Вопреки судьбе

      «Связь с соулмейтом можно разорвать, не причинив вреда своему партнёру. Опыты доктора <…> Механизмы связи до сих пор не изучены до конца, что не так уж удивительно. Человеку не дано в полной мере постичь божественное разумение. Учёные считают операцию опасной, а доктора и больницы всё чаще отказывают в проведении, называя процедуру варварской. На что же должен пойти человек, решивший поспорить с замыслом Бога? Разрыв связи провоцирует кару небес, и при удалении метки хирургическим путём страдания испытывают оба. Но, по нашему мнению, их может принять на себя лишь один человек. Чтобы один из соулмейтов продолжал полноценную жизнь без метки, второй должен вырезать её у себя самостоятельно, находясь как можно дальше от своего избранного. Теория пока не подтверждена экспериментальными данными, но предположительно боль будет несопоставимо мучительнее…» Мо Жань уже не помнил, какой по счёту раз перечитывал эти строчки. Если бы Чу Ваньнин спрашивал на экзамене это, так бы отлетало от зубов, что даже он не нашёл бы, к чему придраться. Впрочем, Чу Ваньнин даже в руки такое чтиво брать брезговал, не то чтобы что-то отсюда спрашивать. Книга была старой, изданной ещё до введения закона, и полнилась псевдонаучной чушью о божественных предзнаменованиях, от которой у самого Мо Жаня сводило зубы. Но альтернатив не существовало. Даже эту находку он считал настоящим чудом, с трудом откопанным в библиотеке. Да, что бы там учитель ни думал, библиотеки Мо Жань тоже посещал, если нужно, правда то была не научная, а посвящённая художественной литературе. Слова Чу Ваньнина о том, что он может потерять чувствительность, немного поколебали его уверенность. Но больше он опасался того, как отреагирует учитель, узнай он, на что пошёл Мо Жань. Неужели в самом деле начнёт его презирать? А ещё ничего не было понятно с Ши Мэй. Девушка бегала от Мо Жаня, как от огня, впрочем, иногда он начинал подозревать, что дело не только в нём. Когда узнавал от её однокурсников, что всегда прилежная в учёбе Ши Мэй начала прогуливать пары даже в то время, когда они с Мо Жанем никоим образом не могли пересечься. Юноша волновался за подругу, но не мог даже поговорить с ней на сторонние темы, как в прежние времена. Сложившаяся ситуация создала между ними неприятное напряжение. Ответ на любое упоминание их связи оставался неизменным: «Я не твой соулмейт». Мо Жань порой уже сам начинал сомневаться, но почему тогда Ши Мэй так упорно отказывалась проверить и просто дать ему руку? И Чу Ваньнин тоже. Все вокруг отказывались от такого простого действия, как пожатие руки, будто Мо Жань страдал от какой-то неизвестной ему кожной болезни. Мо Жань мог предположить, что Ши Мэй на самом деле не испытывает к нему чувств и оттого не желает признавать их связь. С другой стороны, что если это было не так? Оттого Мо Жань не решался открывать свои намерения о разрыве, опасаясь ранить девушку и окончательно испортить между ними отношения. Он и Сюэ Мэна попросил не распространяться об этом. Брат, должно быть, уже решил, что учителю удалось его переубедить, и успокоился. Однако намерения никуда не девались из головы Мо Жаня, лишь тихо зрели и крепли с каждым днём, с каждым взглядом в прекрасные глаза учителя. Между тем время шло, и приближались экзамены. За которыми неизбежно следовал выпуск, исчезновение Чу Ваньнина из его жизни. Разве мог он тянуть ещё дольше? Если его соулмейтом является Ши Мэй, разорвав с ней связь, он освободит и девушку, и себя, в конце концов, то, что между ними происходило, никоим образом не могло вылиться в будущие отношения, а метка только тяготила и служила удерживающей обоих цепью. Быть может, это даже помогло бы устранить неприятной тяжестью повисшее напряжение и вернуть дружеские отношения, которыми он всегда дорожил. Если же он всё-таки являлся настолько глупым неудачником, что случайно взял в тот день руку не Ши Мэй, а кого-то другого, кто и являлся его настоящим соулмейтом… В конце концов, если это действительно так, вряд ли тот человек сильно расстроится. Соулмейты в норме чувствуют притяжение друг к другу, а он вовсе не замечал, чтобы какая-то девушка за это время смотрела на него с тем самым особым интересом.

