Мелла шла за Волан-де-Мортом, еле поспевая за его быстрой поступью. За ними следовало множество Пожирателей смерти, приготовленных к борьбе за новые цели своего Повелителя.
Мелла не знала причин такого беспокойства отца. Он не рассказывал ей ничего.
По правде говоря, это её пугало. Движения Волан-де-Морта были резкими и отрывистыми. Ему явно не терпелось осуществить задуманное.
Мелла нервно сглотнула, чувствуя давление тёмного неба. Звёзд по-прежнему не наблюдалось на нём, хотя, даже если бы она и попыталась их найти, усилия были бы тщетны. Мелла и не заметила бы такую мелочь: после смерти Маргарет её всё меньше стали волновать подобные разглядывания небесной выси.
Беллатриса тяжело дышала в спину Леди Тьмы, словно уже готовилась атаковать любого, кто только встанет на пути Тёмного Лорда. Мелла очень хотела бы остановить это безумие, состоящее из непрекращающихся убийств. Но, вероятно, просто-напросто не имела власти сделать это каким-то образом.
Волан-де-Морт остановился. Мелла остановилась тоже, ощутив, как один из Пожирателей смерти врезался ей в спину. Скорее всего, Антонин Долохов.
Мелле было достаточно лишь грозного взгляда, спрятавшегося за маской, чтобы Антонин почтительно склонил голову и проронил тихое: «Извините, госпожа».
Меллу обычно угнетало то, что она не знала истинных лиц половины Пожирателей смерти. Но сейчас это волновало её в последнюю очередь.
Волновало лишь то, что кто-то снова будет вынужден умереть. А Мелла даже не успела предупредить Дамблдора, что лишало её возможности спасти новую цель Волан-де-Морта самым известным Мелле способом.
Мелла нередко задумывалась о том, как Маргарет относилась к тому, что её подруга — дочь Волан-де-Морта. Вряд ли Маргарет стала бы тесно общаться с подобной личностью в ущерб безопасности семьи, а значит, Дамблдор в то время действительно только предполагал, кем же является на самом деле одна из студенток его школы.
Но подробности выяснить ещё предстояло.
Волан-де-Морт обернулся к Пожирателям смерти, воздевая вверх руки. Он почему-то крайне торопился и пребывал в состоянии ярко выраженных нетерпения и нервозности.
— Годрикова Впадина. За мной, друзья мои, — и опустил руки, призывая к трансгрессии.
Меллу будто заморозило изнутри, страх снова ополчился на неё. Страх неизмеримой мощи.
Годрикова Впадина… Что Волан-де-Морт забыл там?
«Батильда Бэгшот находится в Англии. Неужели он выследил её? Чёрт, какая же я дура, мне нужно было лучше позаботиться о маскировке на…» — сил закончить мысль не хватило. Мелла лишь резко задержала в себе воздух и мотнула головой, настраиваясь на перемещение в место, в котором недавно простилась с подругой. Придётся, кажется, решать проблемы по мере их поступления и думать о том, как спасать Батильду.
Волан-де-Морт и Пожиратели смерти очутились в небольшой, милой деревушке. Окна домиков выходили в центр — на маленький скверик с фонтаном, в котором безмятежно переливалась вода. Даже до возмущения безмятежно — Мелла затерялась в вихре привычных переживаний настолько, что ей казалось, будто этот незамысловатый с виду фонтан издевается над ней.
Мелла догадывалась, что он являлся местом сбора для влюблённых парочек. Она помнила рассказы Маргарет о том, что фонтан запечатлелся в её памяти, как символ беззаботности и света, а в памяти её родителей, как символ первого поцелуя.
Для Маргарет и её семьи в целом Годрикова Впадина значила многое — здесь произошло множество важных событий. Важных для судеб таких разных, но таких родных друг другу людей.
Мелла буквально видела, как Маргарет и Энтони, будучи ещё детьми, весело резвятся на этих вымощенных брусчаткой улочках, видела, как они взбираются на каменные бортики фонтана и тянутся к струйкам прозрачной воды… Как когда-то они были вместе, вовсе не зная, что такое смерть. Как когда-то ценили друг друга больше кого-либо ещё…
И всё в миг оборвалось — Маргарет теперь навечно упокоилась там, где прошло детство отца и где жила сейчас её бабушка.
Голос Волан-де-Морта возвратил Меллу в реальность. Он звучал приглушённо и сурово.
— Мы с моей дочерью пройдём к ним одни. Вы останетесь на улице — мне может понадобиться ваша помощь, но осуществить задуманное я намерен сам. Вы будете на подхвате. А ты… — Волан-де-Морт требовательно взглянул на неё. — Устранишь преграду.
Мелла хотела переспросить: «Какую преграду?», но Волан-де-Морт уже схватил её за руку, увлекая за собой в ночные потёмки.
Мелла мало-помалу привыкла к темноте, но от этого ей не стало спокойнее. Вся Годрикова Впадина погрузилась в сон, ничего не было слышно… И это пугало только больше.
Меллу озадачило то, что они двигались в противоположном направлении от дома Батильды. А значит, Волан-де-Морта интересовала не она…
«— Наконец-то вместе…»
Одно предположение всё-таки пришло к совершенно растерянной Мелле. Джеймс тогда говорил что-то про жизнь вместе с Лили именно здесь…
«Они не одни живут в Годриковой Впадине. Здесь ещё много людей, однако… — Мелла почувствовала, как Волан-де-Морт дёрнул её за руку, когда заметил, что дочь отстаёт. — Однако в Ордене Феникса засветились именно Поттеры».
Мелла потеряла всю решительность. Одна мысль о том, что ей предстоит убрать этих двоих, доставляла ещё большее чувство вины.
«Какое же по счёту это убийство за три года?..» — задалась Мелла малозначимым сейчас вопросом…
Она и Волан-де-Морт, ведя за собой Пожирателей смерти, в конце концов встали у невысокой калитки. За ней располагался двухэтажный дом, построенный из серого камня. В верхнем окне горел свет. Казалось, что слышались даже голоса, пока радостные и спокойные…
Волан-де-Морт взмахнул палочкой, и дверца калитки слетела с петель. На его лице застыли выражения триумфа и нетерпеливого ожидания. Он вложил это и в свой взгляд, что скользнул по Мелле через секунду.
Они оба подбежали к двери. Мелла успела определить, что голоса в доме стихли.
Волан-де-Морт вскинул руку. Дверь протяжно заскрипела, а полоса света становилась всё более широкой, выхватывая из темноты серебристую маску и призрачное лицо Волан-де-Морта.
— Ты знаешь, что делать, — сказал он Мелле и двинулся вперёд.
Она даже не стала отвечать ему, что не знает. Не знает — но догадывается.
