All I Want for Christmas Is You

Ощущаемая тяжесть на ресницах от упавших на них снежинок, голые щиколотки, за брюки которых задувает ветром прохладу, и нахмуренные брови. А еще запах жирных хот-догов и дурацкий злобный товарищ — Фрэнк, который, походу, все еще не понял, что только что оказался вышвырнутым в непонятной местности в нескольких милях от дома, и, как ребенок, хлопал глазами. Они находились около маленькой лачужки с небрежно вывешенной гирляндой на окнах, на которой лопнуло больше половины цветастых лампочек, и они совсем не по-рождественскому грозно сияли разбитыми «розочками». На ступеньках мертвой грудой лежал десяток елок — весьма уродливых на данный момент, будучи перевязанными веревками для дальнейшей транспортации. Джерард почесал затылок, стряхивая с темноволосой макушки головы припорошенный снег, словно сахарную пудру с брауни. Затем еще немного постоял, позволяя снегопаду снова запорошить его снегом и обдумывая, как можно назвать поступок Боба — уебским или супер-мега-уебским. Кивнул себе, соглашаясь с мыслью, что не существует такого слова, который мог бы оскорбить его в полной мере. Затем мысленно прикинул, в каких ебенях он находится и как далеко от дома. Разум холоден. Тело, вообще-то, тоже. Но в таких ситуациях главное мыслить разумно и четко, как острый нож, шинкующий капусту, едва касаясь ее лезвием. Работа Джерарда вдоль и поперек требовала этого, помимо подвешенного языка, харизмы и еще чего-то, что Джерард не мог понять, что позволяет таким людям, как Брайар, добиться таких высот. Но и сам Уэй неплохо справлялся — разгребал документы, обзванивал клиентов, решал их проблемы, искал компромиссы. А еще литрами выпивал отстойное кофе в фойе на первом этаже из старинного, как и само здание, автомата с напитками. Но за это он, к его превеликому сожалению, зарплату не получал. И сейчас, даже после полуторачасовой унизительной мольбы в кабинете начальника об отдыхе в хотя бы в законный выходной, ему приходится заниматься тем же самым, что и во время работы — искать выход из ситуации. Но на работе нет дерзкого Фрэнка, который одним своим глупым присутствием превращал чистый и морозный воздух во что-то тягучее, как смола, и горькое, как лекарство от спазмов в животе. Джи по-деловому вытянул руку, освобождая запястье от рукава куртки и смотря на часы — дешевые, но при этом выглядящие бессовестно дорого — Майки, его младший брат, всегда хитро подбирает подарки. Сбоку послышался недовольный фырк, выражающий презрение к пафосности Джерарда и его часам. Джерард кинул короткий взгляд — Фрэнк, итак низкий, в дутом пуховике выглядел как пузатый дед — разве что, с лицом подростка. Голова с неплохим таким слоем снега на ней, от чего волосы мокли и превращались в черные сосульки, красный нос и нахально сверкающие глаза. Смотрит так, как будто это Джерард насильно посадил его в машину, а потом слезно умолял Боба выкинуть их в самом глухом месте. Джерард ощутил неловкость и непонятное чувство, которое со времен школы не вспоминалось ему больше. Смутился и отвел взгляд, доставая телефон из глубокого кармана. —Я... Я найду, что делать... — улыбнулся ради уверенности в самом себе, чтобы сохранить свой ответственный, важный и деловой вид. Затем, скользнув взглядом по экрану телефона, на котором горел крестик, означающий отсутствие связи и жалкие пятнадцать процентов зарядки, перевел взгляд снова на Фрэнка и попытался угадать его реакцию на то, что они в полнейшей заднице. —Я голоден, — это правда, — стоит сначала перекусить, иначе от животного голода я откушу голову нашему таксисту. Джи, страшно довольный собой, что смог выиграть полчаса до того, как озлобленный Фрэнк снимет с него скальп, почти вприпрыжку зашагал в сторону входа в лачугу, обходя ободранные ветки ели на ступенях и ругаясь, что это все не экологично. Фрэнк зажмурился от попавшего за ворот пуховика завалившегося снега и лениво зашагал следом, старательно пытаясь, чтобы толстый слой снега не слишком много попадал в его не зимние кроссовки. Джерард оживленно общался с мужчиной, вышедшим из здания, который, видимо, принял их с Фрэнком за прислужников Гринча, пытающихся стащить его елки, Рождество и счастье. Джерард, используя все свои навыки общения, объяснился, что они заблудились и ищут путь домой, а еще то, что они против вырубки леса и используют искусственные деревья в качестве рождественского символа. Пожилой мужчина не особо верил патлатому, щуря глаза и потирая шершавыми и грубыми руками на вид, подбородок. Как будто он действительно верил, что эти