***
Слово «ничто» ещё долго звучало в голове, даже во время того как Мелла спускалась по лестнице вниз. Сейчас на улице рассвело: небо окрасилось в светло-розовый цвет, что было необычно для конца октября. Казалось, что почти ничего не случилось за эту пару месяцев. Но на деле в Мелле происходил настоящий взрыв — скручивало даже все внутренние органы. Однако нельзя было тратить силы на то, чтобы вернуть их в нормальное состояние. Всё вокруг заполонили Пожиратели смерти. Они были в комнатах, в залах — везде, где только можно. И это осознание внушало очень нехорошее предчувствие. Волан-де-Морт, как ни странно, пребывал в приподнятом настроении: скулы его подрагивали от еле сдерживаемой улыбки, так часто гулявшей на его лице после убийства нечистокровного волшебника. Мелла предполагала, что именно так и обозначался этот безумный триумф. «Безумие», — это слово, по её мнению, хорошо подходило ко всей трагедии, поселившейся в Малфой-Мэноре на долгие годы. Трагедии, которая вряд ли выветрится из этого места, превратившегося в вечные обители Волан-де-Морта. Он не сдерживал своего торжества. Мелла даже не хотела знать, с чем оно связано. Однако Волан-де-Морт об этом не догадывался. — Утром мне преподнесли неплохую новость, — с трудом сдерживаясь от всепоглощающего ликования, сказал он. — Ещё несколько грязнокровок — убиты. Вздох задержался где-то в лёгких, и Мелла потупила взгляд. Несколько грязнокровок… Как просто и без сожаления произносилась эта фраза. — Аж настроение поднялось, — продолжал Волан-де-Морт, примеряя на себя всё более кровожадную гримасу. — Сегодня, кстати говоря, тебе предстоит наделить меткой ещё несколько человек. Мелла заторможенно кивнула, ведь уже давно догадывалась, что подобная участь будет терпеливо её поджидать. И уж точно изначально подозревала, на что идёт. Мелла очень хотела кое-что выяснить, ведь внутри присутствовало желание наконец заглянуть в прошлое — а для этого нужен был не только Омут памяти, но и вещь, из которой можно извлечь воспоминания. В конце концов, очередной вопрос снова вырвался наружу неожиданно для самой Меллы, разум которой до сих пор был заволочен некой «дымкой непринятия», образовавшейся из-за последней фразы, брошенной Волан-де-Мортом: — Мередит находилась здесь, в Мэноре? Он словно пропустил этот вопрос мимо ушей. Мелла была уверена, что Волан-де-Морт намеренно его проигнорировал. Он стал выглядеть более ожесточённым, лицо омрачилось в разы: — Я хотел бы, чтобы ты подтвердила то, что ты услышала, что тебе предстоит выполнять, — угрожающе разнеслось по столовой. Мелла с раздражением и с некоторым желанием поскорее «остудить» Тёмного Лорда прошипела: — Да, я поняла, что мне предстоит наделить метками ещё нескольких людей. Волан-де-Морт весь ощетинился, скорее всего, порываясь отпустить какую-либо колкость в отношении матери Меллы, но продолжил говорить неестественно ровным голосом, который звучал даже тише, чем раньше: — Мередит прогостила здесь несколько месяцев. А потом ей заблагорассудилось вырваться отсюда. Мелла почти наверняка знала, что Волан-де-Морт лишь утрирует весь ход событий. Что, наверное, всё было по-другому. Но решила не разжигать в отце пламя ненависти. Когда Мелла зашла к себе, чтобы облачиться в образ, подходящий для встречи с новоиспечёнными Пожирателями смерти, её одолели неподдельное удивление и некая интрига, ведь вниманию предстал патронус. Феникс Дамблдора. Мелла не думала, что её предостережения нуждались в ответе, и поэтому застыла на месте, рассматривая патронус директора Хогвартса так, как нечто потенциально новое. Ей стало интересно, какие же новости нашлись у Дамблдора для неё. Феникс