Первое, что вырвалось у Меллы, когда она увидела Гермиону в обличии кошки, было изнеможённо-разозлённое «господи». Пусть Мелла с раннего детства не привыкла верить в высшие силы и обычно думала о них только как о варианте избавления от отчаяния в рамках параллельной вселенной, видок Гермионы вызвал именно такую реакцию.
Да ещё и плакса Миртл своими насмешливыми комментариями страшно раздражала.
Мелла плохо представляла, что в таком случае нужно делать. Она, признаться, была готова разразиться гневной речью, заставить все зеркала в туалете разбиться, готова была поднять на воздух Тайную комнату, вход в которую находился совсем рядом, выяснить все подробности «мелкой шалости» второкурсников… Но Мелла, стоило ей глубоко вздохнуть, начала потихоньку остывать. Конечно, она могла бы устроить допросы с пристрастием, но, глядя на совершенно поникшую Гермиону, сгорающую со стыда, поставила в приоритет помощь ей.
Мелла, внимательно следя за обстановкой, осторожно вывела студентку из туалета и повела её в лазарет. Гарри и Рон крутились рядом, демонстрируя свою преданность, но не решаясь заговорить с профессором. Они видели вполне ясно, что она похожа сейчас на кипящий чайник.
Мелла долго беседовала с мадам Помфри, которая почти сразу, как только увидела пациента, принялась за работу. Мелле было велено не распространяться о случившемся. Вероятно, о состоянии Гермионы, так или иначе, было дано знать только Макгонагалл. А Милэй «просветилась» чисто случайно.
О самочувствии Гермионы ей не было известно всё. Мелла знала только, что ей предстоит провести в больничном крыле все каникулы. И сама Мелла тоже решила, что не вернётся на каникулы в Лондон. Она вдруг подумала о том, что ни о каком отдыхе и речи быть не может.
Тем временем настал и день Рождества. Даже тёплый свет и украшения не вызывали восторг. Место имелось только для мучительных воспоминаний.
Мелла страдала от противоречий, что терзали её днями и ночами — Дамблдор ясно дал понять, что не хочет, чтобы она спускалась в Тайную комнату, чтобы попадалась на глаза душе Тома Реддла… И Мелла сама понимала, что так поступать не следовало бы. Но в голове возникало неописуемое множество мыслей:
«Я не могу спуститься туда, потому что, скорее всего, Волан-де-Морт недалёк от возрождения и примет определённые, опасные для всех меры, если узнает, что я никогда не была верна ему потенциально. Я не могу контролировать Василиска, потому что он исполняет чужие приказы, что идут вразрез с моими. Неужели я вообще ничего не могу!»
Последнее утверждение отказывалось сосуществовать с жаждой действий внутри. Отказывалось сосуществовать бок о бок с запретами Дамблдора.
Мелла не знала, что ею двигало: желание разобраться со всем и пресечь нашествия Василиска на корню, тяга сделать хоть что-то, чтобы не чувствовать бесполезность, или же и вовсе любопытство… Но Мелла всё труднее воспринимала слова Дамблдора. И не находила себе места.
Пусть он знал, что стоит сказать для её ободрения, пусть пользовался этим… Директор Хогвартса иногда просто не осознавал всего положения Меллы в полной мере. Он и не догадывался о половине тех мыслей, что повседневно убивали её куда успешнее Авады Кедавра.
Мелла больше всего на свете грезила о свободе. Свободе не только от внешних факторов, но и от мыслей, что не позволяли дышать.
Все остальные желания обычно просто угасали, ведь без свободы никуда не годились. Мелла была заточена в одном теле с повышенной душевной болью.
Именно поэтому даже смотреть на Северуса являлось задачей почти неисполнимой. Мелла будто превращалась в ребёнка, ослушавшегося родителей, загнанного в угол чувством вины… Что бесстыдно навязали. Мелла даже не знала, что предпринять, чтобы оно исчезло. Она нередко вспоминала прошлые мечтания, смеясь над ними про себя.
«Министр магии… Я похоронила эти глупости вместе со своей юностью», — думала Мелла, будучи совершенно уверенной, что цели, которые она ставила перед собой когда-то, представляли собой лишь красивую сказку маленькой девочки, надеявшейся отыскать в них спасение от чужих издевательств, одиночества, вечно напоминающих ей о том, что она не более, чем тысячи детей-сирот, брошенных на произвол судьбы.
А нынче требовался лишь покой. Да и его, Мелла прекрасно понимала, ей больше никогда не заиметь.
Какой же отвратительной лгуньей Мелла чувствовала себя, когда встречалась с Тетчеттами. Никто, абсолютно никто, кроме Дамблдора, не знал, кто она.
И Мелла, осознавая, что своего раскрытия она хотела бы меньше всего, предъявляла себе обвинения, что с годами становились всё серьёзнее. Она, вопреки здравому смыслу, отказывалась признавать пословицу «Всё тайное становится явным».
Мелла уже много лет назад решила, что сделает всё, лишь бы оспорить её.
