***
Мелла, наверное, никогда не подвергалась столь огромному количеству ругательств, какому подверглась со стороны Беллатрисы в ту ночь. Когда они вернулись в поместье Малфоев, на часах значилось четыре утра. Вокруг повисла гробовая тишина. Мелла страшно устала, но в то же время не смогла бы лечь и заснуть — в памяти продолжал всплывать умирающий мужчина, продолжала всплывать кровь и страдальческие стоны и крики. Крики. Эти крики звенели в стенах Мэнора и ныне — просто были безмолвными, но безоговорочно ощутимыми. Мелла часто дышала, ощущая, что не справляется со всем тем, что навалилось на неё. Что однажды она просто упадёт и больше никогда не поднимется. Мелла даже больше не отрицала того, насколько всё происходящее стремилось свести её с ума. И всё будет потеряно, если так оно и случится. Спустя несколько долгих часов, которые Мелла провела в комнате, мучаясь из-за вины за все свои поступки, чёрная метка на её руке вновь зашевелилась. Мелла подумала, что на этот раз шевеление было ещё более болезненным, чем обычно. Оно словно въелось в кору головного мозга, отчего виски, как и всегда, заныли. Мелла уже стала считать, что всё в этом «бренном» мире было направлено на то, чтобы, как следует, её измучить. Всё, кроме объятий Энтони, разумеется. Она спустилась вниз, в тот самый зал Малфой-Мэнора, где и поджидал её Волан-де-Морт и где Мелла впервые представилась Пожирателям смерти. Сейчас Волан-де-Морт точно не выглядел довольным. Скорее, наоборот: был неимоверно зол. Однако по его губам улыбка всё же расползлась: в ней смешались яд и немного лицемерия. — Мелла, — сладко пропел Волан-де-Морт, а улыбка стала превращаться в оскал, — как я полагаю, новости неутешительны? Мелла устало подняла на него взгляд. Она вполне понимала, почему он так полагал — Беллатриса не упустила шанс сообщить своему Лорду о провалах его дочери. — Ты правильно полагаешь, отец, — загробным голосом произнесла она, а страшные картины всё отказывались стираться из памяти. Волан-де-Морт подошёл ближе, а в водянистых глазах стал мелькать алый огонёк. И этот огонёк крайне пугал. — Я не захотела лгать тебе. Я не смогла убить маглов. И не смогла верно направить на них Пожирателей. Волан-де-Морт искривился, а Нагайна стала обвиваться вокруг его ног, зловеще шипя. Мелла всем телом ощутила, что это явно недобрый знак. — Ты не захотела мне лгать… Как интересно, — Волан-де-Морт взмахнул палочкой, и невидимые кандалы тут же стали сковывать руки и ноги волшебницы. — Но в то же время ты не была особенно решительной, я прав? — он наклонился ближе, и уголки его губ дрогнули. — Убила всего одного орденовца, не смогла устранить тех, кого я просил… Считаешь ли ты, что достойна моего уважения в таком случае, а, Мелла? Мелла считала, что к нему и не существовало никакого уважения. Всего лишь страх. И этот страх у неё потихоньку угасал. На место него становилось лишь принятие всей безысходности. — Этого больше не повторится, отец… — прохрипела Мелла, не в силах двинуться с места. Она стала задыхаться, ровно как и Марлин Маккинон. Только вот её спасти, возможно, удалось, а вот что будет с Милэй в конечном исходе после её оплошностей? Об этом можно было только гадать. — Не сомневаюсь… — послышалось змеиным голосом откуда-то спереди. Зрение заволоклось мутной завесой — Мелла уже ничего не видела, только явственно ощущала чужое давление и власть. Один взмах палочки Волан-де-Морта поверг её в боль и судорогу, из груди вырвался слабый возглас. Меллу затрясло, рассудок помутился окончательно… Под кожу словно вошло множество мелких ножей, разрезающих плоть изнутри. В глазах то вспыхивал ослепительный свет, то, наоборот, кромешная темнота — всё это сумасшествие пытало Меллу одним своим существованием. Она уже даже не слышала своего зова о помощи, обращённого ко всем, кто только мог проходить мимо. Мелкие ножи направились по шее к голове, врезаясь в лоб и пробуждая блеклые картины. Мелла умудрилась мельком решить, что она совсем выжила из ума вследствие