свернулся в голубой шарик, переливающийся оттенками перламутрового цвета и подсвечивающий тёмное пространство вокруг. Оттуда донёсся поскрипывающий, старческий голос Дамблдора, который источал еле различимое беспокойство. — Мелла, доброго времени суток. Я постараюсь сделать всё, чтобы защитить Орден Феникса, но помни, для чего эта организация была создана изначально: её целью и была борьба с действиями Волан-де-Морта. Потому я за тебя и волнуюсь: ты до сих пор не можешь принять то, что не все события зависят от тебя. Орден Феникса, так или иначе, выступит против Пожирателей смерти, поспособствуешь ты этому или нет. И будет даже в какой-то степени лучше, если поспособствуешь. Жаль, что мы не сможем напасть на штаб Пожирателей: это большой риск как для тебя, так и для орденовцев. Но скоро нам предоставится случай вступить в бой с тёмной стороной. Рано или поздно предоставится. Напоследок я хочу сообщить, что, если ты в состоянии выйти во внешний мир, тебе было бы желательно посетить Центральную улицу Лондона. Только не злись. Будь осторожнее. До встречи. Последние несколько предложений были… многообещающими. Меллу стали изводить и интрига, и раздумья, и тяжёлая боль в груди одновременно. Так легко сказать: «выйти во внешний мир». Мелла уже поняла, что придётся очень постараться, чтобы заполучить разрешение Волан-де-Морта на выход из Малфой-Мэнора. Нужно было срочно придумать вескую причину — иначе её никуда не выпустят, прямо как маленькую девочку, которую заставляют делать домашнее задание вместо увлекательных прогулок с друзьями. Мелла уже слышала шипение, обыденное, но всё такое же устрашающее, желающее сковать её руки и ноги путами, лишь бы заточить в Мэноре навсегда: «Не кажется ли тебе, дитя моё, что ты заигралась собственной ложью?» Мелла боялась, что такие слова когда-нибудь прозвучат в реальности. И если такое всё же произойдёт, вероятно, конец наступит не только для жизни Меллы. Он наступит для жизней многих людей. И во всём будет виновата она. Мелла собрала всю волю в кулак и вздохнула в мучительной готовности. Милэй давно знала, что ей предстоит делать что-либо ещё, помимо нанесения чёрных меток, но воспринимать действительность было по-прежнему невыносимо и больно. «Только эти два слова стали меня сопровождать», — со смертельной грустью решила Мелла и, круто развернувшись, пошла по направлению к двери, стремясь вновь достичь столовой, в которой присутствовали только чьи-то страдания, немые отголоски чьих-то криков, что разносились по дому Малфоев на протяжении долгих лет.***
Мелла неслась по улицам Лондона так, будто опаздывала на поезд. Внутри поселилась настоящая радость, ведь ответ, который поступил от Волан-де-Морта, оказался именно таким, как Мелла и надеялась: утвердительным. Волан-де-Морт позволил ей выйти из Малфой-Мэнора без чьего бы то ни было сопровождения. Однако в очередной раз пришлось выдумать красивую ложь: Мелла заверила отца в том, что намерена заняться поисками и что сейчас нет смысла привлекать к ним Регулуса, потому что в его помощи она пока не нуждается. По правде говоря, она и не догадывалась, как поступить: её личные планы и необходимость шли порознь, отчего было сложно определить, куда всё-таки податься. Мелле определённо нужно было время подумать, чтобы точно не оплошать перед Волан-де-Мортом. «И зачем Дамблдор просил меня выйти к Центральной улице?» — раздумывала Милэй, которая уже перебрала несколько вариантов ответа на данный вопрос у себя в голове. Все эти варианты были нисколько не обнадёживающими, да ещё и это предусмотрительное «не злись»… Эта просьба будто бы намекала на то, что некоторые планы могут в одночасье