Вопреки судьбе

      У Чу Ваньнина со вчерашнего дня было отвратительное настроение. А может, даже не со вчерашнего, а с того самого, когда он услышал разговор между Мо Жанем и Ши Мэй. Он старался вовсе выбросить всё, что касается Мо Жаня, из мыслей, но безотчётная злость отчего-то преследовала. Чу Ваньнин стал обходить стороной библиотеку — в любимое место работы идти больше не хотелось. Но это было действительно неудобно. В конце концов, Чу Ваньнин решил, что это уж совсем глупое поведение с его стороны, и если Мо Жань в кои-то веки заявился в библиотеку, вовсе не значит, что теперь он начнёт ходить туда каждый день. Так что вчера он всё же взял себя в руки и вернулся к привычке, с удовольствием устроившись в своём любимом тихом уголке. Но это место будто прокляли с прошлого раза. Когда он выходил, какой-то дурак схватил его за руку, видимо, перепутав с не менее пустоголовым приятелем. Было ли то совпадением, или незнакомец слишком сильно пережал какую-то точку на его руке, внезапно разболелась голова и даже, показалось, поднялась температура. Кроме того, сегодня предстояли пары с группой Мо Жаня, и совершенно не хотелось там присутствовать. Но Чу Ваньнин был не легкомысленным студентом, а преподавателем, и не мог прогулять лекцию, которую сам же должен был вести. В один из перерывов в кабинет внезапно ворвался Сюэ Мэн. Не ворвался, конечно, а осторожно постучал и раз десять спросил, не слишком ли он отвлекает учителя, впрочем, сегодня Чу Ваньнин считал это за одно и то же. Но отправить восвояси студента, пришедшего к нему с вопросом, он, конечно, не мог.  — Учитель, мне, правда, неудобно вас о подобном просить, — Сюэ Мэн неловко мялся на стуле, почёсывая затылок, — но я не знаю, к кому ещё обратиться. Я волнуюсь за Мо Жаня, с ним творится что-то странное. Лучше бы об учёбе думал и выбросил из головы всю эту дурь, честное слово. Сначала он столько времени носился с поисками соулмейта, даже вы, учитель, должно быть, успели это заметить. И вот, когда он наконец всё выяснил с Ши Мэй…  — Значит, это Ши Мэй? — голос Чу Ваньнина оставался ровным и холодным, с первого взгляда можно было подумать, что он задаёт вопрос равнодушно и исключительно из вежливости. Но сердце подпрыгнуло и начало стучать так громко, что Чу Ваньнин боялся, как бы этот стук его не выдал. Чего он, спрашивается, так волнуется? Он ведь знал, что рано или поздно это должно было случиться, и Ши Мэй была ничем не хуже любой другой девушки.  — Да, это она. Признаться, я всегда считал, что из них вышла бы отличная пара, — Сюэ Мэн был столь взволнован, что вряд ли заметил бы, даже если бы сердце Чу Ваньнина застучало с громкостью отбойного молотка. — Мо Жань заявил, что хочет разорвать связь со своим соулмейтом! Я бы сказал об этом отцу, но отец всегда потакал ему и наверняка рассудит, что он может поступать со своей жизнью так, как ему вздумается. Если говорить ещё о ком-то из старших, кто сможет на него повлиять, вы — единственный кто представляет для него какой-то авторитет. Даже если он строит из себя паиньку, когда это выгодно, на деле он совершенно не уважает чужого мнения. И ладно бы этот дурак вредил только себе, но ведь это касается ещё и Ши Мэй. Признаться, хоть я тесно общаюсь с ней долгое время, порой совершенно не представляю, что у неё в голове. Однако она уж точно не заслуживает такого к себе отношения. Всегда знал, что соулмейту Мо Жаня потребуются, по крайней мере, железные нервы. Этот идиот ведь может завтра передумать, а будет уже поздно, если он решится на что-то непоправимое. Я понимаю, что это совсем не имеет к вам отношения, но прошу, поговорите с ним. Чу Ваньнин смешался в потоке вылитой на него информации.  — Ни к чему так волноваться. Операции по ампутации связи запрещены законом. Мо Жань никак не сможет это осуществить.  — О, не знал, что такие операции вообще существуют, — Сюэ Мэн смущённо опустил голову, задумчиво пробормотав: — Что-то я даже не подумал спросить, как он собирается это делать.  — Ты знаешь, почему у него вообще возникли подобные мысли? — решил уточнить Чу Ваньнин. — Была какая-то причина?  — Я не знаю, — вздохнул Сюэ Мэн. — Он не стал отвечать, сказал, что пока не хочет открывать причину. Вечно держит какие-то тайны. Это хорошо, что у него всё равно ничего не получится, но… Вы поговорите с ним? Хотя бы ради Ши Мэй. С ней тоже происходит что-то непонятное в последнее время. Когда провожу время с этими двумя, испытываю ощущения, будто нахожусь меж двух пороховых бочек, готовых взорваться. По-хорошему, как и сказал Сюэ Мэн, это действительно его не касалось, и было даже не очень-то тактично влезать. Но ответственность педагога с его плеч никто не снимал, пусть Мо Жань уже был далеко не ребёнком.  — Я попробую с ним поговорить, — пообещал Чу Ваньнин.

***

Прочитав лекцию относительно спокойно, Чу Ваньнин окинул взглядом аудиторию. Мо Жань как всегда прятался где-то в дальних рядах, не совсем в конце, но явно стараясь не попадать под прямой взгляд преподавателя. Подождав, пока некоторая часть студентов покинет аудиторию, а Мо Жань пройдёт ближе, он произнёс голосом на тон выше окружающего шума:  — Мо Жань, пожалуйста, задержись. Юноша, явно не ожидавший ничего подобного, вздрогнул, но послушно остался.  — В чём же я провинился сегодня, учитель? Или у вас уже успел запачкаться стол и нужно заново его протереть? И про этого человека Сюэ Мэн только что говорил, что он может строить из себя паиньку? По мнению Чу Ваньнина, Мо Жань постоянно вёл себя как последний нахал, совершенно не выражая должного уважения к старшим.  — В этот раз дело не касается наказания. Я просто хотел побеседовать с тобой кое о чём. Присядь. Мо Жань взял стул из первого ряда парт и придвинул к преподавательскому столу, сел напротив Чу Ваньнина, опустив локти на деревянную поверхность и уперев в ладони подбородок.  — Выходит, у нас тут классный час для меня одного? Или воспитательная беседа? Не знал, что в университете такое проводится.  — Можно и так сказать, — Чу Ваньнин инстинктивно отодвинулся от столь близко подсевшего юноши. Он в самом деле плохо представлял, как стоит начать этот разговор, и решил просто говорить как есть. — Я слышал, ты встретил своего соулмейта и хочешь разорвать с ней связь. Тебе не кажется, что такое решение немного необдуманное?  — И кто же вам это сказал? — Мо Жань тут же переменился в лице, немного нагловатая улыбка пропала, уступив место мрачному выражению. — Чёртов братец, неужели так сложно держать язык за зубами? А что такое, учитель? Какие-то проблемы? Было вполне естественно, что молодому человеку не нравилось вторжение в его личные дела, но раз уж Чу Ваньнин начал это дело, он должен был довести его до конца.  — Думаешь, это так просто? Не зря ампутация была запрещена законом, а если ты вздумаешь проводить её в подпольных условиях, можешь нажить не только проблемы с полицией, но и последствия для здоровья. Подумай хотя бы о Ши Мэй!  — Она сама сказала, что не любит меня! Так в чём проблема, не проще ли тогда разойтись, если после этого мы оба станем свободны? Если она прятала от меня метку четыре года, разве это не похоже на предательство? И после этого я должен следовать глупым законам природы? Чу Ваньнин вздохнул. Выходит, Мо Жань посчитал, что влюблён в Ши Мэй безответно, и принял такое решение из-за боли от разбитого сердца? Почему именно он должен был убеждать любимого человека остаться с другой?  — Природа ничего не делает просто так. Если вы предназначены друг другу, рано или поздно возникнет непреодолимое влечение, обусловленное гормональной реакцией, даже если сейчас тебе кажется, что это не так. Ты не можешь быть безразличен Ши Мэй.  — Может, я не подчиняюсь этой вашей дурацкой химии? Может у меня есть свои чувства?! — воскликнул Мо Жань.  — Ты знаешь, почему ввели закон? — строго спросил Чу Ваньнин. — Зачастую люди с ампутацией связи, если не умирали при операции, теряли все свои чувства, превращались в бездушных кукол, с которыми невозможно было нормально разговаривать, подвергались гонению общества. Они становились изгоями и не могли найти пару даже среди тех, на ком не было метки соулмейта. Не глупи, Мо Жань, и не вздумай идти на поводу своих эгоистичных желаний! Мо Жань ошеломлённо замер.  — Значит, для вас такой человек тоже станет отбросом общества?  — Речь вовсе не обо мне, а о твоём будущем, — Чу Ваньнин раздражённо скрипнул зубами.  — Если не о вас, зачем лезете не в своё дело? Что насчёт вас, учитель? У вас есть метка соулмейта? Ши Мэй так ничего и не подтвердила. Давайте проверим, может это вы? Глаза Мо Жаня как-то странно заблестели, он чуть приподнялся на стуле и попытался перехватить лежавшую на колене руку Чу Ваньнина. Мужчина инстинктивно взмахнул локтем, отталкивая чужую руку. Этим порывистым жестом он случайно задел стоявшую на столе кружку с чаем, остывший напиток, к счастью, не задел важные бумаги, но зато пролился прямо на колени. Превосходно! От всего этого разговора разболелась голова и захотелось сбежать. Внезапный выходящий за рамки допустимого поступок юноши дал к тому отличный повод.  — Не смей меня трогать! Достаточно, свободен! У меня имеются другие дела, — Чу Ваньнин решительно встал из-за стола и повернул голову в сторону двери, намекая, что именно туда юноше сейчас и стоит направиться. Мо Жань, поджав губы, поднялся. У выхода Чу Ваньнин расслышал неразборчивое бормотание: «Сами же позвали, а теперь выставляете так, как будто я во всём виноват». Воспитательная беседа получилась из рук вон плохо.

***

Мо Жань, понуро опустив голову, шёл по пустому университетскому коридору. Пара Чу Ваньнина была последней, и сейчас, конечно, все студенты уже давно разошлись, да и он мог смело отправляться домой. Юноша остановился на выходе из здания, вдыхая свежий воздух вперемешку с сигаретным дымом от курящих неподалёку от крыльца, несмотря на запрет, запоздалых первокурсников, и повернул обратно. Сегодня среда, а значит, расписание Чу Ваньнина было плотно забито с самого утра, к тому же наверняка он останется в университете продолжать работу ещё и до позднего вечера. Ещё и это неприятное происшествие с чаем, как бы то ни было, уж тут юноша считал себя совершенно не виноватым. Мо Жань знал, что рядом с кабинетом учителя имелась душевая для персонала, однако из-за того, что она прилегала к химической лаборатории и чтобы туда попасть, требовалось пройти через аудиторию, а следовательно, и самого Чу Ваньнина, никто из преподавателей ей не пользовался. К тому же, никто обычно и не задерживался на рабочем месте так долго. Так что Чу Ваньнин считал это место вполне безопасным и, вполне вероятно, захочет сейчас принять там душ. Только что, когда учитель оттолкнул его руку, Мо Жань почувствовал слабый, но как будто знакомый поток тепла. Его соулмейтом была Ши Мэй, теперь он мог это сказать с уверенностью, ведь уже держал её руку. А сейчас, должно быть, просто разыгралась фантазия. И всё-таки… он только проверит. Мо Жань осторожно завернул в аудиторию, оглядевшись по сторонам, и прошёл в примыкающий лабораторный кабинет. Раз дверь не заперта, учитель, скорее