***

Итак, у него не осталось другого выхода, кроме как определить подходящий день. В книге подробно описывалось, как вычислить наилучшую дату по лунному календарю и траектории созвездий, и хоть Мо Жань и считал всё это полнейшей ересью, на всякий случай выполнил все советы. День действительно высчитался как нельзя более удачным. У него не выходило пересечений ни с Чу Ваньнином, ни с Ши Мэй, а значит, меньше была вероятность поколебать трезвость его рассудка. В идеале, конечно, было бы вовсе не появляться в университете, но, к сожалению, он не смог бы это провернуть, не вызвав подозрений по крайней мере у Сюэ Мэна, с которым жил под одной крышей. Однако как бы прекрасно ни сочетался лунный календарь, день вовсе не собирался задаваться именно так, как он планировал. Скрыть нервозность получалось плохо, и хоть он уже твёрдо определился со своим решением, червячки сомнений и страха продолжали упорно грызть, отвлекая и делая рассеянным. Болтовню Сюэ Мэна он слушал мимолётом, совершенно не понимая, о чём тот говорил, и даже не раздумывал о дороге, следуя на полшага позади брата, вместо этого повторяя в памяти этапы сегодняшней процедуры. За очередным поворотом, погруженный в мысли, он врезался во что-то мягкое и тёплое, а следом его обдало ворохом белых листов. Послышался звук глухого удара и удивлённый вздох Сюэ Мэна, и Мо Жань обнаружил, что только что, будто в самой дешёвой и посредственной дораме, сбил с ног девушку. Девушкой этой, по стечению всех счастливых или не очень звёзд, оказалась Ши Мэй, неожиданно действительно упавшая от его не слишком сильного толчка. Ошеломлённый и испытывающий угрызения совести, Мо Жань инстинктивно протянул руку, чтобы помочь подруге подняться, но та даже сейчас не изменила себе и отшатнулась в сторону. Следом произошло то, чего Мо Жань и вовсе не мог ожидать: неизвестно откуда в коридоре появился Чу Ваньнин. Преподаватель прошёл мимо, не одарив его даже взглядом, и протянул руку девушке. Ши Мэй приняла помощь, вкладывая свои нежные тонкие пальцы в изящную мужскую ладонь, и поспешно поднялась, приводя в порядок одежду. Следом Чу Ваньнин помог собрать разлетевшийся по полу конспект, часть которого уже успел поднять Сюэ Мэн и передал девушке. И только Мо Жань стоял посередине всего этого действия как последний дурак, наблюдая, как любовь всей его жизни галантно помогает его соулмейту, пострадавшей от действий местного хулигана, коим, внезапно, оказался именно он.  — Почему его ты спокойно берёшь за руку, а меня нет?! — на самом деле, больше всего Мо Жаня сейчас волновал именно этот вопрос. Что, в конце концов, было с ним не так? Ши Мэй взглянула на него, но ничего не ответила, зато Чу Ваньнин внезапно решил вновь выступить защитником девичьей чести.  — Мо Жань, у тебя проблемы с глазами? — холодно отрезал учитель. — Стоит приобрести очки, возможно, в таком случае ты перестанешь путать двери и сбивать с ног людей. Будь добр, ступай на свою лекцию, начало с минуты на минуту. Мо Жань тяжело выдохнул сквозь зубы, но перечить явно было не в его интересах, и оставалось только, послушно склонив голову, пойти дальше своей дорогой. Вот тебе и эмоциональная стабильность.  — Честно говоря, я так и не понял, как тебя угораздило с ней столкнуться, — бормотал под ухом Сюэ Мэн. — Такое чувство, что вы оба не смотрели под ноги.  — Завтра всё будет по-другому, — рассеянно ответил Мо Жань.  — О чём это ты говоришь?  — Просто мне это уже надоело. Хочу всё прояснить. Я не привык бросать дела на полпути. Сюэ Мэн, очевидно, так ничего и не понял из его бормотания, лишь оглядел с беспокойством, но выспрашивать было уже некогда — они подошли к аудитории. С последних пар, проходивших в раздельных с братом потоках, Мо Жань ушёл.

