В поисках тепла

      Болезнь была остановлена. Она еще шебуршилась в суставах и отдавалась в маленьком сердце, но она была остановлена и почти побеждена. Оставалось совсем немного, совсем чуть-чуть. Шаг за шагом начинали работать пальцы и запястья.       — Папа, я устала, — хнычущий голос Гарриет.       — Отдохнем немного и продолжим, — добрый, мягкий голос папы. — Давай я тебя помассирую пока.       — Мне трудно, я, наверное, никогда не смогу…       — У нас все получится, обязательно, — Северус терпелив и спокоен, доченька просто устала, потому что это трудно.       Это трудно, это временами больно, девочка быстро утомляется и плачет. Не от боли плачет, а оттого, что не получается сразу, мгновенно. Нужно работать. Пассивная гимнастика для ног, к активной она еще не готова, пассивная и активная гимнастика для рук. Это не просто, в кресле намного проще, к нему она уже привыкла, а теперь снова что-то меняется, и маленькой девочке страшно.       Уроки… Она теперь пусть медленно, но может писать, может читать, это тоже непросто, это тоже труд. Дафна и Панси помогают и тоже очень терпеливы, когда малышка капризничает от усталости. Но есть это «мы». Мы справимся, у нас получится — только вместе, Рие не одна, рядом с ней обязательно есть друзья, сестренка и… Папа. Папа рядом всегда, даже когда он в своем кабинете, когда ведет уроки, когда спит, он все равно рядом, потому что это Папа.       И еще есть Мама, взявшая отпуск на этот сложный для девочки период, сидящая с ней, занимающаяся с Рие. Мама, которая самая добрая и нежная, теплые руки которой спасают девочку от усталости и от самой себя.       — Мамочка, это так трудно!       — Рие, доченька, мы сможем. Вот Сью рядышком, мы вместе всего добьемся, правда?       — Сестреночка, — обнимает Сьюзан Гарриет. — Ты самая-самая, вот!       И становится теплее, становится проще… Начинает получаться… Получается эссе, получается запомнить, получается… Папа учит готовить простые зелья, мама — волшебной науке, сестренка — как махать палочкой… Потихоньку, шаг за шагом, пересиливая себя, перешагивая через капризы, которым почему-то очень радуется папа.       — Папа, а почему ты радуешься, когда Рие капризничает? — спрашивает Сью.       — Это, доченька, потому, что она забывает свое прошлое, понимаешь?       — Понимаю, папочка… Буду учить сестренку шалить, раз по попе за это не будет, ведь не будет?       — Не будет, — улыбается папа.       Папа никогда не шлепает, он просто разговаривает. Садится рядом и разговаривает с дочерями. Они его очень любят, просто боготворят, поэтому внимательно слушают и всегда выполняют его просьбы. Ведь это же папа.

***

      — Стивен просится домой, директор, у него мама болеет.       — Вы декану говорили?       — Говорили, директор.       — И что он?       — Сказал, что «посмотрим, что можно сделать».       — Пригласите мальчика ко мне.       — Здравствуй, Стивен, староста говорит, у тебя мама болеет?       — Да… хнык…       — Не надо плакать, одевайся потеплее и пойдем со мной.       Шагнул через камин домой к ребенку, выяснилось, что у мамы простуда и ничего страшного, но мальчик остался с мамой до понедельника. Как он смотрел на Северуса… Улыбнувшись, директор ушел.       — Кто это, Стивен?       — Это наш директор, мама, вот, это зелье, выпей… Он как Мерлин, а может, и лучше…       — Хороший у вас директор, сынок.       — Самый лучший!       А самый лучший директор в это время объяснял профессору Флитвику, что нет задачи важнее, чем дети. И если у ребенка болеет мама, то Филиус должен все бросить и заниматься только этим.       — И носы им вытирать прикажешь?       — И носы, и, извини, задницы! Это дети, Филиус. Тебе доверено самое большое сокровище нашего мира, изволь сохранить его и не отмахиваться.       Все дети в школе знали, что директор для них есть. Что он есть — для них. И от такого доверия исчезли прогульщики, хулиганы, желающие самоутвердиться за счет слабых. Их перевоспитывали сами факультеты. Амелия поражалась тому, какое огромное сердце у ее мужа — для всех детей Хогвартса.       — Поппи, что с девочкой?       — Кошмары у нее, родители на ее глазах в аварию попали. Магглы.       — Выжили?       — Да, Северус. Факультет ее, конечно, согревает, но ты сам понимаешь…       — Понимаю… Как тебя зовут? Гермиона? Пойдем со мной.       — Директор… Они… хнык… А… хнык… Говорят… — девочка плачет, и Северус ее мягко успокаивает.       Аппарация к больнице, разговор с врачом…       — Мы переводим их в специальную больницу. — Простой Конфундус, аппарация обоих домой, большие глаза девочки, пара зелий и чудо исцеления.       Кивнул, улыбнулся, отпустил девочку до понедельника и вернулся в школу, где у него еще много дел, много забот. А на такие мелкие нарушения никто и не посмотрит, главное — все в порядке с детьми. Да и нет никакого нарушения Статута по его букве.       — Доченька, кто это был?       — Это наш директор, он ангел.       А Северус возвращается в школу, собирает старост, говорит с каждым и каждой из них. Ведь они тоже волшебники, они могут увидеть, услышать мольбу о помощи и помочь.       Это же так просто — услышать мольбу о помощи. Да, у него много дел, у него болеет доченька, у него уроки и заботы директора, но у Северуса всегда есть время для каждого. Настоящий волшебник из маггловских сказок, творящий чудеса. Не машущий палочкой, а творящий настоящие чудеса.

***

      Прошло, казалось бы, совсем немного времени, и вот Рие, держась за папу, встает. Утвердившись на дрожащих ногах, девочка осматривается, привыкая, а потом радостно улыбается.       — Папа, я стою! Я стою, папа! Мне не больно! — ликующий крик вырывается из Гарриет.       — Молодец, доченька, попробуем сделать шаг? — счастливый за ребенка, Северус чуть тянет руки ребенка вперед, и Рие послушно шагает, едва не упав.       — Ура! Сестренка стоит! — обнимает ее Сью, не давая сосредоточиться на неудаче.       Снова гимнастика, снова девочка встает, уже сама, потому что знает, что получится. Гордо оглядывается, проверяя, успеют ли ее поймать, если что, и делает шаг. Свой первый шаг после огромного перерыва, свой первый шаг, когда не больно. Ноги дрожат и подгибаются, почти не держат, но она сделала это, значит, у нее получится.       Праздник, праздник Первого Шага, чтобы Рие запомнила, что она это умеет, что это у нее получается. Мама, утирающая слезы. Папа, радующийся за нее. Победа!