All I Want for Christmas Is You

Джерард спал неспокойно — под ним вечно какой-то шорох, громкое сопение и ругательства сквозь сон. Уже подумал запустить в Айеро подушкой, но побоялся реакции и того, что он может разбудить весь дом, и их снова выпрут на улицу. У Смитов была небольшая ферма и большой огород, который сейчас мирно покоился под покровом снега. Их дети — девочка лет пяти, и ее старший брат, возрастом в восемь, уже конкретно устали помогать родителям в хозяйстве. Томас, старший ребенок, во время ужина незаметно шепнул Фрэнку, что если у него будут дети, нельзя ни при каких обстоятельствах заводить ферму. Фрэнк усмехнулся, задумчиво пожевывая жареное тофу, и кивнул, мол, и не собирался. Трэсси все время расспрашивала о работе Джерарда, тыча локтем в своего мужа. —Вот видишь! Нам тоже пора выбираться из этой дыры. Муж, слишком оскорбленный тем, что жена не особо разделяет с ним любовь к поросятам и стогам сена, торопливо сменил тему: —А ты... Фрэнк, да? Кем работаешь ты? —Не знаю, что-то связанное с компьютерами. — ответил, не поднимая глаз на вопрошающего и старательно насаживая на вилку шарики гороха. Все присутствующие переглянулись, чтобы убедиться, что не только им Фрэнк показался странным. И только девчушка продолжала тыкать ложкой в игрушечный рот плюшевого медведя, стараясь его накормить. Медведь блестел своими пластиковыми глазами, по-глупому уставившись впереди себя, как будто ему сложно стать настоящим и открыть рот, что от него требует девочка. —Пап, ты же поможешь нам в нашем спектакле? — разочарованно откинула ложку. Чад нервно хлебнул апельсинового сока, вытер усы и весь напрягся, обдумывая, как же деликатнее отказать, чтобы все содержимое завтрака не оказалось на полу в следствии истерики горячо любимой дочери. Затем, как будто озаренный, выдохнул: —Вам помогут Джерард и Фрэнки, так ведь? —Погодите, нам ведь нужно дом... Фрэнк, даже не подумав, перебил, от чего получил пинок Джерарда под столом. —Конечно. И пнул в ответ сильнее. В заброшенном сарайчике толпились дети в оленьих рогах, пестрели карамельные тросточки и ругались родители за занятое место на парковке. Пахнет совсем не по-праздничному. Скорее, затхлым сеном и комбикормом. Посреди стояла та самая елка, которую доставляли Джерард с Фрэнком, уже не такая уродливая — ветки распушились, и их украшали всевозможные фарфоровые ангелки, бантики и шары с перламутровым отливом. Деревянные балки неуклюже обмотали мишурой. Одна из них открепилась и грустно свисала с самой верхушки, но всем было плевать, потому что ну нет, еще раз вставать на стремянку и рисковать своим позвоночником ради праздника никто не собирался. Фрэнк умирал со смеху, глядя на Джерарда, облаченного в серо-синее покрывало — костюм Святой Марии. На что он обиженно поправлял складки на одеянии и смотрел в зеркало, чтобы понять, действительно ли он так женственно выглядит, чтобы играть женскую роль в детском спектакле. —Эй, ты выглядишь еще более нелепым в своем костюме Иосифа. —Окей, но твою роль Питера Пэна в младших классах ничто не превзойдет. Уэй хотел возмутиться, какого черта он все еще помнит этот провал, но собственноручно сооруженный занавес из старых наволочек открылся и спектакль начался. Среди детей в костюме пастухов с тростями в руках был еще и козлик с мирно спящей старой собакой. —Мы — храбрые пастухи! — восклицает мальчик публике и вдруг получает толчок в плечо от сестры, — что? Папа сказал, я могу быть кем захочу. —Представляем вам трех мудрецов! — девочка указывает рукой в сторону еще трех человек, одетых в не менее унизительные костюмы. — А где же Мария и Иосиф? Айеро хватает Джи за рукав длиннющей рубашки и тянет на сцену за собой, широко улыбаясь. Видимо, даже в роли Иосифа тот получал превеликое