рухнуть и что вести себя спокойно в любом случае было бы разумнее. Спокойствие и последовательность — возможно, из этого и состояла жизненная философия Альбуса Дамблдора. Мелла шла вверх по узкой улочке, а её хмурое и сосредоточенное лицо то и дело всплывало из темноты, когда попадало под свет уличных фонарей. Ноги еле переставлялись, голова отяжелела от сплошных предположений и раздумий. Очень хотелось спать — на сладкий выход в мир ночных грёз уделялось лишь несколько жалких часов. И все сны были про то, как Северус страдает — как по его щекам текут слёзы, а из груди рвётся крик отчаяния. Эти видения очень ранили. Центральная улица под ёмким названием «Стрэнд» находилась почти сразу за крутым поворотом — оставалось обойти белокаменный жилой дом. Дорожка бежала очень быстро. Мелла шла по ней, словно на автомате, вокруг всё будто померкло. Она не знала, что делать и говорить… Даже не знала иногда, стоит ли продолжать жить дальше, учитывая, что её существование приносило только проблемы. Как бы всё сложилось, если бы мисс Мелла Мередит Милэй не родилась вообще? Вероятно, Маргарет точно не пришлось бы покидать Великобританию. Мелла даже не могла утверждать, что она осознавала, куда идёт. Повсюду витал туман. И этот туман тут же рассеялся от всего накала эмоций, что с огромной скоростью привалили к волшебнице, когда она наконец преодолела нужное расстояние, свернув за угол. Перед глазами сначала возникла широкая проезжая часть, по которой с бешеной быстротой неслись автомобили, а потом и маленькая кофейня, вход в которую находился на уровне цокольного этажа. Кофейню и шоссе разделял клочок тротуара. Народу было много — нелегко было определить даже примерное количество. Все спешили, ровно как и утром на работу. Только сейчас, в вечернее время суток у большинства людей в приоритете стояло желание вернуться в любимый дом, наполненный столь же излюбленной аурой присутствия близких или же аурой дорогого сердцу хобби, спасающего от хандры и рутины. Мелла поначалу и не нашла причин для негодования. Но стоило ей увидеть знакомую фигуру, стоящую у входа в кофейню и мирно попивающую кофе из картонного стаканчика, Мелла почувствовала, как всё лицо загорелось жаром неподдельного возмущения. Честное слово, Мелла испытала такой гнев, что ей стало даже трудно дышать. Она намеревалась убежать, но вместо этого приросла к месту, прямо глядя на Энтони сквозь толпу прохожих. Нет. Ну это просто невозможно! Мелла мотнула головой, чтобы убедиться, что данная картина не является галлюцинацией. Наконец в этом уверившись, Мелла всё же вдохнула глубже. «Чёрт. Ну неужели мои слова не имеют никакого веса!» — она успела заметить, что некогда кудрявые русые волосы были выкрашены в золотистый цвет и даже выпрямлены. Данное открытие повергло Меллу и в некий ступор, и в мысли, что Энтони таковой образ совершенно не подходит. Она дёрнулась всем телом, окончательно перестав замечать людей вокруг, и двинулась к объекту своего недовольства, полностью разозлённая и жаждущая объяснений. Он тем временем беспечно наслаждался кофе, увидев Меллу не сразу. Но стоило ей возникнуть в поле зрения его карих глаз, как по губам Энтони тут же скользнула заинтригованная улыбка. «Если бы только осознавал, как можешь подставить самого себя, поверь, ты бы не улыбался», — Мелла изо всех сил старалась держать себя в руках. На ум пришло множество ругательств разом, и рациональное мышление смешалось с ними вполне успешно, поэтому, вероятно, и было настолько трудно держать все проявления злобы в узде. Мелла встала рядом с Энтони, заливаясь гневным румянцем, а лёгкие её снова заполнились воздухом, впоследствии образуя