*ограничение свободы человека по какой бы то ни было причине, будь то по распоряжению правительства или лицом, действующим без такой власти
~ Bo Sinclair ~
Эта чёртова поездка началась также плохо, как и закончилась: с самого начала двигатель арендованной машины барахлил, но компания решила не обращать на это внимание — впереди их ждало путешествие по стране невиданной свободы, с горными массивами, дикими пляжами, гигантскими лесами и не уступающим им жаркими пустынями. Шёл девятый час пути, большая часть которого прошла по скоростному шоссе и если бы не неожиданные ремонтные работы, уже к ночи они были бы в крупном городе. — Заехали к черту на куличики. — девушка наклонилась вперёд с заднего сидения, пытаясь разглядеть что-то впереди. Водитель хотел было ответить, но не заметив яму, налетел на неё левым колесом. Ударившись головой об обивку автомобиля, её откинуло обратно назад. Она только зашипела, в попытке найти ремень безопасности, дабы не улететь второй раз. Это оказалось сложнее, ведь совмещать трофи и поиски под телефонным фонариком, когда тебя разносит из стороны в сторону, то ещё занятие. Пока, она вставляла язычок до щелчка, с окна показались два поочерёдно появляющихся огонька, словно кто-то выглядывал из-за деревьев. — Эй, смотрите. Это что, ещё одна машина? Сидящая спереди подруга недоуменно осмотрелась. — Тебе показалось, наверное просто луч отбился. Ни по карте, ни по навигатору тут ничего нет. Ей богу, дебри. — Через глушь окружную дорогу не строят, хотя она и старая. — вмешался водитель. — Только название осталось. Девушка принялась ловить связь, но интернет упорно молчал о их нынешнем местонахождении. До ближайшего города ещё пару миль и часа полтора в дороге, а то и все два, с такой темнотой вокруг. Через пару минут свет от фар выцепил вывеску приветствия. — Добро пожаловать в Амброуз, не забудьте посетить наш дом восковых фигур. — парень продублировал встречающее предложение, сворачивая по указателю. — А говорили, что ещё далеко. — Так и есть, если судить по навигатору. — она вновь прильнула к передним сидениям. — Значит тут хреновое покрытие, дамы, раз эта техника не поняла, что мы уже прибыли к месту нашего ночлега. Утром поймём, куда двигать дальше, а пока предлагаю всем вместе порадоваться такому прекрасному подарку судьбы. Переехав обмельчавшую речушку, они въехали в город, остановившись у заправки. Вокруг было тихо, и только радио внутри магазинчика разбавляло эту непривычную тишину. Даже уличное освещение горело около станции и церкви, сверкавшую своим неухоженным видом. Острая башня возвышалась над приземистыми домами, силясь накрениться в сторону облущенной белой краски на северной стене. Видимо из жителей остались одни старики, доживающие свой век. — Я пойду поищу хозяина. Если не найдем мотель, то хотя бы попросимся к кому-то в гости. — девушка аккуратно вышла с машины, придерживая дверцу, будто та такая же старая, как и всё вокруг. Мастерская соединенная с магазином, встретила её музыкой Роба Зомби, запахом машинного масла и елочки-пахнючки. Ну, по крайней мере, хотя бы тут обитали люди. — Эй, есть кто-нибудь? Проходя дальше, мимо стоек с разными вещами, она увидела заднее помещение. Теплый свет лился с подвала и чёрт бы её побрал, но ей никогда в голову не приходила мысль, что бы туда забраться. Никогда не иди в подвал или на чердак — золотое правило всех ужастиков и тех людей, что не хотят искать приключений на свою задницу. — Приём, ищу людей. — девушка постучала по деревянной крышке люка. — Хоть каких-нибудь. Телефон в кармане завибрировал, оповестив о сезонных скидках, а затем погас. Значит связь есть, но почему на картах нет этого городка? — Тогда Я лучший вариант, что могло предложить Вам ваше везение. Обернувшись к проёму, она испугалась, увидев