удовольствие от устремленных к нему глаз, так что он полностью влился в роль: —Приветствую, пастухи. Мы слышали, что три мудреца раздают подарки, так где же они? — уперся руками в бока, надув губы. По сценарию, Джерард прямо сейчас должен был взять в руки козлика, но тот убежал именно в тот момент, когда Джи протянул свои руки. Почувствовал напряжение детей и попытался выйти из ситуации, схватив вместо подло убежавшего козлика спящую собаку. Публика залилась смехом, и он мог поклясться богом, что среди довольного возгласа Джер разобрал тихое «молодец» Фрэнка. И он, как дурак, улыбался, пока старая собака пыталась вырваться из его рук. После своеобразного и глупого спектакля, Чад подошел к ним с приятной новостью: —Сегодня вечером недалеко отсюда отбывает поезд, так что уже завтра вы уже должны быть на месте. Я подвезу вас до станции. Джерарду захотелось встать перед ним на колени, целуя руки — так сильно он был благодарен ему. Но он только без конца повторял «спасибо», не придумав, как еще выразить свою благодарность. Фрэнк фыркнул и ушел. Чад оставил их неподалеку от станции, и сейчас они молча шагали на пути к ней. Уэй все время хотел что-то сказать, чтобы скрасить угрюмое молчание, открывал рот, как рыба, и в самый последний момент передумывая, закрывал его. Наконец, решился. —Эй, Айеро. Но вдруг оглушающе подъехал поезд, скрипя рельсами, и выпустил пар из трубы. —Бежим!!! — завопил Фрэнк, хватая Джерарда за руку. Бегал он предательски быстро, несмотря на свои короткие ноги, так что Джи запыхался, следуя за ним, и все время норовил запнуться об собственную ногу или утонуть в сугробе. Когда оставалась пара метров, поезд, выждав положенное время, тронулся с места и им пришлось запрыгнуть в последний момент. Фрэнк — легко, как будто все свое детство провел за запрыгиванием на поезда, Джерард — как раненый заяц, больно ударившись ногой. Зажмурил глаза от боли, а когда неприятная волна отпустила его и он смог разлепить их, увидел... Корову. С ее розовым, влажным носом, раздутыми ноздрями, из которых источался пар, как от кипящего чайника, с длинным хвостом и торчащими ушами. Она, не менее обеспокоенная новыми попутчиками, отлепила морду от сена и уставилась на двоих. Слишком много животных за последний день. Айеро удивленно хмурился — то ли хотел рассмеяться, то ли расплакаться навзрыд. —Мы в какой поезд сели?! — Джер потер ушибленную ногу, приподнимая штанину и проверяя, есть ли синяк. —Видимо, в товарный. Он почувствовал непривычный раздраженный взгляд патлатого и возмутился: —Эй, я не виноват! Наш поезд должен был прибыть в 18:30! —А сколько сейчас? Фрэнк приготовил выражение лица «я же говорил!», хлопая руками по карманам в поиске телефона. Не нащупал. Стер с лица довольную морду и надел обеспокоенную. Джерард запустил в него кулаком соломы, догадавшись, что тот его забыл. Снова вытянул руку, особенно по-деловому, чтобы позлить его попутчика: —Я скажу тебе, который сейчас час. Пятнадцать минут седьмого, дурень. —Пошел ты. На ноге образовалась розовая припухлость, которая все больше и больше заполнялась сероватым цветом. Даже дурацкая корова, жующая свое сено, и Фрэнк, который соорудил себе ложе из соломы и старательно делающий вид, что поездка здесь была запланирована и ему так больше нравится, волновали его меньше, чем предательское нытье в области большеберцовой кости. Джерард кряхтел, часто вздыхал, жмурился, иногда взвывал и после получаса выслушиваний жалобного нытья, Айеро наконец не выдержал: —Блять, ты хочешь услышать от меня извинений или что?! — запустил пальцы в волосы, — окей, Джи, я искренне извиняюсь, что так сильно торопился, чтоб ты смог отпраздновать дурацкое Рождество в кругу любимой семьи, что прыгнул не в тот поезд? Доволен? Просто