Записывайтесь на ноготочки

— Я проспорил тебе желание, и ты просишь об этом? — хохотнул Чан, раздавив окурок носком новых мартинсов. — Желание или жизнь, — неохотно пробубнил Чанбин в ответ. — Мать с меня шкуру снимет живьем, если мелкий не материализуется дома через полтора часа. — Нездоровая какая-то херня, бро. Ты ведь брат, а не нянька. Да и ему уже сколько? Пятнадцать? — Ему семнадцать через месяц. И я обещал уговорить его быть сегодня дома. Обещал, понимаешь? А теперь застрял тут. Если я сам его не заберу — он не придет. Точно не вовремя. И тогда мне конец. — Ты драматизируешь. — Короче бля, — рыкнул Чанбин. Настроение его всегда портилось быстрее, чем Чан успевал насладиться пытками. — Ты поможешь или нет? Мне надо решать вопрос, некогда расшаркиваться. Чан хмыкнул и перекинул ногу через сиденье байка. — Передавай привет… С кем ты там? — Дохуя знаешь — дохуя рано помрешь, — буркнул Чанбин и отбился. — Больно надо, — цыкнул Чан и завел мотор. По пути к школе Чонина он пытался вспомнить, когда видел парня в последний раз и сможет ли вообще узнать его в толпе других школьников. Он помнил, что ему было пятнадцать — так что, очевидно, тогда они в последний раз и виделись. Что Чан помнил об этом?.. Ну, Чонин был тихим и замкнутым. Несколько раз они сталкивались у них дома: на кухне, в коридоре, на входе в ванную. Чонин никогда не смотрел в глаза — Чанбин говорил, это из-за очков. У матери не было денег купить нормальные, так что в очках глаза Чонина смотрелись слишком большими, и вид у него был «ботанский», по словам Чанбина. Чан смутно припоминал растрепанные волосы и подростковые угри на щеках и висках. Но его никогда особо не интересовал брат Чанбина: он был младше Чана на целых четыре года. Может быть, познакомься они в более солидном возрасте, эта разница бы ничего не решала, но Чану самому было лет четырнадцать, когда они познакомились с Чанбином. Выходило, Чонина он узнал еще ребенком, так что ребенком он в его глазах и оставался. После того, как Чанбин нашел работу в подпольном пирсинг-салоне, они стали реже встречаться у него дома и чаще — в съемной квартире Чана. Так что и Чонин из его поля зрения пропал. Наверно стоило напомнить об этом Чанбину прежде, чем соглашаться вернуть долг от пьяного спора. Звонить Со, впрочем, было уже поздно: тот наверняка бы уже не взял трубку. Чан знал, что он с кем-то мутит, но по какой-то причине сам Чанбин карт не раскрывал. Это было странно, но личные границы Чан уважал. Захочет — расскажет. Если конечно они из-за всех этих секретов не разругаются раньше. Секреты Чан никогда особо не любил. А уж когда вскрылось, что его бывший трахался на стороне чуть ли не с начала их отношений, разлюбил их окончательно. Как и всю концепцию отношений в принципе. Но обо всем этом он старался лишний раз не вспоминать. Чан притормозил у забора школы. На территорию мог въехать только служебный транспорт, а байк под носом у любопытной школоты бросать не хотелось. Вряд ли Чонин решится бежать из школы через забор: Чан по своему опыту помнил, что это не так уж и легко, особенно на глазах у других людей. Так что засада должна была быть идеальной. Только вот прошло двадцать минут с последнего звонка, а школьник так и не появился. И даже через двадцать пять минут, когда территорию покидали самые тормозные ученики, тоже. — Хэй, — Чан окликнул того, что выглядел крупнее остальных. — Выпускной класс? — Ч… Чего? — тот дернулся и попятился. — В выпускном учишься, спрашиваю? — Чан подался вперед, скрипнув кожаной курткой. — Д… Да. — Со Чонина знаешь? — Нет… — Бля… — вздохнул Чан. — Как блять у него фамилия… Чонин. Чонин. Ян. Ян Чонина знаешь? — Он учится в параллельном классе, — робко кивнул школьник. — Видел его сегодня? — У них последний урок отменили. Он ушел часа полтора назад. — Уверен? — В его классе моя девушка учится. Уверен. Чан одобрительно хмыкнул. — Ну лады. Молодец. Вали. Стоило школьнику отвернуться, как Чан помрачнел. Блять. Если Чонина уже не было в школе, но еще не было дома — значит, он пошел куда-то еще. Значит, Чанбин был прав в своих догадках, и мать мелкий решил проигнорировать. На этом моменте можно было бы умыть руки. Написать Чанбину, что ребенок потерян. Мол, пытался, но прости, друг, он у вас конченый. Бывай. Но это было не в характере Чана. Если он за что-то брался, то старался довести дело до конца. Да и вообще, если Чанбин просит — значит, очень надо. Значит — надо помочь. И как прекрасен был бы мир, в котором желания совпадают с возможностями, правда?.. Чан ведь понятия не имеет, где искать мелкого. Где вообще можно искать парня его возраста, если не в школе? Будь это секция, Чанбин бы знал и отправил Чана туда. Будь это подружка… Хм. Да, именно этим Чан в возрасте Чонина и занимался. Все время, что он проводил не с Чанбином, он где-нибудь трахался. Вернее, трахался везде. И со всеми. Чем эта информация могла помочь ему сейчас? Вообще ничем. Можно было бы конечно попытаться дозвониться до Чанбина еще раз и разузнать про подружку, но, во-первых, Чан бы вряд ли дозвонился. Во-вторых, далеко не факт, что Чанбин обладает такой информацией. И, в-третьих, Чан пока не собирался сообщать Чанбину о проблемах. Ладно, предположим, Чан чуть более удачлив и мелкий скрылся не дома у подружки. Где искать его тогда? Парк аттракционов? Кафе? Боулинг? Интернет-кафе? Современные школьники вообще интересуются чем-то таким? Чан не имел ни малейшего представления. И тут эта история могла бы и закончиться, если бы у Вселенной не было совершенно четкого замысла. Но замысел был, а потому телефон Чана завибрировал. — Бро, — басовито поздоровались на том конце. — Ты помнишь, где я живу? Чан нахмурился и на секунду убрал телефон от уха, проверяя, кто звонит. Ну, точно, Юнхо. Юнхо