***
Мелла оглянулась вокруг, стоило ей появиться на тёмной и протяжённой улице. Было тихо, дома потонули во мраке, даже несмотря на работу фонарей, а малыш в руках спал как ни в чём не бывало. Мелла спрятала золотистый шарик в карман, ощутив подушечками пальцев маленькую кнопку, что находилась сверху — данный артефакт Милэй любезно одолжил Энтони. « — Я создал его для того, чтобы перемещаться там, где заблокирована трансгрессия. Из-за него тебя и мальчика не будет мутить. По крайней мере, я почти уверен в этом». Мелла пошла вперёд. Идти было тяжело, ведь ноги почему-то подкашивались — вероятно потому, что она предпочла бы заплакать вновь, лишь бы выпустить все оставшиеся эмоции наружу. Таблички с номерами домов разглядеть было той ещё задачей — фонари горели не особенно ярко. Мелла изо всех сил напрягала зрение, чтобы обнаружить дом под номером четыре — именно рядом с ним Дамблдор наметил встречу. Нужный дом располагался в самом конце улицы — он выглядел точно так же, как и все другие: был построен из бежевого кирпича, а крышу украшала невыразительная коричневая черепица. Забор заменяла чёрная цепочка. Мелле это место казалось унылым. Оно не походило ни на одну магическую деревушку, где даже в воздухе царил дух волшебства и какой-то необыкновенной, недоступной пониманию красоты. А Тисовая улица являлась не более, чем просто Тисовой улицей — без изюминки, без идеи, без искры. Стоило подумать об искре, как издали, откуда Мелла сама только-только пришла, послышался щёлк. Первый фонарь погас сам собой. Мелла прищурилась: из темноты начал вырисовываться силуэт Дамблдора, вознёсшего над головой руку. Он держал в пальцах очень маленький предмет — флакончик, в котором и прятался свет. Дамблдор продолжил щёлкать по крышке диковинного приборчика, забирая у улицы освещение. Почти полностью — один-единственный фонарь в конце улицы продолжил гореть — тот, под которым стояла Мелла с ребёнком в руках. Дамблдор передвигался с привычным спокойствием. Мелле казалось, будто ничто неспособно его поколебать — ни чьё бы то ни было убийство, ни сам Волан-де-Морт, ни магическая война. Дамблдор не считал нужным вообще беспокоиться из-за чего-либо. Мелла изрядно понервничала перед тем, как он наконец добрался до неё. Голубые глаза искрились, седая борода по-обыкновению лежала на его груди, а серебристое одеяние блестело так, будто являлось одеянием ангела, снизошедшего с небес. Именно присутствие Дамблдора придало заурядной Тисовой улице какой-никакой окрас: понятное дело, ведь этот старик явился из совершенно другого мира. Он с добродушием посмотрел на Меллу, а затем и на мальчика. И погладил бороду в задумчивости. — Что это у вас в руке, профессор? — тихо спросила Мелла, сосредоточенно глядя на приборчик. — Мы с мистером Энтони в некотором роде коллеги. Я вот изобрёл делюминатор. Он помогает освещать нужный мне путь и забирать свет оттуда, откуда я захочу, — Дамблдор таинственно и слабо улыбнулся. — Я рад, что ты, Мелла, спасла Гарри из дома Поттеров. «Гарри. Значит, так его зовут», — быстро отметила про себя она. — Не могла же я его там бросить, — слишком великодушно для своего отношения к детям ответила Мелла. Дамблдор тоже удивился, однако постарался не подавать виду. Но она успела хорошо изучить его мимику. — Как я понял, ты всё то время, пока мракоборцы справлялись с Пожирателями, находилась в доме Тетчеттов? Мелла молча кивнула, пристально рассматривая Дамблдора. Она видела его впервые после похорон Маргарет и будто даже и забыла, как он выглядит. Дамблдор тоже кивнул, скорее всего, за компанию. Он продолжил разглядывать мальчика, а во взоре его зарождалась всё большая хитрость. — Он выжил, — сказала Мелла не своим голосом. — После Авады Кедавра. Разве такое возможно? Дамблдор хмыкнул и нахмурился. Только по этому Мелла уже могла судить, что его этот факт озадачил не меньше. — Есть у меня некоторые предположения. Однако обсудим их не сейчас. Не для этого мы здесь собрались, — Дамблдор поднял глаза на дом напротив. — Мы попрощаемся с Гарри. Мелла с иронией искривила губы. — Местечко достаточно унылое, чтобы кого-то грохнуть. — Меня обнадёживает то, что ты себе не изменяешь, — Меллу порадовало, что Дамблдор не улыбнулся, хотя этот жест, вероятно, подошёл бы его реплике. Любые улыбки смотрелись неуместно в тёмные времена. — Нет, мы попрощаемся с ним не в этом смысле. Такое «прощание» сегодня вполне мог осуществить Тёмный Лорд. Мы передадим Гарри его родственникам. — Родственникам? — переспросила Мелла так, будто наличие родственников — это что-то сверхъестественное. — Да, — подтвердил Дамблдор. — Профессор Макгонагалл, конечно, отзывалась о них не лучшим образом. Она наблюдала за семьёй Дурслей весь день, примерив на себя обличье кошки. Профессор хотела составить мне компанию, но о некоторых вещах, связанных с тобой, ей лучше не знать. Мелла была согласна с этим. Хотя бы профессор Макгонагалл должна спокойно спать по ночам. Дамблдор протянул руки к маленькому Гарри, и Мелла передала ему его с нехарактерной ей бережливостью. Она всё то время, пока Гарри оставался на её неумелом попечении, очень боялась случайно сломать ему несколько костей. Дамблдор взял его на руки, словно он был сотворён из золота, глядя на него поверх очков серьёзно, но с каким-то трепетом. — Гарри Поттер… Мальчик-который-выжил. Через многое тебе придётся