Нужно было применить Аваду Кедавра.
И Волан-де-Морт толкнул дверь рукой, врываясь в прихожую.
Мелла поначалу не определила, кто стоит впереди. Но силуэт становился всё чётче.
Перед Тёмным Лордом и Леди Тьмы возник Джеймс Поттер собственной персоной. Он изменился за два года: немного отрастил каштановые волосы, и, видимо, перестал часто бриться: подбородок и кожу над верхней губой украшала светлая щетина. Плечи у Джеймса стали шире, да и выглядел он мужественнее сам по себе.
Поттер выставил вперёд палочку, уже готовясь защититься от незваных гостей, и Мелла вскрикнула, громко и с отчаянием, подсознательно желая повернуть время вспять…
— Авада Кедавра!..
Она не верила, что с языка сорвались эти два смертоносных слова. Впервые Мелла применила это заклинание против кого-либо. И не просто кого-либо — против школьного врага и главного задаваки факультета Гриффиндор.
Мелла, видя, как Джеймс отлетает назад, раскинув руки и ноги, прониклась настоящей печалью. Печалью по тем временам, когда она и Джеймс всего лишь препирались друг с другом, когда всё было так мелочно и легко…
А теперь его больше не существовало. Ещё одно напоминание о старых-добрых моментах померкло навсегда.
«Я убийца, — внезапно осознала Мелла, не обратив внимания на одобрительный кивок Волан-де-Морта. Не обратив внимания на то, что она уже бежит за ним наверх, не обратив внимания на бездыханное тело и выпученные глаза Джеймса, лежащего неподалёку… — Неужели правда то, что яблоко от яблони недалеко падает? Неужели это смысл моей жизни? Неужели правда, что меня воспроизвели только для того, чтобы я устраняла всех, кого заблагорассудиться устранить Тёмному Лорду?»
Мелла спотыкалась на лестнице, ведущей на второй этаж. Перед глазами стояли лишь образы некогда живых людей. Когда-то они говорили и смеялись, когда-то разочаровывались и радовались, когда-то чувствовали и стремились жить… И все они погибли от её рук. Погибли, даже не успев толком это понять…
Скорбь по Маргарет разлилась по телу в который раз. Эта скорбь не уйдёт никогда, и пусть Маргарет убила не Мелла… Что-то упрямо твердило, будто это она поспособствовала её смерти. И способствовала другим смертям каждый день…
Ноги тем временем несли её вслед за Волан-де-Мортом. Всё выше и выше.
Её опять начала тяготить пустота — будто Мелла безвозвратно исчезла, будто не она бежала за ним, а кто-то другой, посторонний…
«Маргарет… Как бы мне хотелось оказаться рядом. Действительно рядом. Как бы мне хотелось обратно в наш Хогвартс, когда ты ещё была жива… Как же прекрасно было тогда…»
Воспоминания и вина жгли сердце. Как больно становилось из-за этого…
Волан-де-Морт уже нёсся по второму этажу. Мелла видела отца плохо: всё вокруг превратилось в размытые очертания…
Она устала. Просто чертовски устала. И ничто не могло искоренить эту усталость — ничто не могло искоренить тот факт, что Мелла в действительности носит фамилию Реддл. Что она Реддл по крови.
Тёмный Лорд добежал до крайней комнаты, что располагалась в самом конце этажа. Окно этой комнаты и привлекло Повелителя своим свечением тогда, когда он, как и Пожиратели, заметил его на улице.
Дверь распахнулась с грохотом и рвением, слетая с петель. Мелле в глаза вновь врезался свет, что немного отрезвил её. Отрезвили и крики — детский и женский.
Мелла не стала дивиться тому, что у Поттеров, как видно, появился ребёнок — она пребывала в таком странном и подавленном состоянии, что уже, казалось, ничто не могло её поразить.
Мелла вбежала в помещение за отцом. И её взору тут же предстала Лили Поттер. Напуганная, суетившаяся, обеспокоенная…
Она стояла спиной к маленькой кроватке, словно стремясь заслонить кого-то собой. И глядела на двух тёмных волшебников впереди со страхом, огромным страхом, будто предчувствовала безжалостные пытки.
Мелла видела Лили первый раз за три года. И вдруг открыла для себя, как ослабла её ненависть — Мелла потратила её на других людей, которые, по её мнению, заслуживали эту ненависть больше.
Лили изменилась тоже: она, как уже погибший муж, повзрослела. Нельзя описать однозначно, как именно: взгляд стал более осмысленным, черты лица несколько затемнёнными…
Вероятно, потому, что Лили обрела рядом того, чья жизнь являлась её ответственностью: сына.
Мальчик, которому на вид было меньше полутора лет, сидел в детской кроватке и надрывался от плача. Он обладал пока ещё жидкими чёрными волосами, пухлыми, румяными щеками и яркими зелёными глазами, блеск которых Мелла заметила даже издалека.
Лили была бессильна против Волан-де-Морта: она не держала в руках палочку, потеряла защитника в лице Джеймса, о чём доселе только догадывалась…
Лили, наверное, никогда не выглядела настолько смирённой перед Тёмным Лордом. Во время вылазок Ордена Феникса она применяла всё своё бесстрашие, а сейчас её волновало лишь то, выживет ли её ребёнок. Всё остальное потеряло смысл.
— Отойди, — Волан-де-Морт обращался к самой Лили, прижавшейся спиной к кроватке. Лили не шелохнулась. Она догадывалась о том, какая участь её поджидает. Но храбро продолжала стоять на месте, пусть глупо и самонадеянно…
— Прошу вас… — прохрипела Лили и выставила вперёд руки, сотрясаясь всем телом. Мелле бывшая сокурсница действительно ранее не казалась настолько беззащитной. Лили собиралась что-то добавить, но лишённый жалости голос Волан-де-Морта прервал её новую мольбу. Прервал навсегда.
— Авада Кедавра!
У Меллы от этого заложило уши так, что какое-то непродолжительное время она потеряла и возможность видеть. Она слышала приглушённый в её восприятии крик Лили, заполнивший всю комнату целиком. Слышала продолжающиеся вопли мальчишки.
Это саднило душу. Мелла чувствовала себя никчёмной, неспособной никого спасти, чувствовала, что только и может, что смотреть, как убивают других. Только и может, что потакать желаниям Волан-де-Морта.
Из горла вырвался хрип, а вместе с ним и слово, потонувшее в нём — одно только слово «нет».
Лили упала на пол рядом с кроваткой. Её тело стало безвольным и в одночасье потеряло жизнь. Мальчик заревел так, что Мелла начала сходить с ума.
Волан-де-Морт вновь вознёс палочку над головой. Мелла увидела всё садистское удовлетворение, что он испытывал в этот страшный миг. Как горько, однако, было видеть, что невинное дитя собираются отправить в пугающую неизвестность раньше времени… Собираются убить.