***

Проводить это подобие операции в общей с Сюэ Мэном спальне и заливать кровью постиранные тётей Ван простыни он не мог себе позволить, потому Мо Жань уже давно присмотрел для этой цели наиболее подходящее место. Старый деревянный сарай почти не использовался, и самое большое, что там можно было найти — потерянные инструменты дяди и банки с соленьями тёти, которым уже стукнуло по нескольку лет. Однако самого Мо Жаня с этим местом связывало и другое воспоминание: когда он был ещё малышом и семья Сюэ Чжэньюна приютила его после смерти родителей, частенько именно сюда, в холодный одинокий сарай, похожий на большую собачью конуру, мальчик приходил поплакать, пока Сюэ Мэн не терял всякое терпение и не вытаскивал его за шкирку, чтобы не позорил семью. Сейчас о его ребячестве никто уже и не вспомнит. Оно и к лучшему, и именно потому Мо Жань давно приготовил здесь все необходимые предметы. Сюэ Мэн собирался остаться в университете готовить материалы для диплома. Он не должен был слишком скоро появиться, а даже когда вернётся, вряд ли найдёт странным отсутствие Мо Жаня дома. «Навсегда теряет чувствительность», — навязчиво прокрутилось в памяти. Перечитав каких-то подпольных сайтов, Мо Жань пришёл к выводу, что подобный побочный эффект имеет место в случае операции, проводимой под наркозом. Он мог только надеяться, что, перетерпев боль, он наконец сможет жить так, как ему хотелось. Мо Жань протёр смоченной в спирту салфеткой острый скальпель и внутреннюю сторону левого предплечья, где отчётливо краснела метка. Ему действительно повезло, что она была на столь удобном месте — тянуться куда-то и резать себе шею, где каждый миллиметр мог стать роковым для жизни, совсем не прельщало. Слегка подрагивающей рукой юноша занёс скальпель. Тихо. Внезапно стало так одиноко. Никто даже не интересовался, где он и чем сейчас занят, никто не желал знать, не умрёт ли он в ближайшее время. Он сам всеми силами стремился остаться в одиночестве, не дать кому бы то ни было помешать, но сейчас, в самый последний миг эти мысли внезапно полезли в голову. Глупости! В этом не было ничего страшного. Всего лишь пара капель крови. Мо Жань смело воткнул скальпель на небольшом расстоянии от метки. Больно! Руку тотчас обожгло. Это походило на ощущение, когда он прикоснулся к своему соулмейту, только чувствовалось в тысячу раз сильнее. Словно к руке приложили раскалённый металл. Несколько крупных алых капель крови немедленно покатились к изгибу локтя. Мо Жань схватил приготовленную на этот случай тряпку и крепко зажал её между зубами — не хватало привлечь криком кого-то из соседей. Перетерпев несколько секунд, парень вновь провёл скальпелем, заводя тот глубже и расширяя рану. Кожа отслоилась, и под ней можно было разглядеть кусочек приподнимаемой острым лезвием плоти. Сложнее всего будет отрезать его изнутри. Нужно действовать достаточно глубоко. Со скрипом сжимая зубами пропитавшееся слюной полотенце, Мо Жань ввёл нож ещё глубже. Больно! Кровь залила всю руку, скопившись маленькой лужицей у локтя. Потом он всё это вытрет. Лучше покончить со всем разом. Чертовски болит голова. Слишком жарко. Что-то тёплое льётся по шее. Тошнит от сдерживаемого в груди липкого крика. Едва не теряя сознание, Мо Жань резко провёл ещё раз по дуге, практически завершив вырезать участок вокруг метки. Из-за крайне высокой концентрации нервных окончаний это было невыносимо болезненно. Но он был обязан завершить начатое и не отключаться прямо сейчас, иначе всё бы оказалось напрасным. Ещё совсем чуть-чуть! Больно!!! Мо Жань… Почему так болит голова?.. Почему голова? С ней не должно было ничего происходить, но он словно чувствовал, что голова болит у кого-то другого. Только в данный момент совершенно не был способен сконцентрироваться на подобных мыслях. Боль была настолько сильной, что хотелось закрыть глаза и отключиться. Перед взором стояла мутная пелена. Он позволит себе это сделать, только ещё один раз надо провести ножом, ещё один самый последний надрез! Внезапно тонкие пальцы с необычной силой стиснули его запястье, заставляя разжать хватку и выронить скальпель.