наглухо закупоренный сосуд. Энтони негромко усмехнулся и бросил в её сторону острый взгляд: — Смотри, не лопни. — Лучше бы ты помолчал, — Мелла честно пыталась выровнять дыхание, но оно сбивалось так сильно, что воспринимать что-либо правильно пока не удавалось. Мелла опустила глаза и принялась рассматривать тоненькую трещинку в асфальте, а затем прошептала: — Как я могла быть такой дурой. — В чём именно? — осведомился Энтони, а интрига на его лице проявилась ещё лучше. Мелла яростно вздохнула, стиснув зубы. — В том, что я тебе доверилась. Дура, абсолютная дура! — Мелла даже перестала испытывать удивление оттого, что встретилась с братом Маргарет в Англии после всех предостережений. Просто сжала кулаки в разочаровании. — А ты… ты… у меня слов нет! Энтони приподнял брови, немного наклонив голову. Его улыбка из заинтригованной и хитрой стала превращаться даже в какую-то нежную и на редкость лёгкую. Пока Мелла пыталась отдышаться и что-то предпринять, Энтони произнёс вкрадчиво: — То есть мои догадки оказались верны? Ты сказала Дамблдору о том, что моя семья в опасности по-настоящему? Меллу словно парализовало. Она дрогнувшим голосом начала задавать свои вопросы, не собираясь отвечать на чужие: — Зачем ты вернулся? Зачем, когда знаешь, что здесь творится? Зачем, когда сам Дамблдор сказал тебе о том, как нужно действовать? Неужели ты не понимаешь, чего тебе может стоить твоя неосторожность? Я просто… — Мелла даже не могла определиться с тем, в чём его ещё обвинять. Здравый смысл сейчас и вовсе её покинул: осталась только злость на то, что её слова, её риски быть обнаруженной тогда за пределами Малфой-Мэнора были обесценены. — Я просто в ярости. — Ого, — выдал Энтони отстранённо и улыбнулся снова, посмотрев перед собой. Морщинки в уголках прищуренных глаз образовались опять. — Значит, ещё не совсем, раз пока способна что-либо соображать. Внутри всё кипело. Меллу очень разозлило, что она, рискуя своей жизнью и всем, чем только можно, врала, глядя, во внушающие ужас, глаза Волан-де-Морта, лишь бы спасти этого глупца. — Что ты здесь делаешь? Что может быть для тебя важнее твоей же безопасности в такое опасное время? Энтони вёл себя необыкновенно задумчиво, даже почти не язвил. Он вновь повернулся в сторону Меллы, а она на минуту даже забыла, что перед ней стоит брат подруги. — Многое, — коротко бросил он и продолжил: — Что я здесь делаю? — Энтони растянул яркие губы в ухмылке. — Я кое с кем встретился, если так можно сказать. Мелла сморщилась, вовсе не считая, что поход к кому-то в гости стоит превыше собственной жизни. Милэй, используя произошедшую пару месяцев назад ситуацию, съязвила, пусть и очень пыталась «не злиться», как и просил Дамблдор: — С кем? С неизвестной сестрой троюродной бабушки по линии матери? — Ты забавная, — невозмутимо ответил Энтони, спокойно и медленно моргая глазами. — Я совершенно не понимаю, где минимальное ощущение ответственности и… — Мелла хотела было разразиться нравоучительной тирадой и в эту же минуту выпроводить Энтони из Англии, как внезапно её плечи обвили его руки. Энтони легонько прижал выбитую из колеи Меллу к себе, а её лицо так и застыло в одном выражении: ошеломление. Глаза широко распахнулись, брови взлетели вверх, опущенные до поры до времени руки задрожали. Мелле потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы осознать, что мистер Тетчетт-младший, полная ей противоположность, находится с ней рядом после двух месяцев разлуки посреди людной улицы и некрепко, даже несколько неуверенно, дарит ей объятия, которые Мелле не дарили на протяжении почти полугода. Вокруг всё это время витали лишь холод и какое-то колкое