к нему, опасаясь, поэтому опирался на свой байк, припаркованный неподалёку.
Раздался шаркающий звук. Изана поднял голову и увидел Хикару — в зелёном кардигане, шортах и тапках. Оделась совсем не по погоде — надеялась, что разговор выйдет от силы на десять минут, в то время как он надеялся, что они смогут нормально поговорить.
Получается, не судьба.
— Твоё заявление ещё не подписали, поэтому ты можешь забрать его и…
— Зачем? — спросила она охрипшим голосом. — Если я заберу заявление, то меня всё равно отчислят, так что мне незачем терять время, которое я могу потратить на подготовку к вступительным экзаменам в другой университет.
Изана поджал губы, замечая её покрасневшие от пролитых слёз глаза, и задумался на минуту. Ему даже думать не хотелось о том, что она могла перевестись в другое место.
— И кого же мне тогда бесить? — его губы расплылись в насмешливой улыбке, и только бегающий взгляд показывал, насколько он взволнован.
— Найдёшь другого человека, раз тебе так нравится разрушать чужие судьбы.
Парень потупил взгляд и громко сглотнул. Какучё ведь предупреждал его, но кто мог предугадать такой исход событий?
Чувство вины медленно, но верно накатывало на него, заставляя закусывать нижнюю губу и заламывать пальцы. Да, он ненавидел, когда его оскорбляли, но ещё сильнее он ненавидел это отвратительное чувство стыда и мук совести.
— Забери заявление, — потребовал Изана удивительно твёрдым голосом, — а я помогу тебе закрыть долги.
Хикару как-то грустно улыбнулась и поразилась: он, будучи неглупым человеком, не понимал таких банальных вещей. А его попытки исправить положение смешили и изумляли её. И причин для столь «милосердных» поступков она не знала.
— Курокава, даже если я закрою все долги, то у меня уже не самая лучшая характеристика, да и оценки в дипломе подпортились. Мне легче начать всё заново, а не…
— Так ли важны эти проклятые оценки? Главное, чтобы был опыт и необходимые знания, — девушка хмыкнула, зябко поёжилась и посмотрела в сторону дома, давая ему знак, что их небольшой диалог пора заканчивать. — Забери заявление и с завтрашнего дня начнём заниматься. В конце концов, это же из-за меня ты оказалась в такой ситуации.
Хикару неопределённо покачала головой, не понимая, зачем тогда были необходимы все эти нервотрёпки. Наказать? Возможно. Задеть? Глупо. Что-то доказать? Он уже это сделал, опередив её везде, где только можно. Его действия были не понятны, абсурдны. И учиться с тем, кто так запросто мог лишить её образования, она больше не хотела.
Девушка развернулась, кинув напоследок:
— В следующий раз думай головой, а не уязвлённым самолюбием, Изана.