всего, ещё был здесь. Что он скажет, если внезапно застанет Чу Ваньнина уже переодевшимся и работающим где-то в углу? Забыл что-то? Он ведь ничего не оставлял. Ладно, просто извиниться за недавнее бестактное поведение тоже будет не лишним. Юноша осмотрел каждый закуток пустой лаборатории, заметив лишь небрежно оставленный журнал посещаемости второго курса, и наконец подошёл к почти незаметной двери в глубине. Если хорошо прислушаться, оттуда доносился плеск воды. Мо Жань толкнул сперва не поддавшуюся дверь, приложил чуть больше усилий, надавив весом всей своей руки, и с тихим щелчком та приоткрылась. Надо же — до сих пор не починил щеколду, для него это было бы делом пяти минут. Мо Жань притворил за собой дверь и встал в маленьком простенке рядом с брошенной на стул одеждой. Помещение окутали клубы пара — Чу Ваньнин, судя по всему, предпочитал очень горячую воду. Осторожно высунув голову из простенка, юноша посмотрел вперёд, туда, где за горячим паром и водопадом капель из прикрученной к стене лейки стоял обладающий высоким и подтянутым телом, безумно сексуальный мужчина. Его… учитель. Мо Жань всё это уже видел. Охватил, жадно впитал глазами и накрепко запомнил каждый кусочек ровной белой кожи ещё четыре года назад. В тот раз, в отличие от сегодняшнего дня, это вышло совершенно случайно. На первом курсе Мо Жань ещё занимался бегом в университетской команде, и после одной из тренировок выяснилось, что душевые временно закрыты на ремонт. У него ещё имелись дела в тот день, и совсем не хотелось проводить его остаток, маринуясь в собственном поту. Мо Жань знал, что рядом с химической лабораторией имеется душевая для персонала, а Чу Ваньнина в то время ещё считал вполне добрым преподавателем, воспринимая байки от старшекурсников местными страшилками. Потому и решил, что учитель войдёт в положение и позволит быстро сполоснуться. Наверное, ему стоило насторожиться пустому открытому кабинету, но он просто пошёл искать, толкая все попадающиеся под руку двери, так и дошёл в тот раз сюда. Будь он порядочным человеком, ему бы следовало, увидев постороннего мужчину, своего преподавателя, обнажённым в отчего-то плохо запертой душевой, сию же секунду захлопнуть дверь и убираться подальше. Но взглянув на подобное зрелище, оторваться оказалось невозможно. А что было делать бедному студенту, с которым творилась непонятная чертовщина? Почти с первых дней обучения в университете на руке появилась крупная, яркая метка, и молодой человек радостно принялся ожидать, когда его потянет к какой-нибудь симпатичной знакомой девчонке. Но потянуло отчего-то не к девочкам, а… к учителю. Совершенно не понимая природу неожиданного чувства, Мо Жань изо всех сил пытался разобраться, он предположил даже почти невозможное: не мог ли его соулмейтом быть человек того же пола? Улучив подходящий момент, юноша даже подошёл поинтересоваться исключительно с научной точки зрения, и получил от Чу Ваньнина типичный сухой ответ, что гормоны после появления метки играют, и чувствовать первое время душевное смятение это нормально. На заданный невзначай вопрос, есть ли у самого учителя соулмейт или метка, тот ответил, что нет. Попросить дать руку Мо Жань постеснялся, но вот неожиданно выпал шанс рассмотреть повнимательнее, не соврал ли учитель насчёт метки. Да, метку Мо Жань тоже высматривал. Пока любовался плавным изгибом позвоночника, заканчивающимся парой мягких бархатных ямочек, которые в свою очередь переходили в округлые и небольшие, плотно сведённые, похожие на два спелых розовых персика ягодицы, и вслед за ними тянулись длинные, подтянутые и крепкие ноги. На всём этом великолепии, от соблазнительно открытой шеи и порозовевших