Но что-то явно изменилось. Что-то пошло не по плану.
Когда прозвучало решающее «Авада Кедавра», и Мелла приготовилась схватиться за сердце, лишь бы попытаться заглушить всё сокрушение, она внезапно поняла, что творится нечто странное — зелёный луч обрёл такую мощь, что вся мебель начала рушиться. Начали обваливаться стены. Ослепляющий зелёный свет сразил обескураженную Меллу. Она схватилась за голову и плотно закрыла глаза. Луч всё равно пробрался сквозь закрытые веки и стал дезориентировать ещё сильнее.
Всё вокруг громыхало. Вся пыль взлетела вверх, отчего и Мелла, и сын Поттеров, закашлялись.
«Неужели ему нужна была не Лили, а её сын? Зачем он ему?» — только эти мысли в голове были чёткими и достижимыми к пониманию. Все остальные затмили крики и цветовое безумие.
Мелкая дрожь пробежалась по рукам и ногам. Мелла была вынуждена присесть на колени.
Зелёный луч стал постепенно тускнеть. Возвращались проблески в разуме.
Мелла медленно приподняла голову, когда всё вокруг немного прояснилось. Милэй и предположить не могла, что запретное заклятие вызывет такой сильный эффект. Свет в комнате померк.
Мелла на мгновение замерла, снова с поражением уставившись на мёртвую Лили, лежащую на деревянном полу, и принялась вертеть головой в разные стороны. К ней подкралось множество противоречивых эмоций, когда она заметила, что Волан-де-Морта в комнате нет. Вообще.
Мелла не верила глазам. Она с минуту осматривалась, стараясь удостовериться в том, действительно ли отец исчез. В комнате не было ни единой души, кроме неё и мальчика, что лишился в эту ночь ещё и матери. Он захлёбывался слезами, будто звал её, не желая верить, что та его покинула…
Так же, как Мелла звала Маргарет тогда.
Мелла всё с тем же ошеломлением продолжала оглядываться. Невозможно. Неужели Волан-де-Морт по какой-то причине умер? Но по какой? Где в таком случае его труп? Что произошло в действительности? И почему мальчик выжил? Почему, чёрт возьми?
Она пребывала в полном замешательстве, отказывалась торжествовать раньше времени. Да и не из-за чего было торжествовать — Пожиратели смерти, скорее всего, услышали дикий крик. И точно сочли своим долгом примчаться Повелителю на подмогу. А Беллатриса тем более. Тогда маленькому Поттеру точно несдобровать — в этом Мелла не сомневалась.
Она услышала, как где-то в глубине дома, в дальних комнатах, разбилось стекло. Мелла уловила быстрые шаги, тяжело ступающие по длинной лестнице.
Сердце заколотилось в груди так, что Милэй была уверена — Пожиратели смерти, даже находясь на улице, ощущали его импульсы.
В голове уже начала зарождаться мысль. Эту мысль подстегнула сильная тревога. Шаги тем временем приближались.
Взгляд Меллы заметался по комнате — мальчик, смотрящий на убийцу его отца через прутья кроватки, продолжал надрываться от рыданий. Даже круглый подбородок увлажнился. Зелёные глаза источали беспокойство, ведь видели перед собой только серебристую маску…
Мелла, опознавая, что тот, кто бежал к ней, уже совсем рядом, вдохнула, очень надеясь, что не ошибётся. И сняла маску, представая перед мальчиком в своём истинном облике. Только сейчас Мелла заметила на детском лбу изящный шрам в виде молнии.
Кожу обволок тёплый воздух. Мелла вновь стала самой собой, пусть в сердце продолжало что-то колоть — неотвратимое чувство вины.
Мальчик зашмыгал носом, но прекращать кричать не собирался, испытывая настоящий страх и потрясение от всего того, что увидел. Однако теперь страх и потрясение немного притупились, потому что маска сменилась человеческим лицом.
Шаги всё приближались и приближались. Мелла ринулась к кроватке и быстро взяла наследника Поттеров на руки.
Стоило ли говорить, что Мелла совершенно не знала, как обращаться с детьми. Она понятия не имела, как правильно их держать и успокаивать. Но время поджимало. Тот, кто так быстро бежал в сторону спальни, находился совсем недалеко.
Мелла прислонила мальчика к себе и закрыла глаза снова. Пришла пора воспользоваться своими навыками.
Меллу стал окружать лёгкий ветерок. Очень тяжело было настроиться на полёт, когда в душе буйствовал ураган. Она никогда не сможет простить себе все те смерти. Никогда не сможет простить себе, что убила Джеймса Поттера, сделав его сына сиротой. Пусть Джеймс был крайне ей ненавистен. Пусть он совершил много плохих поступков. Но в общих чертах Джеймс был лишь обычным человеком, мысль об убийстве которого ранее была несерьёзной. Точнее, не настолько серьёзной, как думала Мелла, учась в Хогвартсе.
Её и мальчика, продолжающего громко звать маму, приподняло над комнатой и над убитой Лили.
Ещё чуть-чуть, и обладатель таинственных шагов появится в дверном проёме.
Мелла осознала: действовать нужно молниеносно.
Она, придерживая одной рукой ребёнка, другой схватилась за краешек мантии и резко потянула его на себя. Обоих тут же окутал чёрный блестящий вихрь.
Мелла плохо могла что-либо увидеть. Детские крики продолжили мучить её одним своим наличием, а живот вдруг скрутило. Мелла бросилась к окну, со всей силы прижимая к себе того, от кого эти крики исходили.
Окно уже было разбито, однако не до конца: Мелла поспособствовала полному разрушению стекла, использовав собственный вес, и её вместе с мальчиком тут же закружило вокруг оси. Он всё не мог угомониться, и Мелла чувствовала у себя на одежде его слёзы.
И пусть вихрь изрядно ухудшал видимость, кое-что всё же было ясно: некто вломился в комнату. Как раз тогда, когда Мелла и дитя Поттеров вылетели оттуда.
Она даже не сразу заметила, что Пожирателей смерти у дома уже нет. Внутри поселился лишь ужас.
Мелла еле разбирала, в каком направлении она движется. Её обуял настоящий шок.
Она не успела рассмотреть вторгнувшегося в комнату подробно, но чёрные глаза и волосы успели создать определённые ассоциации с прошлым.
Шею сдавили чьи-то мёртвые пальцы. Конечности онемели. Мелла чуть не канула вниз — столь велики были её ошеломление и страх.
«Может, я обозналась?.. — посетила её обнадёживающая мысль. Но её маловероятность повергала в отчаяние.