жалкие обрубки действительно принесут ему много денег. А Джи все громко восклицал, корча жалобные гримасы, чтобы показать, в каком они отчаянии и что их так сильно ждут на Рождество в родном доме, тыкал экраном мобильника ему в лицо, показывая отсутствие полосочек связи, активно жестикулировал и даже топал ногой, когда особенно ярко хотел показать свое уныние, все это — огромный актерский труд и Айеро молча стоял перед ними, чувствуя, как же стыдно ему за спектакль Уэя. Но, кажется, мучения Джерарда были не зря — мужчина раздраженно махнул рукой, мол, делайте все, что хотите, и особенно громко кряхтя, когда на него смотрят два потенциальных помощника, начал оттаскивать за ствол деревца к рядом стоящему грузовику. Но они не поняли его намек, и Джерард помахал товарищу по несчастью рукой, кивая на дверь. Дверь, кажется, слетела с петли и опасливо висела, все время норовясь оторваться. Патлатый ужасно довольный — даже выдавил пару слез для пущей убедительности перед стариком, находясь в тепле, смахнул их с глаз. Внутри лачуги еще более убого, чем снаружи — липкий пол, к которому прилипает подошва ботинок при наступлении и отлипает с характерным звуком при попытке оторвать ногу. Пахло старым сандалом, табаком, говяжьими котлетами. Темненькое помещение, которое хотели, видимо, выполнить в домашнем стиле, но перестарались, и все оно кричало о том, что это не бар, а место проживания миллиона бабушек. Об этом говорили вязаные накидочки на барных стульях, квадратный телевизор, застеленный кружевной скатертью и запах мази от боли в суставах. Пришедшие смешно перебирали ногами, все время проверяя, не осталась ли их подошва приклеенной к полу. Чпокающий звук услышала девушка за барной стойкой («Это у них вместо колокольчика, что ли?!» — усмехнулся Джи) и приветливо улыбнулась гостям, но заметив, что они — не восьмидесятилетняя пара старичков, удивленно вскинула брови. — Привет? — Джерард привычно сверкнул зубами, когда хотел произвести хорошее впечатление. — Есть что-нибудь, что может переварить не только старушачий желудок? — Уэй отодвинул потрепанное меню, полностью доверяя выбору девушки. — Может, сэндвичи? — Отлично, я возьму. Фрэнк? Фрэнк оторвал взгляд от гордо проползающего рядом таракана и уставился на них обоих. Они, в свою очередь, на него. И, на всякий случай, кивнул, абсолютно не слышав то, о чем они говорили. Джерард плюхнулся напротив Айеро на диванчик за столом и чуть не утонул в нем. Он протянул его порцию, и, не дожидаясь его, жадно накинулся на сэндвич. Фрэнк нещадно распотрошил кусок еды в своей тарелке и выковырял из него всю ветчину. — Поверить не могу, ты все еще веганишь?! — Джарард помнил его выходки в старшей школе с развешиванием картинок, изображающих животных на убое. Мертвых. Его тогда отстранили на неделю. Наконец, за долгое время, он наконец заговорил: — Ты вызвал такси? — он знает, что нет, поэтому просьба звучала скорее как приказ. Джи поджал губы, вытаскивая телефон, чтобы как будто позвонить. И провернул еще раз эту штуку с актерской игрой: — О боже, ты не представляешь! Пропала связь! Фрэнк стукнул по столу так, что стоящие на нем стаканы с колой чуть не перевернулись, сделав сальто. Пожилая пара в конце бара, мирно играющая в лото и ругавшаяся на итальянском акценте, недовольно обернулась на них. Вокруг недовольного клубками вился наэлектризованный воздух, когда они выходили наружу. Мужчина на тот момент закончил погрузку несчастных деревьев и курил, облокотившись об перила. Джерард глубоко вздохнул, натягивая на себя одну из его самых ослепительных улыбок. —Мистер ... Извините, мы не представились. Джерард. Это — Фрэнк. Мой младший брат. — подумал, что негативная реакция хозяина обусловлена тем, что он сочел их за педиков. —Митч. —Хорошо, мистер Митч, вы не могли бы помочь нам попасть домой? —Запросто. Пятьдесят баксов. Джерард уже хотел с радостным воплем наброситься на того с объятиями, но вспомнил, что у него в кармане только липкие фантики и мелочь, которую едва хватило на оплату перекуса. —У нас нет денег. —Тогда дождитесь окончания праздников, когда все такси будут свободны. Если они согласятся работать без предоплаты. —Тогда может мы можем вам чем нибудь помочь? — он уставился на Фрэнка, совсем не заметив, как по-шлюшьи звучала его фраза. —Ну, вообще-то... — Митч щелчком запустил сигарету под ноги, не удостоившись даже втереть ее в землю ногой. — Вы можете развезти их — он кивнул в сторону грузовика, — до дома не доедете, но к цели приблизитесь. Луна горела ярко перед собой, но не четким