***
Регулус стоял посредине комнаты, специально отведённой ему, опустив подбородок и рассматривая чёрную метку, что поселилась на его теле совсем недавно. Регулус так и не определился со своими чувствами: то ли ему было жаль из-за своего поступка, то ли… несколько радостно. Да, Регулус ощутил исполнение давней мечты, как нечто грандиозное и нёсшее в себе смысл. Ему было стыдно за это чувство. Стыдно лишь по одной причине — Маргарет была разочарована. Вернее, как она сама выразилась «сделала выводы». Регулуса даже испугала её реакция: Маргарет, внутренне пылкая и эмоциональная, совершенно отстранённо собирала вещи, не издавая при этом ни звука. Никаких «Рег, ну как же так?», «Пожалуйста, милый, подумай ещё»… Ничего. Дорогая его сердцу Маргарет, только услышав про то, что на самом деле происходило с её молодым человеком, словно умерла в считанные минуты. Регулус мечтал о том, чтобы она сказала хоть одно слово, проявила хоть одну эмоцию. В итоге он этого всё же дождался: Маргарет, организованно стоя в прихожей, держа в руке небольшой чемодан, размеренно и плавно дышала, словно к чему-то готовилась. Блэк было думал, что это конец, но Мег неожиданно и очень слабо улыбнулась. Однако так любимые слизеринцем ямочки не воспылали на щеках — даже это давало понять, что нечто надломилось и утекло в прошлое, поддерживаемое силой течения великой реки, протекающей сквозь столетия, десятилетия, годы, месяцы, дни, минуты… Регулус осторожно подошёл к девушке, помня все обидные слова, всю боль, что умудрился причинить своим молчанием. Он склонился над Маргарет и коснулся её губ своими, очень трепетно, не рассчитывая на прощение. Маргарет даже не шелохнулась. Она лишь сказала дрогнувшим голосом, который очень хотела выдать за решительный: «— С-спасибо, Регулус. За то, что ты хотя бы попытался». Регулус был уверен, что Мег заплачет. Однако держалась она стойко, борясь с горькой, обволакивающей скорбью. Маргарет даже не обняла его на прощание. Всего лишь кивнула. И исчезла в покровах ночи за входной дверью. Регулус потёр виски пальцами, возлагая надежды на то, что Маргарет действительно находится в данный момент в кругу семьи, в безопасности. А не придумала что-нибудь рисковое и спонтанное, что-то, что могло вспыхнуть жарким пламенем в голове истинного гриффиндорца. «Гриффиндорцы… Надеюсь, она не поведётся на поводу у природного безрассудства, свойственного всем, кто угодил в львиный факультет». Маргарет действительно тогда вела себя странно. Регулус хотел верить, что она находится там, где для неё было бы более безопасно. Регулус внезапно вспомнил один из разговоров, что произошёл в тёмном коридоре школы, и сердце его интенсивно облилось кровью, как обливалось всегда, стоило ему услышать о чём-то, чего ему категорически недоставало. «Маргарет, закинув руку на плечо своего молодого человека, мечтательно улыбалась. Они расхаживали по коридорам Хогвартса совершенно расслабленные, им были отданы судьбой замечательные моменты после отбоя. Маргарет и Регулус не боялись ни Филча, ни профессоров, ни кого бы то ни было ещё — они просто разговаривали и смеялись до тех пор, пока Маргарет не начала очередную историю: — …Знаешь, я буду скучать по тем временам из детства. Помню, как мы с Энтони ещё не понимали всю прелесть сна и частенько пренебрегали им, чем заставляли родителей придумывать различные способы, как нас усмирить. Мама поначалу пыталась читать нам, но некоторые произведения казались мне и Энтони слишком детскими, а некоторые слишком запутанными. Поэтому мама начала рассказывать нам истории собственного сочинения. Папа очень любил иллюстрировать их в альбоме, сидя на краешке кровати рядом с ней, и в конце концов он и она создали настоящую маленькую книгу, которая до сих пор хранится у нас дома и которую я изредка перечитываю, — Маргарет не замечала, что лицо Регулуса становится всё более понурым: мисс Тетчетт полностью предалась воспоминаниям. — Ещё мы с