пройти, через многое… — бормотал себе под нос Дамблдор, заходя на территорию садика этих самых неизвестных Мелле Дурслей. Она осталась стоять в стороне. Даже не знала, как ей жить дальше — все её вещи, за исключением двух важных её сердцу браслетов и серёжек, остались в поместье Малфоев. Что будет, если Мелла вернётся туда? Разумеется, большинство Пожирателей смерти будут осуждены и отправлены в Азкабан. Даже Беллатриса Лестрейндж. Скорее всего, Мэнор окажется практически полностью безлюдным, но Малфои будут ожидать от своей госпожи новых указаний. «Они будут ожидать, что я продолжу дело отца. Но я не могу больше так жить. Не могу…» — последние два слова приоткрывали одну из сторон сущности Меллы. На неё возлагалось слишком много ожиданий, которые она не спешила оправдывать. А как же обычный человек, что жил где-то глубоко внутри? Он был жестоко ранен. Его лишили всех близких ему людей. Он не справлялся с тем бременем, что судьба ему уготовила. Мелла мечтала хоть раз проснуться без страха, проснуться просто для того, чтобы возликовать, что в окно к ней заглянуло летнее, беззаботное утро. Она успела заметить, что Дамблдор расположил Гарри на крыльце и оставил рядом с ним письмо. А затем позвонил в дверь и бросился в сторону Меллы, доставая из кармана делюминатор. Одного щелчка было достаточно, чтобы последний горящий фонарь потух, и улица погрузилась в потёмки полностью. К счастью, два новоприбывших волшебника скрылись за зарослями шиповника вовремя — буквально через несколько минут дверь дома открылась и оттуда высунулась голова женщины, обладающей довольно длинной шеей. Вытянутое женское лицо украшали чёрные волосы, несколько смятые и растрёпанные сейчас — было ясно, что её разбудили. Женщина даже вскрикнула от неожиданности, когда увидела лежащего на крыльце Гарри. Она грозно опустила брови и стала осматриваться — её длинная шея прекрасно поспособствовала ей в этом, Мелла была уверена, что женщина с тем же успехом наблюдает и за житьём соседей. Она прочитала письмо, что Дамблдор оставил ей, и стала выглядеть даже испуганной. Через несколько минут из дома показался мужчина необъятных размеров. Усы его были спутанными и неухоженными, а огромные щёки скрывали поросячьи глазки почти целиком. В руках мужчина держал ружьё, что смотрелось забавно, и тоже принялся рыскать взглядом по всей Тисовой улице, надеясь отыскать нахала, потревожившего его сон. Нахал так и не нашёлся. Мужчина и женщина, долго и эмоционально переговариваясь, всё же унесли Гарри в дом, заметно перед этим поколебавшись. Мелла увидела, что Дамблдор, стоящий рядом с ней практически за углом, немного ссутулился, расслабляя осанку. Наверное, где-то внутри директор Хогвартса всё же испытывал волнение за Поттера. — Что ж, — Дамблдор старался говорить ровно, но голос его всё равно немного подрагивал. — Пока мы сделали всё, что смогли. Мелла в непонимании на него оглянулась. — Пока? — Дети вырастают, Мелла, — Дамблдор последовал туда, откуда только что пришёл. Почему-то ему было жизненно важно лицезреть то место, где он оставил Гарри. Мелла увидела, что в окнах первого этажа загорелся свет. Ночь спустилась на Лондон уже давно, и только этот свет выделял хоть какую-то индивидуальность дома номер четыре. Вероятно, внутри велись настоящие разборки. — Наконец-то всё закончилось, — прошептала Мелла, подойдя к старику ближе. Дамблдор до этой её реплики пребывал в каком-то подвешенном состоянии, глубоко задумавшись о чём-то. В глазах его блестела грусть, и он явно испытал сожаление. Дамблдор повернулся к Мелле и немного наклонил голову. — Я о смерти Волан-де-Морта. Когда он собирался убить… Гарри, по всей Годриковой Впадине распространился зелёный луч. И Волан-де-Морт исчез. — Ты права. Мелла даже обрадовалась, однако серьёзность Дамблдора вводила её в заблуждение. Отчего радость начала отступать. — О чём вы? — поумерив её окончательно, решилась спросить Мелла. Дамблдор вздохнул, и Милэй показалось, будто он опасается её реакции. — Ты права в том, что он лишь исчез. Но он не умер, Мелла. Она мотнула головой и сжала кулаки. Разумеется, у Меллы существовали подозрения, что время Волан-де-Морта не подошло к концу, но они были достаточно смутными. Ведь ей, опять же, просто хотелось поверить в то, что её наконец-то ожидает свобода. Но какими же все надежды оказались несбыточными. — Он бессмертен. И секрет этого бессмертия нам, к сожалению, неведом. Мелла горько усмехнулась, видя, как, так называемые, пейзажи расплываются перед глазами. Зелёный луч продолжал вспыхивать в памяти. Она отдала бы многое, чтобы выбросить это зрелище из головы. Убийства. Метки. Непрекращающиеся крики. Всё это так же напоминало о себе. Виски опять заныли. Мелла еле сдержалась от того, чтобы прислонить к ним ладони. — Вы имеете в виду, что Волан-де-Морт вернётся? — Я лишь предполагаю, что так случится. Но вероятность велика. — Зачем тогда ему вообще нужна была я? — Том был предусмотрителен. Но, даже несмотря на то, что рассчитывал на тебя, он больше всего боялся умереть. Мелла хмыкнула и попыталась вглядеться в занавешенное шторами окно гостиной, где и велись дебаты о том, что же делать с мальчиком. Мелла не слышала разговоров. Но прекрасно знала, что они есть. — Не настолько предусмотрителен, раз моя мать сбежала из штаба Пожирателей смерти, — Мелла уловила удивление своего собеседника, и