мог иногда выпить больше необходимого, но не надирался никогда настолько, чтобы забыть свой адрес. Запрещенных веществ никаких не употреблял никогда. И что это тогда за вопрос?.. — Эм… — Чан решил ответить то, что первым пришло в голову. — У Минки?.. Юнхо с Минки съехались всего несколько месяцев назад. Не могло же получиться так, что Юнхо внезапно забыл адрес своего парня?.. Или, может, они поругались, и это теперь у Юнхо так шок проявляется?.. — Да, — подтвердил Юнхо. Понятнее от этого нифига не стало. — Как думаешь, в районе Минки может быть что-то приличное, что могло бы понадобиться школьнику? Школьнику?.. — Бро, давай чуть конкретнее, — взмолился Чан. — Я тут ищу кое-кого, мне не до загадок. — Младший брат Чанбина. Мы видели его минут семь назад у нас на районе. Блять. Юнхо с Минки были отличными ребятами и верными друзьями, но с районом обитания им знатно не повезло. Чану бы и дня не хватило, чтобы вспомнить хотя бы одно приличное заведение там. Особенно — подходящее для школьника. — Я не хочу лезть в чужие дела, но, может, стоит сказать Чанбину? А то похерется же поц, завянет его цветочек. Вся херня. — Он делал что-то… Странное? — Колесо не крутил, чел, — гоготнул Юнхо. Верно. Представление о странном у них на районе тоже было своеобразным. — Если ты про наркоту — то ничего такого. Он просто таскается с какими-то пакетами. Но вид у него больно шуганый. Мне позвонить Чанбину? — Нет. Но вы можете присмотреть за ним минут… — Чан потряс запястьем, сверяясь с часами. — Минут двадцать? Не трогайте, просто смотрите, чтобы не свернул не туда. — Чанбин будет должен. — Нет, — Чан потянулся за шлемом. — Я прошу. За мной и долг. — Ты не заметил, что за пакеты? — спросил Чан, обменявшись с Минки кивками. — Не, — покачал головой Минки. — Я с такого расстояния не вижу нихера, да и не то чтобы в местных барахолках разбирался. Но там точно ничего по жести — уж такие места я хорошо знаю. — Понятно, — ответил Чан. — Спасибо. Дальше я сам. — Залетайте с Джексоном как-нибудь к нам. Пивка выпьем. — Для начала Джексону надо будет вытащить изо рта член ебучего Бэм-Бэма, — нараспев ответил Чан. Говорить о таком было немного стыдно, но одно он старался держать в голове: он не виноват. Вина на том, кто изменил. А потому и стыдно должно быть не ему. — Бля-я-я, соррян, — Минки хлопнул его по плечу. — Юнхо мне не сказал. — Потому что я ему не говорил. — И давно это?.. — Месяца три? Наверно, ближе к четырем. — И ты решил нам не говорить? Че за драма? — Сказал тот, кого с поезда снимали, когда Уен ушел к Сану, — напомнил Чан. В то лето Чанбин знатно офигевал, пытаясь понять, как так вышло, что добрая половина его друзей мечтает выебать другую половину его друзей. Сначала Минки замутил с Уеном, но для Уена все было несерьезно. Потом Уен втрескался в Сана, и тогда вскрылось не только то, что для Минки все было вполне себе серьезно, но и то, что по самому Минки уже давно сохнет Юнхо. На фоне тех событий роман Чана с Джексоном не казался чем-то запредельным, тем более, что у них и драмы-то никакой не было. Пока Бэм Бэм не объявил, что они уже давно трахаются с Джексоном. Словом, очень сложное было лето. — Давай тебе кого-нибудь найдем? У меня есть друг, Хонджун, он… — Давай без давай, — мягко осек его Чан. — С меня пока хватит секси-мальчиков. — К сожалению, Хонджун очень секси, — подтвердил Минки. — Но он клевый. Он мне почти как брат, и он точно не будет сосать ничей член, кроме твоего. Ну, если вы сойдетесь. Ты понял. — Приятно знать. Но сейчас меня волнует только этот пиздюк, — Чан перевел взгляд на Чонина, который уже минуты три копался в телефоне. То ли заблудился, то ли такси ждал. Они с Минки стукнулись кулаками, и Минки ушел домой. Чан, надев шлем, подъехал к Чонину. — Тебя мать потеряла, — начал он. — Чего? — нахмурился Чонин. Чан запоздало понял, что в шлеме его не узнать. — А… Чан-хен. Это ты. — Это я. Но если ты сейчас не вернешься домой, твой брат нас обоих так отделает, что следующее опознание будет в морге. — Не преувеличивай, — фыркнул Чонин. — Я все равно уже собирался домой. — Ясно. Тогда залезай, — решительно кивнул Чан. — Что… На мотоцикл? — по интонации Чонина было сложно понять, что он чувствует. Звучало как что-то среднее между восхищением и ужасом. — Ага. Тряпки только свои держи крепко, а то шоу еще то получится. — Шоу?.. — Чонин посмотрел на него няпряженно. — Когда от нас во все стороны полетят твои вещи, дятел. — А… Да. Спасибо. Чан кивнул и протянул мелкому свой шлем. — Я второй забыл. Поедем аккуратно. Конечно без шлема было ужасно непривычно и даже чуточку боязно, но он-то водитель уже бывалый, а вот Чонина на мотоцикле катали вряд ли часто. Навернется еще с непривычки — как его потом собирать-то? По пути они, конечно же, молчали. Чан не мог отвлекаться на болтовню, да и говорить с мелким ему было не о чем. Он просто обещал другу помочь — этим и занимался. Чонин его не интересовал ни капельки. — Не хочешь спросить, что я там делал? — спросил Чонин, когда они уже остановились у дома Со. — Это не наркотики? — Нет. — От тебя кто-то залетел? — Нет! — Ты чем-то болен? — Эм… Нет. — Ну тогда эти парик и платье с пайетками меня совершенно не касаются. Платье сейчас вывалится, кстати. — Ты не знаешь… — Я не знаю, кто ты. И не стану допытываться, если не хочешь говорить. И Чанбину не скажу, если это секрет. — Спасибо. — Но… Если мне надо как-то иначе к тебе обращаться… — Что?.. — Ну там… Не Чонин, а как-то еще. И местоимение… — Я не… Нет, Чан-хен. Все по-прежнему. — Тогда лады, — пожал плечами Чан. — Еще увидимся. И он уехал. Вот так просто — как ему и полагалось в такой ситуации. На ужин Чонин опоздал, но не настолько, чтобы мать обозлилась на Чанбина. В итоге долг Чана был закрыт, и жизнь вошла в