Энтони очень любили расспрашивать родителей про их школьную жизнь. Мама жаловалась, что папа всегда списывал у неё теоретические тесты по ЗОТИ, а он в отместку говорил, что она часто допускала ошибки в Зельеварении и просила его о помощи. После коротких шуточных перепалок они переглядывались, тепло улыбались друг другу, а затем смеялись, от чего я была счастлива. А смеялись они всегда, — Маргарет, казалось, была по-настоящему вовлечена в свой же монолог, осознавая, что ей есть, о чём вспомнить. — После всех историй, когда я уже предавалась сну, папа относил меня в мои «царские покои», а Энтони какое-то время оставался с мамой, — она внезапно засмеялась, наверное, вспомнив что-то весёлое, что-то, греющее её душу. Наверное, Мег пожалела бы об этом, если бы заметила подавленность, охватившую Регулуса целиком. Эта подавленность сковывала ноги, отчего он чуть ли не тормозил на месте, но силы кое-как идти всё ещё присутствовали. — Но даже после того, как мама оказывала ему поддержку, Энтони, весь трясущийся от страха, посреди ночи всё равно нёсся либо ко мне, либо к родителям в спальню, стуча по полу пятками. Мой брат в детстве жутко боялся темноты. Сейчас он, естественно, будет это отрицать. Наивный, его «дорогая сестра» помнит абсолютно всё! Маргарет говорила без умолку. Регулус обычно очень любил её слушать, особенно тогда, когда они только узнавали друг друга: ему открывались многие вещи. Также и то, что он ей очень завидовал. Регулус очень старался слушать о её семье, сохраняя доброжелательность, свою расположенность. Но первое, что ему мешало — недостаток того, что имела Маргарет, а второе — все, о ком его девушка ему рассказывала — нечистокровные волшебники. При взгляде на Маргарет, протест Регулуса против грязнокровок немного утихал. Глядя на её родственников, Регулус невольно протестовал снова. Он сделал определённый вывод: всё дело было в том, что чувства к Мег часто были сильнее сомнений по отношению к ней. Но зависть… Его зависть сомнений не вызывала. Нет, Регулус не ощущал её на постоянной основе, просто, когда Маргарет решалась рассказать ему что-то из своего детства, он невольно начинал проводить параллели со своим… Вальбурга и Орион Блэки были людьми крайне строгими, желающими показать своё аристократическое положение — Регулус прекрасно помнил, какие скандалы часто происходили в его доме на площади Гриммо. Нет, Орион и Вальбурга, пусть и имели разногласия, не срывались друг на друга так яро, как срывались на своих детей. А вернее, старшего сына. Доставалось, как правило, Сириусу из-за его бунтарского настроя и из-за того, что он с самого начала отказывался принимать устои семьи. Пусть братья не обладали существенной разницей в возрасте — как раз наоборот, она была очень маленькой — Сириус всегда был более взбалмошный, неустойчивый, всегда подсознательно чувствовал себя взрослее брата и всегда пытался защитить его от возможных нападок матери. Любой проступок мог пробудить в ней гнев — тогда она пускала в ход заклинания, ставя тем самым Сириуса на место. Он плакал, пытался умолять, а Вальбурга, объятая пламенем аффекта, только продолжала преподавать ему урок. А Регулус прятался где-то, закрыв уши руками и захлёбываясь в слезах. Свою мать он боялся сильнее кого-либо ещё. И не решался ничего возразить или вступиться за страдающего Сириуса. А позже, когда детские годы остались на страницах прошлого, Регулус стал с неким ужасом осознавать, что он подвергся влиянию матери настолько, что и не собирался ничего менять. Разумеется, именно до того момента, пока в жизнь юного Блэка не ворвалась Маргарет Тетчетт. И пока он не узнал, что она нечистокровная волшебница. Маргарет рассказывала ему многое: об увлекательных историях матери, совместных семейных вечерах, о портретах, десятках портретах, что отец постоянно представлял вниманию своих детей и жены. О том, как все любимые для Мег люди провожали Энтони в долгий путь в Америку, на