В общем, в голове этих мыслей теснилось столько, что это очень отвлекало и дезориентировало. Мелла сейчас не могла собрать их воедино, так как должна была следить за тем, куда её и мальчика несёт ветер.
За короткие минуты столько всего успело произойти…
«Он не мёртв. Волан-де-Морт не мог просто так умереть. Но что с ним в таком случае?»
Мальчик молчал уже несколько секунд. Вероятно, ему стало страшно, ведь даже Мелла не сразу привыкла к тому, что вздымается где-то внутри во время полёта.
В памяти вновь всплыл человек, ворвавшийся в покои. Мелла не хотела верить в то, что он являлся именно тем слизеринцем, который и подкинул ей идею перемещения по воздуху без метлы.
«Где-то в доме разбилось стекло. Значит ли это, что тот, о ком я думаю, использовал свои особенные умения и примчался на помощь Лили? Неужели он всё же Пожиратель? Или по каким-то другим причинам узнал, что она в опасности? — Мелла завертелась вокруг себя вновь, чтобы начать спускаться. Руки дрогнули — её опять сразила настоящая горечь. —
Была в опасности. Раньше».
Мелла почувствовала под ногами землю и немного расслабилась, пусть сердце и продолжало биться в бешеном ритме. Милэй радовало только то, что она действительно плохо рассмотрела того волшебника. Но что-то всё равно упрямо твердило ей, будто это был никто иной, как Северус Снейп.
Стало не по себе. Учитывая ещё и то, что Мелла очутилась на кладбище.
Она только сейчас вспомнила о мальчике, которого держала на руках. Он продолжал тихо всхлипывать, будто действительно понимал в полной мере, что случилось.
Мелла совершенно не знала, что с ним делать. Порыв унести его из места бойни оказался донельзя спонтанным. Как и одна мысль, что пришла к Мелле после таинственного исчезновения Волан-де-Морта: Мелла решила немедленно известить об этом Дамблдора. Предоставился уникальный шанс переловить большинство Пожирателей смерти. Они лишились верховной власти.
«Но что, если тот парень или мужчина всё же являлся Северусом?»
Мелла растерялась. Просто неописуемо растерялась.
Но было необходимо воспользоваться возможностью.
Мелла вызвала патронус впервые за довольно долгое время. В напряжённой обстановке отнюдь не легко было настроиться на нечто светлое и счастливое, способное пробудить соответствующие воспоминания. Особенно после того, как частичка этих воспоминаний безвозвратно ушла.
— Годрикова Впадина, дом Поттеров… Вы должны прислать орденовцев и мракоборцев, профессор Дамблдор. Прямо сейчас. В эту секунду.
Сообщение получилось скомканным, обрывающимся. Мелла будто слышала, как Пожиратели смерти рыскают по дому. А она находится совсем рядом. Вместе с их целью.
Мелле хотелось бежать куда угодно, лишь бы быть дальше от собственных подчинённых. Лишь бы спасти ношу, что свалилась на её плечи.
Мелла даже не знала, как зовут мальца, на лбу которого зиял сейчас необычный шрам.
«О мальчишке тоже нужно будет сообщить Дамблдору. Но позже. Ему пока не до этого».
Мелла ускорила шаг. Ей было плевать, куда идти. Это не имело никакой важности.
Леди Тьмы бежала мимо надгробных камней, что уныло высились над землёй. Мальчик продолжал реветь, уже неясно, из-за чего именно: то ли его продолжали тяготить события, произошедшие несколько минут назад, то ли ему просто хотелось есть.
Тащить его на руках у Меллы уже не хватало сил. Она приостановилась, чтобы отдышаться.
Подумать только, если пройти немного вперёд, можно наткнуться на надгробный камень с именем Маргарет Тетчетт…
Мелла, чуть встряхнув Поттера, устремила взгляд вдаль, вспоминая обо всех тех счастливых моментах, что она и Маргарет успели пережить. С губ сорвался вздох большого сожаления, изо рта вырвался пар…
Мелла собиралась поскорбеть буквально секунды и припустить дальше, куда-нибудь в Лондон, пока не заметила кого-то, стоящего напротив могилы её подруги.
Тысячи предположений разом посетили Милэй, и одно из них подтвердилось, когда её вниманию открылась светлая шевелюра.
Меллу захлестнула внезапная злость. Злость такой силы, что она потеряла дар речи. Ей очень хотелось вскрикнуть на всё кладбище: «Тетчетт, чёрт!», но слова задержались внутри. Она поначалу намеревалась развернуться и уйти, но вспомнила о Пожирателях смерти, орудующих совсем неподалёку.
«Если он имеет глупость являться сюда, значит может иметь глупость и пойти дальше по улицам», — подумала Мелла и побежала прямиком к Энтони. Его нужно было хотя бы предупредить.
Энтони снова «поколдовал» над причёской ради собственной безопасности. Но что-то подсказывало Мелле, что это всё равно не спасло бы его. Слишком уж ненадёжно.
Энтони повернулся к ней. Его лицо, как ни странно, ничего не выражало — было полностью непроницаемо, словно обратилось в изваяние. Карие глаза более не искрились эмоциями.
— Мелла, — он через силу дёрнул уголками губ, и его взгляд переместился на мальчика, которого она прижимала к себе. — Снова мы встретились. И я что-то пропустил. Кто же отец? — Энтони очень старался хотя бы в речь вернуть былой задор. Но смерть сестры, вероятно, добила его окончательно.
Мелла испытывала гнев, но вид Энтони, понурый и так ему неподходящий, вселял жалость. Эта жалость постепенно становилась сильнее всего остального.
— Могу только сказать, что я не имею к ребёнку отношения. Тебе нужно бежать. Не задавай мне вопросов, — Мелла схватила Энтони за запястье. У неё не имелось никаких планов, но то, что им троим лучше поскорее убраться из Годриковой Впадины, было очевидно.
Однако Энтони не шелохнулся.
— Быстрее, — с раздражением сказала Мелла, потянув его на себя. А затем набрала в лёгкие побольше воздуха и повысила голос: — Пожиратели смерти совсем недалеко. Если ты не хочешь, чтобы твои родители ещё и сына потеряли, нам нужно убираться отсюда!
Энтони слабо улыбнулся и обернулся к ней полностью.
— Ты неправильно его держишь, — он протянул руки, и Мелла, недолго думая, передала плачущего мальчика ему. Энтони принялся легонько его качать, а она порадовалась, что нашёлся тот, кто спас её уставшие плечи. — Куда ты собираешься? — поинтересовался Энтони, не отводя глаз от надгробий. Мелла вздохнула, запустив в волосы пальцы. Все мысли в её голове просто-напросто не помещались.
— Это неважно. Куда угодно, только бы подальше отсюда.