от жара ушей до ступней ног, которые Чу Ваньнин, чуть расставив, твёрдо упирал в пол, не было ни единого, даже самого крохотного красного пятнышка. Вода стекала непрерывными струйками, очерчивая каждый изгиб и смывая кое-где оставшуюся мыльную пену, мозг юноши медленно плавился то ли от душного влажного жара, то ли от зрелища, представшего его глазам. А потом учитель повернулся, и Мо Жань вовсе забыл, как дышать. Он мгновенно убрал голову, скрывшись из вида, и сердце заколотилось в бешеном страхе быть обнаруженным за непристойным подглядыванием. Молодой человек боялся сделать лишнее движение, но не мог вечно стоять в столь опасном месте, потому, в конце концов, он решился и взглянул на обстановку самым краешком глаза. Чу Ваньнин стоял с закрытыми глазами, подставив лицо и шею воде. Мо Жань скользнул жадным взглядом по новой картине: острым ключицам и небольшим бусинам тёмно-розовых сосков, окружённых коричневатыми ареолами, проследил путь стекающих по ним водяных струек вдоль твёрдого на вид, плоского живота, рассечённого впадинкой пупка, чуть ниже которого начинала расти дорожка тёмных волос, и… Мо Жань не знал, стоит ли ему смотреть ниже, но колебание его длилось недолго, и он всё же опустил взгляд, отчётливо разглядев свидетельство того, что Чу Ваньнин являлся мужчиной. Всё это продолжалось не дольше пары мгновений, после чего Чу Ваньнин встряхнул головой и снова отвернулся спиной, чуть согнувшись, он принялся промывать свои волосы. Мо Жань, воспользовавшись моментом, пулей выскочил из помещения, крепко захлопывая все попадающиеся на пути двери. Он очнулся посередине коридора с колотящимся, будто в припадке, сердцем, покрасневшим от температуры и жгучего смущения лицом и каменно стоявшим собственным «свидетельством», неприятно упирающимся в ширинку джинсов. Но, несмотря на всё это, Мо Жань успел хорошо рассмотреть тело учителя и с уверенностью мог сказать, что ни в распространённых, ни даже в самых неожиданных местах, не было ничего похожего на метку. Да и с чего учителю ему врать? Мо Жань решил послушать совета и ждать, пока само пройдёт. Но не проходило. Каждый раз, посещая пары Чу Ваньнина, он смотрел на строгого (да, он успел на собственной шкуре ощутить, что слухи были совсем не преувеличены, когда ему безжалостно влепляли самые низкие баллы и заставляли до потери сознания переделывать задания, пока те не начинали сниться в кошмарах) учителя и понимал, что тонет в бездне, из которой нет выхода. Тогда Мо Жань решил подождать, пока найдётся его соулмейт. Тогда по всем канонам у него должна была возникнуть романтическая буря в голове и безудержное влечение, что он уже не раз наблюдал у успевших образоваться парочек. Но и с этим возникли проблемы. Сначала все были не теми, а потом и обращаться стало не к кому. Между тем всё ещё не проходило. И вот так плавно от поиска соулмейта для излечения от того, что Сюэ Мэн назвал бы «дурью», Мо Жань перешёл к поиску соулмейта для разрыва связи с ним, потому как за эти годы успел увериться в истинности и крепости чувств к Чу Ваньнину. Он не мог предпринимать никаких шагов, ведь такой человек, как Чу Ваньнин, никогда бы не посмотрел в сторону кого-то, повязанного меткой. Да и он сам считал такое поведение со своей стороны ниже достоинства учителя. Вообще-то, даже разорви он связь, не было никаких гарантий, что его примут, и Чу Ваньнин никогда не показывал и тени симпатии со своей стороны. Но сколько бы ни твердили все вокруг про эти чёртовы законы природы, Мо Жань отказывался их принимать и даже представить не мог, как это вдруг забудет в один момент столь долго лелеемый образ и переключится на постороннего человека. Но если бы он не делал вообще