Мелла постучалась в подземелье, поправив на плече сумку и скукоживаясь от волнения, что уже не являлось сюрпризом. Какую тяжёлую задачу представляло собой одно только поддержание зрительного контакта с зельеваром Хогвартса…
Мелла дотянулась до мочки уха по привычке, но серёжек не ощутила — они были сняты некоторое время назад, после того как Северус продемонстрировал фигурку с браслета. Мелла, вопреки своей воле, решила принять меры предосторожности. Ведь украшение, что он подарил ей когда-то, являлось единственной вещью, которая не была связана с Меллой напрямую. Соответственно, не исключено, что воспоминания о серёжках остались у Северуса до сих пор. А стоит ему увидеть их на раздражающем его профессоре…
Пока Мелла размышляла об этом и тряслась так, словно её тайна уже разгадана и Северус прямо сейчас готов убить её одним своим взглядом, дверь оставалась закрытой. Мелла, мимолётно решив, что достойна смертной казни за всё то, что сделала, вздрогнула всем телом.
Надо же, сколько бы раз Милэй и Северус не сталкивались в коридоре, её эмоции от встреч с ним не становились менее бурными…
Мелла, поняв, что ещё немного — и её пальцы попросту сломаются, собралась с духом и толкнула дверь рукой, готовясь со всей решительностью принять на себя любой удар. Но тут же Меллу отпустило — подземелье оказалось пустым.
Она, не зная пока, что делать, замерла в недоумении. Вероятно, стоило подождать Северуса и только после зайти в подземелье, но Мелла, которая, судя по всему, пыталась изучить свои полномочия до сих пор, решила, что вполне может начать до прихода Снейпа. В конце концов, котлы у них были разные.
Мелла достала из сумки записную книгу и раскрыла её, перечитывая собственные записи. На страницах содержался личный план работы, который Мелла со всей скрупулёзностью составляла. Она надеялась, что предварительная подготовка ей поможет и что котёл точно не взорвётся.
К сожалению, последнее ничто не могло гарантировать — котёл мог взорваться при любой неподходящей смеси компонентов.
Да и Дамблдор явно преувеличивал способности Меллы. Всё же, сколько бы она не проводила времени на уроках у молодого Снейпа, она не могла тягаться с его талантом. А потому ошибки Мелла допускала, чувствуя вину ещё и за это.
Мелла прошла к стеллажам, подбирая нужные компоненты по составленному списку, прямо как продукты в лондонском магазине. Только в данном случае Мелла была ещё более избирательной.
Она тщательно осмотрела каждый пузырёк и корень, принялась располагать всё, что ей было нужно, на деревянной подставке. Перенося компоненты на неё, Мелла мельком взглянула на преподавательский стол, на котором профессор Снейп разложил свитки пергамента. Один из них заинтересовал её: на нём был начерчен план школы.
Мелла не стала задерживаться у стола, хотя ей очень хотелось проявить наглость и утолить своё любопытство. Она лишь сделала вывод, что Северус, вероятно, догадывается о Василиске и применяет своё искусство самодеятельности — пытается разгадать тайну окаменения студентов.
Мелла, будто ощущая на себе мнительные и пристальные взоры тысяч глаз, прошла к котлу. Голова совсем отяжелела. Мелла даже не знала, что с нею будет, если Северус разоблачит её каким-то образом.
Мелла, ненадолго прикрыв глаза и сказав себе, что пора отбросить тревоги, собраться и оправдать доверие Дамблдора, спасти околдованных студентов и, разумеется, Филча, который жить не мог без любимой миссис Норрис, приступила к работе, изредка поглядывая в свой блокнот. Компоненты совмещались бесстрашно, но с рационализмом, чтобы позже не пришлось расплачиваться за свои ошибки.
Мелла знала, что Северус не стал бы обращать на неё весь гнев, как на своих студентов, но, определённо, словесных упрёков было бы более, чем достаточно. Изначально приоритеты Северуса являлись понятными — он, конечно же, превозносил важность котлов над эмоциональным состоянием Меллы.
О котором мало, что знал. А, если точнее, не знал доподлинно ничего.
Мелла, размышляя о том, что, если она не будет соблюдать осторожность, Северус с его дотошностью узнает обо всём сам, вылила в котёл речную воду Леты, параллельно гадая, когда же профессор объявится.
Мелла не прекращала свою деятельность ни на минуту. Пусть времени прошло немного, Мелла почему-то особенно спешила провести его с самой собой, пользуясь своим уединением. Ведь стоит Северусу зайти в подземелье, пузырьки на полках снова зазвенят, предвещая скорый погром всего, что находилось поблизости.
Мелла даже не представляла, насколько окажется права. Она допустила ошибку, добавив в котёл корень асфоделя — по её расчётам нужен был ещё один компонент, и Мелла, очень долго решая, какой же выбрать, чтобы эффект был более-менее нейтрален, остановилась на асфоделе. И зря.
Мелла, только увидев, что зелье зашипело, схватилась за палочку, чтобы извлечь злосчастный корень из котла. Но даже её реакция, тренируемая годами, оказалась недостаточно хорошей.
Котёл взорвался через несколько секунд — поначалу раздался оглушающий грохот, из котла повалил чёрный дым, а сиреневое зелье, тоже приобретшее чёрный отлив, побежало по наружным стенкам.
Мелла, несколько мгновений пребывая в полном шоке, пробралась пальцами в волосы, несильно сжав их. Её не испугал бы провал настолько сильно, если бы не презрение, что точно выплеснул бы на неё Северус Снейп.