Энтони хмыкнул и легонько отстранил от себя дитя. Он вгляделся в странный шрам, и толика удивления наконец-то возникла на его каменном лице.
— Не завидую ему. Где же он так навернулся?
— Я не знаю, — почти не соврала Мелла. Она не была уверена, что знает точно, но определённо догадывалась.
Энтони вёл себя крайне отстранённо. Мелла успела подметить, что подобное поведение ему характерно, когда нечто трогает его за душу.
— Раз Пожиратели близко, а мальчишку деть тебе некуда… — Энтони произносил слова с явным нежеланием. У него не существовало планов покидать сестру. — Можем переждать у нас дома.
У Меллы в груди что-то замерло. Она уже так давно не приходила туда, в кладезь радости и света, туда, где стоял её портрет. Портрет, хранивший в себе всё легкомыслие, всю беспечность Меллы из прошлого, на тот момент неотёсанной и незнающей, как поступать в большинстве случаев.
«Кладези радости и света… Нельзя сказать, сохранил ли этот дом данный статус, после того как Мег покинула его навсегда».
— Он слишком мал, чтобы трансгрессировать, как я думаю, — сказала Мелла будто в пустоту. Энтони поджал губы и ответил:
— Недаром мои таланты эксплуатируют и англичане, и американцы в количестве семидесяти заказов в месяц, Мелла.
Она осознала, как ей было непривычно слышать подобные изречения без прежней сияющей ухмылки, что Энтони обычно примерял на себя.
***
Энтони, придерживая сына Поттеров одной рукой, открыл дверь в дом палочкой и заглянул внутрь. Было темно — очевидно, что здесь последнее время никто не появлялся. А если точнее, не появлялся на протяжении трёх лет.
Мелла также просунула голову в прихожую. Так уныло стало на сердце.
— Я не увидела молоточка, — сказала Милэй очень тихо, словно боясь нарушить безмолвие, устоявшееся в помещениях.
— Родители забрали его в Америку. Как и панель. Мама говорила, что они напоминают ей и папе обо мне. Странно, да? — Энтони снял ботинки и прошёл дальше, продолжая укачивать мальчика, прикорнувшего на его плече. Мелла поступила так же и очень медленно прошла следом. Её прошибло разочарование — раньше в этом доме не было места тоске.
Ещё и страшные картины, стоящие перед глазами, заставляли лишь содрогнуться. Мелла сомневалась, что нашлось бы нечто такое, способное когда-нибудь убрать их из памяти.
Энтони расположил ребёнка на диване и присел рядом с ним. Последовал новый взмах палочки — дом Тетчеттов озарился светом. Но даже это не избавило его от пустоты. Вероятно, от неиссякаемой пустоты.
Энтони наблюдал за мальчиком, судорожно трясущимся и тихо вздыхающим. Он дремал, но забыться нормальным, крепким сном ему мешал тот же страх, всё не отпускающий его.
Мелла вошла в гостиную осторожно, будто крадучись. Всё, казалось бы, оставалось на своих местах: на полу лежал мягкий ковёр, в середине гостиной стоял небольшой столик, вплотную к стене был приставлен высокий стеллаж с фотографиями и некоторыми рисунками, у другой стены располагался камин… Но прошлое покрылось налётом трагедии.
Портрета Меллы в гостиной не было. Вероятно, его перенесли наверх. И это навеяло ещё большую грусть.
— Не всё же время твоим лицом любоваться, — тихо сказал Энтони, заметив, что та, которая вверила его заботам незнакомого ребёнка, ищет портрет взглядом.
Мелла не удостоила эту реплику вниманием. А Энтони, видимо, решил прибегнуть к попытке разговорить её. Вопросов у него, понятное дело, появилась куча.
— Чей это ребёнок? Откуда ты неслась с ним сломя голову?
Стоило ли говорить, что всё произошедшее в доме Поттеров этой ночью не предназначалось для ушей Энтони… Мелла тяжело вздохнула. Она просто не могла рассказать. Практически ничего. О смерти Волан-де-Морта, если таковая наступила, Энтони и сам узнает рано или поздно.
А всё остальное даже Мелла предпочла бы забыть.
«Может, я сплю? Может, я не убивала Джеймса Поттера, может… Лили по-прежнему жива? Может, мне лишь привиделось, что мальчик выжил, и я просто лишилась рассудка?» — таких «может» отыскалось немало. «Может, я только проецирую образ Северуса на всех похожих на него людях?»
Мелла сказала самой себе «стоп». Если не прекратить, можно увлечься надолго.
— Я знаю, что ты скрываешь это ради какой-то цели, — произнёс Энтони, будто готовился вынести приговор. Однако в его тон просачивалось и любопытство, несколько утешившее его собеседницу.
— Вот именно. Если я скрываю — это не твоего ума дело. Я же просила не задавать вопросов.
Энтони на удивление быстро сдался, засмотревшись на таинственный шрам в виде молнии, словно надеясь отыскать ответы в нём. А Мелла догадывалась, что её друг, если можно так его назвать, просто погрузился в ностальгию по временам, заронившимся в его душу.
Мелла почему-то начала чувствовать странное облегчение, после того как отправила Дамблдору ещё один патронус. Патронус нёс ему радостную весть: мальчик выжил, несмотря на все усилия Волан-де-Морта.
Облегчение, однако, было чересчур непродолжительным. Оно быстро сменилось состраданием к Энтони: он сидел на диване, будучи напряжённым и притихшим, и смотрел в одну точку.
Мелла мечтала о том, чтобы он отвесил какую-нибудь глупость, лишь бы разрядить обстановку. Энтони, вернувшись домой, стал ещё более невыразительным и понурым, чем когда Мелла встретила его на кладбище.
Она с трепетом взяла в руки фотографию. Та была покрыта слоем пыли, которую Мелла бережно сдула, мимолётно зажмурившись. На неё с сияющей улыбкой глядела Маргарет, одетая в голубое платье. Волосы её были собраны в высокий хвост. Так же она заплетала их и в Хогвартсе. Взгляд смешал в себе присущие ей озорство и мягкость. Маргарет стояла на ступенях лестницы собственного дома, схватившись за перила.
Мелла не двигалась с места. Время словно остановилось. Сын Поттеров будто исчез куда-то из гостиной. Опять всё вокруг потеряло важность.
Маргарет помахала Мелле рукой и улыбнулась шире.
Брови взметнулись выше. Мелла очень надолго замерла, фиксируя это в памяти. Ведь вживую такого зрелища она больше никогда не будет наблюдать.
— Это больше не мой дом, — сказал вдруг Энтони, видя, что Мелла засмотрелась на фотографию некогда живой Маргарет. Мелла в непонимании оглянулась. — Я не могу поверить, что он превратился в его безрадостное подобие. Где есть место только воспоминаниям. Теперь уже бессмысленным воспоминаниям, — Энтони говорил с какими-то пугающими, многозначительными паузами. Мелла воспроизвела его речь у себя в голове ещё раз, различая оттенки настоящей горечи.
