Магический хакинг

— Ну что? Принес уголь? — Ага, — довольно улыбнулся Диггори. — Тогда пошли в пустой класс, не хочу такие возможности демонстрировать всему Хогвартсу. Он был уверен в скором выигрыше. Все свободное время он потратил, выясняя, реально ли превратить уголь в алмаз. Профессор Макгонагалл в компании семикурсников со всех факультетов в один голос утверждали, что подобное превращение не то, что невозможно реализовать практически, но и вообще не допускается законами такой науки, как трансфигурация. Скоро этот умник поймет, что замахнулся на слишком уж многое. Впрочем, подобное преобразование Хогвартса, как то, что произошло не так давно, тоже до недавнего момента считалось невозможным. По крайней мере — не в настолько сжатые сроки. Гарри, впрочем, не выглядел растерянным или неуверенным. Даже совсем наоборот. — Так, я, пожалуй, сниму мантию и закатаю рукава рубашки, — сказал он. — Это еще зачем? — А чтобы ты потом не сказал, что я подменил уголь на алмаз, спрятав его в рукаве, — Гарри и в самом деле избавился от мантии, продемонстрировал идеально чистые руки. — Давай сюда свой уголек, посмотрим, что я могу сделать там, где мадам Макгонагалл развела руками. Седрик протянул Гарри небольшой черно-серый камешек, принялся его рассматривать. Обычный каменный уголь, которого полно по всей Британии. Разумеется, Седрик уверен, что нельзя превратить это в алмаз. А все потому, что он интересовался не у того человека. Конечно, трансфигурация может многое, но преобразование некоего материала в тот же самый материал, но с другой структурой этой науке не под силу — этим занимается алхимия. Правда, даже алхимики не знают этого секрета. Разумеется, для них не проблема синтезировать алхимическое серебро или, например, жидкий огонь, но до молекулярных преобразований, известных магглам, британским алхимикам еще ползти и ползти… Правда, устраивать подобные эксперименты было несколько опасно — все же, температура и давление вокруг куска угля будут сопоставимы с таковыми на поверхности Солнца — но не опаснее, чем летать в космос на переделанном «Харриере». Для Гарри и его товарищей подобные преобразования были не в новинку — чего только одни рубины и изумруды из алюминиевой пыли стоят… Там условия тоже были далекие от привычных волшебникам. Гарри приподнял кусочек угля, тот завис в воздухе в полуметре от ближайшей поверхности. Воздух вокруг кусочка угля задрожал, как бывает над раскаленным асфальтом в жаркий летний день, кусок угля на мгновение превратился в миниатюрное косматое солнышко, энергия реакции пыталась вырваться за контур, но Гарри не позволил этому случиться. Сработала заложенная в обновленный Хогвартс защита, кусочек угля моментально изолировался щитами от остального окружения. Сказать по правде, Гарри только недавно разобрался в процессе такого преобразования без помощи «фиксов» — миниатюрных универсальных программ мгновенного изменения мира в духе той же левитации, понижения температуры и тому подобных штук — и различного оборудования. Это, конечно, были еще не термоядерные реакции — с управлением ядерными реакциями Гарри пока не разобрался, теория была изучена уже давно, взять образец ядерного реактора для практических тестов было пока что негде, а делать самому по симуляции… Нет уж, спасибо, ищите другого идиота. Приходилось вот так вот извращаться. Сияние продержалось всего несколько секунд, пока под огромным давлением и температурой кристаллическая решетка углерода не начала перестраиваться под заранее заложенный образ. Вот оно, главное преимущество магии — скорость и полный контроль над процессом. Нужно только правильно все просчитать… И именно это не позволяет обычным волшебникам, а особенно — студентам, сделать что-то более серьезное, чем то, что написано в учебниках — нужна не только фантазия, огромная магическая мощь и знание принципов, но и недюжинные навыки математики. Постепенно сияние угасло, Гарри поймал все еще покрытый копотью кусок углерода. Седрик довольно