процесса наказания и всех остальных проблем, как эти самые картины начали проясняться… «Мелла видела перед собой мать. Её волосы на этот раз были светлые, точно такие же, как у дочери. Глаза светились изумрудным цветом, но это явление не сообщало ни о каких положительных эмоциях: как раз напротив. Мередит, будучи смертельно напуганной и пребывающей в шоке, медленно отходила к стене, меря неуверенными шагами мраморный пол. Отходила она из-за того, что на неё с грозной и злорадной улыбкой надвигался Волан-де-Морт. И всё это происходило в том же зале, где отец выплеснул на Меллу всё своё недовольство ею. По щекам Мередит текли слёзы, зубы были плотно сжаты, а её дыхание нещадно спёрло. Волан-де-Морт вертел в руках палочку, из-за которой погибло великое множество волшебников… и продолжал показывать, что даже в случае с Мередит он сумеет одержать победу: все его движения говорили об этом. — Том… — прошептала Мередит, всхлипнув. Её лицо не выражало ничего, кроме вселенского разочарования, кроме отчаяния. — Что с тобой стало, Том?.. Волан-де-Морт вжал её в стену зала, приставив к горлу палочку. Мередит стала жадно глотать ртом воздух, потому что его как раз таки категорически не доставало. Тёмный Лорд стал вслушиваться в рыдания девушки, которая выбрала грязнокровку, а не его — наследника Салазара Слизерина. Он испытывал странное удовлетворение, слыша то, как Мередит пытается вымолить у него пощаду. Мередит. Всего лишь глупая девчонка — но странно, именно она разжигала в Реддле целую бурю эмоций. Раньше среди этих эмоций были и радость, и благодарность, и даже трепет. Сейчас это всё заменила неудержимая ярость. — Дорогая Мерри, за это можешь сказать спасибо самой себе, — наверное, эту фразу Волан-де-Морт очень долго мечтал сказать ей. Он прикрыл глаза, наслаждаясь мучениями Мередит, и слабо улыбнулся. — Уму непостижимо… — пролепетала Мередит, всё пытаясь остановить плач. — Том, мы же… столько пережили и… — Вот именно, — прошептал Волан-де-Морт и хрипло рассмеялся, как и всегда, с примесью яда. Тёмный Лорд стал заметно меняться: кожа начала светлеть, он принимал всё более человеческий вид. Прошло несколько мгновений, и перед ужаснувшейся Мередит предстал именно тот образ, который и запомнился ей со времён школы. Всё те же немного вьющиеся, уложенные волосы, карие глаза, мраморная кожа… Но черты были омрачены, будто их красота и прежнее совершенство изрядно потрепались. Усталость и озлобленность этому поспособствовали, и загнанную в угол Мередит ужаснуло это только больше. — Пока я способен перевоплощаться. Но даётся мне это всё сложнее и сложнее, — Волан-де-Морт нагло провёл тыльной стороной ладони по щеке Мередит, которую, правда, нисколько не успокоило наличие привычного облика Тома Реддла перед глазами. — Видишь ли, ты чувствуешь себя лучше с грязнокровным гриффиндорцем, а я чувствую себя лучше в том образе, в котором ты только что меня видела. Мередит с большим сожалением и непринятием смотрела в некогда родное лицо и очень старалась надеяться на то, что Том остынет… Но только догадывалась, что надежды проваляться. Его безумие проявлялось всё лучше и лучше, всё более сосредоточенным и алчным становился взгляд. — Я… — прошептала Мередит, всё не оставляя попыток вразумить бывшего друга. — Прости, если я чем-то ранила тебя, но… Он притянул её к себе, грубо накрывая её губы своими и сжимая пальцами шею, вырывая из груди Мередит хрип. Волан-де-Морт, примеривший на себя позабытое обличие, отстранился и испытующе поглядел на неё, никак не скрывая своего сумасшествия. Мередит тогда и осознала, что её друга, когда-то маленького приютского мальчика, не изменит уже ничто. Она не могла вырваться из круга его рук, могла только попросить на последнем издыхании и без какой-либо уверенности в том, что просьба будет услышана: — Пожалуйста, не трогай Ричарда… — Довольно, — Том снова начал терзать её губы своими, со злорадным упоением собирая с них горькие слёзы таким образом. Раньше ему безумно хотелось поцеловать её. Сейчас