поразительно, как нужно любить праздники, чтобы реветь из-за них. Джерард, отвернувшись, вытер нос рукавом пальто. —Нога. —Что за чушь?! Фрэнк блеснул агрессией в своих глазах, кинув взгляд на «нытика». Джерард сидел в обнимку со своей коленкой, и его плечи иногда вздрагивали. Айеро поборолся с желанием вытолкать его в лесную неизвестность из поезда, находящимся на полном ходу, пока не ухватился взглядом за задратую штанину классических брюк и синеющий кровоподтек под ней. Поджал губы и улегся, отвернувшись к корове, словно с ней лучше, чем с давним знакомым. Или не просто знакомым. Солома и редкие засохшие колючки в ней кололи нежную кожу шеи, а пыль забивала легкие. Сзади еще долго слышались редкие болезненные стоны, пока совсем вымотанный Джер не вырубился без сил, вздрагивая сквозь сон. До Рождества оставались последние нервные клетки Фрэнка, два дня и мелочь в кармане пиджака Джерарда. Джерард разлепил глаза и сразу укололся щекой об сухую траву. Потер глаза пыльными руками и стал чумазым как чертенок. Оглядел все его окружающее — все та же корова в черно-белую крапинку и с желтой сережкой в ухе, раскиданная солома, все еще дремлющий Фрэнк, его собственная нога с синяком, горевшим фиолетовым цветом, почему-то ставшая мокрой. Немного озадаченный, вопросительно потер ушибленное место — болит не так сильно, и, на всякий случай, ожидая чего угодно от Фрэнка, понюхал руку. Ничего. Видимо, просто вода или снег. Он хотел было вспомнить, просыпался ли он вчера, чтобы выйти во время остановки и набрать снега для облегчения боли в ноге, но вдруг Фрэнк раскинул руки, просыпаясь. Лежать в пыльной траве для него не было чем-то неудобным и выглядел вполне нормально. Возможно, даже радостно. Нелепое молчание. И неизвестно, сколько бы оно еще продлилось — может, поезд направлялся в самый конец страны, пока не сбавил скорость, а после вовсе остановился, издав протяжный скрип. Джерард вскочил на ноги, точнее, на одну — ушибленной он по-дурацки хромал, прыгая на здоровой конечности. В нос ударил морозный воздух и как будто в момент очистил легкие, полностью покрытые пылью. Лазурное небо и переставший валить снег. Туловище все еще потряхивает, как будто он все еще трясется в поезде. Следом спрыгнул Фрэнк, привыкший к теплу внутри и морщившийся от резкой смены температуры. Стояли по щиколотки в снегу, пялясь на пару домиков в нескольких сотнях метров от стоянки — чумазые, пыльные и до смерти голодные, пытались прикинуть, находятся ли они вообще в Америке, не то что в родном штате. К ним подходил грузный мужчина с черными руками, вымазанные в чем-то вязким и пахнущим нефтью, и с тонкой сигаретой в зубах. Он, по мере приближения к ним, все сильнее хмурил широкие светлые брови, и полоска на лбу становилась все глубже. —Эй, какого Мерлина вы здесь делаете?! —Дяденька, где мы находимся? — взвыл Джер, потом, опомнившись, прокашлялся и хотел показаться более важным, чем какой-то бездомный. — Мы по чистой случайности сели не в тот поезд. —Вуд-Ридж, — замялся, все еще ошеломленный. Потер мясистую переносицу, раздумывая, стоит ли брать оплату за проезд. —Эй, разве не здесь живет тот гитарист из школы? — шепнул Айеро, обращаясь к спутнику, натягивая капюшон. Джерард прикрыл глаза, вспоминая. —Торо? Да, вроде. И не успел открыть глаза, как потерял опору под ногами, а когда открыл, оказался уже в руках Фрэнка, бегущим от мужчины-машиниста. —У вас прекрасная корова, мистер! — обернулся, с издевкой и нахальной ухмылкой крикнул Айеро, и чуть не запнулся об ком снега. Уэй, как невеста, в длинном, черном, хоть и пыльном пальто, сидел на руках, вскинув брови. —Какого черта? —Ты бы его видел! По его выражению лица он собирался содрать с нас сотню баксов. —А поднимать меня зачем? — не