усмехнулся: — Кажется, у кого-то что-то пошло не так? — Ага, факир был пьян и фокус не удался, — Гарри коснулся кусочка пальцем правой руки. — Сейчас промоем… Агуаменти! Под большим давлением воды копоть легко смылась, нужно было только слегка потереть пальцами, смывая сажу и спекшиеся остатки угольной пыли. Несколько секунд — и Гарри протянул совершенно ошарашенному Диггори чистейший, сияющий алмаз. Седрик протер глаза, потрогал пальцами алмаз, поднял взгляд на Гарри. — Как?! Как, черт возьми?! Так не бывает! Так не может быть! — Физика, немного магии и никакого мошенничества, — Гарри достал из сумки фляжку, сделал глоток сока. — Как-то так. — И ты… Давно так можешь? Когда ты этому научился? — Неделю назад, — отмахнулся Гарри. — А покорять космос начну к Рождеству, если все пойдет по плану. — ЧТО?! — А ты думал, я у себя в лаборатории в игрушки играю? — хмыкнул Гарри. — В общем, у тебя есть выбор, Седрик. Ты можешь присоединиться к команде. Правда, для этого тебе придется полностью изменить свое мнение о происходящем вокруг, придется забыть о том, чему тебя учили и учат в Хогвартсе и дома. Никакого упоминания о чистоте крови, о возможности или невозможности того или иного действия. Возможно все. И вовсе не потому, что у кого-то родословная на два поколения больше, а запас золота в сейфе — на пару тонн тяжелее. Выбирай, Диггори. Возможность покорить Вселенную и навечно заменить имя Мерлина своим… Или до конца жизни просидеть в одном из отделов Министерства, перекладывая бумажки и радуясь подачке в двадцать галлеонов, по недоразумению называемой квартальной премией. — И что буду делать? — сглотнул Седрик. Он прекрасно знал, что отец не одобрит, если он вдруг откажется от заранее подготовленного поста в Министерстве в угоду каких-то возможных, но отнюдь не гарантированных перспектив в будущем. — Ты? — Гарри задумался. — У тебя отличные навыки трансфигурации и достаточно развитая фантазия в комплекте с отличным знанием рун… Для старта — определим тебя в помощь Гермионе, она одна уже не справляется с объемом и количеством работы. Нужна вторая пара рук. Чем она занимается — я тебе потом скажу, но намекну — твои навыки големостроения нам понадобятся очень и очень сильно. — Да я как-то… — засмущался Седрик. — Ну, это же простая трансфигурация и… — И именно поэтому ты нам нужен. Будешь продумывать матрицы поведения, анимировать заготовки, собирать големов по заданным параметрам… В общем, работу найдем. И по поводу денег не переживай. Кому-кому, но «Гикам» нуждаться в чем-либо не приходится. — Ясно… — Тебе сегодня еще куда-то надо? — Нет, — покачал головой Седрик, слегка сбитый с толку резкой переменой темы. — А что? — Тогда пошли со мной. Покажу тебе лабораторию, введу в курс дела и оформлю тебе дополнительный доступ. Гарри подхватил мантию, запихнул ее в сумку с незримым расширением — и направился к выходу. Диггори, спрятав в карман алмаз, поспешил следом. — Да, вот еще что, — вспомнил Гарри. — Пока идем — выслушай несколько несложных правил, которым нужно следовать неукоснительно. Первое — все, что произошло в лаборатории, остается в лаборатории. Вынос образцов без одобрения остальных запрещен под угрозой пожизненного эциха с гвоздями. Второе — забудь про слово «невозможно». Если что-то кажется невозможным, значит, тебе не хватает данных, чтобы понять, как это сделать. Возможно все, включая создание звездолета, машины времени, базы на Луне и переводчика с лексикона Луны Лавгуд на понятый смертным язык. Третье — любая идея, включая даже самую безумную, должна быть высказана и предложена к рассмотрению. Иногда у нас именно так все и заводилось, после какой-нибудь совершенно дурацкой идеи. Например, напитать жизненной энергией превращенный в металл желудь… Кто же знал, что из этого живой металл вырастет… Седрик сглотнул вхолостую. Гарри так непринужденно говорил о совершенно невозможных вещах, словно это — некий пройденный этап для каких-нибудь первоклассников, а не совершенно новые научные и