Мелла, мысленно отсчитывая секунды до своей смерти в первую очередь от разочарования и стыда, принялась убирать беспорядок, устроенный собственными руками. Палочка справлялась не так эффективно, как Мелла рассчитывала, да и к тому же сам отвар, казалось, был просто неиссякаем — тёмная жидкость продолжала бежать из котла, а наружу валил всё тот же дым, становившийся уже чуть прозрачным.
Мелла, с трудом пересилив быстрое биение сердца, ритм которого отдавался в горле, наклонилась и стала наводить чистоту. Милэй немного увлеклась, ведь подгоняло её ощущение скорого прибытия Северуса. Оно не могло не волновать, взращивало истинное беспокойство в душе.
И ощущения не обманули.
Буквально через пару минут Мелла услышала, как дверь захлопнулась. Мелла, даже не оборачиваясь, поняла, как именно Северус глядит на неё, в какой позе стоит…
— Профессор Милэй, — холодный голос послал по спине столь же холодные мурашки. Мелла, на мгновение прикрыв глаза, вскинула подбородок и посмотрела на профессора Снейпа. Брови его изогнулись в настолько сильном негодовании, что она была уверена: его лицо сейчас побагровеет от гнева. Но нет. Оно оставалось всё таким же бледным, однако передавало угрозу не менее отчётливо, чем если бы было самым эмоциональным на свете.
Северус держал себя в руках, но воздух в подземелье словно наэлектризовался. Мелла, внутренне не зная, куда себя деть от всё того же стыда, каким-то образом демонстрировала Снейпу равнодушие, которое вот-вот — и канет в небытие.
Особенно это стало понятно, когда он начал подходить ближе.
Чувствуя этот напор, это еле скрываемое возмущение, Мелла сжала бортики котла, будто надеясь отыскать в них спасение. Мелла осязала пальцами вязкую жижу, что только сейчас перестала вытекать из котла.
Шаг Северуса был размашист. Для Меллы не было секретом то, что Снейп достигнет её совсем скоро, и с этим фактом оставалось лишь смириться. Ведь Мелла просто не могла остановить профессора одним своим желанием.
Её будто заточили в клетке собственные сомнения. Северус находился слишком близко, и у Меллы перехватило дыхание. Она даже чуть уклонилась назад, чтобы хоть как-то увеличить расстояние между ними.
Северус, казалось, глядел прямо в душу, наполняя её тревогой.
Он будто знает обо всём. Будто знает, что парил над башнями Хогвартса и смотрел в зелёные глаза, которые, по его давним словам, напоминали ему густой Запретный лес.
Мелла загляделась на складочку между бровей, ставшую более глубокой, видимо, со временем. Загляделась на крючковатый нос с горбинкой, на всё то, что любила в семнадцать лет всем сердцем.
Что же изменилось? Мелла с годами стала понимать, что Северус никогда и не должен был являться её звёздами. Он был прохладным светом, что исходил от них, за которым Мелла отчаянно стремилась.
Она претерпела личностные изменения.
Мелла любила когда-то Северуса просто потому, что ему нравилось варить зелья. Просто потому, что он так ужасно катался на коньках по заледеневшему озеру, потому, что Северус не выносил парадных костюмов… Мелла полюбила счастливый блеск в его глазах, который впервые появился тогда, когда она подарила Снейпу браслет в виде змеи.
Мелла полюбила Северуса потому, что он так по-особенному улыбался. С нежностью и чуть сдержанно. Мелла любила его за то, что тот решался разделять с нею восхищение необъятным небом.
А со временем Северус изменился тоже. И ничего уже не стало бы так, как раньше, даже если бы звёзды, как говорят некоторые люди, распорядились по-иному.
Мелла замечательно понимала это, глядя в безоговорочно чёрные глаза. В них точно звёзд не было видно.
Тот самый голос, что звучал давным-давно теплее какого-либо ещё, сотряс каменное помещение своими низкими, резкими нотками, в которых звучала холодная злость:
— Я бы с удовольствием тотчас выставил вас из подземелья, — Мелла леденела от непонятного ужаса, от того, что Северус и впрямь был слишком близко. — Если бы вы не были взрослым человеком и не знали, что за свои действия нужно нести ответственность. Я прав, профессор Милэй?
Мелла сделала маленький шаг назад, коснувшись лопатками стоящего позади стеллажа с колбами и пузырьками.
— Мне не нужно проговаривать это вслух, профессор Снейп, — сказала Мелла сдавленным полушёпотом. — Я, к вашему сведению, этим и занималась.
Северус, мимолётно и гневно посмотрев на взорванный котёл, вновь обратил на Меллу испытующий взор. Северус немного наклонился к ней, так же, как тогда к Гарри и Рону, и, внимательно всматриваясь в её лицо, произнёс гораздо тише и шершавее, чем ранее:
— Вы боитесь меня, позвольте уточнить?
Мелле показалось, что весь мир рухнул. Неужели Северус подозревает о чём-то? Сколько времени и усилий ему потребуется, чтобы раскрыть её тайны, вывести её на чистую воду?
А стоит ему сделать это… Мелла умрёт от чувства вины быстрее, чем Северус прикончит её собственноручно.
Мелла изо всех сил убеждала себя, что у него попросту нет оснований уличить её в чём-то. Что Обливиэйт сработал. Но вера в это всё уменьшалась, ведь пронзительность этого взгляда…
Она удушала. Из груди рвалось отчаяние.