это даже принесло ей какое-то удовлетворение. — Именно моя мать отнесла меня в приют. Волан-де-Морт бы не поступил так. Вы ошибались. Дамблдор скрестил на груди руки, а очки-половинки почти сползли с его неровного носа. — Что ж, об этом можно было догадаться, — выдал Дамблдор, скрывая разочарование от собственного «проигрыша». Мелла, однако, не позабыла о других вопросах, что тяготили её на протяжении долгих лет: — Маргарет перед тем как… — она сглотнула, лишь бы избавиться от противного кома в горле, что застоялся там ещё с момента объятий с Энтони. — Умереть… Сказала, что знала о том, что я — дочь Волан-де-Морта. Это ваших рук дело? — Да, — начал Дамблдор после паузы, будто ответ был очевиден. Альбус тяжело вздохнул и продолжил: — Мысль об этом посетила меня ещё в тот день, когда я забрал тебя из приюта. Мне сразу показалось, что вы с Томом… похожи. У вас даже возникли одинаковые ассоциации — вы оба назвали Хогвартс сумасшедшим домом. Но тогда это были лишь мои догадки. Я стал думать о твоей связи с Томом после твоих рассказов о том, что некто следил за тобой в Лондоне. Меня это заинтересовало. И я решил, что пора начинать действовать. — Действовать? — в непонимании повторила Мелла. Дамблдор кивнул. — Я написал Маргарет. Мне не нужно было долго искать её, ведь я прекрасно знал, где она живёт. И предложил ей посодействовать мне в контроле над тобой. Маргарет согласилась. Она чувствовала себя одиноко, в её случае тяжело было найти друзей — моё предложение Маргарет восприняла как шанс это сделать. Я поверг значок старосты особенному заклинанию, из-за которого ты и зашла в нужное купе. Маргарет не добилась результатов, к сожалению, — твоё упрямство оказалось сильнее. Мелла была изумлена. Но не настолько сильно, насколько могла. Имя Маргарет будто навсегда осталось в счастливом прошлом. И горе не отпускало по сей день. — Я такая идиотка… — Мелла потёрла лоб рукой. — Я не стала хорошей подругой для неё. Я даже не обняла её тогда, после выпуска из Хогвартса. Я допустила её смерть. Я ничего не сделала, ничего!.. Дамблдор с сочувствием похлопал её по плечу, как делал обычно. — Я сражался со своим лучшим другом, Мелла. И умер даже не он — умерла сама наша дружба. Тебе стоит лишь понять: Маргарет не страдает. Не мучается и… — Она вообще больше не живёт. А ведь… — Мелла услышала детский крик, раздавшийся где-то в доме. И вдохнула побольше прохладного воздуха, лишь бы попытаться отрезвить разум. — Она ведь могла отыскать другого любимого человека… — Мелла, вспомнив о гибели Регулуса, посуровела. — Могла выйти за него. Могла завести семью. Да и ладно семью, Маргарет могла продвинуться в деле, которое ей нравилось. А теперь… Теперь она ушла. Навсегда. — Мы ко многому не готовы, Мелла, — ответил Дамблдор. — Ты ведь даже не предполагаешь, что может случиться через несколько лет. Люди умирают. И это неизменно. Не жалей. Помни о том, что Маргарет хотела бы для тебя другого. Мелла не ответила. Она не знала, как донести до него то, что сказать что-либо очень легко, а вот принять сказанное к сведению… — Что же мне делать дальше… — тихо спросила Мелла больше у самой себя. Дамблдор поморщил лоб. — Об этом неплохо было бы подумать. Но одно ты должна знать: до тех пор пока секрет бессмертия Волан-де-Морта не будет разгадан, тебе придётся придерживаться затворнического образа жизни. Дело в том, что ты в своей сути можешь быть не менее опасна, чем он. И что пока неизвестно: как будут обстоять дела с Пожирателями: все пойманные в доме Поттеров подвергнутся досмотру, но справедливость в подобных вещах не всегда одерживает вверх. Нужно быть осторожнее. Пока я предлагаю тебе вернуться туда, откуда ты и пришла сейчас. — Вернуться… — Мелла подметила, что голос её с каждой секундой становится всё более поникшим, а силы медленно её покидают. — Вернуться… — повторила она монотонно. Мелла задержала дыхание и замотала головой, стараясь выбить из памяти то, что она совершила совсем недавно: — Так беспечно звучит это «вернуться»… Хочу, чтобы хоть кто-то об этом знал, профессор Дамблдор… Это я. Я убила Джеймса Поттера. И отчасти из-за меня осиротел Гарри, — Мелла, видя, как седые брови Дамблдора ползут вверх, опустила подбородок. — Сделайте так, чтобы меня посадили в Азкабан… Я уже не могу этого выносить. Я все эти три года мечтала, чтобы меня убили. Избавили мир от страданий. Дамблдор молчал довольно долго, видимо, пока не зная, каких слов подобрать. Никаких эмоций не читалось на его старческом лице, ведь они, скорее всего, крылись где-то глубоко внутри. — Я порекомендовал бы тебе спросить саму себя: был ли у тебя выбор? — спросил Дамблдор совершенно непроницаемым тоном. «Нет». Мелла знала это. Но отказывалась следовать здравому смыслу. Перед глазами стояли лишь надгробные камни, несчётное количество надгробных камней… — Ты удивительный человек, Мелла, — Дамблдор еле заметно улыбнулся. — В тебе много всего: и своеволия, и понимания, и грубости, и сострадания… Сострадания даже к Джеймсу Поттеру, твоему школьному врагу. Я не думаю, что ты заслуживаешь Азкабана. И не заслуживаешь к себе ненависти. — Да вы шутите, — не выдержала Мелла. — Я убивала людей. Я убила Поттера. Я ставила метки. Я всему виной, с каждым днём у меня возрастает уверенность в том, что я схожу с ума и что я отвратительна. Себя я ненавижу больше кого-либо другого. Я заслуживаю к