голову незнакомца у ступеней. Серые глаза мужчины с интересом рассматривали представшую перед ним гостью. Вечер обещал быть тихим: Винсент трудился над деталями для дома восковых фигур, Лестер как всегда пропадал в лесу, а он… Что ж, работа в мастерской никогда не стоит на месте. Девушка же напротив напряглась. Она не могла и толком рассмотреть его лицо, только синюю робу механика и бейсболку на голове, что и закрывала весь обзор. — Даже так? — скрывая тревожность перед чужим, девичья улыбка дрогнула под напором самоуверенности, исходящей от него. Ступив на первую ступеньку, мужчина не прерывая зрительного контакта, шагнул на вторую, замечая, как дернулись её плечи от противного скрипа. Переступив через две следующие, он уже упивался садистской гордостью, от вида натянутой как струны девушки. — Даже так. Она подняла голову, изучая ставшего носком к носку механика. Её немалый рост просто терялся рядом с таким медведем. Гризли — вот кого он ей напоминает, отнюдь не набитая плюшем игрушка, а реальный хищник ходящий спокойно ровно до тех пор, пока ты не нарушишь его покой. Ухмыльнувшись, он отходит к люку и закрывает его. — Меня зовут Бо и я владелец того места, где Вы сейчас стоите. Чем могу быть полезен? — Нам нужен мотель, или просто место для ночлега. Дорогу ремонтируют, пришлось ехать в объезд, а тут у вас то ли покрытие плохое, то ли глючит что на карте нет. — Что же Вы хотели, — мужчина повел её за собой, — город маленький, население тоже. Могу предложить вариант переночевать у меня. Открыв перед девушкой входные двери, Синклер осмотрел собравшуюся компанию. В голове пронеслась мысль о том, что лучше бы уж сегодня был обычный июньский день. Поиск и создание будущих фигур отнимает не мало сил и времени, особенно, когда занимаешься этим всю сознательную жизнь. Нет, с какой-то стороны заблудшие овечки упрощают эту задачу, но статуи требуют тонких деталей, вдохновения, а не машинальных действиях. Так они никогда не станут красивыми, как того хотела мама. — Было бы неплохо, если бы утром, перед тем как уехать, ты бы осмотрел машину. Мне не нравится то, что я слышу под капотом, при наборе скорости. Парень стоящий рядом с другой спутницей протянул руку, пожав даже слишком хорошо, как для такого щуплика. Нужно быть осторожнее, и в первую очередь дать ему по голове, что б защищаться не удумал. — Мой дом в паре кварталов, думаю, что своё железо ты можешь оставить здесь. Красть всё ровно некому, разве что старине священнику вздумается отречься от хозяина и вспомнить молодость. Натянув радушную улыбку, он запер для вида мастерскую и двинулся по городу. Ему не нужен был фонарь, что бы идти по дороге, которую он мог пересечь с закрытыми глазами, но ради туристов приходилось играть. Хорошо, что Винсент оставляет наружный свет включённым. А знакомая девушка всё никак не могла пересилить себя и прекратить рассматривать широкую спину впереди. Тревога никуда не уходила. Было тяжело понять собственные чувства, где нутро било в набат при одном присутствии здоровяка, а мозг сохранял нейтралитет, ведь реальных причин бояться его нет. Уставший взгляд метнулся на сохранившийся дом. Бо заходит первым, шутит с парнем на тему незапертой двери и предлагает перекусить. — Давайте Я приготовлю ужин. — мужчина обращает на неё всё своё внимание. — Мне не тяжело, правда, пускай это будет маленькая благодарность. Синклер не привык к тому, что бы на его территории кто-то хозяйствовал, но глядя в девичьи глаза возражать не хочется. Двое остальных уходят обратно к машине, когда понимают, что парень оставил там свой телефон. «Так даже лучше», — мелькает в голове, при виде закрывающейся входной двери. Оставшись в тишине, мужчина идёт переодеваться, пока девушка уже нарезает овощи. Что-то тягучее образовывается под