Пузырьки опять зазвенели на полках. Мелла теряла контроль, чувствовала себя теперь уже в прямом смысле загнанной в угол.
Северус рядом. Совсем рядом.
Мелла не могла подавить в себе волнение. Оно и готовило всё вокруг к полному разгрому.
Она, вдохнув побольше воздуха, в котором витала сырость, выпалила, сделав шаг вперёд, несмотря на то, что всё внутри было против:
— Да с чего вы это взяли, профессор Снейп? — голос осип, в сердце поселилась страшная боль. Мелла была обязана разрулить ситуацию, но когда в чёрные глаза заронилось недоверие, не смогла более сдерживаться.
Зрачки в них почти нельзя было разглядеть. Чёрный цвет и впрямь стал символом трагедии. Чёрные стены, чёрные метки, чёрные мантии, чёрные гробы…
И пускай Мелла горячо любила эти глаза много лет назад, ныне смотреть в них спокойно было, как и упоминалось выше, невозможно.
Первый пузырёк, видимо, с сывороткой правды, с охотой начал концерт бьющегося стекла.
Мелла не обуздала энергию внутри в этот раз. Десятки колб, баночек, флаконов стали разбиваться на мелкие осколки, слетая с полок и ополчаясь на Меллу, ставшую в секунду самым беззащитным созданием на Земле.
Мелла даже не хотела представлять себе гнев Северуса. Она рванула по направлению к выходу, но от шока и забыла, что напротив как раз и стоял объект её страхов. Мелла врезалась в его грудь, испытав ещё больший ужас.
Северус среагировал быстро: он, видя, что происходит полный хаос, схватил Меллу за руку, предварительно отстранив от себя, и отпрянул вместе с ней ближе к противоположной стене, чтобы защититься от стекла.
Всё, находящееся на стеллаже, рухнуло. Весь пол был усыпан мелкими блестящими осколками, а также его залило зельями разных видов, которые смешались между собой. К счастью, вакханалия закончилась довольно скоро. Но от этого Мелла желала себе смерти с неменьшей убеждённостью.
Она, зажмурившись, попыталась уровнять дыхание. Мелла кожей чувствовала всю ярость Северуса и очень не хотела поворачивать голову. Но сделала это в конечном итоге, чтобы предпринять попытку хоть как-то поменять положение.
Северус, мантия которого в области плеч намокла от пролившихся на него зелий, впившись ногтями в ладони, разглядывал весь тот беспорядок, что Мелла устроила. Снейп стиснул зубы, вероятно, чтобы не сорваться на крик.
Она опустила голову, виня себя за беспомощность и несдержанность. Такого с ней очень давно не случалось.
Мелла дотронулась до щеки и, отдёрнув руку, увидела на пальцах кровь. Милэй чуть было не осела на пол от безысходности и разочарования. На ногах её держала только какая-никакая гордость. Мелла до сих пор препятствовала тому, чтобы кто-то замечал её слабость. Даже близкие люди часто пребывали в неведении. О многих вещах.
Северус, шумно выдохнув, медленно скрестил на груди руки. На висках у него проступили венки.
— Вы… — прорычал Северус, пусть и очень стараясь здраво мыслить. Но то, что произошло, явно ему мешало. Терпение было на исходе. — За все тринадцать лет, что я преподаю в Хогвартсе, я ни разу не допустил такого непорядка в своём кабинете. Вы для Хогвартса и лично для меня… — Северус очень попытался выразиться спокойнее, но всё произошедшее так глубоко его ошарашило, что едва ли ему это удалось: — Катастрофа.
Он резко развернулся к ней, всё ещё задыхаясь от ненависти. Но она стала сходить на нет, пока неизмеримо долго текли минуты.
Мелла и для себя являлась катастрофой. Она осторожно вытерла кровь с раны от стекла, ругая себя за то, что не успела установить защиту. Мелла, зная про свои особенности, взялась за идеи о том, как бы себя обезопасить. И окружала себя своеобразным щитом, когда её индивидуальность грозилась проявиться. Но так как проявлялась в таком объёме она в последний раз отнюдь не недавно, Мелла растеряла хватку.
Да и этот прямой вопрос:
«Вы боитесь меня?»…
Он заставил… Обомлеть. Мелла не боялась конкретно Северуса. Она боялась последствий того, что совершила много лет назад, боялась сталкиваться с минувшим. Стоит только обличить себя каким-то образом, и предстоит закапываться заживо в яму самоосуждения…
Даже когда к работе приступала окклюменция, Мелла никак не могла уняться. В душе сидела уверенность в том, что что-нибудь да сорвётся. Рано или поздно.
Северус, рассматривая мрачное лицо Меллы, которое наконец-то обрело краски благодаря струйкам крови, зажал пальцами переносицу.
Мелла, едва не упав в обморок и не забившись в судороге, сказала на выдохе:
— Я не могу контролировать недуг, — Мелла, естественно, могла контролировать его, но только не в данных обстоятельствах. Да и её влияние на вещи поблизости не являлось недугом а, скорее, «даром дефис проклятьем». Мелла добавила хрипло: — Прошу прощения, профессор Снейп. Я уберу здесь всё. Сварю столько зелий, сколько нужно. И котёл тоже восстановлю.
