Вызов для Третьего Рейха.

Календарный год 1639, 4 месяц, 21 день. Сельская местность в предместьях Джин-Харка, Королевство Лурия.       Привычная размеренная жизнь небольшой деревни сегодня с утра была нарушена прибытием небольшого отряда рыцарей и пехоты из столицы. От прошлых случаев этот отличался тем, что в этот раз в них не было и части былой уверенностью. Гордые некогда рыцари теперь выглядели какими-то запуганными и нервными, пусть и старались держаться подобно статусу. В пехоте же дела обстояли ещё хуже. Не обладая необходимой дисциплиной, солдаты постоянно о чём-то перешёптывались, довершая гнетущее впечатление.       Следующей странностью было то, что крестьянам, собранным по данному случаю в центре поселения, под угрозой оружия приказали немедленно прекратить все работы и начинать строить оборонительные сооружения, для чего предопределялось разобрать и переделать в импровизированные полевые укрепления все немногие каменные постройки в деревне.       "Но для чего?" - немой вопрос просто витал в воздухе. Столица Джин-Харк, бывшие городские склады при здании торговой гильдии. За несколько часов до этого.       Весь город теперь заполняли руины зданий и неубранные трупы... стояла жара, а потому от тел уже начинала исходить нестерпимая вонь. Мимо разрушенных домов сновали крысы, где-то в небе были слышны крики хищных птиц. Но над всем этим ужасом, будто с ироничной насмешкой, возвышались громады склада. Каким-то образом уцелевшие во время бомбардировки порта, они были построены на месте куда более древних, чем городские стены, укреплений, когда порт ещё не являлся единым целым с городом, а потому всё ещё имели развитые подземные коммуникации, соединяющие их как с пространством за стенами, так и со многими выходами на поверхность в городской черте. Построенные на славу, они являлись, пожалуй, самыми капитальными после королевского замка и крепостных стен сооружениями в городе, и именно потому были выбрано лишь чудом выжившим в недавнем аду генералом Патаджином в качестве своей новой ставки.       Понимая всю плачевность ситуации, он даже не пытался расчистить город, сосредоточив внимание лишь на обеспечении свободного перемещения гарнизона по нему, а также на выдаче минимальных продовольственных пайков населению и пресечении повального мародёрства.       Поскольку практически все всласть имущие в столице оказались погребены под руинами замка, новый чрезвычайный военный совет состоял лишь из самого Патаджина, его приближённых, а также придворного мага Ямирей, который во время разрушения города находился на крепостной стене, а потому не был задет.       Деревянные двери, по обе стороны от которых стояла стража, отворились, и в помещение вошли несколько мужчин в запылённой одежде. На них устремил свой взгляд Патаджин, уже давно в нервном напряжении расхаживающий взад-вперёд вдоль каменных стен. - Докладывайте! Каково состояние гарнизона? - будто через рупор проревел он. - Ваше превосходительство... на текущий момент можно сказать, что до трети всех воинов было убито. Большая часть казарм разрушена или сильно повреждена. Моральное состояние сильно ниже среднего. Кто-то рвётся мстить за павших товарищей, но многие только что потеряли свои семьи, это крайне пагубно сказалось на их боеспособности. - Проклятье... Выходит, что наш флот полностью уничтожен, а войска внутри стен сильно подавлены... Нет, я не оставлю этот город. Умру, но не оставлю. - размышлял он вслух. - Приказываю готовить город к обороне! С опорой на стены и подземные ходы, о наличии которых враг знать не может, у нас будет шанс. Небольшие смежные отряды конницы и пехоты отправятся в скрытые местностью сельские поселения вокруг столицы, чтобы в случае осады перерезать противнику коммуникацию. В связке с периодическими вылазками из города это не даст им возможность отвести часть своих сил для защиты обозов, тем самым сильно истощив вражескую армию. Выполнять! - Но ведь не могут же они так быстро... ведь на пути вражеской армии ещё лежит крепость Бирз. - хотел возразить один из присутствующих. - От "германцев" можно ожидать чего угодно, лучше быть готовыми заранее. А теперь ступайте. - Какова же моя задача, господин генерал? - заговорил наконец молчавший всё это время Ямирей. - Ваши маги атакуют врага, если тот приблизится вплотную к стенам. Дать себя обнаружить преждевременно нельзя, иначе мы рискуем потерять один из немногих оставшихся козырей. - Хорошо, я сделаю всё, что будет в моих силах. Через день, предместья лурийской столицы.       