контуром, а так, словно нарисованная пастелью, а потом небрежно стертая рукавом кофты. Снег перестал валить так сильно, и дворники лишь иногда скрипели, проводя щетками по лобовому стеклу. Уэй тихо напевал какую-то попсу, отбивая пальцами по рулю. Фрэнк рядом мирно сопел, но иногда, когда Джи (совсем не специально) наезжал на кочку, тот хорошенько бился головой об стекло и едва слышно ворчал, что Джерард — отстойный водитель. Оставался последний адрес — их конечная точка на этом разваливающемся грузовике. Но ехать еще слишком долго, а тишина давила на уши. —Эй, Фронк. Тот повел бровью, но сделал вид, что спит. —А помнишь, как в Рождество в предвыпускном классе, ты... Фрэнк неожиданно дернул его за руку, что тот на секунду потерял управление и едва не перевернул машину. —Какого черта? —Пиздишь слишком много. Джерард довольно ухмыльнулся. Издеваться над его бывшим школьным обидчиком являлось каким-то садистским удовольствием. Уэй-старший любил Рождество. Обычно их дом все время наполнялся людьми — подружки из парикмахерской Донны, пара матерых мужчин с работы отца, куча друзей из группы Майки — его младшего брата, из которых он более-менее общался только с Рэем. Но он был одинок в доме, полном людей. Несмотря на это, ему нравилось наедаться леденцами, прятать рождественские носки с подарками Майки, или ждать матча по старому телевизору до четырех утра. Но потом Тайсон нокаутировал Носорога в первом раунде, и он перестал смотреть матчи по боксу. Но Рождество продолжал любить. И в этом году мать закатывает сногсшибательную вечеринку. Но на деле сногсшибательная вечеринка оказывается простым поеданием индейки. —Фрэнки, что вы придумали в этот раз на праздник? Семья Фрэнка все время шиковала и выделялась. Как пятно вина на белой скатерти. Как королевское общество в Нью-Джерси. И проявлялось это в самом лучшем украшенном доме на Хэллоуин, или в самых ярких фейерверках, или в его отце, который в гавайской рубашке ездил на работу не на их дорогущем БМВ, а на велосипеде Фрэнка. —Еще один вопрос — я открою дверь и выпрыгну отсюда. Джерард нахмурился. Как-будто его кто-то удерживает. Наконец, последний дом — на самой окраине. Большой и с бассейном на заднем дворе. Все, как в типичных фильмах, где двое детей, большая собака — золотистый лабрадор, и посаженное дерево. Уэй-старший спрыгнул, открывая дверцы грузовика с единственной елью внутри. Сначала на карачках гордо ползал, пытаясь достать ее. Но затем сдался. —Фрэнк, поможешь? —Неа. В него прилетела отвалившаяся еловая ветка. —Запомни: я твой бог и спаситель. Так что тащи сюда свою карличью задницу и помоги мне. —Ты мудила и все такой же неудачник. Не буду. Джерард уже хотел запустить в него всей елью, но вдруг рядом показался мужчина — хозяин дома. И они вместе, запыхавшись, затащили ее в дом. —Извините, у вас есть неподалеку мотели? Понимаете, наш рейс отменили и нам негде ночевать, а еще... —Вы можете остаться у нас. Меня зовут Чад. Чад Смит. Правда, у нас двое детей. «Я так и знал!» — победно покачал головой Джи. —Нет-нет, мы не можем теснить вас. Мы, наверное, поищем небольшую гос... —Отлично, мы остаемся. — Фрэнк прошел вглубь дома и уселся на диван. —Фрэнк, мы не можем беспокоить этих прекрасных людей. — уперся руками в бок. —Вот и чудно! — хозяин отошел, оставив возмущенного одного — Трэсси, готовь ужин на шестерых! Семья Смитов и правда чудесная. И даже дети вели себя намного разумнее, чем Майки и он в детстве. Им выделили небольшую комнату с двухъярусной кроватью, которая раньше принадлежала ребятам. Джерард лежал на втором этаже неподвижно, пялясь в потолок, который оказался всего в двадцати сантиметрах от его носа. Он думал о том, что сейчас делает его семья, и о том, что она определенно точно не оставила ему честь украшать крышу пряничного домика. И сейчас они проделывают все эти семейные штуки, по типу шарад или выпекании пряников. Или игры в снежки. Или в катании на коньках. Уснуть не получается, зато Фрэнк снизу, после получасового спора и столько же длящейся драки за первый этаж в кровати, громко храпел, все время ворочась. (Или он просто притворяется, чтобы не разговаривать?) Джерард, не надеясь на ответ, заговорил: —Ты жалеешь о том поступке в предвыпускном классе? Храп прекратился. —Нет. — долгое молчание, затем добавил, — Как дела у Берта? —У кого?! — чуть не свалился с его места, — мы расстались сразу после выпускного и его измены на ней. Зато, ему тогда кто-то разбил нос, и ему пришлось делать ринопластику. Снова молчание. Затем храп. Это Фрэнк сломал тогда Берту нос.