Мелла, задействовав в остановке крови палочку, которая, в общем-то, несильно помогла ей, на подкашивающихся ногах последовала к валяющимся на полу осколкам. Да, зелий, взамен тем, что пролились, сготовить придётся немало…
Мелла уже присела на корточки, вытирая подбородок тыльной стороной ладони, но вдруг позади раздалось:
— Вы собираетесь восстанавливать триста пятьдесят пузырьков, сорок девять колб, сто пятьдесят два флакона и двадцать банок, имея кровоточащие раны на лице?
Мелла с удивлением поглядела себе за спину. Северус, всё так же сильно сжимая губы, испытующе смотрел на неё, приподняв бровь.
— А что вы ещё предлагаете? По такому поводу я не собираюсь беспокоить мадам Помфри, — сказала Мелла, вспомнив о самочувствии Гермионы Грейнджер.
Северус с тяжким вздохом покачал головой, опять схватившись за переносицу.
— Да уж, профессор… — прошептал он с иронией. — Слово «катастрофа» вам подходит как нельзя лучше.
Мелла, переживающая глубокое поражение, уставилась на него с непониманием. С её лба вниз упала алая капля. Северус, заметив это, последовал к своему столу. От такой реакции Мелла испытала недоумение.
Северус залез в ящик стола и, порывшись в нём, достал оттуда несколько уцелевших пузырьков и баночек с мазями. И, обречённо и с раздражением осмотрев свои владения, пострадавшие от мисс Катастрофы, обратил на неё свой взор в который раз.
Он опять заставил Меллу вздрогнуть одним своим голосом:
— Подойдите сюда.
Мелла мотнула головой, ощущая, как уменьшается в росте. Страх возвращался и был неотвратим.
Но Северус, как выяснилось, являлся ещё более неотвратимым.
— Вы же не хотите вместе со стеклом убирать и капли крови с пола.
Мелла, говоря по правде, не хотела. Она, только смутно догадываясь, что Снейп собирается делать, несмело пошла к нему. Северус взмахнул палочкой, и стул, стоящий за одной из парт, тут же появился напротив его собственного.
— Садитесь, — кивнул в сторону стула Северус, видимо, не слишком радуясь тому, что приходится озвучивать очевидное.
Мелла, сильно колеблясь, исполнила его указание. Больше всего на свете она желала в эту минуту сбежать, но отвечать на вопросы потом было бы только неудобнее.
Северус поднёс к лицу Меллы палочку. Мелла ощутила помчавшийся по коже холодок и, несмотря на эмоциональное состояние, немного расслабилась под его воздействием.
Мелла вдруг поняла, что Северус коснулся её виска вовсе не деревянным предметом. Это были тёплые и жестковатые подушечки пальцев.
В памяти произошёл взрыв, перемешавший все воспоминания. Мелла помнила, как Северус касался её при поцелуе. От этого в душу вернулись тревога, раскаяние, но Мелла, даже будучи крайне напряжённой, впервые просто вспомнила о том, что происходило раньше. Она не успокоилась бы ни за что. Но обстановка сама собой заставляла.
Как оказалось, прямо в висок Меллы попала острая частичка. Северус сначала попытался вынуть её сам, но позднее всё же взялся за палочку, чтобы всё, что делалось, возымело наилучший эффект и было осуществлено с меньшим вредом.
Северус, убрав палочкой все те немногочисленные осколки, что впились в кожу, запланировал приступить к их ликвидации и из волос.
Он дотронулся до золотистой пряди, достав оттуда опасный предмет. Мелла заёрзала на стуле, сгорая от всех негативных эмоций, что внезапно приобрели какой-то странный оттенок, а Северус, выражение лица которого оставалось каменным, потянулся к очередному осколку. Мелла воздела руку, столкнувшись ею с его, тем самым воспротивившись намерениям Снейпа. Мелла достала собственную палочку и, взмахнув ею, осторожно извлекла из своей шевелюры стекло сама, постаравшись не поцарапаться.
— Вы же понимаете, что вполне могли убиться? Что осколок рисковал попасть вам в глаз? — произнёс Снейп, потянувшись к баночке с непонятной мазью.
Насчёт последнего предположения Мелла и сама думала довольно часто. По правде говоря, ей оставалось полагаться только на то, что защитный механизм, берущий начало из задворок сознания, оградит её от угрозы настолько, насколько это возможно.
В этот раз Мелла очень сплоховала по причине того, как сильно её парализовал прозвучавший после взрыва котла вопрос. Она кивнула.
— Впредь не высказывайте столь нелепых предположений, профессор Снейп. Предположение и правда было таковым. А этот свой недуг держать под контролем мне далеко не всегда удаётся, как я уже сказала. Я поддалась раздражению.
Мелла за годы служения Волан-де-Морту научилась врать. Возможно, и не совсем убедительно, возможно, не так виртуозно, как была способна на самом деле, но… Но если Снейпу Мелла кажется кем-то, ничего не значащим, он не придаст значения и её словам.
Не станет разбираться, истинны ли они.
По крайней мере, Мелла очень на это надеялась.
Северус устранял кровь довольно долго с помощью бадьяна. После того, как кровь перестала течь, Северус, зачерпнув из баночки мазь пальцами, принялся деликатно наносить её на раны. Мелла, вновь начав перебирать свои пальцы, заламывать их, облокотилась о спинку стула. Северус не посчитал это помехой и просто вытянул руку.
Мазь приятно охлаждала порезы. Но вместе с ней их согревала такая нежданная… Интересно, можно ли то, что делал Северус, назвать заботой?