прежнее русло… Но не слишком надолго. Через пару недель ему снова позвонил Юнхо и снова с тем же вопросом: нужно ли сообщить Чанбину, что Чонин ошивается в их районе? Чан не хотел в это влезать. Чонин сказал, что ничем таким не занимается — значит, надо было ему поверить. А даже если бы и занимался — это ведь не проблема Чана. Чанбин его близкий друг, но Чан в разборки чужой семьи лезть не собирался. Но от одной мысли, что с мелким может что-то случиться, ему становилось дурно. Он представлял, как винит себя Чанбин и тоже начинал себя винить: он ведь знал, что Чонин зачем-то посещает тот район. Знал и ничего не сделал. Поэтому, сложив на мелкого все детородные органы, Чан снова поехал за ним. В этот раз Чонин нашелся на автобусной остановке. Без пакетов. — Ладно, это уже крипово, — робко произнес он. — Садись, — коротко велел Чан, протягивая мелкому запасной шлем. Они доехали до любимой закусочной Чана. Чонин выглядел крайне недовольным, но крайне рассудительно молчал и шел, куда велели. — Мне не нравится, что ты ошиваешься в этом районе, Чонин. Мне в самом деле плевать, чем ты занят, но тебе не стоит там бывать одному, — выдал Чан еще до того, как они сделали заказ. — Я не делаю там ничего такого. — Я верю тебе. Но «ничего такого» можно делать в районе получше. Знаешь, где по утрам трупов поменьше находят. Чонин тяжело вздохнул и отвернулся к окну. Чан бы и без этого жеста понял, что нихрена Чонин ему не расскажет. — Я не набиваюсь тебе в друзья. Просто много дерьма случится, если что-то случится с тобой. — С таким контролем я даже рыгнуть лишний раз не смогу, — злобно хмыкнул Чонин. — Рыгать тебе никто не мешает, — спокойно ответил Чан. — Я просто не хочу, чтобы ты связался с какими-нибудь наркошами, проститутками или кем похуже. — Я же сказал, что наркотики ни при чем. — Тогда, скажи мне на милость, что такого есть в этом районе, чего нет в других? — Чан и не заметил, как начал распаляться и давить сильнее, чем стоило бы, учитывая, что они друг другу были никем. — Сегодня я был на маникюре, — для убедительности Чонин положил обе ладони на стол, демонстрируя свои ногти. — И что — это единственный салон в городе что ли? — Единственный, — подтвердил Чонин. — Где, как я думал, никто посторонний меня не застукает. — Проблемы в школе? — Дома, — буркнул Чонин. — С хеном. — Ой давай не заливай мне тут, — хохотнул Чан. — Мы с твоим братом разве что в горшок один не срали. Хочешь сказать, он против маникюра? Это было буквально невозможно. Чанбин был самым поддерживающим человеком из всех, кого знал Чан. Пускай он и не разбирался во многих вещах, но всегда был готов разобраться, если этого требовала ситуация. Чан знал это наверняка. Чанбин был первым, кто узнал о его первом сексе. И первом сексе с девчонкой. И обо всех его экспериментах. А тот случай, когда Чану приспичило узнать, какие презервативы лучше светятся в темноте, и они сначала целый вечер катались по всему Сеулу в поисках разных марок, а потом еще полночи тестировали, натягивая латекс на кулак? Нет, было совершенно невозможно, что Чанбин против маникюра. А будь это так — он бы ничего Чонину не сказал и не сделал. Пускай они не были родными братьями, но их родители поженились еще когда Чонин был совсем маленьким. После того, как отец Чонина умер, мать Чанбина оставила его у себя и воспитала как сына. Чанбин любил Чонина как родного брата. Он убил бы за него любого. И уж такая ерунда, как маникюр, его бы точно не заставила от него отвернуться. — Он просто… Он не хочет, чтобы я таким занимался, — Чонина будто бы стало меньше. — Ты говорил с ним об этом? — Нет… Ты не поймешь. — Не пойму, если ты нормально не объяснишь. И нет, я не отстану, пока не пойму. Чонин горько вздохнул. — Мой… Наш папа обожал бокс. Он хена все время в зал таскал, сам занимался с ним. У них, вроде как, связь такая была. Через бокс. Трещали о нем все время. Планы строили. Отец когда хену грушу подарил, тот едва не уссался от счастья. О да, это Чан помнил хорошо. Многие считали, что их с Чанбином дружба держится на том, что они оба — тупые гоповатые качки. Не то чтобы Чан с этим спорил, но он всегда подозревал, что бьет Чанбин больнее, чем он. — А потом папа умер. Чанбин-хен типа… Хочет мне его заменить? Не думаю, что осознанно, но он вечно лезет с советами, наставлениями и прочей херней. И все время пытается затащить меня в зал. Постоянно. Понимаешь? Ну… Это уже было больше похоже на правду. — А я ненавижу бокс, хен. Так сильно, как это только возможно. Мне нравится, когда мои руки выглядят красиво и изящно, а не как позавчерашняя котлета. Мне нахрен этот бокс не сдался. — Так скажи Чанбину и все. — «И все», — фыркнул Чонин. — Ты просто не видел, как он говорит о боксе. У него глаза сияют. И папу он всегда так вспоминает… — Чонин покачал головой. — У меня чувство, будто я котенка переехать собираюсь, а не от бокса отказаться. Я просто не могу ему это сказать. — Не уверен, что это мое дело, но… — Чан почесал подбородок, чувствуя, как немного краснеет. — Правильно ли я понимаю, что то платье… И парик… И ногти — это все… — Дрэг, — просто сказал Чонин. — Я занимаюсь дрэгом. Что ж… Это было неожиданно. — И клуб, в который меня взяли на стажировку, тоже в том районе, — добил Чонин. — Но там все хорошие, правда. Ко мне хорошо относятся. Наркотики и секс за деньги не предлагают. На той неделе один мужик попробовал ущипнуть меня за зад, но Мисс Патриция вывернула ему запястье раньше, чем он дотянулся. — Думаешь, Чанбин тебя не примет? — только и оставалось спросить Чану. — Я не готов проверять, хен, — грустно улыбнулся Чонин. — Я знаю, что ты встречаешься с Джексоном, что Уен-хен с Саном, но вы все… Ну. Вы. Вы такие же, как он. Не наряжаетесь в платья, не делаете маникюр. А мне это