В поисках тепла

      Видимо, Северус проклял Дамблдора от всей своей души, или же кто-то наверху, кто иногда творит справедливость, услышал эти слова, но сегодня Альбусу, который все думал, как вернуться к своим планам, не повезло. Его сознание погрузилось во тьму, и вот…       Вот он маленькая девочка, лет восьми, наверное. Ее никто не любит. Альбус чувствует все то, что чувствует девочка, но никак не может повлиять на ситуацию. Девочку никто не любит. Это больно, больно физически — ощущать, как страдает детская душа, не получающая тепла. Но даже это не самое страшное… Девочка заболевает страшной болезнью, от которой нет лекарств. Приходит боль. Боль, которую она переживает совсем одна, потому что рядом нет никого. Она никому не нужна…       А теперь мальчик Альбус, родители которого погибли на его глазах, и вот теперь… Ухмыляющаяся морда, иначе не назовешь, существа, похожего на Геллерта в тридцатых, брезгливое «юдэ» и много-много боли. Ты помнишь тот барак, Альбус? Помнишь, как смотрел на детей равнодушными глазами? Помнишь…       Девочка Гарриет, которую никто не любит. Да, Альбус, это сделал ты. Это из-за тебя ее никто не любят, ее бьют и мучают. Почувствуй на себе, что такое дикая, изматывающая боль, как болят суставы, сведенные болезнью, как впивается кусок провода в тело. Ведь это ты обрек невинное дитя на такое. Ты доволен, Альбус?       Что-то во всех этих снах спрашивает волшебника, доволен ли он делами своими, а Альбус кричит от боли, от тоски, от одиночества вместе со своими жертвами. Мечтает, что однажды придет кто-то и заберет в сказку или убьет, наконец, прерывая мучения. Из сна в сон сопровождает его этот страшный голос. Ты доволен, Альбус?       Скольких замучили по твоей воле, возомнивший себя богом человечек? Сколько невинных душ на твоей совести? Что это за благо такое, которое пожирает детские жизни?       И вот то, что смотрит сверху на Альбуса Дамблдора, просто брезгливо морщится и забирает у старика то, ради чего он все это делал, ради чего мучил и убивал — его силу. Теперь он обречен умирать. Медленно-медленно и в полном одиночестве. Никому не нужный маггл. Чего их считать, говорил ты? Да воздастся теперь тебе по делам твоим. Каждый день к тебе будут приходить твои жертвы, каждый день ты будешь молить о смерти, но получишь ее лишь тогда, когда полностью искупишь свою вину, прожив их короткие, твоими усилиями короткие жизни. Наслаждайся, Альбус.

***

      Идея Амелии оказалась самой адекватной. У слизеринцев ожидаемо ничего не нашли, а вот у Уизли… Артефакт был деактивирован, и целители занялись снятием подчинения и его последствий. А Персиваля в это время допрашивала белая от бешенства Амелия. Северуса она не пустила под предлогом того, что некромантов в Британии нет. Пока Амелия допрашивала, профессор Снейп сидел с девочками, рассказывал им истории, сказки, обнимал и дарил свое тепло.       Вошедшая за каким-то делом староста замерла, глядя на эту картину. Потом всхлипнула и тихо ушла. Что-либо объяснить подруге она не смогла, только междометия. Подруга прижала старосту Слизерина к себе и тихо укачивала, пока та не перестала плакать. Девушка росла почти без отца и, увидев, как оно бывает на самом деле, просто не выдержала.       Северус массировал руки и ноги Рие, чтобы они поменьше болели, а Сью смотрела на то, что делает папа, и училась. Она хотела быть такой, как он. Потому что папа может все. Девочка в это верила всей душой, и для нее оно так и было.       — Имя?       — Персиваль Уизли.       — Откуда у вас артефакт «цепной пес»?       — Мама дала.       — Зачем?       — Чтобы героиню все возненавидели, и она пришла к нам за утешением.       — Вы понимали, что девочке будет больно?       — Это не имеет значения.       — Почему вас интересует Гарриет?       — У нее много денег.       — И какая судьба бы ее ждала?       — Отдала бы все деньги и вышла замуж за Рональда. Прожила бы год и все.       — Что значит «и все»?       — Умерла бы, а Рон себе кого-нибудь побогаче нашел бы.       — Откуда вы знаете этот план?       — Мама с папой рассказали.       — Мели! Мели, держи себя в руках! Он должен дожить до суда!       — Мою дочь-с-с-с! Да я тебя!       — Мужики, верните начальницу детям, а то некромантов у нас действительно нет.       — Этому антидот, наручники и в Азкабан.       — А суд?       — Вот пусть ждет суда на нижнем уровне.       — Не ожидал от Молли…       — Ты погоди, еще Снейп узнает…       — Валим!

***

      Ошарашенные профессора сидели в учительской, стараясь собраться с мыслями, а мадам Спраут просто рыдала, почти лежа на столе. Минерва изображала сфинкса. Она никак не могла понять, несмотря на снятое подчинение, что она сделала не так. Флитвик нервно икал и благодарил Мерлина и Магию за то, что не встретился с дочерью Снейпа.       А вот Помона чувствовала себя очень плохо. Так поступить с девочкой, которой больно, которая не может ходить… Как она могла? Самого интересного женщина еще не знала. Да, именно того, что самая страшная в школе отныне она. Преподаватели собрались у стола.       — А почему нет Северуса? — поинтересовалась Минерва.       — Он сейчас дочерей успокаивает, ему не до нас.       — Да и хорошо, я бы после такого с собой брезговал разговаривать. М-м-маги…       — Амелия в ярости, кстати.       — Еще бы… Дети перешли на свободную форму, так что, Минерва, отыграться не получится.       — Что вы себе позволяете!       — Что могу, то и позволяю, в то, что у тебя может прорасти совесть, я, прости, не верю.       — Коллеги, не ссорьтесь, нам еще с детьми встречаться.       — Минерве легко, ей факультет объявил бойкот.       — Как?       — Как умеют дети Годрика — от души.       — А Снейп?       — А у Снейпа другая забота, мы его детей обидели, так что я бы запаслась безоаром.       — Думаете, отравит?       — Я бы отравила, особенно тебя, Помона.       Когда профессора вышли к ужину, то увидели странную картину — старшие курсы сидели так, как будто защищали младших от них, профессоров. Девочек первого курса опекали старшие, заботились и оглядывались, контролируя пространство. Мадам Спраут, попытавшаяся подойти к факультетскому столу, встретила тихий писк младших детей. На нее смотрели, как на боггарта — с ужасом, переходящим в панику. Женщина расплакалась и ушла в свою комнату, так ничего и не съев.       Флитвик в очередной раз порадовался, что не успел себя никак проявить, поэтому факультет на него косился с подозрением, но хотя бы не боялся. Лучше всех выглядел факультет змеек. Сплотившиеся вокруг своих девочек, готовые атаковать, они выглядели семьей во главе с деканом, который сейчас кормил с ложечки девочку, сидящую в инвалидном кресле. Осторожно, внимательно, по-доброму улыбаясь своим школьникам, которые сразу же начинали улыбаться в ответ. А девочка, которую кормил декан Слизерина, послушно открывала рот и улыбалась всем вокруг.       — А почему декан кормит девочку? — спросила какая-то первокурсница.       — Она не может сама кушать, у нее руки болят, — ответила староста.       — А эта та девочка, которую Спраут чуть не убила, да?       — Профессор Спраут страшная…       — Никто никого не убивал, кушайте спокойно, — сказал профессор Снейп, единственный, кто сидел среди детей. Своих детей и своих школьников, которых тоже считал своими.