безмолвие. А сейчас было только ненавязчивое тепло, согревающее в осенний вечер лучше, чем любое пальто. Энтони зажал в пальцах картонный стаканчик сильнее и хотел было уже отстраниться, как почувствовал, что руки Меллы обхватили его за спину и несколько настойчиво потянули на себя, призывая к тому, чтобы постоять рядом хотя бы ещё немного. Мелла на минуту вспомнила о том, как обнимал её Северус, когда они были просто друзьями. А затем возродила в памяти то, как она одним взмахом палочки избавила его от всех воспоминаний. И открыла для себя, что теперь являлась бы для него безликой фигурой, такой же, как и тысячи других людей, встречающихся Северусу на пути. И на душе опять стало паршиво. Но уже не до такой степени, как раньше, потому что нежданно-негаданно была оказана поддержка, пусть и со стороны того, от кого эта поддержка была крайне неожиданной. — Я вернулся по двум причинам: первую я тебе озвучил. А вторая… — Энтони перешёл на шёпот: — Я хотел сказать спасибо, — последнее слово опалило мочку уха и возвратило Меллу в реальность. Только сейчас светлые брови вернулись в привычное положение, а блеск стал понемногу покидать глаза. — Знаешь, Дамблдор долго не хотел помогать мне организовывать встречу с тобой. Он был того же мнения, что и ты. Что мне не стоит подвергать себя опасности. Но меня изумило то, что Дамблдор поднял тревогу сразу после того, как ты покинула Америку. А ты, знаешь ли, связана с моей семьёй. Вот я и стал догадываться, что Дамблдор всполошился из-за тебя. Я и понятия не имею, через что тебе пришлось пройти и каковы обстоятельства, но я посчитал, что просто не мог не поблагодарить. Не настолько я безразличен. — Сколько безрассуден, — не своим голосом добавила Мелла, всё не способная найти ответ на вопрос: почему Энтони не убирал руки? Но она продолжала отвечать на жест ободрения взаимностью. — Светлые волосы тебе не идут. — Я знаю, — засмеялся он тепло и душевно. — Это называется «метод предосторожности». И Тот-кого-нельзя-называть, и Пожиратели смерти представляют меня только в общих чертах. Поэтому я и решил немного поколдовать. Но можешь не беспокоиться: в ближайший год я точно не сунусь сюда. Хотя бы потому, что я намерен поддерживать свою бабушку. — Если ты ещё раз сунешься… — Мелла судорожно вздохнула и сжала в ладонях его плечи. Но опять не закончила мысль и выдала обречённо: — Я всё ещё сержусь. Очень сильно. Так что в твоих интересах побыстрее покинуть Англию. Но для начала скажи мне, — Мелла нехотя отстранилась от Энтони, больше не чувствуя чужого прикосновения, — что с твоей сестрой? Возможно, Меллу обнадёжил бы любой ответ, который только поступил от брата подруги. Ответ был ей крайне важен. Потому что уже долгое время Мелла жила в полном неведении. Но именно то, что преподнёс ей Энтони в следующую секунду, было столь же ужасным, как и смерть Маргарет, если бы таковая наступила: — Я не в курсе. Ты же сама сказала, чтобы мы жили в разных местах. Я уверен, что она с родителями. «Даже Энтони всего лишь уверен. Но не знает. Боже, я из-за этих двух сойду с ума скорее, чем из-за Волан-де-Морта. Лишь бы всё было нормально, и они не поплатились за отсутствие головы на плечах. Если таковое явление, конечно, характерно для Мег». — Что ж, — Мелла передёрнула плечами, резко зажмурившись. Не хотелось выдавать своего истинного беспокойства. — Я тоже почти уверена. А теперь всё — видеть тебя больше не хочу. — М-да, мало что изменилось, — Энтони осмотрел стаканчик, который покоился у него в руке эти несколько минут, а потом резко обратил на Меллу своё внимание, и та заметила, как в его зрачках мелькнул блик от света фонаря. — Если хочешь, могу