нравится. А если возвращаться к теме выбора района, то школьнику не так просто найти подобную подработку. — Они знают, что ты школьник? — Да. Но они живут старыми понятиями. Считают, к ним может прийти любой, кто нуждается в них. Чан невольно улыбнулся. Раньше таких заведений было довольно много. Когда гонения были более активными и куда более страшными, в гей-клубах и барах не просили документы и не спрашивали возраст. Все знали: каждому нужно место, где тот сможет побыть собой. Сейчас большинство прикрыло эти нелегальные делишки, но, очевидно, не все. — Ты расскажешь брату? — осторожно уточнил Чонин. — Нет, — вздохнул Чан. — Как я и сказал, пока ты в безопасности, Чанбину знать необязательно. Сам расскажешь, когда время придет. — Спасибо. — Но маникюр ты там делал в последний раз, понял? — Чан презрительно сморщился. — Это отвратительно выглядит. — Ну я пока не очень разбираюсь… — Чонин почти что спрятался за чизбургером. — Зато я разбираюсь, хоть ты и считаешь меня невесть кем. Я тоже делаю маникюр. Правда без покрытия и всего такого. Просто чтобы руки ухоженными выглядели. — Ладно… — Не «ладно», — оборвал Чан. — Я запишу тебя к одному мастеру. Он парень моего старого друга Минхо. Какой маникюр тебе нужен? — Ну, я школьник, мне нельзя ничего кроме нюда. Да и Чанбин иначе заметит. — А Джисон как раз обожает делать нюд. Вы сработаетесь. — Зачем тебе это все? — покачал головой Чонин. У Чана не было ответа на этот вопрос. Может, он просто был слишком любопытным. Может, невоспитанным. А может ему казалось, что, позаботившись о брате Чанбина, он чем-то поможет и своему другу. — Я стараюсь помочь там, где могу помочь. Всегда, — ответил Чан. — Так что доедай свой бургер. Я отвезу тебя домой. В тот день Чан взял с младшего обещание не заниматься сомнительными вещами, делать все бьюти-процедуры только у проверенных мастеров и звонить, если вдруг что-то случится. Конечно Чонин мог легко ему наврать, забыть или еще что, но Чан не был таким подозрительным, а потому отпустил парня с миром. И если первые пару дней он еще думал о том, поступил ли правильно, то потом тревога уступила место повседневным делам и работе. Он не то чтобы совсем забыл о Чонине, но волноваться почти перестал. Ладно, на самом деле, он почти забыл о нем. И забыл бы, если бы после сеанса с Джисоном Чонин не скинул фотку маникюра с подписью: «Знаешь, хен, ему не очень нравится делать нюд. Мне так показалось.» И так началась их переписка. Чонин поделился всеми сплетнями из салона. Затем начал отчитываться о том, что делает Чанбин: например, как громко он храпит, какое тупое шоу смотрит или как долго торчит в ванной перед свиданиями. Чан не был активным участником этой беседы, но сообщения мелкого ему читать нравилось. А что такого? Они ведь много лет знакомы, а Чан вообще парень общительный. Потом Чонин прислал фотографию платья. Того самого, что Чан тогда видел в пакете. Чану оно показалось нелепым, но он совсем ничего не понимал в дрэге, поэтому решил не говорить лишнего. Вместо этого он попросил рассказать больше о том, чем Чонин занимается в клубе. Оказалось, ничем таким. В основном помогает дивам менять наряды. Чинит застежки на туфлях и платьях, проветривает гримерки. Иногда помогает разносить напитки, но к алкоголю его пока не подпускают. По четвергам, когда посетителей не так много, Чонина учили макияжу. — Но получается у меня так себе, — Чан даже в этом голосовом услышал улыбку парня. Кажется, ему и правда это все нравилось. — Я никогда не мог нарисовать вторую стрелку так же, как первую. А накладные ресницы кажутся мне какой-то пыткой. Мисс Патриция говорит, что это я еще накладную грудь не надевал. Но она это исправит. Чан читал, слушал, рассматривал фотографии. Постепенно ему становилось все интереснее, поэтому он начал задавать вопросы. Он никогда особо не интересовался, чем королевы дрэга отличаются от транс-женщин, например, но разницу Чонин объяснил ему очень быстро. На самом деле, оказалось, что Чонин очень погружен в эту тему: он даже пересказал Чану краткую историю дрэга. Чана это все не слишком заинтересовало, но ему нравилось узнавать о мире новое. И нравилось, каким голосом Чонин рассказывает о любимом деле. Переписки стали такими частыми, что это начали замечать другие. Пришлось официально сообщить всем друзьям, что они с Джексоном больше не пара и точно ею никогда уже не будут. Есть ли у Чана новый парень? Нет, это… Кем ему был Чонин? Чан не задумывался. Едва ли с их разницей в возрасте можно было назвать их друзьями. На роль брата или, упаси боже, отца Чан не претендовал. Ему просто… Нравилось его слушать. А Чонину нравилось с ним говорить. Обоих, кажется, абсолютно устраивало, что у этих отношений нет названия. Или ярлыка. Чан был уверен, что некоторым вещам ярлыки нужны, но в случае с Чонином без них было как-то проще. Дружбой их отношения не получалось назвать еще и потому что они не виделись. Обменивались сообщениями, фото, голосовыми. Иногда Чонин присылал даже видео. Но он так ни разу и не попросил его забрать и не предложил встретиться. А Чан не находил поводов предложить это самому, возвращаясь к тому, с чего начал: они друг другу все еще никто. И в этом «никто» было одновременно что-то очень успокаивающее, но при этом жутко грустное. Никто не причинит тебе боль. Не изменит с твоим, пускай не самым близким, но все же другом. Не потеряется и не уйдет из жизни — ведь он никто. Его в этой жизни и нет. Но в это же время Чан… Он чувствовал что-то к парню. Приятное тепло в груди, распознающееся лучиками при каждом сообщении. Он часто ловил себя на том, что улыбается до боли в щеках, когда Чонин присылает довольное фото с новым макияжем. И что уже практически не осталось дел, которые Чан не мог бы отложить, когда