который он сам и ступил. Его родственники испытывали за него и беспокойство, и волнение, но учли его желания. Как Регулус завидовал — ему иногда было очень за это стыдно, но пресечь это ощущение на корню ему не удавалось. Он так и не успел прочувствовать родительскую любовь на себе именно так, как ему это было необходимо. В то время как Маргарет слышала лишь тёплое, пронзающее до глубины души, устоявшееся утверждение: «Спокойной ночи, наш Цветочек. Мы очень любим тебя и брата», Регулус вместо сказок на ночь слышал лишь нотации о том, что на его плечи возлагается честь знаменитых Блэков. Что именно на него рассчитывают. Что именно он является следующим на роль приемника Властелина тьмы. И не должен подвести. Ко всем, имеющим к Маргарет отношение, людям, Регулус относился по-разному: мистер Тетчетт казался ему при случае взрывным товарищем, однако достаточно добродушным и мягким в повседневной жизни, а в особенности с теми, кого искренне любил. Тем не менее Регулус относился к нему лояльно, но с осторожностью. Миссис Тетчетт была к избраннику дочери очень гостеприимна, но, что было удивительно, в вопросе внутрисемейных отношений она была достаточно суетлива, эмоциональна. В такие моменты наступала очередь мужа её успокаивать. К матери Мег Регулус относился с расположением. А что Энтони… С ним он не был хорошо знаком, потому и не мог иметь определённого мнения на его счёт. По-своему обаятельный, оптимистичный парень, как Регулус успел заметить за одну летнюю встречу. И все они, какими бы разными не были, крайне дорожили друг другом. И всех объединяло одно слово — грязнокровки. И это повергало Регулуса в ужасную неопределённость. И очень мешало принять носителей этого статуса крови, как личностей. Он просто встал посреди коридора, а Маргарет, ещё какое-то время разговаривая, не упустила этого. Поначалу она поглядела на Регулуса, как на ненормального, в секунду её взгляд сменился на очень нежный и виноватый. Мысли Маргарет явно заметались из стороны в сторону, из-за этого она и затараторила, словно куда-то опаздывала: — Регулус, в чём дело? Я обидела тебя чем-то? Или я слишком много говорю? Извини, ты и слова не мог вставить… Он прикусил нижнюю губу, чувствуя, как в глаза начало что-то колоть. В носу защипало, но Регулус нашёл в себе силы улыбнуться, правда, с толикой грусти: — Нет-нет. Продолжай, я слушаю, — воздух закончился. Регулус видел, что Маргарет замерла, заметив, как ярко заблестели его зрачки. Она подошла к нему ближе, а её взгляд ещё более заметно смягчился каким-то раскаянием. — Прости меня. Всё хвастаюсь своей прекрасной жизнью, даже не подумав, что тебя это может задеть. Вот глупая… — Маргарет осторожно пригладила его шелковистые тёмные волосы. Регулус покачал головой и подался вперёд, крепко прижав к себе девушку. Как ценны для него были эти моменты. Минуты с ней тянулись, словно года, лучшие года в его жизни, наполненной вечными внутренними метаниями. И метания немного усмирялись, чувствовались лишь непонятные удары по рёбрам, словно отзывались только их жалкие отголоски. Когда Регулус зарывался носом в русые волосы, пахнущие терпкой корицей, забывался почти весь его негатив. Когда слышал голос, сплетённый вместе с нежной заботой, становилось легче, намного легче. — Никакая ты у меня не глупая, Маргарет. Просто очень любишь тех, о ком говоришь, — по щеке Регулуса прокатилась слезинка, когда Мег с рвением ответила на его крепкие объятия. Слова «у меня» её явно обнадёжили. — Они уже любят и тебя. Наверное, ты тоже сможешь испытать подобное к моим родным. И у тебя наконец-то будет нормальная семья, Регулус. Они постояли в кругу рук друг друга. Маргарет делилась всей своей любовью, обращённой в поддержку, а Регулус лишь принимал её от неё. Однако, заметив тусклый свет от фонаря в конце коридора, молодые люди были вынуждены отстраниться и, сцепив пальцы, понестись в противоположную сторону, подальше от гнева Филча». Регулус