же ему просто хотелось отомстить. И не просто отомстить — он желал получить со своей мести выгоду. Видение резко стало показывать другие моменты: нельзя было определить, сколько прошло времени, но безоговорочно ясно было то, что Мередит пребывала в вечных страданиях с того дня, как её озарило неутешительное осознание о неизменности Тома Реддла. С того дня, как она была прижата к стене зала. Мередит бежала по улице Лондона, растирая по щекам слёзы и неустанно задыхаясь. Дождь лил, как из ведра, полностью намочив волосы и ботинки, а также и старый свитер. Куртки на Мередит не было. Девушка находилась в отчаянии: она угасала, казалось, с каждой секундой. Но помимо отчаяния внутри присутствовала маленькая-маленькая надежда. Мередит добежала до одного из домов, находящихся на Кэмэби стрит. Она распахнула дверь, вбежала по лестнице вверх и отыскала на ощупь другую. Через видение слышалось, как грохотало сердце миссис Милэй, поднёсшей к звонку указательный палец. Она вся тряслась от страха и от сковавших её рыданий, ведь не знала, какой реакции стоит ожидать. Робкий звон всё же раздался по этажу. Мередит опустила подбородок и приложила ладонь к ещё плоскому животу, проведя ей по нему и издав страдальческий вздох. Потом подняла опухшие от слёз глаза и направила взгляд по прямой линии. Дверь начала отпираться. Крайне поникшей и испуганной Мередит показался Ричард. Ей потребовалось достаточное количество времени, чтобы его узнать: вряд ли он спал в последнее время и уж тем более вряд ли ел. Его, так же, как и её, изводила безысходность. Но когда Ричард понял, кто стоит перед ним, палочка тут же выпала из его рук и ударилась об пол. Ричард просто окаменел, смотря на жену, которая пропала на несколько месяцев и не выходила на связь. — Я… так рада видеть тебя… — пролепетала Мередит, сквозь плач выдавливая из себя улыбку. Ричард, толком не разобравшись в том, что произошло, с рвением обнял её. Он просто чувствовал, что был нужен ей и что случилось нечто скверное, нечто, что знатно пошатнуло нервную систему. — Мередит… Что стряслось, где ты была, Мередит? — Ричард невесомо прижался губами к макушке, пока она пыталась собраться с мыслями. — Дело в том, что я стану матерью, Рич! — выпалила Мередит, боясь растерять смелость, и продолжила даже без запинок: — А отцом является Том! И забилась в истерике. Ричард, видя её совершенно отвратительное состояние, стал понимать, что произошло в действительности. — Всё это время меня держали в штабе Пожирателей смерти… — не переставала задыхаться Мередит. — Я сбежала, потому что не хотела, чтобы ребёнок страдал. И потому что… Очень люблю тебя. Прости меня, прости, я знаю, насколько ты возненавидишь меня после… — Нет, Мерри, нет, — прошептал Ричард, к её величайшему удивлению, и прижал к себе сильнее, успокаивающе гладя по плечу, — даже не извиняйся. Ты просто не имеешь права извиняться. Ты же столько вынесла, бедная… Мередит, неспособная утихомириться, крепко обняла мужа в ответ, благодаря судьбу за то, что та когда-то свела её с этим гриффиндорцем. Пусть и нечистокровным. Какое это имело значение? Мередит высказала Ричарду всё, что было на её душе, раскрыла подробности пыток, что над ней осуществлялись. Каждое, сказанное осевшим голосом, слово повергало его в шок. Шок и неподдельную ярость. — Я убью его. Собственными руками убью, — лихорадочно повторял Ричард, даже оскалившись. Мередит никак не ответила на эти заявления, зато выдала сипло и совершенно ни к месту: — Я оставлю ребёнка там, где Том его не обнаружит. Ричард осыпал её щёки мелкими поцелуями. Ему было всё равно, что Мередит носит не его дитя. Для него являлось счастьем то, что после всего пережитого в Малфой-Мэноре она не мертва». Мелла наконец перестала видеть у себя в голове картины прошлого. Скорее всего, её пытка продолжалась какие-то жалкие секунды, но самой Милэй показалось, будто минуло много лет. Мелла уже ничего не понимала — в голове и вправду царило помутнение. Она сделала пару шагов в сторону размытого силуэта Волан-де-Морта и упала на мрамор без сознания. Боль от падения оставила впечатление, словно были сломаны все кости разом. Зато позже наступил покой.***