телефон уведомлял о новом сообщении от Чонина. Он не мыслил своего утра без его нытья о том, что пора идти в школу. Не представлял, как заснуть, если не знаешь, что Чонин уже точно дома. А потом Чан докатился до последней остановки. На Чонине была юбка. Не такая, как на других дрэг-артистках. Она была короткой, даже вызывающе короткой. Тощие коленки Чонина сверкали голой кожей, а школьные гольфы совсем, вот абсолютно совсем, не делали образ более невинным. Чонин прислал это фото в четверг и попросил заценить образ, ожидая, очевидно, поддержки. Или, может, это была шутка — Чан не знал наверняка. У Чана настолько от головы отлила кровь, что он едва бы имя свое вспомнил сейчас. Он мог думать только о чертовой юбке и чертовых коленках. И это было неправильно. Ужасно неправильно, ведь Чонин совершенно точно прислал это фото не чтобы его соблазнить. Чонин относился к нему совсем не так. Чонин ему доверял. Если бы Чонин узнал, что у Чана на эти фото встанет — он бы заблокировал его везде, где только смог. Но Чонин не знал. А у Чана и правда начал твердеть член. Он это не контролировал, но знал, как должен поступить. Отложить телефон, принять холодный душ и сделать вид, что это было случайно. Он еще молод, у него и от чиха иногда встает. Это просто совпадение. Просто Чонин навел его на мысли о чем-то другом, и… Дрочить на брата друга было в высшей степени неправильно. Чан это знал. Но почему-то эта мысль заставила его только прикусить губу, а не ударить себя в лицо. Он проиграл схватку собственному телу, и единственное, что он мог — смириться с поражением. Поэтому его правая рука привычно сжала плоть через ткань штанов, пока левая рука шарила по ящику тумбочки в поиске смазки. Он сделает это. Быстро. Он не будет думать о Чонине, он придумает другой образ. Пускай Чонин его возбудил, Чан сможет от этого отмыться, если кончит не от него. Да ведь?.. Это так работает? На философию дрочки времени особо не было, Чан просто хотел побыстрее с этим закончить, раз уж не может этому сопротивляться. Он размазал лубрикант по пальцам и запустил пальцы под белье, примеряясь к головке. Она уже была слегка влажной, и это, черт возьми, заставляло краснеть, будто Чан занимается этим впервые. — Привет, хен, — тихий смешок заставил Чана вздрогнуть и на секунду он даже сжал член сильнее, чем обычно. Повернув голову к двери, он увидел Чонина. А Чонин увидел его. Вот и картина. Чан с рукой в штанах, совершающий вполне себе определенные поступательные движения. Рядом телефон с открытой фоткой. И Чонин в школьной форме. С рюкзаком, мать его. — Я знал, что лучше не снимать, — улыбнулся Чонин и расстегнул пиджак. Пиджак был довольно длинным, так что сразу было и незаметно, что, помимо брюк, на Чонине еще и юбка. От мысли, что он ехал так в общественном транспорте, стало дурно. Чонин стянул штаны. По-хозяйски убрал телефон. Скинул пиджак, оставшись только в юбке, рубашке и галстуке. Японская хентайная школьница во плоти. — Я думал, мы будем на байке, — как-то обиженно сказал он, залезая Чану на колени. — На байке неудобно, — прошелестел Чан в ответ. — Вовсе нет, — покачал головой Чонин. — Там же есть корзина. — Какая корзина? — Для фруктов. — При чем тут корзина для фруктов? — не понял Чан. Чонин цыкнул и перелез обратно на кровать. Обиделся. — Эй… — Чан не знал, стоит ли продолжать. Ситуация была совершенно абсурдной. — Отстань, — сказал Чонин, — я бежал к тебе, чтобы ты посмотрел на мою собаку. — Какую собаку? — взмолился Чан. — Мою! — крикнул Чонин и, подскочив, выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью. Чан резко открыл глаза. Соседи сверху снова ругались и хлопали всем, что попадалось под руку. Было ощущение, что тело ему не принадлежит. Он даже не сразу смог пошевелиться, а, когда смог, ему это не понравилось. Член предательски стоял. Чану приснился гребаный мокрый сон, и кто знает, как далеко бы он зашел. Он провел под холодным душем добрых десять минут. Последние три — в наказание за неподобающие сны. Он понимал, что это вряд ли поможет, но был так на себя зол, что ничего другого не придумал. Вернувшись из душа, он открыл чат с Чонином. Точно. Они вчера обсуждали, разрешит ли мама завести Чонину собаку. Хотелось умереть. Позже Чан на всякий случай проверил чат. Никаких фото в юбке там, конечно же, не было. Как и любого другого сексуального контента. Чонин не слал ему странных фото, не делал намеков и вообще был приличным мальчиком. Что тогда вызвало в Чане этот ужасный сон? Должно быть, банальный недотрах. Просто он слишком много говорит с Чонином и слишком мало работает. И трахается. Вот и получается корзинка фруктов с собакой и юбкой. Это нужно было исправить. Поэтому, отправив Чонину привычное пожелание доброго утра, он написал Минки и попросил номер Хонджуна. Вечер пятницы подходил для свидания также идеально, как для свидания подходил и Хонджун. Он был очаровательным сам по себе, но в его улыбке пряталась тысяча бесов. Это завораживало. Он тоже занимался музыкой. Учил английский, поэтому полвечера они провели за языковой практикой. Он совершал нелепые и очень смешные ошибки, и нисколько не злился, когда Чан ему их объяснял и смеялся. Им было весело. Минки был прав. Хонджун был прекрасен. По нему было непонятно, согласится ли он поехать к Чану после ужина, но Чан чувствовал, что может спросить. Может, Хонджун и не согласится, но и не обидится. Поэтому ближе к десерту Чан начал сводить тему к домашним делам. Рассказал, что ищет новый ковер и вообще хочет сделать квартиру более уютной. Хонджун улыбался и покорно кивал, будто знал, к чему все идет. Но спросить Чан не успел. Чонин позвонил тогда же, когда им принесли счет. Чан встревоженно нахмурился, но не стал отвечать — это было бы некрасиво по отношению