Свет моих звезд

      Мелла убиралась уже несколько часов. Она совмещала между собой многочисленные осколки заклинанием «Репаро» и делала это достаточно долго. К тому же, когда её состояние более-менее нормализовалось, Мелла обнаружила, что зеркало в коридоре тоже пострадало от её импульсивности: она конечно разбила его не собственноручно, а, если можно так сказать, «телепатически» вследствие своих особенностей.       На руках и даже щеках красовались достаточно длинные порезы, появившиеся там из-за осколков стекла. Мелла потратила какое-то время, чтобы продезинфицировать раны и попытаться скрыть их, но получилось у неё это неважно.       «Я даже забыла про чары изоляции звука», — забеспокоилась она, глядя на себя в зеркало в ванной. Тёмные круги под глазами, побледневшее лицо, глубоко уставший вид — всё это было показателем ночного нервного срыва.       Мелла, выбросив из ящика всю посуду и восстановив её обратно, немного пришла в себя и успокоилась. А вернее говоря, очень устала, поэтому прекратила разносить кухню.       Она поблагодарила судьбу за то, что, несмотря на все её издёвки, является волшебницей и может вернуть всё сделанное на круги своя одним взмахом палочки.       Злость конечно никуда не делась. Мелла была зла на Дамблдора так же, как и несколько часов назад, но сил выражать свой гнев так бурно уже не выходило. Она в действительности вымоталась, но не до такой степени, чтобы испытывать желание поспать. Это у неё уже вряд ли получится в ближайшее время.       Мелла, совершенно не представляя чем бы заняться, выглянула в окно. Из него можно было увидеть неширокую улицу и маленький продуктовый магазин. Статные небоскрёбы, казалось, возвышались где-то вдали.       «Сообщи, как приедешь. Конечно, с великим удовольствием!» — пронеслись в голове мысли, которые Мелла была готова даже высказать вслух самому Дамблдору. Но смириться с происходящим, вероятно, пришлось бы рано или поздно.       Она понимала, что, возможно, поступала не так, как следовало бы, и, возможно, Дамблдор не заслуживал того презрения, что столь высокими волнами вздымалось внутри истерзанного негодованием и виной сердца. Но контролировать себя у Меллы не получалось совсем.       Однако кое-чему она была несомненно рада: тот факт, что в квартире совершенно отсутствовала еда, давал шанс пройтись к магазину.       Мелла надела ботинки, накинула лёгкий плащ и вышла из своих скромных владений на долгожданную свободу, которая заключалась в несчастных десяти минутах, но была крайне ценной.       Никогда ещё преддверие похода в магазин не воспринималось уже бывшей гриффиндоркой чем-то настолько неоднозначным. Ей только и оставалось, что ходить за продуктами и выносить мусор, поэтому, собственно, даже от кратковременного выхода на свежий воздух её настроение немного поднималось. А в других случаях проявлялось всепоглощающее равнодушие относительно простых вещей, ведь нынешний смысл жизни был всё таким же недосягаемым для понимания.       «Глупо, что я приехала сюда и, видимо, так и не смогу насладиться этим потрясающим городом в полной мере. Увидеть небоскрёбы, разглядеть статую… — Мелла, спускаясь по ступеням вниз, тяжело вздохнула. — Мне было бы достаточно присутствия Северуса. Но его нет. И никогда больше не будет рядом со мной».       Она застыдилась, что за ночь умудрилась разгромить всю кухню в своём отчаянии. Что позволила себе выпуск негативных эмоций, дала слабину.       «Хорошо хоть слёзы не подступили, а то этого я бы себе не простила. Меня и так тяготит достаточно вещей, из-за которых я не смогу жить спокойно».       Северус бы обязательно сказал, что не стоит жалеть о прошлом. Странно, что он сравнительно часто об этом твердил, но сам тем временем постоянно изводил себя по поводу собственных оплошностей, иногда в действительности до абсурда мелочных.       Мелла помнила всё, все моменты, когда ему было очень плохо и тяжело. К примеру, когда Северуса публично унизили перед всей школой. Когда умерла его мать. Когда он сомневался, нервничал, принижал свою важность и свои навыки в магии.       