Мелла не забыла эти руки. Не забыла их изящности и цепкости. Не забыла, как ей когда-то было хорошо в их объятиях.
А сейчас, поздним вечером, они залечивали её раны, пусть даже с некой брезгливостью, без нежности. Пальцы зельевара будто преподносили Мелле бархатистость, ощущение обворожительности, что звучали в самом голосе их обладателя.
Каждое прикосновение было сродни сильному ожогу, но в то же время… Нет, простым языком Мелла точно не сумела бы это объяснить!
Внутри боролись лёд и пламя — два привычных состояния, что давали о себе знать, когда Северус появлялся неподалёку. Они создавали жуткую путаницу, сжирали Меллу изнутри. Это не были лёд равнодушия и пламя высоких чувств или страсти, это было нечто более многогранное. Лёд ужаса и боязни грядущего, пламя чувства вины и жажды отдалиться от прошлого…
Но обстоятельства не обращали внимания ни на что подобное. Они заставили Меллу ощущать касания того, кого она всеми силами старалась забыть, выбросить из головы…
Но Северус остался там навсегда, став напоминанием о сокрушительных временах и об ошибках — кознях, что обстоятельства и подстроили.
Обстоятельства. Обстоятельства. Обстоятельства.
Мелла иногда забывала, что обстоятельства создавали люди. И она не являлась исключением.
И тем не менее человек, которым она стала, познал одиночество, несравнимое с одиночеством в серых стенах приюта. Это было одиночество личности в окружении кучи противоречий, и личность эта металась от одного противоречия к другому в надежде остепениться и отыскать хоть где-то комфортное пристанище.
Одиночество часто даёт возможность узнать себя лучше, понять все самые скрытые стороны личности и понять своё «я», но иногда поток информации поистине велик. Просто невыносимо велик.
И возникает тяга выговориться кому-то.
Северус, заметив нервозность Меллы, что выражалась в жестах, быстро взял её за запястья и расположил её руки на столе, с пренебрежением накрыв их свободной от работы с мазью рукой.
— Не стоит ломать пальцы. Они вам ещё понадобятся в устранении всего того, что вы натворили, — бросил Снейп, но через несколько секунд убрал свою ладонь, вверяя все заботы благоразумию Милэй, в наличии которого, вероятно, очень сомневался.
Мелла совместила пальцы между собой, однако заламывать их перестала. Она не прикрывала глаза ни на минуту, сосредоточенно хмурясь и глядя в одну точку, находящуюся где-то за Снейпом. Ему в лицо Мелла смотреть отказывалась.
Северус вскоре завершил все процедуры. Он оценивающе осмотрел так называемый «результат» и, посчитав его удовлетворительным, кивнул.
— Думаю, этим мои способности пока ограничиваются, — сообщил Северус, принявшись убирать со стола. Мелла заметила, что порезы уже не болят и даже почти не пульсируют. Она, прокручивая в голове всё произошедшее, с неловкостью поднялась со стула.
— Спасибо, профессор Снейп, — повторила Мелла те слова, что ответила ему на ночном дежурстве. Он, повернувшись к ней, хмыкнул.
— Я всего лишь подготовил вас к уборке всего бардака, — сказал Северус, однако в его голосе поутихли стальные нотки, и вид перестал быть слишком уж безразличным.
Мелла совмещала между собой кусочки разбитого стекла. Было это довольно кропотливой работой, потому что осколки оказались крайне мелкими.
Мелла уже смогла восстановить несколько пузырьков. И продолжала трудиться дальше.
Она не нуждалась ни в чьей помощи — всё же свои оплошности нужно исправлять самой.
Но Мелла исправляла их долго. Пролетело, казалось, не меньше часа.
Северус, до этого сидевший за столом и совершенно бесстрастно проверяющий домашние задания студентов, вздохнул с неким раздражением. Он поднялся со стула так же, как и некогда Мелла, и прошёл к ней, наблюдая за её не слишком продуктивной деятельностью.
Северус присел рядом и, к огромному удивлению Меллы, начал собирать осколки палочкой тоже.
— Иначе вы провозитесь здесь до конца каникул, — объяснил Северус, не глядя на Милэй. Она, вспомнив, что сегодня, вообще-то, Рождество, поджала губы и проронила:
— И снова спасибо, профессор Снейп. И… С Рождеством вас.
Он, будто решив, что ослышался, обернулся в её сторону. В чёрных глазах забегали огоньки, никогда ранее там не появляющиеся.
— И вас, — вторил Северус коротко и немного запоздало приступил к уборке вновь. — С Рождеством, — очень негромко добавил он.
Мелла подумала, что такое времяпрепровождение в Рождество она никогда не представляла себе. Северус опять был совсем рядом. Не обнимал её, не целовал, но… Был рядом. И пусть его присутствие навязывало ей напоминание о статусе «отвратительная лгунья», стало-таки чуть легче от осознания того, что Северус, пусть и с неохотой, помогает ей.
Они, как и когда-то, были вместе. Не хватало только кружек с горячим шоколадом, чтобы Меллу задушила горькая ностальгия. А также и понимание того, насколько сильно поступок пятнадцатилетней давности мог поменять жизнь Северуса.