к Хонджуну. — Ответь, — велел тот, заметив его тревогу. — Если это друг — ответь. Я бы ответил. Чан благодарно кивнул и быстро перезвонил младшему. — Хен! — крикнул Чонин в трубку. — Забери меня пожалуйста. — Что-то случилось? — Да! — на том конце было так шумно, что Чан никак не мог понять, в каком Чонин состоянии. — Чанбину стоит знать? — Нет! Не сейчас! Просто приезжай! И Чонин отключился. — Надо ехать? — улыбнулся Хонджун. — Я бы взял тебя с собой, но у меня мотоцикл, — виновато ответил Чан. — Я обещал, что заберу его, если будет нужно. Раз он звонит, значит правда нужно. — Я понимаю, — ответил Хонджун. — Знал бы ты, сколько хороших свиданий было прервано пьяными звонками Минки. — Можно считать это свидание хорошим? — улыбнулся Чан. — Отличным, — кивнул Хонджун. — Концовка смазалась конечно, но ты оплатишь счет и вечером позовешь меня на второе свидание, так что я быстро это забуду. — Правда? — Я уверен. — Ты прекрасен. — Я знаю. Чан был у клуба через пятнадцать минут. Найти место для парковки было сложно, зато его заприметили охранники и, когда он подошел ко входу. Его быстро перенаправили к служебному. — Чан-хен! — Чонин вылетел из клуба, придерживая длинный подол красного платья. Фиолетовый парик немного растрепался, но в целом вид у Чонина был приличный. — Что произошло? — Мое первое выступление! Сегодня! Ты успел! — Чт… — Чан открыл рот и закрыл его обратно. — Ты не предупреждал. — Одна из артисток заболела и мне разрешили выступить. Аж на три минуты, представляешь? Давай, пойдем! — Чонин схватил его за руку и потащил внутрь. — Стой… — Чан замер. — Я был на свидании. — А? О… — Чонин виновато улыбнулся. — Я хотел сделать сюрприз. Совсем не подумал, что ты мог быть занят. — У меня чуть инсульт жопы не случился, мелкий. Я думал, тебя убивают. — Я же говорил, — Чонин толкнул его в плечо. — Я здесь в безопасности. Здесь мой второй дом. Чан чувствовал себя потерянным. Было неловко перед Хонджуном, что он вот так его оставил ради мелочи. С другой стороны, он был несказанно рад, что Чонин позвал его. И как мелочь это совсем не ощущалось. Хотелось извиниться перед Хонджуном, но едва ли это бы помогло. Поэтому Чан решил, что позже пригласит его на свидание, как они и договорились. Может, он не расскажет ему о сегодняшнем никогда. А может это станет хорошей шуткой однажды. Но сейчас это было неважно. Сейчас он ждал выступления Чонина. И, стоило Чонину выйти на сцену, как существование Хонджуна вообще потеряло всякое значение. Его представили как новичка, попросили быть к нему добрее — и публика встретила его оглушительными аплодисментами. Его наряд не был так шикарен, как наряды других див, да и номер был намного проще, чем у других. Но держался он уверенно. Кокетничал, раздавал воздушные поцелуи, тряс накладными ягодицами. Публика подпевала и хлопала. В какой-то момент Чонин подошел к Чану, растрепал его волосы, чмокнул в макушку. Толпа одобрительно засвистела, но Чонин отмахнулся от них и вернулся на сцену, оставив Чана где-то между жизнью и смертью. Номер закончился. — Дорогуша, постой! — ведущая схватила школьника за руку и вернула под свет софита. — Смотри, как все тебе рады. Представься публике, не будь сучкой. Чонин растерянно улыбнулся. Они с Чаном не раз обсуждали, что ему нужно сценическое имя. Что-то яркое, запоминающееся, но при этом отражающее его. Что-то дерзкое. Что-то такое, что заставит возвращаться на его шоу снова и снова. — Малышка Долли, — провозгласил Чонин. — Меня зовут Малышка Долли. — Малышка, — хохотнула ведущая. — Это сейчас ты юна. А через дцать лет станешь Бабкой Долорес. Верно я говорю, господа? Зал заржал. — Не завидуй, сученька, — тут же включился Чонин. — А вы все меня запомните, я обдеру вас до нитки. — Иди уже, — ведущая хлопнула Чонина по накладному заду. — Раскудахталась наша цыпа, ишь ты. Зал проводил Чонина овациями. Они ушли почти сразу. Чонин немного привел себя в порядок, собрал вещи и вышел к байку. — Это было охуенно! — Чан, не сдержавшись, схватил Чонина и, крепко обняв, приподнял над землей. — Номер совсем простой был. Гагу кто угодно споет. Но я так волновался, что не смог выбрать ничего оригинальнее, — сетовал Чонин. — Ты был прекрасен. — И прости, что так повел себя с тобой, я просто вошел в образ, а Долли немножечко распутная и любит кокетничать… — и хоть Чонин извинялся, взгляд у него сиял как тысяча звезд. Чан провалился в это небо и даже не сразу понял, что Чонин закончил говорить. — Это было потрясающе, правда. Я горжусь тобой, — сказал Чан. Чонин смущенно улыбнулся и зашел ему за спину, залезая на байк. У дома Со они еще долго обменивались впечатлениями. Чонин рассказывал о подготовке к номеру, о том, как все ему помогали. Что грудь вообще не его — свою он еще купить не успел. Он все говорил и говорил, а Чан все слушал и слушал. — Я так это люблю, хен! — закончил Чонин, помотав головой. «А я, кажется, люблю тебя,» — ответил Чан мысленно. Но на самом деле просто улыбнулся. Они обнялись и попрощались. Но, стоило Чонину подойти к двери, та распахнулась. На крыльцо вышел Чанбин. Он встретил Чонина спокойным взглядом и пропустил его в дом, кивнув Чану. — Разговор есть, — сказал он, прикрывая за собой дверь. Через мгновение в окне кухни появилась встревоженная голова Чонина, но байк был слишком далеко: он мог видеть, но не слышать. — Я вас видел. — И? — не понял Чан. — Тебя видел. — Я понял. — Я не одобрю, — сказал, как отрезал. У Чана внутри что-то ухнуло вниз. Хорошее настроение выветрилось за мгновение ока. — На дворе конец ноября. У него скоро экзамены. Я не против, что вы общаетесь, но я за него отвечаю. Ему нужно учиться. А ты слишком мягкий, чтобы его заставлять. Чан молчал. Большая часть него хотела все отрицать. Сказать, что они просто