— Бессмысленным воспоминаниям? — переспросила Мелла с возрастающим негодованием, в то же время замечая, что понимает, что Энтони имел в виду. Серьёзность явно ему не шла. Так же, как и настолько подавленное состояние.
Он пожал плечами и посмотрел на Меллу с тоскливой усмешкой.
— Ты была там. Я в курсе, что была, — заявил вдруг Энтони, а кожа его лица начала предательски краснеть. Мелла, когда поняла, почему, ощутила неприятную тряску по всему телу. — Я понял, что имел в виду Дамблдор, но… — голос его впервые прервался. Лицевые мышцы напряглись, губы сильно сомкнулись.
Мелла прочистила горло: в нём появился отвратительный ком. Настолько депрессивным этого парня ей даже физически было больно видеть.
Мелла на ватных ногах подошла к сидящему на диване Энтони ближе, подавая ему фотографию сестры. Та поначалу с удивлением и жалостью взирала на него, а затем протянула руку. Новая улыбка Маргарет озарила и без того светлую гостиную, даря ей ещё и необычно тёплые, но одновременно ранящие душу отголоски минувших лет.
У Энтони заблестели глаза. Они словно покрылись прозрачной плёнкой. Мелле не нужно было уметь применять легилименцию, чтобы узнать, о чём он думает и сокрушается.
Энтони отвернулся и снова стал буравить взглядом спящего Поттера. Но скрыть подступившие слёзы оказалось не так уж просто.
Мелла медленно взяла из пальцев брата подруги фотографию и переложила её на столик. Она не знала, что ею двигало, но её руки сами потянулись к Энтони и расположились на его плечах. Мелла осторожно прислонилась к нему, желая ободрить, внезапно осознавая, насколько ей самой это нужно.
Сколько всего ей пришлось пережить за три года, сколько надгробных камней выросло на кладбище за это время…
Мелла всё ещё сомневалась, осталось ли её ментальное здоровье в стабильном состоянии. Все эти годы она не решалась дать волю слезам — они её лишь душили.
Мелла почувствовала, как нечто начало подниматься в груди всё выше и выше, и зажмурилась. Раскисать перед Энтони не хотелось — хотелось оставаться сильной, пусть это стремление конкретно в данном случае являлось опрометчивым и неверным.
Учитывая ещё и то, что Энтони в свою очередь отбросил все предрассудки. И предался неудержимой скорби снова.
Он поколебался и обнял Меллу в ответ. Её подбородок расположился на его подрагивающем от рыданий плече.
Энтони заплакал очень горько, продолжая прижимать Меллу к себе. Она вдруг поняла, что на её щеках также появились мокрые дорожки. Множество мокрых дорожек.
Мелла уже и не помнила, когда такое случалось в последний раз — как долго она держалась, как долго хранила в себе печаль, вплоть до того, пока не нашёлся некто, кому она была способна доверять. Северус исчез из её жизни уже давно, а все остальные люди вокруг не удостаивались возможности наблюдать за рыдающей навзрыд Меллой.
Она, совсем растворившись в объятиях когда-то чужого человека, предалась эмоциям полностью.
Плакала Мелла, в отличие от Энтони, не только из-за смерти Маргарет. Она просто устала. Просто не верила в то, что Волан-де-Морта уже нет, в то, что сама представляет для других опасность… В то, что посмела убивать и не сумела спасти Мег.
— Твоя сестра просила передать… — Мелла зашмыгала носом и вынуждена была задержать дыхание на несколько секунд, чтобы её речь воспринималась лучше настолько, насколько в сложившейся ситуации было возможно, и сильнее стиснула Энтони в объятиях. — Она хотела, чтобы ты улыбался, как и раньше.
Энтони плавно отстранился, взглядом устремившись в глаза напротив. Лицо его стало опухшим и ещё более красным. Кудрявые волосы казались растрёпанными. Мелла мимолётно решила, что видок у неё был не лучше, а Тетчетт вновь подарил ей слабое утешение, пожелав отблагодарить её за инициативу.
Но даже когда он благодарил Меллу таким образом, ослабляющий звон продолжал звучать в её голове, а боль в висках отказывалась уходить.
— Прости, что я вернулся в Англию… — промолвил Энтони очень тихо и виновато, вновь содрогнувшись. А у Меллы в памяти возникло число на надгробном камне, что располагался рядом с надгробием Маргарет:
31 октября.
И тогда Милэй стало понятно, к кому именно в гости Энтони ходил три года назад.
Они продолжили обливаться слезами вместе, а маленький мальчик, спящий на диване рядом, и не догадывался, что скоро его ожидает судьбоносная встреча. А также он не подозревал, что с этого дня каждый волшебник будет знать его как мальчика-который-выжил.
***
Миссис Тетчетт с волнением шла открывать входную дверь, когда увидела, что на родной для неё панели наконец-то возникло не менее родное имя. Муж явно задержался на работе — сегодня была суббота, и в то время как у Клэрети рабочая неделя закончилась ещё вчера, Аристид лишь с сегодняшнего дня мог начать наслаждаться короткими выходными.
Прошло уже довольно много месяцев с момента похорон Маргарет, но это событие как ничто другое отразилось на жизнях её матери и отца. Миссис Тетчетт ещё долго не могла оправиться от потери. У неё пропало желание читать, пропало желание печь яблочные пироги, и вообще — пропало желание жить.
Мистер Тетчетт, казалось, страдал ещё больше — первые три месяца его не покидала бледность. Его часто клонило в сон, однако нормально выспаться он не мог из-за постоянных кошмаров. Мистер Тетчетт изредка пересказывал их жене — иногда он видел, как Маргарет лежит в гробу на дне ямы, иногда наблюдал во сне, как жестоко её убивают… И ничто не могло его утешить.
Рисовать мистер Тетчетт перестал, обречённо говоря, что это занятие совершенно бессмысленно. Клэрети недавно, в день его рождения, подарила ему новые краски и кисти, но, даже несмотря на все благодарности, мистер Тетчетт так и не воспрянул духом. Раньше в рисовании он забывался, наплевав на все проблемы внешнего мира. Но смерть дочери была чем-то гораздо большим, чем просто проблемой.
Когда-то хобби значило для мистера Тетчетта очень многое — оно являлось его средством самовыражения и отдушиной, и делился он своим талантом отнюдь не со многими. До смерти Маргарет Аристид часто повторял, что дело для души нельзя продать за деньги, что он искренне жалеет о том, что потратил восемь часов своей жизни на портрет для посредственного министра и вынес важный для себя урок:
«Отныне я буду рисовать только тех, кого захочу, и ни за что больше не променяю свои желания и время с семьёй на галлеоны!»