Обошедшие благодаря аэроразведке Бирз, а потому встретившие по пути от границы ничего, кроме парочки мелких деревушек, передовые силы немцев уже на рассвете обнаружили высокую гору с руинами разрушенного замка. Без сомнения, это была столица Лурии. Согласно приказу, предварительно убедившись в безопасности местности вокруг города и ликвидировав угрозу в случае обнаружения оной, было предписано развернуть артиллерийские позиции на удалении не менее пяти километров от стен, а также подготовить временные позиции для прочих сил полка с расчётом выманить противника за пределы его укреплений, после чего уничтожить массированным огнём. В случае непроявления аборигенами какой-либо значимой активности в течение 24 часов, предписывалось начинать штурм при предварительной артподготовке, скоординированной с силами флота. Вскоре, после короткого инструктажа, колонна приступила к рассредоточению.       Силы полка были разделены на три ударные группы - А, В и С, каждая из которых должна была занять позиции на некотором удалении от всех трёх городских ворот. Каждая группа при этом состояла из одного неполного батальона механизированной пехоты с оснащением для городского боя, а также танкового взвода в составе пяти машин в качестве основной артиллерийской поддержки при штурме. Оставшиеся силы, включая штаб танковой роты, должны были в первую очередь обеспечивать защиту и корректировку артиллерии, а также препятствовать выходу противника из города, для чего должны были быть оборудованы наблюдательные и заградительные позиции.       Всё это действо не могло остаться незамеченным с крепостных стен. - Что там? - поинтересовался один из караульных, расположившихся за каменными зубцами, у своего напарника, всматривавшегося вдаль с подзорной трубой в руках. - Кажется показавшие войска противника рассеиваются по сторонам. Довольно странно, не похоже, что их там достаточно для установления осады, но тогда зачем... Ладно, не наше дело, необходимо сообщить об этом. - Докладывает третья наблюдательная башня. Противник нарушил строй и "расползается" в обе стороны. Слишком далеко, больше ничего не видно. - быстро пробормотал в манаком караульный. - Приказ понял. - через некоторое время получив ответ на другом конце "провода", закончил он. - Говорят, что поднимать тревогу пока не нужно. Просто продолжаем наблюдение. - как бы отвечая на немой вопрос напарника ответил караульный. - Что ж..., ясно. Всё-таки мы здесь именно для этого. - немного вздохнув, ответил второй. - надеюсь, что эти сволочи поплатятся... - добавил он после паузы. Временная ставка лурийского командования. Через некоторое время. - Согласно докладу наших наблюдателей, враг разделился и рассредоточил свои силы по дуге вокруг города. По имеющейся информации, его численность относительно невелика и не превышает пяти тысяч человек. Для взятия города в осаду этого откровенно недостаточно, поэтому замысел противника окончательно неясен. - отрапортовал вошедший к генералу Патаджину мужчина. - Я понял... Атаковать их днём, основываясь на опыте предыдущих столкновений, равносильно самоубийству. Атака крупными силами в лоб даже ночью также небезопасна... таким образом остаётся единственный вариант. Вызови ко мне Кальцио, немедленно! - Слушаюсь.       Вскоре в помещение вошёл ещё один человек. - Думаю, что ты знаешь, зачем я тебя вызвал. - начал генерал. - Могу предположить, господин Патаджин. - А теперь ближе к делу. Кальцио, этой ночью я поручаю тебе и твоему отряду произвести вылазку на позиции противника с целью уничтожения их запасов продовольствия. Это не позволит им надолго задержаться у города и поможет нашим войскам в конечном счёте вернуть контроль за предместьями столицы после разгрома истощённого противника. И ещё... действуйте максимально осторожно, по правде говоря, мы всё ещё знаем о враге слишком мало. - Всё будет исполнено в лучшем виде, Ваше Превосходительство. - поклонившись, ответил мужчина. Календарный год 1639, 4 месяц, 22 день, около двух часов ночи. Поле недалеко от передовых немецких позиций.       - Ночью враг слеп, а значит уязвим. Сегодня я заставлю этих ублюдков трястись от ужаса. - прошептал Кальцио, тихо пробираясь через высокую траву. Погода стояла достаточно ветреная, так что звук перемещения полностью заглушался шелестом травы, колыхаемой потоками воздуха. - Вражеский лагерь должен быть уже где-то совсем рядом, но ни звука до сих пор не слышно... у противника даже костры не горят. - с долей опасения заметил один из его подчинённых. - Не время сейчас об этом говорить, болтовня только помешает выполнению нашей цели. А теперь тихо и вперёд. - оборвали его. В это время на немецких позициях. - Герр командир, противник приблизился на дистанцию 200 метров. - произнёс солдат, прислонившийся глазом к окуляру прибора ночного видения с массивной инфракрасной лампой наверху. - Осветительная готова? - Яволь.