себе ненависти, и вы не можете быть со мной несогласны. — Я несогласен. Я многое бы сделал для того, чтобы спасти тебя от Азкабана, а не затащить туда. А вот… с Сириусом Блэком не всё так однозначно. Его подозревают в пособничестве Волан-де-Морту и в том, что именно он сдал местоположение друга. Но лично я не делал бы поспешных выводов. «Неужели Блэк действительно предатель? Чувствует ли он то же, что и я?» — задалась Мелла вопросом, в то же время понимая, что ответ для неё не имеет весомого смысла. Мало что имело смысл сейчас. Поттеры мертвы, а их сын остался под присмотром не самых приятных родственников. Уже ничего нельзя изменить, но мысль, что ещё совсем недавно это можно было сделать, продолжала держать сердце Меллы в тисках. И не отпускала, не уставала пытать… — Я хочу к Маргарет. Подальше от всего, что происходит… — прошептала Мелла, чувствуя, как на сердце наваливается всё больший и больший груз. Дамблдор покачал головой грустно и даже будто смирился с тем, что переубедить Меллу нелегко. — Убежать от проблем проще всего. Не стоит, Мелла. Позволь Маргарет обойтись без тебя ещё около восьми десятков лет. Мелла лишь вздохнула, даже не понимая, о чём думать. Столько сейчас её угнетало и о стольких вещах ей предстояло поразмыслить…***
Мелла очутилась на знакомой магической улочке — перед ней расстилалась длинная дорога, по двум сторонам которой стояли домики. Улочка внешне отдалённо напоминала Тисовую улицу, но вот дух, наполняющий каждый закуток и здание, точно был другим. Мелла нашла взглядом домик, в котором проводила когда-то очень много времени. Весь второй этаж был лишён света, и только внизу, на первом, проявлялись признаки жизни. И её охватила мысль, что получила развитие позже. Мелла воздела руку и направила кончик палочки на предплечье, видя, как тот словно уничтожает чёрную метку с руки. Причины такого решения несколько обескураживали и даже гневили Меллу, но что-то ей подсказывало, что день не окончится для неё встречей с Дамблдором. Милэй вдруг заметила Энтони, стоящего на крыльце собственного дома в одном свитере и тёмных джинсах. На улице гулял осенний холод, и Мелле показалось, что одет Энтони очень неподходяще для такой погоды. Свитер был бурого цвета и добавлял его хозяину какой-то миловидности, что Мелла не могла упустить. Энтони глубоко о чём-то задумался, задрав голову кверху. Он не замечал Меллу до тех пор, пока она не приблизилась к калитке. Мелла толкнула калитку рукой, видя, как брови Энтони приподнимаются. Он явно не прочь был бы узнать подробности, большинство из которых Мелла не могла ему доверить. — Ну как? Отдала мальчика Дамблдору? — Да, отдала, — обошлась без конкретики Мелла и поднялась по нескольким широким ступеням к нему, встав рядом. Впервые она, взглянув в небо, увидела там несколько тусклых звёздочек. Чернота ночи всё ещё соперничала с ними, но уже не так яро, как до исчезновения Волан-де-Морта. — Произвели необходимые замены? — решился съехидничать Энтони. — Помолчи, — шикнула на него Мелла, услышав горький смешок. Она всмотрелась в его лицо повнимательнее, заметив на нём признаки плача. Совсем недавнего плача. Энтони понял её без слов. Он кивнул на столик, что располагался у двери, и Мелла заметила лежащую на нём книгу. Совсем небольшую и изрядно потрёпанную временем. — Неужто ты опять?.. — Мелла не стала заканчивать предложение, потому что ей было больно произносить это слово в отношении Энтони. Он пожал плечами, упрямо глядя на другие домики, погрязшие в потёмках. — Да, немного предался грусти. Обыскал чуть-чуть собственный дом и нашёл книжку, — ответил Энтони как можно более невозмутимо. Но невозмутимость эта была наигранной. Мелла открыла книгу и подсветила её страницы палочкой. Маленькие буковки сразу напомнили ей о том, кто их написал. А рисунки напомнили о своём художнике. Одна из историй называлась просто и несколько прозаично: «Последний рассвет». Рядом в полный рост была нарисована красивая девушка, чьи золотистые волосы спутались между собой от лёгкого ветра, а белоснежное, столь же лёгкое платье ниже колен выделяло её прямо-таки воздушную фигуру. Глаза до крайности светлого голубого оттенка были устремлены вперёд. — Моя сестра очень любила эту историю, — сказал Энтони внезапно. — Просила маму перечитывать именно её. Мег нравилась главная героиня, девушка, которую само солнце послало на землю вместе со своими лучами… — он шмыгнул носом и вновь взглянул в небо, надеясь отыскать в его вышине Маргарет. Одних объятий было ничтожно мало, чтобы утешить Энтони. И Мелла прекрасно это видела. — Ты ходил тогда к дедушке, я права? — спросила она осторожно. Он кивнул и дёрнул уголками губ. — Знал, что никто, кроме меня, этого не сделает. Мне не нужно нести за кого-то ответственность — мои родственники находятся в безопасности в Америке. Я неизвестная в Британии фигура. Никто не знает, как я выгляжу, я могу представлять себя обществу совершенно по-разному. В общем… У меня была возможность. И я ей воспользовался, — Энтони скрестил на груди руки и зажал локти пальцами. Этот жест показывал его подавленное волнение. — Мой дедушка умер, как установили, из-за непереносимости волшебства. Болезнь не ушла окончательно даже во взрослом возрасте. О ней вообще очень мало что известно. Нельзя отрицать того, что и я смогу когда-нибудь распластаться на лестнице, а лицо моё перекосит