унимался. —Ты, раненая косуля, и метра б не убежал от него. Успокойся, я не собираюсь тащить твою задницу весь этот путь до дома твоего Торо. —Виндзор-роуд 15. — обернулся через плечо несущего, и увидев, что за ними никто не гонится, потребовал его спустить. Шагать все равно пришлось опираясь об плечо Айеро. Стоя перед крошечной дверью с непропорционально большим венком на ней, нажал на звонок. Послышался щелчок затворки, и они увидели перед собой Рэя в одном тапочке и в заляпанном фартуке. Перед хозяином, в свою очередь, объявились два дурачка — пыльные, с соломой в волосах и улыбающиеся. —С Рождеством? — Фрэнк сделал шаг вперед, — Да-да, мы очень рады тебя видеть и все такое, а сейчас впусти меня погреться. Рэй перевел взгляд с вошедшего Фрэнка на Джерарда, искренне не понимая, что, мать его, Фрэнк-взрыватель-школьных-туалетов делает на пороге его дома. Джерард растерянно пожал плечами. Торо жил в картонном домике на конце улицы. Зато, как он заявлял и гордо бил в грудь, полностью в своем и честно заработанном. Повсюду были раскиданы бутыльки от капель для носа, пакетики собачьего корма и медиаторы от гитары. Рэй громко очистил нос в красиво вышитый платок и запрятал его в карман на своем фартуке. —Так что, говорите, произошло? — ополоснул последнюю тарелку и снял фартук, присаживаясь к гостям на диван. —Черт, это — что-то! — Джерард громко хлопнул ладошками об свои ляжки, от чего старый мопс, лежавший на коврике около кресла, испуганно хрюкнул, — сначала отменили рейс, потом нас выкинул Боб в какой-то глуши, потом мы сели не в тот поезд и ехали всю ночь в компании с коровой. А сейчас мы здесь и искренне надеемся на твою помощь. Торо почесал кудрявую голову. —Вы можете взять мой грузовик и добраться до Бельвилля. —Черт возьми, пожалуйста! — Джерард едва одернул себя от расцеловываний каждой кудряшки на голове Рэя. —Где здесь туалет? — Фрэнк, наконец отлипший от собаки, не казался самым счастливым. —По коридору налево. Точно! Я дам вам свои свитера, потому что от вас, ребята, несет чем-то смертоносным, — хозяин дома показательно сделал вид, что его передернуло, и тут же получил дружеский кулак в плечо от Джи. — Кстати, вы не видели мой носовой платок? В школьные годы, он был чертовым активистом в классе, старостой и главой в одной из немногих рок-групп в школе, хотя для братьев Уэй он оставался Принцессой Фро-Фро, а для Айеро — «как-там-тебя-кучерявый?». Но сейчас, лучшей кличкой для него была бы «мамочка Торо». —Я бы предложил вам поесть, если б сам был сытым, — он протянул им по сверх-колючему предмету одежды. Один — ярко-желтый, другой — красный, с белыми оленями на нем. — Этот зверь, — он указал рукой на псину, которая виновато отвела глаза, — подцепил глистов, и я потратил целое состояние на ветеринаров и их уколы, которые не покрывает страховка. Джерард, не стесняясь, стянул с себя рубашку, у которой уже не было шанса на спасение от пятен. Следом напялил колючий свитер с оленями, поеживаясь от колючего чувства на каждом миллиметре кожи. Фрэнк не торопился с действиями, обязывая его вокруг шеи. —Ну, так что там с грузовиком? Транспорт Торо был еще хуже, чем грузовик для развозки елок. Хотя, если верить убеждениям Рэя, это корыто сможет прослужить его детям, внукам, использоваться как танк, удостоиться звания народной чести и все такое, но с последними утверждениями он точно погорячился. Внутри салона — тяжело крутящийся руль, фигурка в виде пса с движущейся головой и пара иконок в бардачке. «Какого дьявола?» — удивился Джер, но значения не придал. —Приезжай к нам на Рождество, а? Майки обоссытся от счастья. — на прощание обнял Рэя. И еще раз помахал ему уже выезжая, пока тот, стоя на пороге дома, пытался отобрать от собаки единственный оставшийся тапочек. А