Всегда. Мелла была единственной, кто всегда поддерживал его на протяжении такого долгого периода времени.       Теперь ей казалось, что состоять с Северусом даже в дружеских отношениях — это уже настоящий дар. Знай Мелла раньше, что произойдёт, она возрадовалась бы одному только его появлению в своём поле зрения.       Она возрадовалась бы любому, кто уже стал родным для неё человеком. Ей ужасно не хватало тёплой и хитрой ухмылки Маргарет. Не хватало того парящего чувства празднества, ликования, доброты и восторга от общества тех, кого Мелла ценила и, что самое интересное, признавала это. Весь калейдоскоп ярких событий закончил своё движение в прошлом, которое, к сожалению или счастью, никогда не забудется.       «Воспоминания приносят мне много боли. Но к тому же ещё и заставляют «существовать» дальше, напоминая мне о том, что когда-то моя жизнь была небезнадёжна. Невероятно».       Она шла всё ниже и ниже, всё больше и больше лестничных пролётов оставалось позади. Мелла настолько углубилась в печаль, что пару раз чуть не споткнулась.       Она вышла из подъезда. По коже маленькими шажками пробежалась утренняя прохлада.       Солнце всё ещё не собиралось подниматься выше крыш домов. Оно только лениво выглядывало из-за них, озаряя маленькую улицу.       Маглы сейчас, скорее всего, готовились стремглав нестись на работу. И только Мелла не знала, кем ей быть. Перспектива работать среди обычных людей её нисколько не обнадёживала.       «Похоже, придётся придумывать себе резюме. А иначе я не знаю, как не зависеть от Дамблдора элементарно в плане денег», — обречённо решила Мелла и зашагала по каменной дорожке к дому напротив, где и располагался маленький магазинчик.       Дома, находящиеся на окраинах Нью-Йорка, очень отличались от тех высоток, что привыкли видеть на картинках. Жилые строения здесь были похожи на те, за которыми Мелла каждый день наблюдала из окна приюта.       Она снова вспомнила, с какой целью её там оставили, и окунулась в отчаяние. Тяжёлые мысли о том, что Волан-де-Морт, даже будучи её так называемым отцом, наплевал на неё и отдал на попечение чужим людям, чтобы потом использовать в личных целях, невольно подавляли. Хотя другого поступка от подобного ему типа ожидать было нельзя.       «С Северусом я вела себя немного по-другому, ведь он значил для меня многое… — Мелла мотнула головой, открывая стеклянную дверь магазинчика и слыша мелодичный звон колокольчика. — Он значил для меня всё. Но все мои мечты, которые зародились в мыслях ещё с двенадцати лет, рухнули. И мечта быть с Северусом рухнула тоже».       Мелла взяла для себя самые базовые продукты, так как проводить кулинарные эксперименты не имелось никакого настроения. Заметив полки с порошком горячего шоколада, она поначалу захотела пройти мимо. Но одумалась и поспешно схватилась за большую пачку, которая приятно зашуршала в руках, точно так же, как шуршала в руках Северуса в Выручай-комнате.       «Горячий шоколад. Этот напиток всегда будет возвращать меня в то замечательное время», — Мелла не знала, правильно ли сделала, что взяла его. Но в этот раз равнодушной остаться не смогла.       Она наскоро расплатилась своими скромными сбережениями и выбежала на улицу, лишь бы поскорее насладиться последними признаками свежего дыхания утра.       Воздух, наполненный тонким приятным ароматом, что доносился из ближайшего цветочного магазина, дверь в который была немного приоткрыта, влетел в ноздри, а затем, словно острая игла, прошёлся по дыхательным путям. Мелла, несмотря на это, вдохнула ещё раз. Те ощущения, что будоражили впоследствии и её лёгкие, позволяли немного забыть про все внешние и внутренние конфликты.       Так называемых противоречий имелось немало, и каждая из их сторон проявлялась в разное время.       Только нахождение вне постоянно давящих стен доставляло Мелле минимальное душевное удовлетворение. Она помнила те стены, помнила бесконечные безрадостные уроки, постоянные издевательства, унижения, ежедневную подавленность, блеклые мечты о том, что хоть что-то в жизни может измениться. Мелла очень не любила «в своём-то возрасте» всё ещё размышлять о том, какие вещи тогда преподносили ей страдания. Но в памяти отложилось то, что она пообещала когда-то самой себе: навсегда жить именно так, как хочется ей, обустраивать себе свободу, которая смогла бы заменить те одиннадцать лет заточения.       