Вопреки судьбе

      Чу Ваньнин действительно не хотел сегодня никуда идти. Поспать удалось совсем недолго, когда, наконец, подействовала лошадиная доза обезболивающих, но с утра голова снова дала о себе знать тупой болью. Он рассеянно приподнялся и заметил на подушке кровавые следы. Что это был за такой странный ушиб? Вчера, когда Чу Ваньнин заканчивал последнюю лекцию у второкурсников, он почувствовал внезапный жар и головную боль. Мужчина легко простужался от холода и в этот раз списал всё на очередной сквозняк, хотя симптомы уж слишком отличались от привычных. Недомогание нарастало с каждой минутой, и всё труднее становилось поддерживать невозмутимый вид и делать свою работу, преподнося студентам материал. Наконец мучительная лекция подошла к концу, и Чу Ваньнин, оставшись в одиночестве, пошёл в лабораторию, чтобы ополоснуть лицо холодной водой и поискать какую-нибудь таблетку. Этот день действительно выдался неудачным. Его шатало из стороны в сторону, а по дороге мужчина напоролся затылком на угол подвесного шкафа. От подобного неприятного столкновения голова разболелась ещё сильнее. Он всё же дошёл до раковины и плеснул себе на лицо и шею настолько приятной сейчас ледяной водой. Когда он вновь ополоснул руки, с них потекла разводами кровь. Только этого не хватало, удалось же так неудачно расшибить себе и без того болевшую голову. Чу Ваньнин кое-как смыл кровь, которая отчего-то никак не хотела сворачиваться, и перевязал голову нашедшимся в аптечке бинтом. Он плохо помнил, как получилось добраться домой. Он не был уверен, не терял ли по дороге сознания, так как некоторые участки пути совершенно не отложились в памяти, и когда он коснулся мятой подушки на старом раскладном диване в его скромной холостяцкой квартире, его сознание наконец почувствовало себя в безопасности и смогло немного расслабиться. Но это совсем не облегчило его метания, которыми он мучился практически весь остаток дня, и лишь к ночи они немного стихли. Чу Ваньнин, конечно, мог бы вызвать «скорую», но это неизбежно повело бы за собой дни многочисленных обследований и толкотню в бесконечных очередях пропахших лекарством больничных коридоров. Его студенты в конце учебного года пропустили бы занятия, которые потом неизбежно пришлось бы нагонять. Он и так знал, что с ним произошло. Всего лишь приступ мигрени, усиленный, если можно так выразиться, «производственной травмой». И вот теперь, чувствуя, что голова хоть и болит, но вполне терпимо, не в сравнение с вчерашним, Чу Ваньнин осознавал, что не может позволить себе просто проваляться весь этот день в постели. Он пообещал себе, что сходит к врачу где-то в выходные. Наверное. Если голова ещё будет беспокоить. А пока что нужно было каким-то чудом поднимать себя и надевать маску вечно невозмутимого строгого преподавателя. Ему это действительно удалось, и сейчас Чу Ваньнин был рад репутации, которую смог выстроить за годы своей работы, потому как у него оставались силы только читать лекции и совершенно не доставало их ещё и следить за дисциплиной. Даже посещаемость проверять он не стал, целиком доверившись старостам. Наконец, последние часы этого необычайно длинного рабочего дня миновали, и он уже мог представить себе, как окажется дома и бессовестно отложит все проверки и прочие дела, разрешая себе ещё полдня отдыха и что-нибудь сладкое, захваченное по дороге в магазине. Но внешние обстоятельства были другого мнения.  — Учитель, можно с вами поговорить? — спросил какой-то задержавшийся студент. Ладно, как бы ни хотелось выгнать лентяя разбираться с непонятными моментами самостоятельно, ничего не случится, если он задержится на работе ещё на некоторое время. Чу Ваньнин обернулся к говорившему? — … Мо Жань? — он даже забыл, что только что проводил пару с группой Мо Жаня. — Что ты хотел? Парень неловко топтался и кусал губы, не зная, как стоит начать разговор, будто собирался признаться, что забыл таблицу умножения. Только вот сейчас совершенно не было настроения смотреть на его потуги.  — Учитель, человек, который совершил преступление, должен сидеть в тюрьме? Как закон работает с соулмейтами? Какие действия в отношении них считаются преступлением?..  — С такими вопросами тебе лучше обратиться на юридический факультет. Я преподаю химию, откуда мне это знать?  — Ши Мэй не мой соулмейт! — внезапно Мо Жань решил сменить тему.  — Я в курсе, — спокойно кивнул Чу Ваньнин. — Только всё ещё не понимаю, какое отношение это имеет ко мне. В историю с Ши Мэй он оказался втянут случайно и, к счастью, вовремя проходил через двор в соседний корпус в тот день, когда услышал подозрительные голоса. Слушая историю девушки, он действительно предпочёл бы, чтобы она оказалась соулмейтом Мо Жаня, чем пережила то, что с ней произошло. Но это означало всего лишь, что истинной парой для молодого человека была другая.  — Действительно… Только я… я… — Мо Жань говорил как-то прерывисто, будто задыхаясь, а мгновение спустя Чу Ваньнину показалось, что у него начались галлюцинации: из глаз юноши одна за другой скатились прозрачные слёзы. — Я подвёл вас. Вы были правы, мне стоило вас слушать. Но я совершил непростительный грех… Чу Ваньнин почувствовал растерянность от подобных слов. Он шагнул ближе, испытывая желание протянуть руку и вытереть солёные капли с красивого лица юноши напротив. Но с его стороны такие действия выглядели бы слишком неуместными. Что могло довести Мо Жаня до подобного состояния и заставить прийти к нему? Чу Ваньнин заметил, что левая рука юноши была перебинтована.  — Что с твоей рукой?.. Мо Жань с долей отвращения взглянул на перевязку, слёзы всё ещё продолжали течь по его лицу.  — Я разорвал… разорвал связь со своим соулмейтом.  — Что?! — меньше всего Чу Ваньнин ожидал услышать подобное. Операции находились под запретом, а Мо Жань был бедным студентом и ни при каких обстоятельствах не смог бы достать деньги на подпольную, Чу Ваньнин и подумать не мог, что подобную блажь можно привести в исполнение. — Зачем?  — Я не знал… Я действительно думал, что это отразится только на мне, но Ши Мэй сказала, что тот человек чувствовал боль… чудовищную боль… Это обрекает на вечный холод в сердце… Я так ошибся, прости… простите меня, учитель. Я подвёл вас. Я обязан найти ту девушку и позаботиться о ней, это единственное, что я смогу сделать… Чу Ваньнин чувствовал, как всё мешалось. Голова внезапно снова дала о себе знать вспышкой боли. Он пытался сосредоточиться и сформулировать мысли. Даже невыносимее этой чудовищной боли было смотреть на Мо Жаня в таком состоянии.  — Тебе… действительно нужно о ней позаботиться. Я не понимаю причин, по которым ты это сделал. Мо Жань, ты можешь мне рассказать, если захочешь, — он ещё раз взглянул на повязку и протянул руку, осторожно коснувшись белой марли двумя пальцами. Через них прошла волна лёгкого покалывающего холодка. — Тебе ведь было очень больно.  — Я не могу вам рассказать, это слишком личное. Учитель, у вас… кровь на голове? Неужели эта дурацкая рана опять открылась? Слишком личное… Конечно, кто он такой, чтобы лезть в душу своего студента. Очевидно, от него и не предполагали слушать моральную поддержку.  — Ерунда, наткнулся на шкаф. Тогда уходи. Всё, что я знаю о физической природе связи соулмейтов, я даю вам на лекциях, более ничем помочь не могу.  — Но… давайте я помогу вам. Так ведь нельзя оставлять. А вдруг попадёт инфекция! Позвольте…  — Я обойдусь без твоей помощи! — отрезал Чу Ваньнин. — Тебе стоило бы сперва разобраться с собственными проблемами. Взгляд ясных заплаканных глаз юноши потух, он опустил голову и отступил к двери.  — Вы правы, я не… Простите. До свидания. Чу Ваньнин выдохнул и опустил плечи. Теперь он действительно мог ехать домой, только радости это уже совсем не доставляло.