судорога. Надеюсь только, что никто этого не увидит. И надеюсь, моего отца это также не коснётся. Мне бы не хотелось испытывать то, что испытывал он, когда видел, как умирает мой дедушка. — Он видел его смерть? — Да. На тот момент моему отцу было тринадцать лет. Мелла вспомнила, как на её глазах десятками погибали люди. Вспомнила, какие эмоции при этом её посетили. Она как никто знала, что значит наблюдать за пришествием смерти. А тем более смерти кого-то по-настоящему близкого. — Я сочувствую. И тебе, и твоим родственникам в целом. Так же сочувствую и из-за… — Мелла поспешила набраться решительности и произнести это имя снова: — Мег. Мелла, недолго думая, опять осмелилась обнять Энтони. Эти объятия получились не настолько отчаянными и печальными, как предыдущие. В них содержалась нежность. — Завтра я точно должна уйти, — прошептала Мелла, когда он прижал её к себе. Ей нужно было хорошенько подумать, возвращаться ли к Малфоям. Ведь вопрос этот был отнюдь не однозначным. — Куда ты пойдёшь? — спросил Энтони так же тихо. — Я не знаю. Сейчас уже ночь, к сожалению, вряд ли я смогу найти что-то подходящее. У меня даже денег нет. К тому же… Дамблдор по кое-какой причине сказал, что мне лучше остаться здесь, — Мелла обвела взглядом крыльцо, указывая тем самым на дом в целом. — Оставайся, мне не жалко. К тому же я подумывал над тем, чтобы уйти самому. Мелла отстранилась и поглядела на него с удивлением. — Я же говорил, что не чувствую, будто это мой дом. Как бы мне хотелось сжечь эту книгу, что родители создали для меня и сестры… — Энтони хорошо сдерживал новый приступ рыданий, однако в голосе он звенел. — Как бы мне хотелось, чтобы мне стёрли память. Или ещё лучше… Чтобы я был рядом с Маргарет, — последнюю фразу он произнёс почти так же, как Мелла в разговоре с Дамблдором. И она поняла, насколько сильна его печаль. — Твои родители ещё вернутся сюда — я верю, что вернутся, — сказала Мелла, не оставляя надежд его подбодрить. — Ты считаешь, им самим это не в тягость? — спросил Энтони и поёжился от холода. — Даже если и вернутся… И они, и я, никогда не забудем, что когда-то здесь жил ещё один человек. И это будет давить… Постоянно, нескончаемо давить. Мелла хотела ответить «нет». Но не стала. Врать было бесполезно. Она ощущала руки Энтони на своих плечах. Они создавали эффект приятной тяжести. Вспомнился ворвавшийся в детскую комнату волшебник, так походивший на Северуса. Вспомнился и сам Северус. Который испарился, подобно Волан-де-Морту. Исчез из жизни Меллы. Навсегда. Всё это время она изводила себя. Всё это время ей не хватало чьей-то заботы рядом. У Меллы словно помутился рассудок от всех тех угнетений, что преподнесла ей судьба в эту ночь. Она не контролировала себя, хотела лишь забыться ненадолго, пока имелась такая возможность. Мелла постепенно перестала владеть собой. Она видела образ Северуса, видела его улыбку, видела всё то, что когда-то дарило ей радость. А теперь ей нельзя было любить. Нельзя было позволять себе общаться с людьми. Под запретом находилось почти всё. И сейчас Мелла, видимо, открыла для себя, что ей выдался особый шанс — почувствовать физически нечто новое, чтобы заглушить всю боль от душевных терзаний. — Всё наладится… — судорожно прошептала Мелла, совершенно в это не верящая, и шагнула вперёд, ещё ближе, натыкаясь на яркие губы и тут же ощущая солоноватый привкус от слёз на них. На какие-то мгновения остатки ясности ума её покинули. Перед глазами опять стоял Северус, которого раньше можно было поцеловать, можно было провести с ним время… Энтони быстро отстранился и выдохнул: — Мелла, что ты… Она вновь накрыла его губы своими, понимая, что не испытывает того, что испытывала, когда рядом был Северус. Мелла не любила Энтони. Её не окрыляли бабочки в животе, сердце билось часто, но как-то совсем по-иному. Всё обстояло по-иному. Энтони являлся лишь утешением, способным отодвинуть все губящие Меллу эмоции на второй план. — Пожалуйста… — с придыханием сказала она, медленно располагая ладони на шее Энтони. — Я тоже в отчаянии… Просто в страшном отчаянии. Только Мелла хотела умереть от стыда, как знакомые руки прижали её к себе за талию очень нежно. Так же нежно, почти неощутимо, мягкие губы прошлись по местечку за ухом, а потом спустились к шее. И Мелла, и Энтони долго варились в этом отчаянии. Их обоих волновали проблемы души, и появилось огромное желание заменить их тактикой. Энтони крепко прижимал Меллу к себе, продолжал осыпать её бледную кожу поцелуями, а она закрыла глаза, пусть ей и было страшно. Что-то подсказывало Милэй, что дело идёт дальше, куда-то, где всё ещё было ею неизведанно… Мелла и Энтони зашли в дом и продолжили упиваться этим самым заветным шансом, при этом не чувствуя друг к другу ничего, кроме смущения. Всё, что произошло дальше, дало Мелле понять, что в её состоянии и положении люди могут находить отвлечение в других вещах, помимо намеренного вреда себе и распития алкоголя. Энтони в какой-то момент подхватил Меллу на руки и понёс её на второй этаж. Пальцы его продолжали бережно держать её за талию, и он целовал Меллу поначалу неуверенно, а затем предался собственному возбуждению, что затмевало его горечь. Мелла почувствовала это возбуждение, когда случайно коснулась коленом странной выпуклости, находящейся в паховой области Энтони. От этого только сильнее запылали щёки. В