взять и тебе, как извинение за «безрассудство». Рейс у меня всё равно только через несколько часов. — Обойдусь, — бросила Мелла, которую мучили противоречия: некое облегчение, пришедшее от тактильного контакта, одновременно беспокойство, а также недовольство, жгучее недовольство — всё это, как ни странно, сочеталось между собой довольно гармонично. — Я прошу тебя, проваливай, как можно скорее. Энтони поджал губы и сделал глоток кофе, немного искривившись. — В Нью-Йорке лучше, — прокомментировал Тетчетт непосредственно само вкусовое содержание напитка, тем временем рассматривая уголок родной страны грустно и прощально. Последнюю фразу он оставил без внимания, однако не без понимания.***
Мелла практически бежала на другой конец улицы, изо всех сил стараясь забыть то, что сейчас произошло. Ей было сложно перестроиться, сложно отпустить некое проявление заботы, после того как оно отсутствовало столько времени. Мелла замечала удивительные вещи: она, вопреки всем претензиям к некоторым поступкам Энтони, была рада его увидеть. Была рада увидеть хоть кого-то знакомого. Мелла даже хотела развернуться и устремиться к нему снова, снова услышать это тихое «спасибо» и снова почувствовать его руки на своих плечах, но… Но одних объятий было достаточно. Ни Энтони, ни кто-либо ещё не должен был каким-то образом взаимодействовать с дочерью Волан-де-Морта. Но планам, как видно, была способна помешать любая мелочь. И Мелла винила за это саму себя. Она готова была лично сопроводить Энтони до аэропорта, лишь бы убедиться, что этот великий предприниматель покинет страну. Слишком опасно для него было в Великобритании. А он сам этого не понимал! Мелла мотнула головой, слыша, как её быстрые шаги отражаются от стен дома. Энтони понимал. Но, в отличие от Меллы, обладал определёнными ценностями, иногда стоящими выше здравого смысла. Это было трогательно и в некотором смысле глупо одновременно. «Впервые мне захотелось и влепить затрещину, и не отпускать, — выяснила Мелла и негромко хмыкнула. — Идиотка, какая же я идиотка, я должна была просто развернуться и уйти. Я приношу опасность». Сейчас она даже не знала, что ей делать. Впереди не было никакой конкретной цели — оставались только гнетущие мысли о неопределённости будущего. До тех пор, пока не стала пульсировать чёрная метка. Мелла словно видела её через плотную ткань куртки, и по всему телу прошлась уже привычная судорога. Зачем Волан-де-Морт зовёт именно сейчас, когда он сам дал добро на то, чтобы Мелла прошлась по лондонским улицам с целью подумать о местонахождении Ордена Феникса и «проверить свои догадки», которых и не существовало в помине? «Неужели Волан-де-Морт отыскал орденовцев самостоятельно? Прошёл ведь от силы час!» Мелла остановилась за углом и потянула за рукав куртки, буравя взглядом змею, извивающуюся и овивающую собой череп. Ноги, как и обычно, стали подкашиваться, ноющая боль опять пронзила голову. Лишь бы Энтони покинул Англию. Его смерть Мелла бы точно не пережила. У неё не хватало нервов волноваться за абсолютно всех. И, похоже, что у Меллы не хватало нервов в целом. Она ускорила шаг, устремляясь к тёмному переулку. Людей было слишком много, что, естественно, мешало, ведь необходимо было найти место для трансгрессии — процесса, который должен оставаться недоступным для внимания маглов. Мелла забежала в переулок, и свет фонарей тут же померк и остался где-то позади. Вокруг — сыро и затхло, что, в общем-то, для подобных уединённых мест было характерно. Мелла оглянулась, в последний раз задумавшись об Энтони и обо всём, что ей сейчас, возможно, предстоит пережить. Сжала в замок пальцы и прислонила их к груди, представив