***

      Издав характерный звук, осветительная ракета взмыла в небо. - ЧТО?! Теперь мы как на ладони. Все, в рассыпную!       Хлоп... не успел Кальцио броситься в сторону, как прямо рядом с ним, издав недолгий свист, упала 80-мм осколочная мина. Прогремел взрыв... тайный убийца оказался просто разорванным на части. Он умер мгновенно, не вымолвив ни слова. Две другие в купе с парой автоматных очередей вскоре окончательно уничтожили последние остатки отряда. Ночная вылазка оказалась провалена. Утро следующего дня.       Рассветное солнце практически поднялось над горизонтом. Небо было почти полностью чистым, с моря дул лёгкий бриз. Над полями стелился и исчезал белесым дымчатым ковром негустой туман, оставляя после себя в невысокой, но густой зелёной траве сотни и тысячи блестящих капель воды. Подобную красоту могли наблюдать многие люди и в самой Германии, но лишь немногие находят на это время или желание.       Генрих, перетаскивающий вместе со своим подчинённым тяжёлые 170-мм снаряды к орудию, краем глаза старался ухватить хоть толику той красоты, что ему не удавалось видеть в обычное время. Он был обычным артиллеристом, служившим ещё в австрийской армии в последние месяцы до Аншлюса. Тогда ещё молодой, едва поступивший в армию юный выходец из живописного города Линц – родного города самого Фюрера – мало помышлял о великих свершениях или ещё каких-то приключениях. Но судьба имела другие планы на него.       После воссоединения Австрии с Германией его родную 6-ую дивизию преобразовали во 2-ую горнопехотную дивизию. Начинал он заряжающим и прошёл рядовым польскую кампанию, наступая из Словакии на польский Львов. Потом была кампания в Норвегии. После высадки в Бергене его дивизия стремительно наступала, сминая все заслоны плохо организованной норвежской армии. Далее случился Нарвик: объединенные силы англичан, канадцев и остатков норвежской армии пытались организовать решающее контрнаступление, чтобы выиграть время и создать прочную линию обороны в Северной Норвегии. Но тогда, к счастью, с огромным трудом немецкая армия смогла им воспрепятствовать. Нарвик пал, но здесь же погиб от снайперской пули командир его артиллерийского расчёта – Отто фон Белов, после чего роль командира и повышение в звании получил Генрих.       После Норвегии 2-ая горнопехотная была переброшена под Данциг на отдых и восполнение потерь, а, впоследствии, на границу с СССР в рамках подготовки операции "Барбаросса". Не сказать, чтобы Генрих был большевиком или сочувствовал им, но он встречался с советскими солдатами во Львове в 39-ом, у него были знакомые среди белоэмигрантов в родном Линце, да даже его бывший командир имел корни из России, но пропаганда Рейха делала своё дело, да и сам он был солдатом, а посему колебаться ему не пришлось.       Восточная кампания, пусть и прошедшая далеко не так легко, как представляло руководство, а во время отчаянных советских контрнаступлений под Москвой поздней осенью сорок первого и Куйбышевом летом сорок третьего даже угрожавшая поменять противоборствующие стороны местами или хотя-бы предотвратить "Окончательную победу", всё же оказалась выиграна Германией. Её окончание он встретил, находясь на переформировании одной из дивизий в тылу после выписки из крымского госпиталя, куда Генрих попал после того, как его расчёт и пушку накрыло 152-мм снарядом из осажденного Севастополя. Его единственного лишь каким-то чудом тогда не разорвало на куски. Севастополь продолжал упорное сопротивление ещё в течение двух недель после падения последнего советского порта на Чёрном море, и только в условиях голода, нехватки медикаментов, огромных потерь и полной безнадежности на улучшение ситуации, командующий обороной генерал Толбухин согласился на капитуляцию.       