Правда, Меллу позже заточили в Хогвартс, но различия между прекрасным замком и детской тюрьмой были очень существенные. К тому же там Мелла обрела дом, пусть и с кучей своих недостатков, царивших в других его «жителях».       А сейчас она возвратилась к тому, чего боялась. Как удивительна, однако, жизнь: рано или поздно понимаешь, что все твои страхи и протесты — это замкнутый круг, и ты обязательно — либо мысленно, либо даже «физически», — вернёшься к той точке, откуда когда-то начал путь с целью освободиться.       Если бы Мелла знала, что произойдёт всё именно так, она не тешила бы себя мечтами и стремлениями. Но знать она не могла.       И её принципам судьба послала плевок в лицо.              Мелла стояла на пороге маленького магазинчика, даже прикрыв глаза, вспоминая и вспоминая все те моменты, когда пребывала в неведении о таком ужасающем пункте в своей биографии.       Мелла наконец решила пойти назад, в свой новый дом.       Она, превозмогая боль в ногах, добралась до своего седьмого этажа, видя перед собой уже знакомую дверь в самом конце достаточно светлого коридора. Выглядела дверь тоскливо, будто под стать нынешней обстановке.       Мелла достала ключ и, спустя три попытки, смогла вставить его в замочную скважину, так и не успев научиться этому раньше. Ключи казались ей очень неудобными в использовании. Она схватилась за ручку, усиленно потянув на себя, лишь бы дверь открылась. Замок почему-то заело, как и утром, но тогда Мелла сдалась и воспользовалась палочкой.       Мелла хотела было и в этот раз сделать то же самое, но позади внезапно раздался хлопок двери. Она обернулась, увидев перед собой старушку, которая собиралась начать свой день, видимо, с прогулки. Старушка приветливо улыбнулась, подробно рассматривая изрядно запыхавшуюся и раздражённую мисс Милэй.       — Ты только въехала, девочка? А где родители? — спросила «пожилая дама», как привыкли выражаться англичане.       Мелла за несколько секунд успела задаться вопросом: она не выглядит на свой возраст, или же является девочкой только для своей новоиспечённой соседки?       Слово «соседка» ей тоже не понравилось. Как-то слишком старомодно. Но сейчас Меллу волновало нечто другое.       — Извините, но мне уже восемнадцать, — ответила она, малость округлив свой возраст. Восемнадцать ей только через две недели. Мелла продолжила, совершенно не желая с кем-либо беседовать: — Да, я въехала сюда вчера.       Старушка улыбнулась снова.       — Советую надавить на дверь, открыть так будет гораздо легче. Моя тоже заедает, но позже я разобралась.       Мелла даже не знала, что ей ответить. Появилось ощущение, будто за эти сутки она разучилась говорить.       — У тебя здесь царапина, — сказала её собеседница, обратив внимание на лицо девушки напротив. Мелла приподняла бровь. — Обо что порезалась?       «Либо у неё серьёзные проблемы со слухом, либо у меня проблемы с головой», — решила Мелла, усомнившись, что её ночное представление могло оказаться незамеченным. Стекло было разбито прилично, так ещё и зеркало в коридоре треснуло вполне грандиозно.       — Да так… — Мелла лихорадочно думала, что бы ответить этой вечно улыбчивой старушке, изрядно устав от даже кратковременного разговора. — Глупо получилось.       Та вдруг о чём-то вспомнила и стремительно нырнула в свою квартирку. Пока Мелла пребывала в недоумении, старушка уже вышла обратно, держа за стебель утончённую, прекрасную розу. Она была нежно розового цвета, такой потрясающе живой, что в иных обстоятельствах Мелла была бы очарована. А сейчас она лишь опустила любопытный взгляд на это цветочное чудо.       — Недавно внук мне подарил целый букет, — старушка на секунду предалась искренней радости, какую только бабушка может отдавать своим потомкам и преподносить посторонним. — Добро пожаловать, меня зовут миссис Смайт, — Мелла осторожно взяла розу пальцами, стараясь не уколоться об острые шипы.       — Э-э-э… спасибо, — скомкано ответила Милэй. Миссис Смайт помахала на прощанье рукой, согнув её в локте, тем самым зажимая сильнее маленькую сумочку.       Они попрощались. Со стороны Меллы прощание выглядело, конечно, безынициативно, но, так или иначе, её мечты сбылись: наконец подвернулся случай продолжить страдать в полной тишине.       «Неужели я всё же установила нужные чары? Почему тогда я не помню этого? — Мелла не могла оторвать глаз от розы. В ней явно прослеживалось живое обаяние, желание цвести дальше и не переставать никогда. — Вероятно, скоро я смогу постигать в себе всё новые и новые возможности».       Мелла даже не знала, что делать с розой. Сначала она хотела избавиться от своего внезапного подарка в порыве безысходного отчаяния, но остановила саму себя:       «Сплошной сентиментализм. Надо же было разгромить всю кухню из-за того, что мне плохо. Нет, пусть лучше роза постоит в вазе и завянет через время. Так или иначе это произойдёт».       Может быть, насчёт сентиментализма Мелла преувеличивала. Но тогда её почти невозможно было переубедить хоть в чём-то.       Мелла исчерпала свои силы полностью, когда воспользовалась поступившей рекомендацией. Дверь, к счастью, соизволила открыться.       Солнечный свет скользил по светлым стенам. Так ясно было на улице.       Мелла поставила розу в большой высокий стакан, так как не смогла отыскать вазу. Посреди всего царившего вокруг уныния цветок смотрелся очень красиво и будто озарял кухню своим нежным сиянием.       Мелла присела на диван. Она опустила на колени руки, положила на них голову, скрываясь от всего внешнего мира. Сердце болело, и эта боль не собиралась отступать. Так же, как и чувство вины.       «Я стёрла Северусу память. Я оставила Маргарет. Я просто взяла и послушала Дамблдора. И даже когда иных путей у меня нет, это ничего не меняет — я больше никто для них. Я снова одна, — Мелла страдальчески нахмурила брови. — Малфой не должен подвести. Он, пусть и явный подлец, своего друга ценит. Только ему я могу доверять, как бы странно это не звучало».       Мелла, когда в голове всплыл образ Люциуса, задумалась:       «Он вёл себя как-то слишком скованно, не по-слизерински. А что если он знает, кто я на самом деле, и просто скрыл это? А какой был смысл скрывать?»       Она недолго задавалась этими вопросами. Ведь другие моменты, терзающие её, не отпускали, душили в своей мучительной хватке неоспоримых решений и фактов.       Внезапно, подарив очень маленькой гостиной голубоватый оттенок, в воздухе возник патронус. Мелла задержала на нём внимание. Ей было интересно, к чему он почтил её своим присутствием.       А почтил её им феникс — патронус профессора Дамблдора.       Птица, которая с удивительной точностью походила на настоящую, что сидела у директора Хогвартса в кабинете, свернулась в небольшой, перламутровый шарик.       Начало воспроизводиться сообщение, а голос, произносивший речь, источал негодование и старческое поскрипывание:       — Мелла, доброго времени суток. Возможно, ты удивишься, увидев, что мой патронус пришёл тебя навестить. Мой план воплощён в действительность. Я начал создавать Орден Феникса и придумал способ передачи информации, это очень удобно, как ты можешь заметить, и как я рассказывал когда-то на одном из наших уроков. Я очень недоволен оттого, что ты не сообщила мне о том, что с тобой сейчас происходит, хотя я делился некоторыми методами. Я очень надеюсь, что после того, как ты прослушаешь это сообщение, я всё же получу пересказ событий с твоей стороны.       Феникс испарился в воздухе. Мелла совершенно не собиралась предпринимать какие-либо действия. Было не до этого. Но иначе Дамблдор бы просто завалил её своими посланиями.       Серебристый патронус-лиса вскоре получил указание донести определённые новости до самой Британии.       Мелла, когда далёкие небоскрёбы погрязли в черноте ночи, выглянула в окно. Огромное тёмное небо давило своей мрачностью, но беззаветно погружало в свою глубину. Маленьких холодных огоньков наверху не наблюдалось. Звёзды спрятались, больше не желая показываться.