***

Поиски не приносили никакого результата, хотя Мо Жань прикладывал в разы больше усилий, чем в прошлом. У него были основания полагать, что его соулмейт на самом деле пытался от него спрятаться, но в этот раз он не собирался делать никаких исключений и цеплялся за малейшую возможность проверить любую знакомую девушку или даже парня (в конце концов, бывало и такое). Это превратилось в своего рода идею фикс, на которой повернулся его мозг. Больше он не мог поделать ничего. По крайней мере, он точно не мог быть с человеком, ради которого пошёл на такой шаг. Он хотя бы взял себя в руки и решился признаться в разрыве связи, ожидаемо, Чу Ваньнин отреагировал резко и заявил, что он сам должен разбираться со своими проблемами, и был безусловно прав. Каково было бы учителю, узнай он, что невольно стал причиной чьей-то сломанной жизни? Разве смог бы он тогда когда-нибудь простить Мо Жаня? Рука болела всё реже и менее ощутимо, но вместе с тем вырезанная им плоть, даже несмотря на меры, предпринимаемые Ши Мэй, постепенно отмирала. Из ярко-красной метка превратилась в бледно-сероватую, кусочек кожи и мяса под ним, плотно прижатый к его руке, Мо Жань больше не чувствовал. Несколько дней спустя Ши Мэй сказала, что делать что-либо дальше не имеет смысла. Метка не прижилась обратно и отпала высохшим бесполезным куском. По словам девушки, такое вероятнее всего случилось потому, что его соулмейт вовремя и должным образом не позаботился о ране — метку не мог носить кто-то один. На её месте образовался глубокий и уродливый тёмно-красный шрам, который Мо Жань прятал под бинтами и одеждой с длинными рукавами, не желая объясняться с кем-то посторонним. Вместе с ним в душу Мо Жаня проникал холод и безразличие. Сейчас даже тот нестерпимый жар, охвативший всё его тело, когда он вырезал себе метку, казался чем-то далёким и отчасти желанным. Согреться больше не помогали ни тёплые свитера, ни заваренный крутым кипятком чай — холод шёл изнутри и присутствовал всегда. Вместе с этим перестали трогать простые вещи. Вечер в компании друзей или спор с решившим почесать кулаки местным хулиганом — всё это перестало вызывать эмоции, ощущалось блёклым фоновым пятном к его жизни. Таким образом, цель найти своего бывшего соулмейта стала буквально единственным, ради чего он жил, чего он ещё действительно хотел и что способно было заставить его подняться с кровати. Но какую бы сильную вину он ни испытывал перед бедной девушкой, даже самому себе Мо Жань боялся признаться, что в большей степени делает всё это, чтобы искупить свой грех перед Чу Ваньнином. Радовало хотя бы то, что с друзьями у него по-прежнему остались тёплые отношения. Брат и Ши Мэй, конечно, не напрасно считали его последним идиотом, но они не отвернулись и даже продолжали помогать ему. Тогда Мо Жань решил, что было бы нечестно и дальше утаивать от них причину своего поступка. Разумеется, он не собирался открывать имя Чу Ваньнина — он не имел права подобным образом порочить репутацию наставника и планировал унести это имя с собой в могилу, — но он решился рассказать о самом главном. На очередной досадный вздох Сюэ Мэна, наблюдающего за уж слишком апатичным братом за общим обедом: «Нахрена ж ты всё-таки это сделал?» — Мо Жань ответил:  — Потому что я люблю другого человека. Сюэ Мэн и Ши Мэй едва не выронили палочки, обратив к нему взгляд.  — Вот оно что. Это хотя бы отдалённо напоминает причину, — протянул Сюэ Мэн. — Я ведь говорил, что от этой вашей любви и соулмейтов одни проблемы. Нужно в ближайшее время посетить храм и вознести молитву, чтобы небеса отвели от меня подобную напасть. Кому хоть так не повезло?  — Прости, этого я не могу сказать, — ответил Мо Жань.  — Опять тайны…  — Да, я решился на разрыв, потому что не хотел подчиняться судьбе, насильно связавшей меня с человеком, которого я даже не мог найти, ведь моё сердце стремилось к другому. Я не понимал, почему должен следовать этой… химии. Но я не хотел причинять вред своему соулмейту. Только теперь я понимаю, что это изначально не имело смысла. Я бы не смог пойти вопреки судьбе, как бы ни желал. И сейчас я по-прежнему должен найти соулмейта и быть с ней, заботиться о ней, только вдобавок ко всему я разрушил две жизни. А тот человек… даже если он узнает, он никогда меня не простит. Нам не суждено быть вместе.  — Погоди… — Ши Мэй склонилась вперёд, положив подбородок на сложенные руки. — Ты сказал, что любишь этого человека. Не любил? Любишь?  — Да…  — Ты до сих пор испытываешь к нему те же чувства, что и прежде? Мо Жань внезапно понял, что со дня проведения над собой операции не задумывался серьёзно о своих чувствах к Чу Ваньнину. У него не имелось на это ни времени, ни желания, ведь всё было заведомо потеряно. Только Чу Ваньнин не начал вдруг казаться ему посторонним предметом на фоне. Чувство это столь глубоко пропитало его за годы, что было отчасти неосознанным, и у Мо Жаня не возникало даже мысли сомневаться в нём. Но вот осталось ли всё как прежде? Стоило чуть задуматься, и Мо Жань понял, что нет. Пожалуй, оно стало менее горячим, менее жадным и нетерпеливым. Раньше всё его существо рвалось к Чу Ваньнину, и требовалось прилагать огромные усилия, чтобы держать взаперти своего внутреннего зверя и спокойно улыбаться учителю, не выдавая мыслей, которые крутились при этом в голове. Сейчас же контролировать себя стало намного проще. Мо Жань чувствовал, что на самом деле способен ждать, долго ждать, что хочет защитить Чу Ваньнина, даже если не обязан этого делать, даже если в его защите совсем не нуждаются, хочет находиться рядом и наблюдать издалека, пусть незамеченным, хочет просто видеть учителя счастливым. Осознание того, что его любовь никуда не делась, накрыло Мо Жаня внезапной счастливой волной. Он и сам не мог понять, чему так радовался: да, быть с Чу Ваньнином не получится, но у него ещё осталось что-то своё, подтверждение того, что его сердце всё ещё билось.  — Не совсем те, что прежде, — ответил Мо Жань. — Меня не так тянет, но они как будто стали более глубокими.  — Очень интересно… Дай мне ещё раз свою руку, — Ши Мэй взяла протянутую руку сидевшего рядом юноши и, чуть сдвинув край перевязки, провела прохладными пальцами по уже зажившему шраму. — Судя по внешнему виду, метка отмерла, и тебя с твоим соулмейтом больше ничего не связывает. Но ты в тот раз так и не закончил процедуру. Я не могу ничего утверждать, но, если принимать во внимания твои слова, возможно, часть нервных окончаний всё же уцелела, и поэтому ты не утратил полностью свои чувства. Такого случая раньше действительно не встречалось… Кажется, вот здесь, в том месте, где ты не успел отрезать, твоя кожа немного теплее. Потрогай. Мо Жань ощупал указанное место, но ничего не смог различить, да и чувствительность его пальцев с загрубевшей кожей не шла в сравнение с Ши Мэй.  — Это ведь хорошо… Может, у твоей девушки-соулмейта уже давно есть парень, вот она от тебя и пряталась, а теперь нарадоваться не может. Найдёшь её и поскорее разберёшься с этим, а там сможешь признаться своей любимой, — попытался подбодрить Сюэ Мэн.  — А ты точно уверен, что эта девушка не твой соулмейт? — задумчиво произнесла Ши Мэй. — Знаешь ли, тот факт, что тебя к ней тянуло…  — Это исключено, я проверял, — Мо Жань вздохнул и произнёс последующие слова скорее для самого себя: Но я правда люблю этого человека. Очень люблю. Мо Жань и Ши Мэй были слишком погружены в собственные мысли, а Сюэ Мэн сидел спиной, так что никто из них не заметил быстро прошедшего мимо их столика человека. Чу Ваньнин тоже не глядел по сторонам, но в уши его случайно залетела эта последняя фраза, а боковое зрение успело зацепиться за профиль Мо Жаня. Шага Чу Ваньнин не замедлил.