«— Мелла? Ты меня слышишь, Мелла? — зазвенел над ухом голос Северуса. Мелла поёжилась, слегка нахмурившись. — Спишь, как убитая. Мы же пропустим завтрак, — Мелла улыбнулась сквозь дрёму и вытянула к Северусу руки. Тот склонился над ней и по её лбу мазнули его холодные губы». Мелла будто восстала из мёртвых, когда ей на лоб опустилось белое мокрое полотенце. Она резко открыла глаза и принялась кашлять, постепенно обретая ясность в мозгу. Полотенце на лоб Меллы любезно положила Нарцисса, стоящая рядом с ней и пристально за ней наблюдающая. Мелла требовательно взглянула на неё, вспоминая всё то, что увидела, стоило наказаниям захватить её тело: эти видения были подготовлены специально Волан-де-Мортом или подоспели к Мелле сами по себе? Скорее, верным был второй вариант, нежели первый. В таком случае Мелла только больше начала жалеть, что она всё ещё жива. То, насколько образ Волан-де-Морта становился аморальным в её глазах, повергало в смятение, злость… И Мелла была вынуждена мириться с тем, что содержатель всего самого негативного на свете — это её отец. — Вы проспали три часа, — произнесла еле слышно Нарцисса, уже стоявшая у окна и разглядывающая сад. — У вас имеются некоторые раны на теле из-за того, что в зале разбилась хрустальная люстра. Тёмный Лорд утверждал, будто в этом виноваты ваши некие навыки… телекинеза. «Моя способность помогла мне наладить контакт с Дамблдором. Удивительный дар — может и открыть нужный ход, и ранить». — Ваше наказание не было особенно сильным. Это был просто некий разряд тока, но ваша реакция на него обескуражила Повелителя. Мелла хотела бы много высказать этому Повелителю, но обязалась не терять головы. Нельзя было в порыве эмоций всё взять и запороть — в конце концов, Волан-де-Морт был способен на любую низость. И ожидать от него можно было всё, что угодно. Возможно, кадры из былых времён пробежались перед глазами очень быстро, но Мелла не бралась судить… Да и не была существенно важна их продолжительность. Одно то, как Мередит тщетно старалась отдышаться, уже повергало в ужас. И этого было достаточно. Мелла провела в комнате какое-то время и вскоре вполне спокойно смогла подняться. Когда Нарцисса в этом убедилась, она вышла из покоев госпожи. Мелла замерла в растерянности, находясь посередине комнаты, а, услышав шорох знакомой мантии, и вовсе позабыла, как произносить слова. Видеть отца после всего того, что произошло сегодня, было особенно нежелательно для его дочери. Волан-де-Морт плавно зашёл к Мелле в спальню, оглядывая девушку взглядом, смысл которого был досягаем далеко не сразу. Мелла даже решила, что в нём читалось беспокойство… Впрочем, деланное беспокойство. Во всяком случае, то беспокойство, которое Волан-де-Морт привык в некоторых случаях примерять. Тёмный Лорд прикрыл дверь и скрестил на груди руки, а Мелла успела уловить где-то в воздухе, что он хотел бы получить больше конкретики. Вот только что эта конкретика могла бы ему дать… Это было неизвестно. — Мелла, — сладко произнёс Волан-де-Морт, а ей от одного только обращения стало неотвратимо тошно, — Как ты себя… — Отвратительно, отец, — отрезала Мелла, не выдержав, с прискорбием опознавая, что её эмоции выходят из-под контроля уже второй раз за сутки. А в данном случае это было ещё и очень опасно. Волан-де-Морт, как бы это ни было удивительно, задумчиво поджал почти отсутствующие бледные губы. — Я не ожидал, что ты так тяжело перенесёшь наказание, — будто бы с каким-то волнением произнёс он, и любое его слово о наказании вызывало в Мелле только гнев и ничего больше. Она, оказавшись у него на поводу, чуть было не высказала свои впечатления о видении, что нагрянуло к ней с неизвестно какого перепугу. Но вовремя прикусила язык. Волан-де-Морт с хорошо деланной нежностью провёл по волосам Меллы рукой, а она изо всех сил постаралась не