рёбрами, когда он смотрит на неё в обстановке родного дома, а эта ненавязчивая забота к тому, кто превратит твоих друзей в восковые фигуры забавляет… Да, знала бы, кому готовит, наверняка добавила бы яду. — Если поможешь мне с мясом, то ужин будет быстрее. — она выглядывает из кухни, когда Бо возвращается обратно. — Кто ещё кому помогает. Давно я ел вкусную домашнюю еду. Ему удается сбавить навязчивое чувство тревоги своей улыбкой, которая получается через чур мягкой. Он хочет видеть её рядом с собой всегда. В эту же секунду Бо Синклер для себя всё решил, а той, что впервые проявила к нему доброту придётся смириться, или бороться до конца.~Vincent Sinclair~
Муза. Винсент определённо в ней нуждался, когда завершал новую фигуру в музей. Этот парень дался ему особенно тяжело, чего только стоило время, которое он потратил на распоротое от дроби плечо: собрать кожу, пришить обратно, а перед этим прижечь повреждённую вену. В какой-то момент ему показалось, что было бы проще выкинуть его, но минутная слабость быстро прошла — нельзя так разбрасываться материалом. Синклер действительно хорошо орудовал хирургическими инструментами. В другой жизни, он мог бы стать врачём, как отец, но в этой мамина любовь направила его в другое русло. Винсент — художник, творец, скульптор, убийца. Мужчина никогда не питал к умерщвлению особую страсть, скорее воспринимал как часть работы, где заблудшая в Амброуз душа станет сырьём. Отложив иголку с ниткой в сторону, его взгляд прошёлся по проделанной работе. Да, неидеальной, но это лучшее, что он мог сделать в таких условиях. Парень пару раз терял сознание от боли, так даже лучше — Синклеру не нравится, когда люди начинают издавать стоны, это рушит всю атмосферу и настрой. Воск потихоньку закипает на открытом огне, от чего в помещении становится жарко. Духота расползается по подвалу, обвивает шею творца и сжимает что есть мочи, дышать становится труднее. Искусство требует жертв, пускай и в лице его создающего. Одной ночью, когда Труди укладывала своих сыновей спать, Винсенту не шёл сон. Мать начинала нервничать, ведь ей ещё надо было закончить разбитую очередными истериками Бо маску. Закурив сигарету, она встала у окна и долго вглядывалась в тёмные силуэты городка, словно пыталась увидеть, что остальные делают за стенами, а может, думала о чём-то своём. — Твой тёзка, — мама внезапно обернулась, вперив немигающий уставший взгляд на сына, — Винсент Ван Гог отрезал себе мочку уха в приступе сумасшествия. Гениальные люди безумны, их не понимают такие проходимцы и деревенщина, как все живущие в Амброузе. Мальчик кивнул ей, подтянувшись ближе, однако та потушила сигарету об выкрашенный подоконник, поцеловал ребёнка в лоб и вышла. Что творилось у неё в голове, осталось только догадываться и спустя столько времени мужчина этого не разгадал. Раздался характерный свист. Пора приступать к главной части процесса, где всё зависит от того, как его руки выполнили предыдущую работу. Восковой душ выливается крупными каплями из труб, растекаясь по телу нерадивой жертвы. Да, с ней пришлось повозиться, но это того стоило. Видеть, как часы напряжённой работы превращаются в ангельскую статую, это нечто невообразимое. И Винсент до сих пор не может к этому привыкнуть: каждый раз его охватывает непонятный трепет и сотни мыслей, исчезающие как только руки касаются инструментов. Сейчас у него есть время, дабы подготовить закончить приготовления. Он идёт к стойке с одеждой, перебирает наряд за нарядом, но всё не то и вдруг натыкается на жемчужную заколку, в коробке с небольшими аксессуарами. Мужчина останавливается и большим пальцем по бусинам. Это украшение… Её. Так странно забывать вовремя поесть, нормально высыпаться и просто отдыхать, а тут помнить какая именно заколка была на ней в тот