потом Торо трагично помахал нашедшимся платочком, делая вид, что стряхивает слезу. Уэй, нажимая на педаль газа, в который раз болезненно морщился. Айеро пошарил в кармане, затем в другом, а потом победно вытащил небольшой полу закончившийся тюбик мази и вытянул перед носом водителя. —Это что еще такое? — спросил Джи, не отрывая глаз от дороги. —Мазь от ушибов. —Где ты ее вообще достал? —Украл из аптечки Торо. —Сумасшедший. Здесь нельзя останавливаться, так что можешь убрать ее. Я потерплю. Фрэнк послушно всучил его в карман пальто Джи. Видимо, завидуя обновке Джерарда, решил сменить одежду прямо здесь, стягивая толстовку через затылок. Джерард раздраженно кинул пару взглядов, шумно вздыхая: —Блять, ну не здесь же. —А что? —Пошел к черту, вот что. Теперь время злорадствовать Фрэнка, пытающегося более-менее походить на проститутку, чтобы поотвлекать от дороги Уэя. Началась метель, и грузовик заносило на поворотах. Мелкий снег с порывом декабрьского ветра с силой разбивался об стекло. Небо заволокло призрачной дымкой, как молочная пенка, и сумерками, как морская прохлада. Ужасно клонило в сон. Уэй клевал носом, мотал головой, но Фрэнк спал, и тело его с каждой минутой все ниже скатывалось с кресла, и некого было попросить вести машину. Фрэнк даже находясь в бодром состоянии, не согласился бы. Из затуманенного состояния выбил непонятной щелчок где-то внутри транспорта. Сначала проигнорировал, но когда трещание повторилось настойчивее, сна не было ни на одной из его ресниц. На всякий случай сбавил скорость, трепетно прислушиваясь к мотору. Непонятные толчки и — грузовик заглох намертво. Рядом сидящий нахмурился, просыпаясь от смены обстановки и тихого «твою же мать!» Джерарда. Патлатый окоченевшими руками вставил ключ зажигания и прокрутил — ничего. Еще раз — никаких признаков жизни. —Черт бы тебя побрал, Рэй Торо! — открыл дверь и вылез в бушующую метель, которая чуть не свалила его с ног. Открыл капот, внимательно осматривая его внутренности и постукивая по каждому его составляющему. Следом свалился, как мешок, Айеро. —Что это, блять, значит?! — Уэй покрутил пару болтов, откуда-то издался характерный шум, и он измазал пальцы правой руки в черной дурнопахнущей жиже. —То, что ты — уебищный водила. —Эй? — злость схватила горло и заиграла в висках, и он совсем не волновался, что начал непроизвольно плеваться, когда слова покидали его гортань, — то есть, хочешь сказать, что проблема во мне? Фрэнк запустил руки в карманы и, не моргнув, тут же ответил: —Ну да. В твоих руках даже новенький бэнтли заглох бы, как старое ведро. —А что ты сделал, чтобы попасть домой? Я, вообще-то, задницу рву и ради тебя тоже. Ведешь себя, как последний мудак! —А я и не хочу домой. —Отлично! Оставайся здесь, а я не собираюсь встречать Рождество в твоей компании. — Джер сжал челюсти, а на лбу выступила вена. Мысленно разгромил Айеро молнией и зашагал, а точнее, поковылял прочь, пряча лицо от кусающего скулы, ветра. —Пиздуй, жиртресина! Джи на мгновение остановился, как приклеенный ботинками к дороге. Знакомая фраза резанула надежно спрятанные плохие воспоминания, и они дали трещину. Вот — его школьный обед, только в тарелку супа вылили колу, и капельки жира всплывали на поверхность. Этот тошнотворный вкус, рука на его затылке (он даже не знал, чья она!), макающая его лицом в это месиво и шум в ушах. Вот — закрытое помещение, где его заперли на добрую пару часов, и компания, в виде швабр и ведер с раствором из хлорки. Жирным его не называли слишком долго, что почти забыл об этом, хотя это была его кличка в прямом смысле значения. Фрэнк молча смотрел ему вслед, думая, что вместо прокола языка ему стоило отрезать его вовсе. Два дня до Рождества, а у него замерз нос и закончились сигареты.