поёжиться. Его поведение казалось только более отвратным с каждой секундой. И Мелла даже не представляла, насколько окажется права. — Ты ничего не хочешь рассказать мне? — Мелла уловила алый проблеск в глазах напротив, который, признаться, только насторожил её. Она подняла подбородок, встречаясь с Волан-де-Мортом взглядами. Её взгляд был на редкость решительным и неподходящим эмоциональному состоянию. — Нет, отец. Ничего. Мелла даже не хотела бы слушать всё происходящее от лица Тёмного Лорда. Ей было достаточно количества информации, что непрошено подобралась совсем недавно. Волан-де-Морт не доверял и, более того, не собирался. Он будто видел Меллу насквозь, и её саму это каким-то неведомым образом повергало в безысходность. Будто все тайные размышления и планы уже давно ему известны. Когда Волан-де-Морт глядел на Меллу настолько пристально, она тут же поспешно начинала выискивать в себе навыки окклюменции. Крайне скромные навыки, стоило заметить, что только больше пугало, но что не избавляло от необходимости использовать их. — Что ж. С одной стороны, я рад, что ты извлекла урок и сможешь быть решительнее в последующих сражениях. А с другой… — Волан-де-Морт скривился и на какое-то мгновение отвёл глаза, совершенно мимолётно, но Мелла, привыкшая в последнее время наблюдать за каждой мелочью, умудрилась заметить и это. — С другой, впредь я бы действовал осторожно. Не хотелось бы взращивать в тебе ненависть. «Забавно, — подумала Мелла, всё не зная, как же реагировать на столь неоднозначный вывод. — Забавно, что ты догадываешься, что ненависти к тебе во мне полная чаша, но ты продолжаешь с напускным раскаянием добиваться моей преданности». — Сейчас я не в обиде, — Мелла обрела мужество сказать только это, ведь на самом деле в ней зародилась лишь слепая ярость, которая непокорно рвалась наружу. Волан-де-Морт удовлетворённо кивнул. — Думаю, разногласия мы уладили. Верно же? Мелла выгнула бровь, не в состоянии не сделать мысленного замечания: Волан-де-Морт с искусным лицемерием стремится отбросить очевидное куда подальше. — Верно, отец, — немного подумав, ответила Мелла совершенно отстранённо и даже неубедительно. Но она понадеялась, что этого было достаточно. И, судя по всему, понадеялась она верно — Волан-де-Морт раскрыл руки, его мантия закрыла всё пространство позади и заглушила весь имеющийся свет. Мелла тут же утонула в его очень некрепких, но настойчивых объятиях. Волан-де-Морт расположил костлявые пальцы на её плечах, а Мелла услышала, как бьётся его сердце: оно то набирало обороты, то стремительно понижалось в активности. Сердце работало совершенно не по-человечески. В этих объятиях было холодно, хотелось вывернуться из них и уйти. Мелла сравнила их с объятиями Энтони, душевными и тёплыми, и пожелала кинуться именно в них, лишь бы больше не исходить омерзением. Волан-де-Морт снова провёл рукой по волосам дочери, так, словно в его руках находилась драгоценная для него вещь. А Меллу он так и воспринимал, и этот факт только сильнее отторгал её. К тому же всё то, что предстало перед ней в видении, раскрывало Волан-де-Морта как личность, неспособную вызвать к себе сочувствие. Он его и не заслуживал. Мелла решила поразмыслить обо всех его поступках позже. Сейчас она желала лишь вырваться из мерзких рук Волан-де-Морта.***
Снег залежался во дворе Малфой-Мэнора — сколько бы домовые эльфы не расчищали его, добиться желаемого эффекта им так и не удавалось: снег был просто везде и шёл почти круглосуточно, мешая обзору. Тёмный дворец Малфоев, к слову, преображаться к Рождеству не спешил: не было никаких украшений, да и что уж говорить, не существовало никакого праздничного духа. Мелла проводила много времени в столовой, ставя новые и новые метки всё новым и новым желающим стать Пожирателями смерти, а также постоянно рыскала по Лондону в поисках членов Ордена Феникса. Существование в действительности стало казаться бессмысленным — Мелла даже радоваться больше не могла, ведь было попросту нечему. Одна только