Далее Генриха кидало по многим частям. В конце концов, он оказался здесь, не только за 10 лет не пробившись дальше начальника артиллерийского расчёта, но и получив за срок службы прозвище «Старый Генрих».       В данный момент он командовал расчётом 170-мм тяжёлой полевой пушки 17 cm K.Mrs.Laf, наряду с 210-мм орудиями составлявшую основу тяжёлой артиллерии Вермахта.       Да, как только всё это произошло, Генрих, как и множество других людей, пребывал в состоянии шока и некоторой депрессии, вызванной казавшейся утратой недавно завоёванного положения Рейха, ещё и совмещённой со страхом неизвестности, но человек - существо умеющее привыкать и не к такому, да и местные аборигены оказались отнюдь не пугающими.       Наравне с подчиненными, он вытаскивал из грузовика снабжения тяжелые деревянные ящики со снарядами и зарядами к ним и в поте лица быстро перетаскивал их поближе к своему орудию, укладывая те ровными рядами. Все прочие расчёты в это время действовали аналогичным образом.       На передке, перед позициями шести тяжелых пушек, расположились 12 лёгких полевых гаубиц 10,5 cm leFH 18M. Те, кто не был занят тяжелым физическим трудом, занимался развёртыванием пушек и проверкой каждого механизма. Разбавляя обстановку разговорами, рыли окопы и укрепляли позиции пехотинцы. Пулемётчики, расположившиеся в уже вырытых и укреплённых мешками "гнёздах", проверяли и готовили своё оружие к стрельбе, экипажи бронетехники либо завершали последние приготовления, либо, громко тарахтя двигателями своих машин и заполняя воздух их дымом, уже выдвигались на свои позиции. Младшие офицеры контролировали ситуацию на местах, в то время как старшие офицеры штаба полка, собравшись за столом возле командирской палатки, были заняты обсуждением деталей плана.       Положив очередной ящик на примятую траву рядом с пушкой, Старый Генрих вздохнул и потер уставшую спину, в конечном счёте уцепившись взглядом за город. Для здешнего средневековья он был большим, даже очень, но оказался в значительной степени разрушен, о чём также свидетельствовали всё ещё дымившиеся руины замка в самом его центре. "Определённо, Люфтваффе хорошо поработали.", - пронеслось у Генриха в голове.       Его передовой полк должен был своими силами умудриться осадить город и не просто продержаться до подхода основных сил, а, не много ни мало, взять город штурмом. А для этого по всем законам ведения войны была необходима предварительная артподготовка, правда скорее всего довершающая его разрушение.       Нет, Генрих не испытывал какого-то сочувствия или сострадания к местным, они для него - никто. Они – враги Рейха, а врагов, в представлении партии и его самого, нужно было истреблять. Вся жизнь истинного немца - это сплошная и постоянная борьба за существование и место под солнцем для германской нации. Фюрер, как после стольких лет нацистского правления действительно считал Генрих, давно это понял и донес эту простую истину до остальных, а он никогда не сомневался в Фюрере. Он был готов сечь и уничтожать огнём и винтовкой врагов Рейха где бы или кто бы это ни был. И сегодня он, его подчиненные и все солдаты передового полка выполнят свой долг перед Фатерляндом и, если надо, зубами выгрызут победу любой ценой.       А пока ему нужно было проверить своё орудие, чтобы оно через совсем небольшой промежуток времени смогло обрушить смертоносный свинец на головы "унтерменьшей", коими солдаты уже в открытую стали называть местных.