себе безрадостный и увядающий Малфой-Мэнор. Трансгрессия успешно унесла из Лондона волшебницу, полностью охваченную скорбью за упущение прекрасного и преддверием нечто ужасного, смертоносного. Мелла очутилась на длинной дорожке, тянущейся от поместья Малфоев куда-то вдаль, в беспросветный туман. В этот туман Мелла бежала когда-то, и желание предупредить Дамблдора главным образом её и поддерживало. Меллу даже удивляло, что она обосновалась в этом доме настолько, что сейчас вполне могла позволить себе так сильно и свободно потянуть ворота на себя. Но вот свободолюбивый дух, подавленный обстоятельствами, никогда не породнится с безжизненным, страшным местом. Мелла, открыв ворота, которые не были закрыты замком или заклинаниями с того момента, как она покинула поместье совсем недавно, вбежала на территорию Мэнора. Мелла понеслась по брусчатке вдоль стоящих по обе стороны елей прямиком к самой двери, зажимая правой рукой локоть левой. Кожа на ней словно разъедалась из-за интенсивных движений метки. Очень хотелось зашипеть и согнуться в три погибели. Но нужно было прямо противоположное. Мелла взмахнула палочкой, и маска опять украсила её лицо. Неизвестно, была ли в ней необходимость конкретно в данный момент, но она хорошо справлялась с тем, чтобы скрыть её носительницу от внешнего мира. И это очень успокаивало. Мелла распахнула массивную дверь, врываясь в «свой дом» и мимолётно подумав, что вряд ли бы она когда-либо решилась назвать так эти мрачные обители Пожирателей смерти. Мелла не переставала изводить себя чувством вины. Неужели она забыла, что способна нанести столько же вреда, сколько и эти отвратительные люди, а в особенности маглорождённому Энтони? Мелла даже жалела, что она оставила его наедине с его статусом крови. А вдруг он уже мёртв? Внутри всё похолодело. У Меллы не осталось сомнений, что, если бы Энтони поступил в Хогвартс, он попал бы в Гриффиндор. Если бы не безалаберность, то, возможно, в Когтевран. В любом случае, сейчас настроиться на что-либо, кроме напряжения, было почти невозможно. — Отец, — позвала Мелла, только бы заглушить хоть какие-то сомнения. Она не имела право ощущать проявление внимания. Не имела права даже любить. Кажется, Мелла больше ни на что не имела права, и осознавать это было больно. Волан-де-Морт тут же выплыл из гостиной, а его широкая мантия развивалась за ним, заслоняя собой всё пространство позади. На бледных губах цвела улыбка, именно та улыбка, которая возникала на них всё то время, что Мелла провела с Волан-де-Мортом в одном доме: торжествующая. Она даже боялась гадать, с чем эта улыбка связана, однако была убеждена, что явно с чем-то нехорошим. — Мелла, — его удовлетворённый, сдавленный шёпот обдал её пугающим холодком, — мы обнаружили местонахождение некоторых маглорождённых волшебников. Нападение на них, возможно, сможет спровоцировать Орден Феникса. Меллу сковала судорога. Опять. Все звуки на время заглушились. Стало страшно, неописуемо страшно от того, что цели, ради которых Мелла вообще появилась на свет, скоро будут достигаться. — И… что? — хриплым голосом спросила она, бесперспективно надеясь, что ей всё же не придётся учавствовать в этой вылазке. — Ты будешь возглавлять данную «экспедицию», — несколько раздражённо ответил Волан-де-Морт, а его лицевые мышцы не переставали дёргаться от скрытных садистских удовольствий. Наконец-то у него появился шанс проверить свою дочь на искренность. Мелла замерла на месте, тихо вздохнула, так, будто готовилась идти на казнь. Наверное, всегда, когда перед глазами представал Волан-де-Морт, возникали именно такие ассоциации.***