мысль плотно засела у неё в голове — она давала о себе знать почти всегда — когда Волан-де-Морт направлял её и Пожирателей смерти на борьбу со светлой стороной, когда Мелла завтракала в полной тишине и одиночестве, когда тщетно пыталась заснуть: она хотела открыться Регулусу. Мелла провела миллионы анализов, в желании ответить на вопрос: «Стоит ли делать это?» И наконец решилась. Думать можно было вечно. Её изводило любопытство. Ей хотелось быть уверенной, что с Маргарет всё хорошо. Мелла, идя по этажу Мэнора и параллельно думая и о своей матери, и о Регулусе, которому она намеревалась раскрыться буквально через несколько минут, тяжело вздохнула, взвешивая все «за» и «против» в последний раз. «Взвешивать» пришлось быстрее, ибо зрение уже уловило ручку нужной двери. Мелла задержала около неё руку, вспоминая Мередит, с той же нерешительностью стоящую возле двери квартиры, в которой жили когда-то она и Ричард. Различие состояло в том, что Мелла, вроде как, имела власть заходить туда, куда хочет, и тогда, когда она этого хочет. И она использовала эту возможность и сейчас, правда, предварительно постучавшись. Она зашла в покои Блэка-младшего, осознавая с неким облегчением, что маска на ней пока ещё находится. Хотя важности в этом уже не было. Регулус был удивлён. Он с вопросом посмотрел на Леди Тьмы, откладывая в сторону пергамент, на котором были начерканы несколько строк. Мелла не знала, чьему вниманию эти строки принадлежали, но не стала концентрироваться на этом. — Госпожа, вам что-нибудь… что-нибудь нужно? — с опаской спросил Регулус, как и все Пожиратели, пресмыкающиеся перед статусом дочери Волан-де-Морта. Мелла зажмурилась так, словно решалась её судьба, вновь начиная сомневаться — стоит ли? «Я же пришла сюда», — подумала Мелла, стараясь убедить себя в том, что ничего страшного не происходит. Во всяком случае, она на это полагалась. Удивление Регулуса стало заметно ещё лучше, когда он понял, что промедление затянулось. Обычно Леди, подобно отцу, действовала резко. — Я всего лишь хотела, мистер Блэк, чтобы вы рассказали мне кое-что, — произнесла Мелла, слыша, как её голос отразился от стенок маски. Милэй зажмурилась и выпалила, всё так же боясь в секунду лишиться уверенности и сдать назад: — Рассказали про вашу… подругу — Маргарет Тетчетт. Стоило ли говорить, каким страхом исказилось лицо Регулуса — оно побледнело, словно в одночасье потеряло всю кровь. Регулус замотал головой, будто его движения были способны повернуть время вспять. Он очень медленно расположил на коленях ладони, словно готовился сбежать от настойчивого взгляда. — М-Маргарет, госпожа? — переспросил Регулус и встрепенулся. Затем он вскочил на ноги и выставил вперёд руки, а в глазах продолжал бегать страх. — Насчёт неё я уже доложил всё Тёмному Лорду, я сказал ему, что о ней мне ничего неизвестно, что мы с ней были только в школе и… Мелла прервала его, взмахнув палочкой. Маска стала постепенно исчезать, и перед глубоко ошалелым Регулусом предстала его бывшая сокурсница и подруга Маргарет, о которой та столько раз беспокоилась и столько раз, тяжело оперевшись на стол, забывалась горькой печалью. Мелле показалось, что Регулус прямо сейчас упадёт в обморок. Она и сама была бы не прочь потерять сознание, ведь ей вдруг стало невыносимо стыдно, и в голове всё разом смешалось. Регулус оставался оторопелым и сбитым с толку. Он, вероятно, и сам не придумал, как же реагировать. Спустя несколько минут из его горла вырвался рокочущий хрип: — Милэй… Что ты здесь д-делаешь, Милэй?! Она опомнилась и угрожающе зашипела, прислонив к губам палец. Мелла, убедившись, что её собеседник принял во внимание её безмолвное предупреждение, вздохнула, собираясь взять себя в руки: — Это не твоё дело. Я задала тебе вопрос… — Мелла вздохнула снова и произнесла с расстановкой: — Где. Маргарет. Тетчетт, — она, отбрасывая все дезориентирующие эмоции, приблизилась к Регулусу, видя, как теперь в его глазах разгораются не страх, а обескураженность и потрясение. Он