дружат, что Чан ничего такого и не планирует. И как вообще его можно подозревать? Чонин ведь еще школьник! — А после экзаменов? — спросил он вместо этого. — Ты мой друг. Я тебе доверяю, — просто ответил Чанбин. — И если пиздюку разобьют сердце, пускай это будет тот, кого я легко найду. Они пожали друг другу руки. Чан перевел взгляд на окно, где все еще стоял Чонин. Он улыбнулся и подмигнул ему. Чонин кивнул в ответ. Той ночью все оставили свои тайны при себе. Подождать конца экзаменов? Никаких проблем! Чан так долго доходил до осознания своих чувств к Чонину, что продержаться теперь до каких-то экзаменов было плевым делом. Он успешно хранил тайну Чонина, так что и свою сможет сберечь. Он давно не чувствовал себя таким живым. Мир, прежде приятный, но довольно блеклый, теперь сверкал не хуже Ру Пола. Чан задыхался от своих чувств, чувствуя, будто ему снова 16. Но он держал свое слово. Он твердо решил вести себя как обычно, а заодно и наставить парня на верный путь. Поэтому вперемешку с обсуждением последних новостей мира дрэг, он спрашивал что-нибудь о школе и об экзаменах. Иногда даже спрашивал про домашку, но Чонин на это отвечал не слишком охотно. Чан с облегчением узнал, что Чонин не собирается бросать все ради дрэга. Он планировал поступать на актерское, потому что считал, что это поможет ему улучшить навыки для выступлений. Чан на это ответил, что он слишком рассудительный для своих лет. И что гордится им. Он вообще стал повторять это часто, потому что так и было. Чонин был талантливым и целеустремленным. Он был смелым, открытым новому. Его мало волновало чужое мнение, но он умел слушать других. Он был практически идеальным, и Чан уже едва представлял, как когда-то мог считать его пустым местом. И да, можно было бы решить, что Чана покорила Долли, а не Чонин. Чан тоже иногда об этом переживал, но, стоило ему представить, как они вместе смотрят телек, и как Чонин сидит рядом в пижамных штанах, непричесанный и в своих страшных очках… У Чана просто слезы счастья наворачивались на глазах. Он хотел этого. Он хотел, чтобы на сцене сверкала Долли, он ее боготворил. Но любил он простого Чонина, домашнего и уютного. Его Чонина. И он с нетерпением ждал дня, когда сможет все ему рассказать. Или нет. Наверно, начать надо было с ухаживаний. Кто же признается вот так, в сухую? Нет, Чан все сделает в лучшем виде. Его признание будет особенным, потому что Чонин этого полностью заслуживает. Чан положит к его ногам весь мир. Но только после экзаменов. А сейчас им предстояло пережить Новый год. Чанбин завел подружку и праздновать собирался с ней. Уен, Сан, Минхо, Джисон, Минки и Юнхо — все разбились по парочкам и не хотели отмечать с кем-то еще. Чан завидовал белой завистью и грустно вздыхал, гадая, удастся ли ему найти повод заехать к Со домой на Рождество. Можно было придумать повод с подарком конечно, но они со школы ничего друг другу не дарили, так что это будет странно. А привезти подарок только Чонину — еще страннее. Чонин опередил все его планы, пригласив в клуб. Но не успел Чан толком обрадоваться, как Чонин добавил. — Я Чанбин-хена тоже пригласил. Хочу все ему показать. Я готов. Секундное разочарование сменилось гордостью. — Я рад. — Я еще не так хорош, но хен ведь понимает еще меньше тебя. Наверно, он и не поймет, что я пока не так опытен, да? — Он будет в восторге в любом случае. Он любит тебя, — улыбнулся Чан в трубку. Теперь они еще и созванивались иногда, что делало Чану особенно хорошо. — Ты не думаешь, что ему… Будет стыдно? — робко спросил Чонин. — Не думай так о своем брате, — отрезал Чан мягко. — Он не такой. Знаешь, что он сделал, когда трое его лучших друзей оказались по мальчикам? — Нет. — Он сказал «ведите своих пидоров пить пиво», — ответил Чан. Чонин рассмеялся. — Не переживай, правда. Он, может, растеряется сначала, но ему точно не станет за тебя стыдно. — Хен… — А? — Ты ведь… Расстался с Джексоном? — Уже давно, — равнодушно пожал плечами Чан. — А что? — Просто… Это всегда так? Тебе кто-то нравится, а потом вы расстаетесь? — Ну… Нет. Иногда люди могут быть вместе всю жизнь. Но я не буду говорить, что так бывает всегда. Далеко не всегда. — Как тогда понять, что не ошибаешься? — Нужно понять, что чувствуешь. — Я чувствую… Благодарность. Поддержку. Заботу. Не только ко мне, я сам хочу заботиться. И… Наверно, это похоже на любовь. Мне кажется, я правда влюблен. — Тогда стоит попробовать, — улыбнулся Чан, положив руку на грудь. — Любовь всегда стоит того, чтобы попытаться. — Я не думаю, что мы… Ну, подходим друг другу. Он совсем не как я. Он. У Чана едва ноги не подкосились. Могло ли быть так, что он уже нравился Чонину? Что тогда Чану делать? Ждать. Он обещал ждать. Сначала экзамены — потом любовь. Но сказать он прямо не мог, поэтому продолжил гнуть свою линию. — Не думаю, что он тебе откажет. Ты же наша кокетка Долли. — Я Малышка Долли! — задохнулся Чонин и рассмеялся. — Спасибо, хен. Правда. — Не за что. Правда. На Рождество они собирались в клубе. Чанбин не слишком любил подобные места и заметно нервничал еще и потому, что Чонин ничего ему не объяснил. Просто попросил приехать. — Если он хотел мне сказать, что ему нравятся мальчики, мог бы сделать это дома, — возмущался Чанбин. Чан не знал, что ему ответить. Чонин выступал на разогреве, но и до него нужно было как-то дожить. — Расслабься, — успокаивал он Чанбина. — Я думаю, ты скоро все поймешь. Чанбин смотрел на него с подозрением. Под этим взглядом было неловко, но Чан обещал хранить тайну до конца. Он пытался отвлечь Чанбина сторонними разговорами, но тот был слишком напряжен для продуктивной беседы, поэтому скоро оба уткнулись в телефоны и вынырнули из них только когда погас свет. Ведущая недолго развлекала публику, знакомясь с