разрушил все её стремления. Нормальной семьи, а уж тем более в его восприятии такой восхитительной, как у Маргарет, ему не обрести никогда. И он один виноват во всём. Совершенно во всём… «— Никакая ты у меня не глупая, Маргарет. — Ты дурочка, Маргарет». Этот контраст непередаваемо ранил самого Регулуса. Ранил собственной глупостью, неумением ценить чужое добро. «— Раз уж зашла тема о мамочке, можешь пойти и пожаловаться своей! И отцу тоже можешь пожаловаться! Всё как ты привыкла!» На чёрную метку упала слеза, как и тогда, когда она упала на плечо Маргарет в коридоре школы. «Идиот. Чистокровный идиот», — размышлял Регулус, со страданием смотря на знак службы Волан-де-Морту. Регулус грезил о чёрной метке с раннего детства. И он её получил. Он жалел и не жалел одновременно. Это событие было для него крайне неоднозначным. «Рядом Беллатриса, Нарцисса… может, здесь, рядом с Тёмным Лордом, находится и моё место? По крайней мере, Маргарет будет спокойнее вдали от того, кто изначально был кандидатом на роль Пожирателя смерти. Я должен был оставить её ещё раньше, — Регулус искривился, ощущая, как лицо его буквально краснеет от напряжения. — Я вообще не должен был быть с ней… Для нас обоих это было неправильно». Регулус вдруг зашипел от боли. Метка запульсировала. Его это и подвергало в беспокойство, и несколько обнадёживало: Тёмный Лорд хочет его видеть, а вот с какой целью… «Пожалуйста, пусть Мег ведёт себя благоразумнее», — молился Регулус о том, чтобы Волан-де-Морт никоим образом не сумел отследить её местонахождение посредством её неосторожности. Это было всё, в чём он только нуждался. Только и всего. Регулус, преисполненный грусти, скорби по прошлому, но также и некой непонятной гордости, вылетел из своих покоев, которые, казалось, дожидались его все восемнадцать лет. Путь по этажу был до поры до времени свободен, пока впереди не открылось пространство, где пересекались сразу несколько коридоров. И Регулус на большой скорости врезался в кого-то, чуть было не выбив себе зубы. Вероятно, потому, что тот, кто так нежданно встретился ему на пути, спешил не меньше. Регулус с раздражением и маленькой заинтересованностью взметнул взгляд вверх. На него смотрела серебристая маска. Только серебристая маска. Некто за маской прокашлялся. Регулус с неким пренебрежением изогнул брови, не понимая, как действие будет развиваться дальше. Он только сейчас осознал, что перед ним стоит тот самый волшебник, нанёсший ему чёрную метку. Волшебник, несомненно, связанный с Волан-де-Мортом. — Мистер Регулус Блэк, — произнёс голос немного заторможенно, заметно искажённый из-за железного барьера, — вам следовало быть осмотрительнее. Регулус принялся анализировать всё то, что видел и слышал (тогда, при нанесении метки, его охватило столько разных раздумий, что было попросту не до этого): перед ним стояла женщина: по строению тела это было заметно. Прослеживалась некая утончённость, были обозначены талия и остальные формы, даже широкая мантия не способна была это скрыть. Да и голос… Голос тоже казался женским, если хорошо прислушаться. «А может, не женщина, а молодая девушка?» — осенило Регулуса, когда он обнаружил, что он и его собеседница почти одного роста. Она была даже чуть ниже. Хотя и люди бывают разные сами по себе… Регулус увидел, что сквозь прорези маски сверкнули глаза. Он попытался вглядеться, распознать их, но заметил лишь оттенок зелёного цвета. Более того, Регулус даже не был уверен, что цвет именно зелёный. Но почему-то ему так яро казалось. «Было бы смешно, если за маской из всех зеленоглазых людей на планете оказалась бы именно Милэй. Для Маргарет на ней будто свет клином сошёлся в последнее время», — воспоминания о Маргарет безжалостно терзали его. Он решил отойти от них настолько, насколько это только было возможно. — Извините, — коротко ответил Регулус, немного склонив голову. Он почему-то пресмыкался перед статусом этой волшебницы — как-никак, власти у неё достаточно, раз может ставить метки. Регулус испытал похожее чувство, какое испытывал при виде матери — страх. Страх сковывал руки и ноги, было боязно, что дама напротив раскроет все тайны, состоящие из сокрушений по Мег. — Нам нужно пройти на собрание, мистер Блэк, — ответила таинственная особа, оставив извинения без почести. И пошла вперёд, будучи уверенной, что Регулус последует за ней без особого приглашения.***