действительно был до крайности изумлён и даже не отворачивался, а продолжал буравить взглядом до боли знакомое лицо, омрачившееся событиями, происходящими здесь, в доме Люциуса и Нарциссы. — Я н-не знаю… правда, не знаю… — Регулус говорил это настолько заторможенно, но убедительно, что Меллу посетило неподдельное раздражение. — Милэй, что это значит, Милэй?.. Неужели ты?.. Ей не нужно было слышать конец последней фразы. Мелле было достаточно того, что она вдруг обрела безрассудство открыться Пожирателю смерти, когда такого Волан-де-Морт не позволял и когда это могло оказаться неправильным решением. — Я повторю ещё раз: где она, Регулус? — не желая верить ему, с наездом произнесла Мелла. — Да не знаю я! — крикнул Блэк неожиданно громко, однако с примесью усталости. Мелла почувствовала, как воздух застрял где-то в лёгких, не спеша выходить наружу. Пришлось прокашляться. Вся решимость сошла на нет. Мелла даже не знала, что ей делать дальше.***
Маргарет неслась по осенней лондонской улице с рюкзаком на плечах. Бразды правления тогда взял на себя октябрь. Сердце её разрывалось от слов Регулуса до сих пор, но медлить она не собиралась. Маргарет подгоняло осознание, что она наконец-то решилась взяться за дело, которое ранее казалось ей чем-то недосягаемым и неподходящим, а сейчас пылало, словно спасительный огонёк. «— Я двадцать лет отдал Министерству магии. Проводил время там с утра до позднего вечера и только после из последних сил приходил к тому, что грело мою душу по-настоящему. Однако я не жалуюсь, потому что у меня есть те, ради кого мне приятно жертвовать временем. А насчёт тебя скажу, что мне не хочется, чтобы ты, Дейзи, посвятила жизнь тому, что тебя угнетает. Пообещай мне, что так не будет, ладно?» Слова отца, которые Маргарет услышала за летним вечерним чаепитием перед тем, как был вскрыт конверт с письмом Энтони, надолго отпечатались в памяти. Теперь Мег двигало воодушевление, смешавшееся с тоской, ужасной тоской по Регулусу. Эта тоска ровно так же ужасно мучила. Но Маргарет очень старалась отодвинуть её на второй план, так как наружу рвалось ещё и безграничное счастье оттого, что совсем скоро взору предстанет лицо, успевшее за восемнадцать лет жизни стать по-настоящему родным. Улица заканчивалась резко, за поворотом тут же начиналась другая. Подумать только, оставалось совсем немного! Маргарет преодолела поворот, ускоряя шаг. Она опасалась, что может сшибить кого-то, но нетерпение было столь велико, что её это практически не волновало. Маргарет совсем скоро увидела нужный многоквартирный дом. Пульс подскочил до предела, а глаза даже заслезились из-за ветра, так рьяно бившего в лицо с огромной скоростью. Маргарет взбежала наверх по лестнице, даже не заботясь о том, что ступеней оказалось настолько внушительное количество, что у неё разболелись ноги. Маргарет просто не могла позволить себе остановиться. Она встала у нужной двери, попытавшись отдышаться. Когда Тетчетт поняла, что сделать это у неё никак не получается, она тут же нажала на дверной звонок, изводясь от радости. Радость достигла предела, когда ровно через десять секунд дверь ей открыл несколько раздражённый с виду мужчина, который проснулся совсем недавно, но уже был одет представительно и строго. Обычно чопорное лицо Блейка вытянулось, обретая другой, более добродушный, но вместе с тем негодующий оттенок. Прежде чем доктор успел открыть рот и что-то спросить, его слух внезапно разрезал звонкий голос: — Эрн! — вскрикнула Маргарет с большой любовью и ликованием, тут же бросившись навстречу к крёстному. Она стиснула его в объятиях и зажмурилась. Маргарет казалось, что ещё немного — и по её щекам побегут слёзы из-за всего накала положительных эмоций, нагрянувших очень неожиданно. — Эрн, я так скучала, ты даже не представляешь, каково мне было в последние месяцы! Извини, я пришла бы ещё несколько недель назад, но мне хотелось помочь Регулусу, и всё вдруг навалилось в одну кучу. Как у тебя дела? — Маргарет, как и всегда при избытке