гостями. Чан больше смотрел на реакцию Чанбина, чем на нее. Чанбин выглядел спокойным, но каким-то чрезмерно собранным. Так бывало, когда он чего-то не понимал и пытался разобраться. Чану очень хотелось взять его за руку хотя бы, раз объяснять пока было нельзя. Они сидели близко к сцене, но ведущая к ним не подошла — наверно, Чонин об этом позаботился. Страшно представить, что мог бы сказать Чанбин, если бы на него вот так набросилась дрэг дива. Непонятные вещи его пугали и заставляли говорить очень грубые слова. Он не был злым, ему просто не хватало красноречия. Приветственная часть закончилась. Объявили первый номер. Чонина знала от силы половина присутствующих, но встречали его максимально громко. В этот раз Чонин выступал с треком Джесси. Это разительно отличалось от Гаги, и, по мнению Чана, Гага шла мелкому больше. Но и с Джесси Чонин тоже справлялся отлично. Чанбин сначала смотрел спокойно, но затем его лицо стало меняться. Он нахмурился, затем вылупился. Потом неверяще посмотрел на Чана. Тот кивнул. Чанбин округлил глаза и просидел так до конца номера. Чан занервничал. Песня закончилась. Чонин поклонился публике. Номер понравился не всем, но поддержки тоже было много. Чан хлопал. Чанбин молчал. Но затем Чонин посмотрел на него. Очень напряженно и грустно. И в момент, когда овации начали стихать, Чанбин вскочил и громко крикнул. — Это мой брат, сучки! — и захлопал. Овации вышли на бис. Перед тем, как покинуть сцену, Чонин посмотрел на Чана и качнул головой, мол, встретимся у служебного входа. Чан кивнул. Другие номера они смотреть не стали. — Так он не гей, — Чанбин закурил и запрокину голову к небу. — Он типа… Девчонка? — Это сценический образ. Он актер, — Чан чувствовал наслаждение, ведя друга по пути, который прошел сам. — Типа как это? — Ну кто-то там всяких знатных особ играет. Кто-то животных. Клоунов там. А он играет утрированный образ женщины. — То есть он не хочет быть женщиной? — Насколько мне известно, нет. — И давно ты знаешь? — Ну… — Чан вздохнул и рассказал все как было. — Охренеть. Я даже не догадывался. Я заметил маникюр, но думал, это просто так. — Думаю, это и есть просто так. На номера он теперь клеит ногти. — Джисон делает? — Ага. — Джисон такое не любит, — покачал головой Чанбин. — Ну, Минхо сказал иначе. — А ты больше этого говнюка слушай, — усмехнулся Чанбин. — Ладно, раз не выгнал, то ему нормально наверно. В последний раз они все равно этот сделали. Как его?.. — Градиент, — подсказал откуда-то возникший рядом парень. — Во! — Чанбин хлопнул его по плечу. — Его. Парень улыбнулся и кивнул. Чан понятия не имел, кто это такой, но объяснений долго ждать не пришлось. На улицу выбежал жутко довольный и какой-то немного безумный Чонин. Грим был смыт не до конца. Теплая куртка прилетела ему в спину, и он выкрикнул благодарность прежде чем закрыть дверь. — Привет! — крикнул он, подлетая к парням. — Ты был прекрасен, — улыбнулся Чан. — Как и всегда. — «Всегда»? — возмутился Чанбин. — Сколько раз ты это видел? — Я помогал выбирать его буфера, чувак, — ответил Чан с гордостью. — А так вообще можно говорить? Это не обидно? — уточнил Чанбин. — Нет, — засмеялся Чонин. — Это похвала. — Тогда принеси свои буфера домой, я хочу их потрогать, — попросил Чанбин. — И Чонин… Он положил брату руки на плечи и посмотрел ему в глаза. — Я тобой горжусь. Чонина перекосило счастливой гримасой. Он уткнулся брату носом в плечо, и они простояли так какое-то время, обнимаясь. — Я боялся, ты не поймешь. Папа же… — Папа всегда мне говорил, что тебе это не понравится. Я думал, он ошибается, но он тебя лучше знал. Ничего удивительного. Чан вежливо покашлял. Не хотелось прерывать семейную сцену, но тут были посторонние, да и он сам уже чувствовал себя неловко. — А. Да! — Чонин перевел взгляд на парня и подлетел теперь уже к нему. — Знакомьтесь! Это Ники. Мы… Встречаемся, — Чонин опустил глаза и переплел их пальцы. — Здарова, Ники, — Чанбин протянул руку, и Ники с готовностью ее пожал. — Это Чанбин — мой брат. А это Чан — он лучший друг моего брата. И он тоже мой хен, — Чонин сиял улыбкой. — Без него у меня ничего бы не вышло. — Очень приятно, — робко улыбнулся Ники. Все дальнейшее Чан помнил смутно. Они что-то обсуждали, над чем-то смеялись. У Чана в ушах стоял такой звон, что он едва различал голоса. А в голове билась только одна мысль. Это не он. Это никогда не был он. — Мы пойдем обратно! — сказал Чонин. — Я должен помочь с парой номеров, а потом еще уборка. Ники останется со мной. А вы? — Мы домой, — ответил Чанбин. — Для первого раза мне достаточно. Чонин по очереди обнял их и, взяв Ники за руку, увел обратно в клуб. Чан с трудом добрел до ступенек и рухнул на них безвольным куском тела. — Ты знал? — кажется, от звона у него началась мигрень. Подташнивало. — Догадывался. Он в школу стал раньше уходить. И после задерживаться. В библиотеку на выходных бегал, — Чанбин прикурил сигарету и протянул ее другу. — Но не был уверен. Чан принял сигарету с готовностью. Голова заболела только сильнее. — Кажется, он счастлив, — заметил Чанбин и сел рядом. — Хрен его знает, надолго ли. Я в его возрасте больше двух месяцев ни с кем не мутил. — Ты меня успокаиваешь или пытаешься отвадить? — Подвожу к вопросу. Что делать будешь? Чан молча курил. Он пытался думать о себе, но в памяти всплывали только глаза, полные звезд. Глаза, полные счастья. Глаза, что растопили его сердце и заставили тепло вернуться в его душу. Глаза, которые влюбили. Глаза, которые показали, что он все еще может любить. — Поеду домой, — ответил он наконец. Из клуба доносилась музыка — начался новый номер. В клубе сидел парень, которого он безумно любил, и который, увы, любил совсем не его. Пошел снег. Надо бы шины поменять, подумал Чан и затушил окурок.