Миссис Тетчетт всё же вернулась к своим увлечениям спустя долгое время. Отчасти потому, что пыталась подбодрить мужа.
Вот и сейчас на столе стояли аппетитные булочки с корицей, а также две оранжевых тыквы — главный атрибут Хэллоуина.
Миссис Тетчетт открыла дверь, встречаясь взглядами со слабо улыбающимся Аристидом. Куртка его была расстёгнута. В руках он держал букет голубых георгин. Цветочный аромат тут же распространился по прихожей.
— Привет, — мягко произнёс Аристид, а слабая улыбка превратилась в виноватую. Он протянул жене цветы, глядя на неё с ожиданием. — Извини, что задержался.
Она прикрыла рот рукой, а затем подалась вперёд, крепко обняв его. Улыбаться мистер Тетчетт начал совсем недавно. Но улыбался он нешироко и одинаково грустно.
— Зачем же цветы, Ари?.. А если бы тебя убили? Я же так переживала… — сказала миссис Тетчетт с неким упрёком, но большой любовью.
— Почему же ты забываешь, что нам разрешили создать портал? Моё появление в Лондоне запутало всех этих гадов, если они меня видели, — Аристид говорил менее энергично, чем раньше, но не менее тепло и чувственно. — А цветы… Я просто очень люблю тебя. Вот и всё, — он поцеловал жену в висок и обнял её в ответ. — К тому же даже если бы я и умер… Я уже говорил, что не так уж и велика была бы потеря.
Миссис Тетчетт легонько стукнула его по спине и услышала тихий-тихий смешок. Смешок получился таковым, потому что нечто подобное мистеру Тетчетту всё ещё тяжело давалось.
— Я тоже очень люблю тебя… — шёпотом ответила Клэрети и взглянула в любимые голубые глаза. В памяти сразу всплыла Маргарет. — Потому и не терплю, когда ты заявляешь о таком. Я вполне могла бы пережить отсутствие цветов. А вот твою смерть вряд ли.
Он мягко отстранился, грустно улыбнулся снова и потянулся к карману пиджака, доставая оттуда сложенный лист пергамента.
— Я нарисовал тебя в сто второй раз, — объяснил мистер Тетчетт, наблюдая за ошеломлением жены. Взгляд его смягчился ещё большей нежностью, когда Клэрети с тем же недоверием прочитала подпись, которую видела на всех рисунках без исключения:
«Навсегда твой Ари».
Она вцепилась в пергамент, рассматривая саму себя. Впервые за период безнадёжности и печали.
— Боже мой, неужели ты снова вернулся к этому? — вырвалось у миссис Тетчетт с радостью и всё тем же оставшимся странным сомнением. А также в речи звучала тоска, что поселилась там уже достаточно давно. Никто не знал, когда эта тоска наконец выветрится из слов.
— Ну… — мистер Тетчетт неловко пожал плечами. — Мне бы хотелось, чтобы ты могла улыбаться чаще в такое время. К тому же… — Он приподнял уголки губ, стараясь вернуть себе широкую улыбку, но ямочки так и не появились на щеках. — Она не хотела бы видеть своего отца подавленным стариком.
Имя дочери мистер Тетчетт вслух произносил пока с трудом. Вообще, любое возможное напоминание о ней возвращало Аристида в прежнее отчаяние.
Клэрети снова обняла его, а внутри загорелось то самое чувство, что загоралось всегда, стоило ей увидеть новый рисунок или портрет, посвящённый ей: восхищение.
— Я так рада, — чистосердечно сказала она, по привычке поворошив вьющиеся рыжевато-русые волосы. Мистер Тетчетт с довольством хмыкнул. — Ты поэтому так задержался?
— Да. Хотел наконец завершить
рисунок.
— Ты что-то ел сегодня? — раньше миссис Тетчетт не задавала таких вопросов, ведь считала, что это полностью его дело, как взрослого человека. Но после смерти Маргарет это её беспокоило, так как горевал Аристид очень «убеждённо» и мог не есть по несколько дней.
— Нет. У меня нет желания, — ответил он даже с тяжестью в голосе. — Я и рисовать не хотел сначала. По две линии в день на протяжении месяца.
Стоило ли говорить, что Клэрети такое его настроение совсем не обнадеживало. Неужели он не сможет больше искренне смеяться? Неужели никогда не вернётся к прежней жизни?
Ответ был очевиден: даже когда годы ослабят родительское горе, оно будет неустанно напоминать о себе всю жизнь.
И мириться с этим было сложно.
— Пошли, я испекла булочки, — сказала миссис Тетчетт, прижимая к себе букет и зажимая в пальцах творение мужа. Он покачал головой, обрывая её стремления.
— Мне не хочется, Клэрети. Спасибо, — добродушно, скрывая усталость от гнетущих эмоций, ответил Аристид, снимая куртку полностью. И спохватился: — Но тыкву я могу вырезать. Хэллоуин, всё же.
Миссис Тетчетт вздохнула, посчитав, что его расположение хотя бы к этому — уже маленький успех. Но больно было всё равно. И пусть мистер Тетчетт постоянно старался убедить жену, что в нём ещё горит энергия, пусть не обделял её объятиями и поцелуями, но она-то знала, что он по-прежнему страдал.
Миссис Тетчетт также угнетала смерть дочери. Но его страдания угнетали не меньше.
Аристид и Клэрети вскоре очутились на кухне — светлой и современной, как и любят американцы.
Ярко-оранжевые плоды казались ещё совершенно безликими и обыкновенными — умелые руки пока не успели превратить их в символ знаменитого праздника. Миссис Тетчетт не обладала выраженными творческими способностями, но ей выдалась возможность натренироваться конкретно в преобразовании тыкв — занимаясь какой-либо деятельностью очень долго, можно многому научиться. А вот мистер Тетчетт раньше полностью отдавался своей фантазии и творил так же безудержно, как творил на холсте или на бумаге, вкладывая весь свой потенциал.
В этом Энтони походил на отца по мнению Клэрети — они оба любили то, что делали. Только эта любовь являлась разной. Для мистера Тетчетта его дело для души было не более, чем делом для души, а в своём Энтони находил простор для развития так называемой «предпринимательской жилки».
— Клэрети, ты не думала уйти из Министерства? — спросил вдруг Аристид, растерянно глядя на тыкву и явно не зная, какую же рожицу на ней изобразить. С Маргарет ушло и его вдохновение, и миссис Тетчетт оставалось лишь надеяться, что не безвозвратно. — Я очень за тебя волнуюсь.