эмоций, затараторила, страшась упустить хоть единую мысль. Мег немного успокоилась и просто сильнее обняла Эрнеста, полностью выбитого из колеи. Несмотря на это, он обвил её плечи руками в ответ, с осторожностью и в ошеломлении. Он не мог поступить иначе, ведь знал Маргарет да и её брата с самого их рождения. Они оба когда-то прибегали в прихожую собственного дома совсем ещё маленькими и верещали со смешным детским говором: «Эрн! Эрн!», подпрыгивая из-за восторга на месте и стремясь в его объятия. Миссис Тетчетт смеялась и упрекала их: «Маргарет, Энтони, дайте же Эрнесту пройти». И Эрнест, вежливо и с привязанностью здоровавшись с ней, проходил в гостиную, где его ожидал работающий над очередным рисунком друг. Блейк породнился с домом, полным счастья и взаимной любви так же, как и с его обитателями. А к Маргарет и Энтони испытывал нечто очень схожее с родственными чувствами. Эрнест пока опустил эти чувства и плавно отстранил от себя Маргарет, чтобы взглянуть ей в лицо. В нём читались лишь трепет и вдохновение. — Маргарет, почему ты не с родителями в Америке? — с небольшой строгостью вопросил он. — Это может плохо для тебя закончиться, я думал, ты понимаешь. Она широко улыбнулась. — Понимаю. Но я хочу попробовать то, о чём размышляла ещё год назад. И помочь мне можешь только ты. — Маргарет, твой отец убьёт меня, если узнает, что… — Нет, — рассмеялась она, тем временем отмечая, что переживания о Регулусе перестали пока её тревожить. — Мой отец тебя слишком ценит, чтобы убивать. Это во-первых. Во-вторых, он сам поддержал меня в том, чтобы я захотела действовать самостоятельно. Юность, видишь ли, время грандиозных свершений — и личностных, и мысленных, — последнее предложение она явно процитировала из речей мистера Тетчетта. Эрнест мотнул головой, так и не придя к пониманию, что же Маргарет имеет в виду. — Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать. Маргарет осторожно протиснулась в квартиру, натыкаясь на взгляд, который был для неё неизменен: «Коврик лежит не просто так». — Прости, что внезапно ворвалась сюда, но мне так хотелось увидеть тебя и попросить кое о чём… В общем… — Маргарет перевела наконец дух и высказала, борясь с захватившей её надеждой, старательно вытирая тем временем ноги. — Я хочу стать колдомедиком, Эрнест, и изобрести лекарство от непереносимости… Он поглядел на неё с удивлением. По правде говоря, Эрнест не был уверен, что у Маргарет получится, но говорить это прямо было тяжело. Хотя ему и не пришлось — Маргарет вновь заставила Эрнеста убедиться в том, что мысли она читать умеет. — Я знаю, что, возможно, я для этого не гожусь, что у меня вовсе не такие стальные нервы и терпение, как у тебя, но я очень хочу испытать себя, мне хочется узнать, чем я могу помочь людям. Просто скажи мне, куда нужно идти для того, чтобы подготовиться к этому. Кроме тебя помочь мне некому, ты ведь проходил всё это когда-то… — Маргарет, у меня много работы, да ещё и практиканты… — Эрнест, я не принесу много проблем, просто прошу, дай мне шанс. Я обещаю, я уберусь сразу, как только пойму, что мне нужно делать и как всё осуществить, — Мег постепенно стала терять хватку и стала испытывать неловкость за то, что она вынуждает крёстного взваливать на плечи новую заботу, как тот, видимо, хорошенько подумав, вздохнул и стал выглядеть ещё более организованным. На его губах заиграла мягкая улыбка, а в душе поселилось убеждение, что отказать, сколько бы не было работы, своей крестнице он не в силах. Особенно когда в её глазах горело воодушевление и стремление «творить». — Я рад, что ты здесь, Маргарет, если ты беспокоишься, что мешаешь мне. Раз тебе действительно хочется, я обещаю об этом подумать. Маргарет ответила на его улыбку, добавив к ней толику искренней благодарности. Впервые Мег чувствовала былую жажду жить, после того как долгие месяцы её тяготило горе о друзьях и любимой подруге. А ведь Маргарет и не подозревала, что Регулус вскоре встретится с Меллой при поистине угнетающих обстоятельствах.