***
Время и впрямь летело быстро. На каникулах Мелла иногда приходила к Северусу, чтобы убрать всё окончательно, пока тот занимался своими делами, и вспоминала о том, что они провели всю рождественскую ночь друг с другом в одном помещении. Северус в последующие дни продолжал думать насчёт зелья, изредка помогая Мелле, когда выдавалось свободное время.
Они в основном молчали. Но ей и этого было достаточно. Мелла каждый день корила себя за то, что не уняла своих переживаний и вследствие этого вынуждена была являться в подземелье чаще, чем планировала.
Мелла украдкой навещала Гермиону в больничном крыле. Гарри и Рон, тоже оставшиеся на каникулах в школе, не бросали свою подругу одну и приходили к ней, чтобы утешить и развлечь разговорами. С Гермионы уже почти сошла шерсть, но мадам Помфри посчитала нужным, чтобы Грейнджер осталась в лазарете ещё ненадолго после каникул.
В середине праздничных деньков Мелле пришло письмо от друга, в котором тот описал, как отпраздновал Рождество.
«Живут же люди, сплошные праздники!» — думала она, читая послание с улыбкой.
Мелла, признаться, завидовала Энтони. Он ей казался кем-то донельзя свободным. Кем-то, кто улыбался всему миру и не боялся нового. Совершал туры по Америке автостопом, посещал множество мест и в Европе, восходил на горы… Мелла нередко упрекала Энтони в безрассудстве и безалаберности, на что тот только отвечал, что Мелла знает о нём удивительно мало.
Он рвался научить её дышать так же легко. Но и не догадывался, почему это у неё никогда не получится.
Девятого января Мелла не находила себе места от постоянных метаний внутри себя. Она, видя, что Снейп остаётся себе верен и сохраняет апатию, испытала жалость.
Не исключено, что Северус даже не помнил про свой день рождения. В этом не был замешан Обливиэйт. А тот факт, что девятого января Северус, как и во все остальные дни до поступления в Хогвартс, слышал крики и переживал побои.
Как и Мелла, живя в приюте миссис Розмари.
И потому Мелла выросла с мыслью, что день рождения — простая формальность, записанная в так называемом «свидетельстве».
Никакой радости не наблюдалось. До того момента, пока Мелла не встретила нужных людей.
Которые привили ей любовь к свечам на торте.
Мелла очень хотела поздравить Северуса. Сочувствие к нему стало сильнее угрызений совести.
Мелла говорила себе не терять головы. Она очень долго противилась жалости.
«Разве замечает Северус разницу между обычными буднями и днём, когда явился на свет?» — задалась Мелла вопросом, зачёркивая в блокноте алгоритм приготовления зелья, который на поверку оказался неправильным. Нет, до взрыва котла не дошло, но Мелла увидела пузыри на поверхности отвара, что ей не понравилось.
Многих же нервов отнимало у Меллы задание Дамблдора. Гораздо больше, чем она могла предположить.
— Профессор Снейп, — позвала вскоре Мелла Северуса, который полностью окунулся в приготовление зелья. Он задал немой вопрос, фирменно приподняв левую бровь. Мелла, усомнившись, продолжила: — Не хотите выпить чай позже?
Мелла, не знай она Северуса и историю, во всяком случае, большей части его жизни, никогда не обратилась бы к нему с таким предложением. Поперёк горла встал знакомый ком: Мелла страшилась допустить ошибку. И наверняка допустила бы её, если бы не Северус. Он без своего же ведома не дал Мелле шанса лишний раз облажаться:
— Нет. У меня много дел.
Мелла расстроилась лишь потому, что ей было в тягость думать о несчастии Северуса. Но, возможно, ей лучше не лезть?
Ведь зачем, если Мелла изначально преследовала цель отдалить его от себя ради того, чтобы тот точно остался живым?
Она ушла в тот вечер к себе с неприятным осадком на душе, чуть было не предавшись панической атаке, что имела возможность наступить благодаря чёртовым воспоминаниям.
Мелла, еле превозмогая жар и тошноту, что и предшествовали этому крайне неприятному состоянию, решила успокоить нервы. В этом ей знатно помогла книга, которую со всей своей щедростью вручил ей Златопуст Локонс в качестве подарка на Рождество. К книге прилагалась бирка с его именем и фамилией. Ядрёный парфюм, который на неё прыснули, Мелла чувствовала за версту. Он успел ей очень надоесть.
И потому Мелла без обиняков начала рвать страницы сначала «невербально», силой мысли, а затем и руками, отмечая, что звук рвущейся бумаги мало-помалу расслабляет.
Мелла, живя прежде в Малфой-Мэноре, проклинала каждый божий день, ведь в том месте ей сопутствовали лишь страдания. Но, освободившись из мраморной темницы, Мелла перестала делать это. Дни, представляющие собой табу даже для воспоминаний о них, бросались в глаза всегда, когда Мелла заглядывала в календарь.
Четырнадцатое июля. День, когда ей стукнуло семнадцать лет, был одним из лучших в её жизни. Тогда всё было слишком хорошо.
Двадцать третье июля. В голове уже поселялся ослабляющий звон, напоминающий об одном человеке.
Третье ноября. Звон начинал перерастать в боль, подкидывающий сознанию вид кладбища в Годриковой Впадине.
Тридцать первое октября. Дата, которая навсегда перевернула жизнь Меллы и дала ей понять, как многогранны бывают человеческие чувства.