голове уже успели появиться некоторые картины, пока являющимися для сознания слишком далёкими. Мелла слышала, как сбилось его дыхание — почти так же оно сбивалось и при его плаче. Лицо Энтони по-прежнему оставалось красным, по-прежнему на щеках виднелись дорожки слёз. Такое его состояние сочетало в себе невозможное: быстро разгоревшийся пожар и всё те же чувства, сковывающие движения. А ведь Энтони и правда не забудет… Мелла и Энтони вошли в его бывшую комнату и опустились на кровать. Энтони с нежностью оттягивал нижнюю губу Меллы, в это время осторожно снимая с её плеч мантию. Мелла тихо простонала и с большой неловкостью приложилась к его кадыку, улавливая судорожный вздох, заставивший мурашки пробежаться по всему телу. А также этот вздох заставил ощутить тяжесть внизу живота. Энтони снял с Меллы мантию окончательно. Он с вопросом поглядел на её обладательницу, а карие глаза будто стали в несколько раз темнее. — Мелла, ты точно решила?.. Она задумалась ещё раз. Только ей хотелось отрицательно замотать головой, признать, что всё происходит неправильно, как в голову снова залез Северус. «Глупо надеяться на то, что Северус не позволяет себе никаких контактов. Будь он на моём месте, то рано или поздно поступил бы так же. Каждый поступил бы так же. Потому что разрыв неминуемо ранит». Мелла зажала запястье Энтони в пальцах, что тут же отыскали пульс — сердце у Тетчетта билось всё быстрее и быстрее. Мелла прислонила его ладонь к своей груди, наблюдая за тем, как лицо Энтони побагровело ещё сильнее. Он легонько смял округлое полушарие, а затем, нехотя убрав руку, принялся очень тактично и медленно расстёгивать пуговички на рубашке. Энтони наклонился к Мелле и подарил ей новый поцелуй, осторожно пересаживая её к себе на колени, что Меллу немало смутило. Теперь она уже отчётливо распознавала его особое состояние, чувствуя под собой твёрдый бугорок. Энтони избавил её от рубашки и прильнул губами к плечу, спускаясь ими к груди. Стоило признать, что Мелла не могла похвастаться роскошной грудью. Она у неё была самой что ни на есть непривлекательной для мужского внимания. Но, видимо, Энтони так не считал, потому что в данный момент пожелал лицезреть её. — Можно?.. — спросил он, готовясь снять с Меллы бюстгальтер. Она хмыкнула, а дышать становилось всё тяжелее. — Мне кажется, или ты дольше готовишься, чем тра… Энтони слабо улыбнулся и тут же заглушил её новым поцелуем, более требовательным, чем ранее. И освободил Меллу от ненужной одежды, расстегнув пряжку позади. Никогда ещё Мелла не испытывала столько противоречащих друг другу эмоций. Это были и страх, и жуткое смущение, и замешательство из-за собственного поведения, и… некое облегчение. Видимо, оно навестило и Энтони, потому что печали о важных ему людях несколько ослабли. Сейчас он рьяно отвергал их. Вернее, старался отвергать, с бережливостью ублажая женскую грудь прикосновениями пальцев и губ. И Мелла разрешила себе раствориться в них, лишь бы ненадолго забыть об ужасах своей жизни.***
Мелла проснулась утром из-за того, что ноздри заполонил прекрасный аромат поджаренного хлеба, и поначалу совершенно не поняла, где же она находится. Энтони рядом не было. Сквозь лёгкие занавески пробивался солнечный свет, забираясь прямо ей в глаза и немного ослепляя. Мелла легонько мотнула головой, сбрасывая со лба прядь волос, и осмотрелась. Комната Энтони. Мелла вспомнила, как очутилась здесь. Вчера её так и не успела поглотить ностальгия — Мелла была сосредоточена на других вещах. А сейчас… Сейчас она смогла рассмотреть стены бежевого цвета, большие окна, выходящие в сад, а также книжный шкаф, на полки которого Эйлин когда-то ставила знаменитую книгу. Мелла вспомнила, что, сидя на этой же кровати, в которой она сейчас лежит, Северус обнял её после долгого расставания. И отвернулась влево, к стенке, поджав под себя ноги. — Чёрт… Чёрт… — забормотала Мелла, внезапно вспомнив ещё и то, что сделали она и Энтони. Ей было больно. Ей показалось, что ей не было так больно ни разу в жизни. И пускай Энтони из кожи вон лез, чтобы осуществить всё как можно более плавно и аккуратно, он никак не мог предотвратить явный дискомфорт. Энтони действительно оказался на удивление понимающим для того, кто являлся просто партнёром. Он каждую секунду интересовался её самочувствием, ласково чмокал Меллу в ухо, а руки его гуляли по её телу успокаивающе, оставляя после себя лёгкий жар. Мелла впервые узрела воочию мужской половой орган, впервые дотронулась до него, заимев множество донельзя неоднозначных впечатлений. Мелла даже не знала, как ей реагировать на собственные действия. Теперь ей хотелось извиниться перед Северусом. И извиняться до тех пор, пока она сама не умрёт. Однако сам процесс, столь далёкий для восприятия ранее, позволил Мелле немного сконцентрироваться на другом, на чём-то, отличном от убийств и собственных злодеяний. Впервые она проснулась без опасений. В животе всё ещё имелась какая-то несколько неприятная боль, мышцы рук также немного ныли, но в целом… В целом, Мелла физически чувствовала себя не так плохо, как могла бы. Но само «воссоединение» ей не понравилось. Мелла не смогла получить удовольствия, а только неясные муки, несмотря на все усилия Энтони. Она всё ещё улавливала чудесные запахи снизу, с первого этажа. Они заставили Меллу присесть на кровати. Милэй вдруг осознала, что на