Мелла шла по направлению к главной лестнице, изредка оборачиваясь назад: Регулус плёлся за ней, стараясь выдавать свою походку за уверенную и решительную. А на самом деле нервничал. Мелла не могла спокойно его воспринимать, после того как факт становления его Пожирателем омрачил Малфой-Мэнор ещё больше. Не было сил видеть, как некто, довольно долго сосуществовавший рядом, принимает тёмную сторону. Тёмную сторону, на которой с недавнего времени Мелла начала обитать сама. Она и, судя по всему, новоиспечённый житель поместья Малфоев последовали по лестнице вниз уже вместе: Регулус достаточно быстро догнал её, на каком-то подсознательном уровне пытаясь вглядеться ей в лицо, которое, естественно, было скрыто от его любопытства. — Простите… мадам? — вдруг произнёс Регулус, с большой опаской дотронувшись до локтя Меллы. Она даже удивилась подобной вольности. — Как… как мне к вам обращаться? Мелла одёрнула руку, мимолётно задумавшись, что, если бы Регулус знал, кто скрывается за серебристой маской, он бы точно не стал прибегать к такой вежливости. «Неужели я уже похожа на «мадам»? Наверное, чтобы замечать такие вещи, необязательно видеть лицо», — саркастично пронеслось в голове, но Мелла не посчитала нужным на этом зацикливаться. Она обернулась, чувствуя себя даже выше, ведь спина автоматически выпрямлялась, когда нужный случаю образ подбирался ближе самостоятельно. — Леди Тьмы. По правде говоря, Меллу это звание не устраивало. Однако оно закрепилось как-то само собой, и менять что-либо уже не было смысла. Она и Регулус спустились в столовую, которую Волан-де-Морт заприметил, скорее всего, уже давным-давно. Колени подкашивались. Мелла тотчас сжала руки в кулаки, ускоряя шаг. Она уже почти не сомневалась, что увидит подлинные обличия Пожирателей смерти. В таком случае выходит, что и они, и она будут знать внешности друг друга. Только зачем Волан-де-Морт предупреждал заранее о том, что дочери лучше быть в маске? «Из-за Регулуса. Волан-де-Морт пока не решается открывать ему мою сущность. Может, я и сама откроюсь ему уже скоро. Должна же я как-то узнать подробности и причины, по которым этот умалишённый стал слугой моего достопочтенного отца», — ответ обнаружился сам. Меллу он даже успокаивал в какой-то степени. Но крайне мало. Волан-де-Морт восседал во главе стола, натянув на себя широкую, торжествующую улыбку. Или даже оскал, что было бы более вероятно, учитывая нрав Тёмного Властелина. За столом сидели Пожиратели смерти. Сердце Меллы забилось в несколько раз быстрее, когда она увидела перед собой живых людей, избавленных от железных нагромождений. С виду эти люди были абсолютно обычными, но… но что-то Мелле подсказывало, что отголоски какого-то безумия, которые, безусловно, зародились в их душах, рано или поздно дадут о себе знать. Из всех Мелла могла выделить только объятую привычным сумасшествием Беллатрису и Люциуса, всего зажавшегося, похожего на червя, готового в одночасье зарыться под землю. Все остальные Пожиратели смерти были ей незнакомы. «Северуса здесь нет», — посетило Меллу крайне обнадёживающее замечание. Внезапно её посетило ещё одно замечание, вернувшее её в действительность. Но Мелла отбросила его в сторону. Нужно было собраться и остановить все «мелодраматические страдания». — Регулус. Я рад, что всё встало на свои места, — Волан-де-Морт даже соизволил подняться со своего насиженного места и подойти к двум молодым людям. Один из них волновался открыто. А другой, вернее другая, научилась мало-помалу это