***

      Четырнадцатое июля. Две несчастных недели остались позади.       В гостиной витала пыль. Мелла смотрела в одну точку, в потолок. Как пусто в комнате. И заодно на душе.       Недавно её снова навещал феникс — признак так называемой заботы Дамблдора. Он огласил результаты Ж.А.Б.А.       Мелла сначала думала, что директор не хотел перетруждать сов из школьной совятни. Но позже она открыла для самой себя, что совиная почта — вещь довольно опасная. Ведь письмо могут прочесть те, кому этого делать было нельзя.       А передача информации через патронус являлась своего рода авторской задумкой, созданной персонально для Ордена Феникса.       Мелла помнила интригу, что обуяла её когда-то. Сейчас для неё уже не имелось разницы, какие планы претворяются в жизнь в далёкой Великобритании.       Прошлое будто начинало блекнуть в сознании, но от этого легче не становилось. Наоборот, ощущение безвозвратности, опустошения терзало с каждым днём всё сильнее.       Мелла тяжело поднялась с дивана. Она ни разу за это время не прилегла на кровать, которая, вообще-то, терпеливо дожидалась её в соседней комнате.       Мелла сделала себе сэндвич совершенно без какого-либо энтузиазма. Налила горячий шоколад. Пар принялся ползти вверх, опаляя лицо. Как и всегда, когда она и Северус делили свою радость в Выручай-комнате.       Не передать словами, насколько сильно контрастировала нынешняя обстановка с тем парадом веселья, что отгремел в прошлом, таком, как оказалось, беззаботном году.       Вальсирующие над кремовым тортом огненные танцоры восхищали, родные смех и возгласы охватывали целиком, а портрет, который украшал гостиную, источал живость, ту самую искру вовлечённости, что вкладывал в каждое своё творение мистер Тетчетт, делясь с общественностью маленькой частичкой своего мировоззрения.       А что сейчас? Сейчас Мелла сидела за пустующим столом в звенящей тишине, в компании самых омертвляющих мыслей. Не было ни торта, ни каких-либо других признаков праздника.       Никого не было. И не будет, скорее всего, никогда.       «С днём рождения, самое бесполезное во вселенной создание, — Мелла обхватила голову руками, глядя на розу. Та начинала вянуть, истощённая неумолимым временем. Лепестки становились сухими и норовили рассыпаться, стоило к ним только прикоснуться. Маленькая, не несущая в себе существенного смысла жизнь, угасала. Мелла мотнула головой. — Самые по сути своей бесполезные предметы и люди обладают самым меньшим количеством проблем. Значит ли это, что я неправа?».       Мелла заметила также и приоткрытый конверт с небольшим количеством денег. Где-то в подсознании зародилось мимолётное убеждение, что так больше продолжаться не может. Нужно было принять положение, если изменить его нельзя. Проблема состояла в том, что отпустить прошлое с Северусом и свои желания было мучительно тяжело.       На деньги в приоткрытом конверте смотреть было всё сложнее: горесть, буйно бурлящая в жилах, заставляла всё тело содрогаться в ощутимой боли.       «Меньше всего мне хотелось бы быть пешкой в его игре. Ну что ж, куда это приведёт — уже совсем другой вопрос».       Мелла опять окунулась в водоворот бесконечных раздумий.