ней нет одежды, и залилась румянцем раздражения и неловкости. Сразу захотелось принять душ, что она, правда, сделала ещё ночью. Почему-то хотелось быть уверенной в том, что любые касания будут смыты. Простыня оказалась смятой и будто напоминала о столь необычном для Меллы Хэллоуине. Она выскользнула из комнаты, держа в руках собственную одежду, и понеслась по второму этажу в ванную. Мелла мимолётно подумала, что в таком виде она точно никогда не бежала и не побежит более по коридорам этого дома. Вскоре Мелла вышла из-под тёплых струек воды и принялась натягивать одежду, внезапно почувствовав себя как-то удовлетворённо. Словно её наличие сейчас полностью опровергало то, что Мелла всю ночь обходилась без неё. Она, вздохнув, уже шагом покинула ванную комнату, порадовавшись, что хозяйничавший на кухне находится на этаж ниже. Мелла за последние сутки и вовсе позабыла вкус еды — она не ела со вчерашнего утра. Да и не было большого желания: после того, как Мелла убила Поттеров, аппетит пропал совершенно. Но присутствовало небольшое любопытство. Мелла подошла к лестнице и, расположив на перилах руку, стала шествовать вниз по ступеням. На кухне гремели сковородки, шипело масло, а также слышался тихий-тихий голос. Его обладатель напевал что-то себе под нос. Мелла даже приостановилась на предпоследней ступени, с трудом вслушиваясь в достаточно мелодичную и вместе с тем очень грустную песнь, исполняющуюся еле различимо. Энтони пел весьма недурно, стоило признать. Он умело управлял голосовыми связками, то немного повышая, то немного понижая интонацию, от чего английские слова складывались в единое целое ещё более выразительно. Мелла мотнула головой, стараясь сбросить с себя вовлечение, и, сделав пару шагов, прошла по коридору на кухню, готовясь увидеть своего ночного партнёра. Он, к слову, одной рукой переворачивал на сковороде ломтик хлеба, а другой мешал в миске смесь для омлета, в которой плавали кубики помидора и зелень. Пение Энтони, пусть и не было громким, каким-то необычным образом наполняло собой всё светлое помещение. С каждой фразой Энтони ветер в душе Меллы дул всё порывистее. Тетчетт, видимо, старался представить, что он находится в родной обстановке, но, вопреки своим же стараниям, был настроен на другое, нечто противоположное той самой обстановке, что витала по его дому много лет. Песня являлась какой-то задушевной с оттенками меланхолии. Мелла успела расслышать, что в ней шла речь о швейцарской деревушке в горах, где было место лишь покою и воодушевляющей прохладе. Она даже удивилась тому, что смогла что-то да распознать, потому что Энтони делал всё, лишь бы его никто не услышал. Он наконец обернулся, ощутив чьё-то присутствие. На кухне повисла напряжённая пауза. Энтони, однако, не стал её задерживать: — Доброе утро, — сказал он несколько неловко, и румянец вдруг украсил его щёки. — Да-да, — лихорадочно бросила Мелла, почему-то не поздоровавшись с ним в ответ. Они уделили ещё какое-то время безмолвию. Энтони поджал губы. — Знаешь, предлагаю считать, будто мы напились. Хотя… Я не забуду, как ты отдавила мне колени своим задом. И твой животный крик я тоже не забуду. Сам Мерлин, вероятно, в гробу перевернулся, — Энтони с досадой поглядел на сковородку и поспешил перевернуть хлеб на другую сторону. — Надо было действительно напиться… Может, не было бы так паршиво на душе. И может, не было бы всего этого непонятного соития. Мелла погладила пальцами подбородок. — Кто бы говорил про зад, — Мелла заметила, как Энтони еле сдержал улыбку. — Это было… Странно. Вряд ли я вернусь к подобному времяпрепровождению. А насчёт напиться… Это не решит твоих проблем. Энтони закивал, будто бы понимающе. — Насчёт последнего я с тобой согласен. Но если говорить об остальном… Ты пока не понимаешь, о чём говоришь, Мелла, — он переложил тосты на тарелку и сменил тему: — Я проснулся около трёх часов назад, чтобы снабдить провизией находящихся здесь душ. Сходил в магазин, проще говоря, — Энтони поставил тарелку на столешницу и выжидательно поглядел на Меллу. Глаза его блеснули. Она мимолётно подумала, что он опять плакал, но этого было не выяснить. — Ты что-нибудь будешь есть? Мелла мотнула головой. После бурной во всех смыслах ночи ей не хотелось уже ничего. Энтони присел на высокий стул, ставя перед собой тарелку с омлетом, а Мелла села напротив. Они даже не знали, о чём говорить. Было такое ощущение, будто всё произошедшее выступило вместо тысячи слов. Мелла наблюдала за Энтони, подмечая, что глаза его были устремлены в тарелку, а вид — понурым. Вилкой и ножом Энтони работал словно на автомате, без всякого интереса к пище. Неужели даже короткая связь его не утешила? — Я чувствую себя такой никчёмной, — сказала вдруг Мелла. — Я столько совершила за эту чёртову ночь, Энтони, — он даже вздрогнул, после того как услышал собственное имя. — Ещё и то, что произошло после… Я не хотела тебя целовать, ты же понимаешь? Энтони пожал плечами: — Я догадывался. Я же знаю, как ты ко мне относишься. Мелла слабо улыбнулась. — Я нормально к тебе отношусь. Просто не так, чтобы мне хотелось тебя целовать в иных обстоятельствах, — она смутилась. — Я воспринимаю тебя, как друга. Как опору. Утешение. А стремлюсь воспринять как… Замену. Что мне не удаётся в душевном плане. — Ты кого-то… — Энтони усмехнулся, и этим сдавленным смешком тоже выдал своё