Рождество. Вокруг всё медленно мрачнело. Зрение начинало ухудшаться. Тогда Мелла впервые познала, что значит Рождество в кругу близких людей. Тогда и Северус был близок ей.
Девятое января — в мозгу начинала властвовать смута. Потому что в этот день тоже произошло немаловажного.
Календарь Мелла всегда стремилась закрыть быстрее, чем самый нелюбимый роман. А романы Мелла далеко не всегда жаловала.
Март месяц, вскоре наступивший, являлся знаком того, что пройдёт время и природа опять очнётся ото сна. Хотя в данный момент утверждать это с должной уверенностью было пока рано.
Воздух всё так же казался зимним. Снег ещё лежал во дворе Хогвартса, не спеша своим отступлением приближать тёплую пору. Он Мелле порядком приелся.
Она шла сейчас в свою комнату, воспользовавшись двадцатиминутным перерывом. Мелла хотела забрать оттуда проверенные чертежи четверокурсников, чтобы обсудить со студентами несоответствия их схем с её собственной. Мелла на ночных парах не сидела без дела: она, помимо помощи ученикам, тоже рисовала карты.
Мелла уже потянулась к дверной ручке, как услышала шипение. Пусть в реальности оно звучало довольно давно, но в памяти оставалось ясным.
—
Убить…
У Меллы подкосились ноги. Она, не удержав равновесия, упала на пол, а сумка отлетела чуть дальше — к счастью, будучи закрытой, а иначе несчётное количество листов пергамента разлетелось бы по всему Хогвартсу.
Мелла долго пыталась прийти в себя. Но не настолько долго, чтобы перестать слышать голос.
Мелла, поняв, что ещё чуть-чуть и она точно упустит шанс спасти кого-то от Василиска, схватила сумку и понеслась за его глухим шипением. Оно будто звучало по всему коридору, и в этот раз Мелла почему-то не знала точно, откуда именно слышится голос.
Мелле навстречу следовала толпа студентов. Они, почтительно кивая, здоровались с профессором, но она будто бы не обращала ни на кого внимания. Всё её внимание забрали призывы убить.
Мелла, полностью растворившись в грозном шипении и с каждой минутой двигаясь всё быстрее, спустилась на первый этаж, несколько раз оступившись на лестнице.
Василиск полз в библиотеку, судя по тому, что туда и вело Меллу слово «убить». Она распахнула двери в огромное светлое помещение, большую часть которого занимали высоченные книжные полки и длинные столы. За ними обычно занимались студенты.
Мелла с ужасом для себя заметила, что голос Василиска утих. Она мотнула головой и осторожно прошла вперёд, слыша, как в пустынном зале раздаются её шаги.
Мелла, задыхаясь от волнения и от уверенности в том, что её ожидания, к сожалению, оправдаются, принялась вглядываться в каждый угол, в корешок каждой книги. Взор сместился на пол, стал исследовать его…
И тут Мелла заметила солнечный зайчик, когда обратила взор в потолок.
Она подбежала к предмету, от которого отражался свет. И взяла пальцами зеркало.
Мелла оглянулась, нахмурив брови, но тут же взметнула их вверх, когда увидела лежащую ближе к столам Гермиону.
Кожа её лица стала совсем бледной и холодной. Одна рука Грейнджер была поднята вверх, а пальцы соединены между собой. Рот Гермионы так же, как у Джастина, был приоткрыт.
Мелла присела рядом, чувствуя горькое сожаление. Оцепеневшая Гермиона вызывала сочувствие, прямо как одинокий Снейп в его день рождения. Только в данном случае сочувствие являлось другим.
«Придётся Гермионе опять вернутся в лазарет, — подумала Мелла, готовясь доставить второкурсницу туда. — Предусмотрительная волшебница. Зеркалом она пользовалась, когда хотела свернуть за угол. Получается, о Василиске Гермиона догадывалась тоже. Как и Снейп».
Мелла в целом не удивлённая, что Гермиона продумывала каждый свой шаг, с состраданием и новым наплывом уничижительных мыслей приготовилась действовать.
***
— Я должна спуститься туда, профессор Дамблдор, — убеждала директора Мелла, нервно наворачивая круги по его кабинету. Мелла взмахнула руками и повторила громче. — Я просто обязана!
Дамблдор, жуя лимонную дольку, хмыкнул. Мелла решила, что эти сладости действовали на него успокаивающе.
— Понёсший когда-то серьёзную ответственность привыкает нести её абсолютно всегда, — отстранённо сказал Дамблдор. Мелла, внутренне вспыхнув, продолжила свою тираду:
— Вы скажете, что я не должна терять головы, не должна рисковать, но… Что если уничтожить душу Тома Реддла? Чтобы не было проблем в будущем? Над этим надо подумать, — Мелла сжала руки в кулаки, пробираясь негодованием от безучастности Дамблдора. — Ответьте же мне что-нибудь.
Дамблдор помолчал. Он, с грустью облокотившись о подлокотник кресла, выдал:
— Сегодня лимонные дольки кажутся особенно засахаренными, — и, как и обычно, сверкнул в сторону Меллы глазами, чтобы дать непонятный сразу намёк.
Мелла устало опустила подбородок, обязуясь с этой же секунды размышлять так углублённо, как только получится. И сделать всё, чтобы спасти Хогвартс, даже если придётся пережить множество неудач.
И, возможно, множество упреков от обладателя чёрных глаз.