день. Конечно, можно это списать на память художника к мелким деталям, но раньше у него такого не наблюдалось. Спрятав её в штанах, Синклер минуту думает, а потом решает подняться наверх. Сначала Бо решил, что разместить девушку в бывшем кабинете отца хорошая идея, ведь эта комната идеально подходит для того, что бы контролировать её как с дома, так и с музея, благодаря тайному ходу. Винсент упорно качал головой, понимая, что это неудобно и лишь Лестер выразил умную мысль: — Вы что, оба не понимаете? Она же и так заперта, нужно дать ей место, где девушка сможет чувствовать себя хоть немного в безопасности, иначе нам придется или искать её по лесу, или использовать труп в качестве новой фигуры. Такого исхода скульптуру точно не хотелось, особенно после того, как отстаивал своё решение оставить её в Амброузе. Живой. Ещё немного поспорив, Бо, в который раз, послал их к чёрту и вышел, а Лестер неожиданно похлопал его по плечу и сказал, что они решат эту проблему. «Неужели он что-то знал?», — размышлял Синклер, пока пробирался по катакомбам. Ему казалось, что никто не видит его заинтересованности. Хотя да, почему же ещё он решил ее держать рядом. Она была такой неземной. И дело даже не в белом воздушном платье, а в том, что увидев его без маски, которая упала во время потасовки с людьми из её группы, девушка не испугалась, а в том, что позволив уйти другим, ей пришлось остаться здесь. Глупо думать, что они остались живы, но этот альтруистический поступок, граничащий с отчаяньем, оставил след. Поступил бы так кто-то из братьев? А он сам? Винсент не знал. Не знал, что делать с ней дальше, не знал, как подойти ближе и расположить к себе и не знал, что делать с щемящим чувством внутри. Деревянная крышка люка стукнулась об протёртый ковролин с глухим звуком. И где-то там, в конце коридора, одна особа вздрогнула от него, потому что знала, кто вернулся обратно. Ей четко дали понять, что с ней ничего не сделают, если она будет следовать правилам и не попадать Синклеру-старшему под горячую руку. Делать это было не сложно, учитывая, что она который день не выходила из выделенной ей комнаты. В дверь тихо постучались. Винсент открывает двери и натыкается на затравленный взгляд. И чем ближе он подходит, тем сложнее ей сдерживать непрошеные слезы. Господи, почему он ходит в этой маски и молчит? Неужели мало того, что она и так на грани истерики? Мужчина прекрасно видит, какую реакцию вызывает и останавливается, в поисках ручки и бумаги. Нацарапав пару фраз его дрожащие пальцы передвигают её ближе к девушке. «Ты можешь остаться здесь и никогда не выйти за пределы комнаты, или успокоиться и зажить новой жизнью». — Я не просила эту новую жизнь. Почему нельзя было просто прекратить меня в восковую куклу?! Девушка срывается и окончательно впадает в истерику. Неужели он её так расстроил? Винсент не хотел, что бы она плакала. Нет, рядом с ним, муза должна быть счастлива. И тут он вспоминает о заколке. Может эта вещь заставит её успокоиться? Придвинув украшение таким же способом, как и записку, его подушечки пальцев невольно касаются мягкой кожи, когда она увидев жемчужные бусины пытается забрать быстрее. Это их первый физический контакт. Его будто током ударило, но настолько приятным, что скульптор готов повторять это раз за разом. Будто подорванный, он уходит из комнаты, в попытке вернуться к изведанному и родному подвалу, а она смотрит на заколку, которую дала та женщина, согласившаяся подвести её с мужем в другой город. — Милая, ты похожа на актрису с моей молодости в этом платье. Это были её последние слова, перед тем, как они попали в этот город. Где-то между каркасом и клеем до сих пор виднеются бурые пятна. Понимая, чья эта кровь, девушка снова захлёбывается в слезах. Ей больше не суждено стать свободной.