скрывать. Волан-де-Морт расправил руки, а его широкая мантия стала казаться ещё более огромной. Регулус, совершенно того не ожидая, потонул в этой мантии полностью, когда Волан-де-Морт как-то отстранённо прижал его к себе. Это были самые странные объятия на памяти Меллы, повидавшей в изобилии и нежность, и жестокость. «Он произнёс ту же самую фразу, что и мне тогда, — вспомнила Мелла, и рот немного приоткрылся в жажде вдохнуть побольше воздуха. Здесь, в этом доме он был спёртый, лишённый свежести. — Интересно, понимает ли Регулус, что всё только перевернулось с ног на голову, а никак не наоборот?» Волан-де-Морт окинул дочь взглядом, полным алчности, некоего эгоцентризма. Сейчас, к счастью, его глаза не бросались алыми искрами. — Как долго я ждал момента, когда ты окажешься в этом помещении в качестве Пожирателя смерти, — обратился Волан-де-Морт уже непосредственно к Милэй. «И дождался», — подумала она, перенимая на себя долю всей той горечи, что расцветала внутри каждый день, каждый час, каждую минуту… Всегда. Мелла лишь кивнула, даже не зная, что ответить. Да и признание Волан-де-Морта не требовало какой-то особенной ответной реакции. Пожиратели смерти не собирались отрывать взгляды от молодой девушки, чьё имя было для них по-прежнему загадкой. Она в целом была для своих подчинённых загадкой, что, вероятнее всего, их очень злило и ввергало в заблуждение, при котором приказы стали исполняться всё более неохотно. Это было естественно, ведь люди обычно хотят быть осведомлены о том, на кого им приходится работать. Волан-де-Морт легонько подтолкнул Меллу за плечо, призывая присесть рядом с ним. Она, чувствуя, как мучительно ноют связки ног, всё же прошла и уселась на высокий стул слева от отца. Люциус сидел напротив, по правую руку Волан-де-Морта, смирившийся со своей участью окончательно. Вероятно, Люциус даже не подозревал, что он именно смирился, а не подчинился чужой воле по своему желанию. Родительское воспитание частенько затуманивает разум иллюзиями — будь оно выражено жестоким обращением или потаканием любым капризам. Скорее всего, семья Малфоев испокон веков закладывала в умы потомков иллюзию совершенства политики избавления от грязнокровок. Так же, как и семья Блэков. Регулус сидел рядом с Меллой, и даже он был без маски, в отличие от последней. Юный Блэк нервничал, на него давило присутствие Леди Тьмы, которая, казалось, обратилась в гипсовую фигуру. Мелла была даже сама удивлена, что она способна стойко держаться в обстановке, в которой вокруг царят темнота и чужие, недоверчиво-жадные взоры. Но в позвоночник словно был вставлен железный штырь, не позволяющий сутулиться. Плечи по привычке были расправлены. И только стеклянность глаз под маской заморозила в себе всё то раскаяние, все те остатки оставшегося свободолюбия… На Волан-де-Морта Регулус смотрел с каким-то странным вниманием, даже, возможно, восхвалением, как Мелла успела заметить. Она упрямо отвергала довольно реалистичное заявление Дамблдора, которое услышала в его речи, передаваемой через патронус. «— Мелла, как бы ты не пыталась, спасти всех тебе никогда не удастся. Пробуй, вкладывай все силы, но допускай варианты, что есть моменты, когда от тебя что-то может не зависеть». А ведь Мелла знала, что Дамблдор был прав. Но не желала принимать это за действительность. — …Подводя итоги подсчёта, можно сказать, что грязнокровок устранено мало. Я рассчитывал на больший результат, — опасные нотки поселились в низком баритоне. Пожиратели смерти насторожились: отвратительный внешне мужчина, сидящий на другом краю стола, даже вздрогнул. Мелле показалось, что в прорези пробрался испытующий взгляд. Она подняла голову, видя, с какой безумной надеждой смотрит на неё Волан-де-Морт. — Отец, — руки, расположенные на деревянной поверхности стола, чуть было не дёрнулись, — для начала нужно избавиться от членов организации, выступающей против их устранения. — Организации Дамблдора? — уточнил