— Я же говорила, Ари, — Клэрети осторожно приложилась кончиком ножа к овощу. — Я нахожусь в равной опасности с тобой. Но не могу не работать. У нас есть всё для того, чтобы уменьшить риски нарваться на Пожирателей смерти, — она поглядела на георгины в вазе и негромко усмехнулась. — Это ты сегодня рисковал, зайдя за цветами для меня. Я ведь помню то время, когда сидела дома с Энтони и чувствовала вину за то, что работаешь ты один.
Аристид слегка нахмурил брови.
— Я вполне могу работать один. Мне кажется… — он стиснул в руках рукоять ножа, рассматривая его. — Меня уже ничему не добить после… Смерти Маргарет, — мистер Тетчетт мотнул головой, пытаясь избавиться от всех пагубных воспоминаний. — В любом случае, я же не буду заставлять тебя поступать так, как ты не считаешь нужным. Просто предложил.
Миссис Тетчетт вдруг поняла, что благодарна ему за принятие её желаний. Она отрезала верхнюю часть тыквы, представляя тот образ, что хотела бы воплотить на ней.
— Как Эрнест?
— Он впервые за лет пять отправился к отцу в Ливерпуль. И я этому рад, если честно, — мистер Тетчетт заметно погрустнел. Он отложил нож и оперся на столешницу, предавшись уже привычной скорби. — Жаль, что я так долго не навещал своего отца и Мег… Я словно бросил их, пусть и для того, чтобы ненароком не привести Пожирателей в Годрикову Впадину.
— Если бы они… Были живы, — осторожно начала миссис Тетчетт, увидев, что Аристид помрачнел. — Они бы тебя поняли.
— Столько лет прошло с его смерти тридцать первого октября… Но до сих пор помню, как он забился в судороге, спускаясь по лестнице, как выронил чашку с кофе из рук, как пошатнулся и упал… И совсем скоро умер. А я наблюдал за этим совершенно беспомощно, был таким жалким, ничего не смог сделать… А потом начался затяжной траур. Прямо как сейчас, когда её нет с нами уже столько месяцев… — о кончине отца мужа миссис Тетчетт неоднократно слышала именно в Хэллоуин. Мистер Тетчетт в этот день словно забывал, что уже рассказывал ей об этом. Им полностью овладевали минувшие мгновения горькой печали.
Аристид надолго окунулся в раздумья. Он наконец приступил к тыкве, но действия его были медленными, нерешительными.
— Знаешь, и те, и другие похороны останутся в моей памяти навсегда, — заворожённо сказал мистер Тетчетт. — Даже твоя мать пришла. Как ты считаешь, её тронуло… — он всерьёз озаботился подбором правильных слов. — То, что она видела?
В помещении повисло молчание. Клэрети и Аристид посмотрели друг на друга, осознавая, как они похожи в том, насколько им обоим тяжело обсуждать некоторые темы.
— Не знаю. Мы не поговорили. Да и… — Клэрети опустила глаза. — Мне не хочется с ней говорить. Помнишь, что она сказала мне тогда? — она фыркнула, доставая тыквенную мякоть палочкой. — «Можешь забыть, что у тебя были родители, раз выбрала вместо них ребёнка от безответственного эгоиста». А сейчас она, видите ли, ощутила себя одиноко. И Энтони, как оказывается, начал общаться с ней, что для меня — загадка.
— Энтони её пожалел, — ответил Аристид, а затем легонько улыбнулся. — Он гораздо более чувствителен, чем это демонстрирует. Думаю, наш сын вырос замечательным человеком. — теперь уже они оба подарили друг другу улыбки. — Как бы его сострадание не принесло ему вред. Это единственное, что меня беспокоит.
Миссис Тетчетт хотела было что-то сказать, как услышала лёгкий звон, что шёл от панели. Клэрети подошла ближе, и её охватили настоящее изумление и подозрение одновременно: на панели возникло имя, выделяющееся, как и все другие, золотистой краской.
— Аристид… — первую букву его имени миссис Тетчетт произнесла несколько дрожащим голосом. Клэрети выбрала более серьёзное обращение, ведь сейчас её переполняло беспокойство. — Что-то случилось. Это твоя мама.
Мистер Тетчетт очень быстро покинул кухню, а жена ринулась за ним. Им обоим стало не по себе, ведь Батильда пообещала, что если её настигнет опасность, она воспользуется своим порталом. Определённо случилось что-то нехорошее.
Миссис Тетчетт отперла дверь палочкой, потянулась к ручке и уже готовилась задать вопрос, что же случилось, как Батильда, стоящая по другую сторону, её опередила.
Бэгшот распахнула дверь с таким рвением, что если бы та открывалась вовнутрь, миссис Тетчетт смогла бы заполучить громадный синяк на лбу.
Пожилая женщина была так взбудоражена, что не сразу заметила присутствие сына и невестки — она ещё около минуты стояла в коридоре, а взгляд её бегал по близстоящей мебели. Несколько прядей волос выбились из пучка, лицо, коим успешно завладевали морщины, становилось всё более раскрасневшимся.
— Батильда… — начала миссис Тетчетт ошарашено, но та, охваченная шоком, позабыла про все церемонии и перебила её:
— Поттеры! — вскрикнула Батильда и стиснула зубы.
— Поттеры?.. — с неловкостью переспросил мистер Тетчетт, совершенно обескураженный столь неожиданным появлением матери и требующий объяснений.
Она метнула в его сторону негодующий взгляд, но не стала претворять преувеличенное недовольство в жизнь.
— Мертвы! Они мертвы!
— Присядьте, — посоветовала Клэрети и кивнула на кушетку, стоящую в прихожей. Аристид метнулся обратно в кухню, выбегая оттуда уже со стаканом воды.
Мистер Тетчетт заботливо протянул его Бэгшот, присевшей на кушетку и выглядящей крайне страдальчески. Глаза её округлились и стали в два раза больше.
— Мам, успокойся, у тебя давление, ты же помнишь…
— Всё со мной в порядке! — выкрикнула она, в потрясении даже не понимая, что лжёт совсем безыскусно. — А вот с ними… с ними… — Батильда стала задыхаться и всё же схватилась за стакан воды. — Он убил их! Тот-кого-нельзя-называть! Он был там с Пожирателями смерти… Я как раз поминала Астера и Маргарет, хотела выйти, положить на их могилы цветы, как… увидела зелёный луч, страшный зелёный луч, он будто ослепил меня! — Батильда жадно выпила воду и замахала руками, словно пытаясь прогнать приваливший к ней жар. А затем обессилено облокотилась о спинку кушетки и приложила пальцы к вискам.
Мистер и миссис Тетчетт недоуменно переглянулись. Они тогда ещё и не подозревали, какими заголовками вскоре будут пестрить статьи «Ежедневного пророка».