Мелла шла впереди всей процессии, состоящей из нескольких Пожирателей смерти. Мантия, как и у отца, развивалась на холодном ветру, создавая эффект «властной и сильной женщины». Чёрную кофту с длинными рукавами пронизывал холод, замораживающий кости практически полностью. Мелла думала обо всём, о чём только было можно: о том, что она успела предупредить Дамблдора о планируемом нападении со стороны Волан-де-Морта, о том, достаточно ли плотно маска прилегает к лицу, о том, почему Беллатриса настолько упряма и согласилась надеть свою только после нескольких настойчивых приказаний… Мелла имела чёткое убеждение, что всё пойдёт именно так, как ей меньше всего хотелось. Она замерла и оглянулась на Пожирателей, остановившихся следом за ней. Мелла осмотрела крайнюю фигуру в маске, еле заметно подрагивающую: она знала, что это был сам Регулус Блэк, которого до сих пор пытало ощущение неправильности собственного выбора. И это ощущение было отнюдь не обманчивым. Мелла подняла руку с палочкой к тёмному небу, призывая к трансгрессии. И её саму закружило в вихре тёмной пыли. Мелла, превозмогая тошноту и головокружение, приподняла веки, опасливо осматриваясь по сторонам. Повсюду звенела только тишина, пустая дорога внушала лишь какое-то мерзкое единение со своими страхами и протестами. Стало даже жутко. Мелла и её так называемые слуги очутились в небольшой деревушке, в которой Волан-де-Морт и обнаружил маглорождённых. И в которую Дамблдор по наставлению Меллы направил Орден Феникса. Она резко повернула голову вправо: именно в ту сторону, где и находился заявленный дом. И неспешно двинулась к нему, поманив Пожирателей за собой. Домик был старый и маленький, к нему от калитки шла каменистая дорожка, по которой новоприбывшие тёмные волшебники следовали за своей госпожой тихо и медленно, не издавая ни звука. Кроме Беллатрисы, естественно: — Нельзя ли быстрее, госпожа?! — она явно злилась. Мелла уже смирилась с тем, что для Беллатрисы никогда не станет авторитетом. Милэй развернулась к ней, угрожающе наставив на неё палочку, и процедила, сверкнув под маской глазами: — Если ты сейчас же не прекратишь, окажешься на месте этих маглов, Лестрейндж, — бросила Мелла, стараясь как можно дольше растянуть момент. Она очень хотела дождаться Орден Феникса, чтобы ей не выпала возможность убить кого-то своими руками. Мелла дала самой себе обещание, что, как бы не было сложно, она просто не уполномочена устранять хоть одного светлого мага. Но ноги неумолимо приближали её к двери. Осталось три шага. Два. Один… Мелла коснулась дверной ручки и дрожащей рукой прислонила к ней палочку. Виски гудели, все мысли выветрились из головы… — Открывай, — процедила Беллатриса. Мелла нахмурилась и невольно сделала взмах палочкой. Дверь заскрипела. Только Мелла хотела предаться безнадёжности и безысходности оттого, что её план попросту не сработал, как услышала, что деревянный корпус будто разрезал воздух на две части. Это, несомненно, один из Пожирателей отразил заклинание. Мелла молниеносно развернулась всем корпусом назад: перед ней предстала физиономия Джеймса Поттера, неподдельно решительного и готового постоять за интересы добра. Мелла только сильнее напряглась и почти затряслась от нежелания предпринимать какие-либо действия против школьного врага. Все угрозы между ними раньше были сугубо словесными. «Ещё один безбашенный, — завороженно думала Мелла, зажимая в пальцах свою палочку. — Я даже не удивлена». Джеймс воинственно вытянул руку и направил её на Милэй, скрытую от него за маской. — Петрификус Тоталус! Параллельно с его немного срывающимся голосом послышался звук трансгрессии. По другую сторону калитки очутились и другие члены Ордена Феникса.