Волан-де-Морт, внезапно приободрившись. — Ты знаешь что-то о местоположении её членов? Должен иметься какой-либо штаб. — Нет, — после мизерного промедления последовал ответ Меллы. Это промедление, однако, показалось ей вечностью. — Я лишь считаю, что они главное препятствие, стоящее на пути достижения твоих… Наших общих целей. Беллатриса тряхнула головой, от чего прядь волос, как и по-обыкновению, упала ей на лоб. Лестрейндж не сдержалась и решила высказать свои догадки, правдивость которых точно была бы ей в радость. — Мой Лорд, эта девчонка лишь хочет, чтобы вы верили ей. Почему бы не заставить именно её убить того предателя-грязнокровку, который морочил вам голову? Волан-де-Морт недовольно шикнул в её сторону: — Нет, Беллатриса. Я сам разберусь с Тетчеттом, — он расплылся в злобной ухмылке. — Тебе я позволю хорошенько попытать его перед смертью. Но убью его только я. Мелле стало жарко. На лбу выступила испарина. Представлять, в каких муках вынужден будет умереть Энтони, если его отыщут, было даже физически больно. Беллатриса была бы не прочь поразвлечься на славу, когда ей даётся на это добро. Но, видимо, сейчас даже эта перспектива её не удовлетворяла. На данный момент Беллатрису обуяло лишь недоверие. — Мой Лорд, как же иначе вы проверите её честность? Волан-де-Морт с раздражением взмахнул палочкой, и Беллатрису сковала судорога, заставившая её резко облокотиться о спинку стула. — Я разберусь с Энтони Тетчеттом самостоятельно, Беллатриса. Моя дочь говорит правильные вещи: нужно усерднее искать орденовцев и избавляться от них. И… — Волан-де-Морт дотронулся до запястья Меллы, от чего она стиснула зубы. — Этим ваша госпожа и займётся. А вы все будете ей подчиняться. Мелла с этого момента не слышала почти ничего. Веки отяжелели, в ушах зазвенело — если бы Мелла не заставила саму себя сосредоточиться, она бы, несомненно, упала в обморок прямо на собрании. Ясной была лишь одна мысль: необходимо было сообщить Дамблдору о том, что нужно укрепить гарантию безопасности Ордена и всех, кто в него входит. Регулус сидел очень тихо, уставившись чуть ли не в пол. Мелла и не догадывалась, какие эмоции кипят у него внутри. Ей, по правде говоря, стало больно настолько, что она словно затерялась в пространстве. И перестала что-либо понимать. — Не сомневайся в верности нашей госпожи, Беллатриса, — поспешил вставить Люциус, упуская из виду её недовольство и желая поддержать своего господина. Надо же, как он боялся Волан-де-Морта и его прямого потомка… Услужливость Люциуса охотно это подтверждала. — Люциус, — всё с тем же раздражением бросил Волан-де-Морт, зыркнув в его сторону, — не озвучивай очевидное… — Да, мой Лорд, — тут же ответил Малфой, сконфузившись и предавшись повседневным опасениям. — Моя дочь может поспособствовать исполнению моих планов гораздо более успешно, чем все вы. И все вы знаете, что вас ожидает, если вы посмеете её ослушаться. Беллатриса получила первое словесное предупреждение, что, конечно же, разъярило её только больше. Но она промолчала, уступая место своей привязанности и обожанию, направленных на тёмного волшебника. Волан-де-Морта Лестрейндж ценила чуть ли не превыше кого-либо другого. — Ах да, — завёл новую шарманку Волан-де-Морт. Завёл он её, казалось, с ещё большим удовольствием. — Регулус Блэк будет содействовать моей дочери в поисках. Далее Мелла не слышала ничего, кроме омертвляющей, звенящей тишины, идущей за руку со страшным забвением. Новое маленькое торжество Беллатрисы за кузена осталось за гранью восприятия. Взгляды Пожирателей смерти на какое-то время перестали вселять душевную замкнутость. Всё поутихло и потускнело. Мелла знала, что уже устаёт. Но ни ситуацию, ни уж тем более её саму это уже не заботило. Долг сподвиг на совершенствование навыков и генерирование всё новых и новых мыслей… Однако растущая в душе безысходность будила и иные эмоции. «Северус. Как жаль, что ты не способен услышать меня, Северус».