смятение. — Любишь? Мелла замерла, уставившись в окно, через стекло которого упрямо рвались на кухню солнечные лучи. Как же тяжело нынче слышать этот вопрос. — Нет, — отрезала она, своим тоном обвиняя Энтони в бестактности. — Меня не интересует это всё, — в груди защемило. Мелла знала, что откровенно врала, но ничего не могла с собой поделать. Так же, как и ночью, стоя рядом с Энтони на крыльце. — Любишь, — качнул головой Энтони, совершенно невозмутимо и на редкость убеждённо. Что ж, он хотя бы малость оживился. — Я не понимаю любви. Как мне кажется, она делает из людей настоящих дураков. Забивает их головы всякими глупостями. Знаешь, любые отношения требуют работы. И заканчиваются — либо вся любовь иссякает, либо вдруг находятся недостатки, хранившиеся где-то в подкорке. Зачем мне работать над отношениями с кем-то, зачем мне страдать, зачем думать о том, какой подарок подарить, когда я могу просто сесть за чертежи? А прочие плотские утехи, так или иначе, найдутся на стороне. Мелла даже не знала, что ему ответить. Рассуждал Энтони как-то до оскорбительности рационально. Она помолчала, ведь нашла в словах «друга» здравое зерно, которое, правда, не было подвластно действительности — Энтони не мог понять, что чувства очень нелегко контролировать. Потому что сам, судя по всему, ни разу не любил. — Как же ты прав, — высказалась Мелла с большим отчаянием. — Но как же это несопоставимо с тем, что происходит в любящих сердцах… Даже обидно. — Знаешь, сколько раз в детстве я это слышал? Что любовь спасёт мир, что лишь любовь имеет вес, что на любви всё построено… Стоило добавить «родительской» любви. Да и то: не всем везёт, — Энтони с осторожностью поглядел на Меллу, мгновенно побледневшую. — А всё остальное… Так, формальность, которую большинство почему-то превозносит. Мелла оказалась побеждённой, даже несмотря на то, что не вступала в открытый бой. А может, ей просто не хотелось бороться. Мелла лелеяла желание растянуть минуты с кем-то настолько, насколько возможно любыми способами. Даже когда этот кто-то являлся Энтони Тетчеттом. Хотелось просто забыть всё, что жгло её душу. Хотелось забыть о Поттерах. Забыть о Волан-де-Морте. О Северусе. Обо всём, что Мелла натворила за счёт собственных мыслей и чужих требований. Но как бы она этого не жаждала… Всё, что случилось после выпуска из Хогвартса, в любом случае навсегда осядет в её памяти.***
Мелла взмахнула палочкой и толкнула рукой железные ворота, за которыми виднелся величественный замок Малфоев. Мелла перевела дух, сжимая в кармане золотистый шарик, что Энтони любезно подарил ей. Когда выдавался случай использовать шарик, она замечала, что её не тошнило после перемещения в другое место, и это, несомненно, упрощало жизнь, пусть и вовсе не так, как Мелле было необходимо. Она направлялась прямиком к двери, прокручивая весь свой невеликий план в голове: встретившись недавно с Дамблдором и пересказав свои мысли ему, Мелла выяснила, что он их одобряет. Она подумала, что избрала единственный метод, с помощью которого можно было избежать убийств и не растерять какое-никакое доверие Малфоев. Потому что Волан-де-Морт вернётся. Рано или поздно. Мелла ошарашила Малфоев своим пришествием после недельного исчезновения. Она успела найти для себя пристанище, не без помощи Дамблдора, разумеется. Местонахождение этого пристанища невольно внушало скуку. Нарцисса сидела напротив Меллы в тёмно-зелёном кресле, а на коленях у неё пристроился Драко, уже почти окунувшийся в сон. Люциус стоял рядом с женой, опираясь на трость с ручкой виде змеиной головы, и внимал каждое слово своей госпожи. Её немало удивило то, что Люциус не в Азкабане, а в своих богатых обителях. Но, как выяснилось, это самое богатство и спасло его от страшного заточения. — … Меня держали на досмотре довольно долго. У работников Министерства есть сведения обо мне. Им не составило труда узнать то, как я выгляжу, к сожалению, — Мелла поглядела на предплечье, рассматривая метку. — Никто не отнял у меня возможности ставить метки. Но велик риск раскрытия. Дамблдор, если узнает о том, что продолжаются нашествия Пожирателей смерти, более не будет прикрывать меня. Да и множество Пожирателей уже претендуют на камеру в Азкабане. Для нас сейчас главное возродить Тёмного Лорда. Чтобы на нашем пути не было препятствий, — Мелла вздохнула, ликуя оттого, что вскоре она покинет это безрадостное святилище, пусть и не навсегда. — Я должна изучить способы вернуть Тёмного Лорда к жизни. И потому мне нужно уделить время экспериментам и розыскам необходимого. Я покидаю вас ненадолго. Последнее предложение, однако, повергло Малфоев в шок. Но, подумав немного, они кивнули, пусть и всё так же заворожённо, надеясь, что правильно поняли, что Леди Тьмы имела в виду. Она, шествуя из Малфой-Мэнора прочь с вещами, впервые немного успокоилась. Малфой-Мэнор позади. Далеко. Далеко и та комната, где она жила много лет. Далеко было и само напряжение, что сопровождало Меллу, казалось, всегда. Она вдохнула побольше осеннего воздуха и представила себе протяжённую дорогу, тянущуюся вдоль однотипных домиков. А вместе с тем представила и малыша Гарри, гадая, смог ли он обжиться у Дурслей. Мелла решила, что это будет известно довольно скоро, и через несколько секунд её унесло из местности, наполненной мрачностью и беспросветностью, по пути жизни вперёд, к нечто новому.