ничего, ситуация бы не сдвинулась с мёртвой точки и заполучить Чу Ваньнина вовсе бы не вышло. Так что оставалось лишь облизываться на соблазнительную косточку, маячившую за железным забором, против которого Мо Жань пока что был бессилен. Сегодня Чу Ваньнин сказал, что если он разорвёт связь, его начнут презирать. Это было… больно вообще-то. Как будто сообщили, что даже если он, сквозь пот и кровь, разберёт на куски этот злосчастный забор, косточку тут же отнимут и вдобавок наругают, заявив, что она тут не для него совсем лежала. Но сейчас даже эти мысли в голове растворились, и всё, что там осталось — стоящий прямо перед его глазами обнажённый Чу Ваньнин. Будто специально устраивая демонстрацию перед Мо Жанем, учитель повернулся пару раз под струями воды. Никакой метки на нём не появилось. Это было, наверное, даже хорошо. Ведь если бы Чу Ваньнин внезапно встретил соулмейта, это бы добавило проблем и отбросило Мо Жаня куда дальше от его цели. Тогда, вероятно, ему бы пришлось смириться с участью быть покинутым. Даже думать о таком не хотелось. А возникшее недавно ощущение и быть не могло ничем иным, кроме как его разыгравшимся воображением. Зачем… зачем он вообще сюда пошёл? Но, как и в прошлый раз, его ноги будто пригвоздило к месту. Не в силах оторваться, он с жадностью рассматривал окутанную паром фигуру. Член встал почти сразу же, и Мо Жань, поколебавшись, будто в трансе опустил руку в область паха и слегка сжал себя через слои ткани. Болезненное удовольствие иголочками расползлось по телу, и, замешкавшись, Мо Жань не сразу понял, что учитель смотрит в его сторону. Чу Ваньнин подозрительно щурился, пытаясь разглядеть что-нибудь за клубами пара. Юноша замер за стеной, в отчаянии прикусив губы. В таком положении у него не было ни единого шанса выбраться незамеченным, и оставалось только надеяться, что учитель расслабится и вернётся к водным процедурам. Но на этот раз удача его подвела. Чу Ваньнин выключил воду и снял с крючка полотенце, обернув его вокруг пояса. Судя по приближающимся шагам, он направлялся в сторону, где лежала его одежда. И стоял, вжавшись в стену, Мо Жань. Молодой человек совершенно съёжился, неудачно пытаясь слиться со стеной, пока перед ним не возникла грозная, но по-прежнему красивая фигура. В следующий миг тяжёлый кулак больно врезался ему в челюсть.  — Ай-й! — Мо Жань опустился на корточки, прижав руку к пострадавшему лицу. Несмотря на невнушительное телосложение, бил Чу Ваньнин метко, тяжело и очень больно. — Разве вам можно поднимать руку на студентов?  — Мо Жань?! — лицо Чу Ваньнина выглядело совершенно ошеломлённым. — Как ты здесь оказался?  — Я… Я… По-моему, забыл забрать у вас книгу! — что он только что ляпнул, спохватился юноша.  — Я давным-давно тебе её вернул. И тебе не кажется, что ты выбрал неподходящее место для разговора со мной?  — Точно! Я хотел извиниться... Я случайно зашёл, я и подумать не мог, что вы здесь, честное слово! Простите! Хорошего дня, учитель! Кулаки Чу Ваньнина всё ещё были опасно сжаты, а лицо и шея покраснели. Возможно, причиной была температура, но выглядело так, будто учитель воспылал праведным гневом. Не желая больше провоцировать судьбу, Мо Жань вывернулся и проскочил за дверь, как можно быстрее покидая опасную территорию. Кровь из рассечённого носа размазалась по щеке, и часть её Мо Жань заметил на пальцах. Впрочем, в душе он не отрицал, что получил по заслугам, и если бы Чу Ваньнин знал, чем он там на самом деле занимался, так просто отвертеться бы не удалось. Кажется, учитель поверил в его отвратительную ложь, и Мо Жаню оставалось возносить хвалу небесам за то, что тот не посмотрел вниз и не заметил его до сих пор не успокоившийся стояк.