магические открытия… Или как будто подобные открытия — это так, рутина, с которой он имеет дело чаще, чем с едой. — Четвертое — не указывай мне и остальным на тему рациона, привычек и всего такого. Я могу спокойно выпить бутылку огневиски залпом, выпить за день восемь чашек тройного эспрессо или в три часа ночи играть на бас-гитаре в лаборатории, чтобы поймать умиротворение. А Невилл, например, иногда имеет особенность залипать на кактус в течение нескольких часов подряд. Гермиона вообще предпочитает в ангаре работать в шортах и короткой рубашке, жарко ей, видите ли… А Луна… — Я понял, — перебил его Седрик, моментально став красным как индеец. — Угу, — кивнул Гарри. — В общем, ты понял — не мешай другим работать, тогда и тебе никто мешать не станет. Так, пятое правило — ни богов, ни господ. Только человек. В данном случае — команда. «Гики» не подчиняются никому, кроме самих себя и тех, кого уважают. Для нас нет разницы — министр перед нами или последний бомж из Лютного, женщина перед нами или мужчина, миллионер или нищий, старик или ребенок, черный, белый, азиат, полукровка или еще кто-нибудь… Мы выше этого. Мы служим на собственное благо и благо будущих поколений. Но, в первую очередь, на собственное. — Почему? — не понял Седрик. — Потому что будут ли еще эти будущие поколения — хрен его знает, а мы — вот они, нарисованы так, что не сотрешь. Живем и существуем. И нам хочется жить комфортно, а не прозябать в холодном замке, находящемся в мире, где многие до сих пор считают, что земля плоская и на слонах стоит…

***

Первое, что увидел Гарри, открыв дверь в лабораторию — расстроенная Гермиона, поливающая слезами какой-то кусок бумаги. Ее совместными усилиями пытались утешать Сьюзен и Невилл. — Что за потоп и без согласования? — поинтересовался Гарри, переступая через разбросанные по полу чертежи. Должно быть, Гермиона чем-то занималась в лаборатории, когда получила ту самую бумагу. — Чего кислые такие? Кто-то умер, что ли? — Хуже, — фыркнул Невилл. — У нас тут клинический случай завышенного чувства собственной важности и умаления достижений других людей. — Нихрена не понял, но звучит очень страшно, — Гарри упал в кресло напротив Гермионы и остальных. Седрик, вошедший в лабораторию следом, все понял правильно, прикинулся ветошью и не стал влезать в чужие разборки. — Гермиона, что случилось? — Я… — отличница шмыгнула носом. — Я им… писала. Хотела сказать, как у меня все получается… А… А они-и-и… — Так, а-ну хватит тут свою ДНК разбрызгивать! — Гарри жестом создал стакан воды, в который тут же от души добавил успокоительного. — На вот, выпей. — З-зачем? — В меня сопереживание завезли в жесткой сцепке с логикой, — пояснил Гарри. — Ты, конечно, можешь и дальше рыдать в три ручья, но максимум, чем это тебе поможет — ты как следует прочистишь слезные железы, грохнешь генерацию кортизола и снизишь концентрацию марганца в организме. А это у нас что? — Ч-что? — Гермиона, поколебавшись, все же выпила успокоительное. — Это у нас, милая моя, симптом, а не причина, — Гарри откинулся на спинку кресла, принял расслабленную позу. — Легче? — У…Угу, — кивнула отличница, ощутив, что успокоительное и впрямь начало действовать. — Гарри… Я… В общем, спасибо… — Не за что, — Гарри сделал глоток из фляжки с соком. — А теперь, когда ты перестала разводить сырость в лаборатории, можешь начать рассказывать. Какая предыстория, кто обидел и что у тебя за листочек в руке? Гермиона сглотнула. Меньше всего ей сейчас хотелось посвящать друзей в ее проблемы. Она даже попыталась скомкать то злосчастное письмо, но Невилл, не иначе, как за счет своих способностей берсерка, успел вырвать письмо из рук отличницы. — На вот, полюбуйся! — проворчал он, перекинув листочек Гарри. — Как тебе такое, братка? Гарри быстро прочитал письмо: «Гермиона! Получив твое письмо, я был в тебе очень разочарован! Мы отправили тебя в самую лучшую из доступных школ для волшебников с большой надеждой на то, что ты — взрослая девочка и прекрасно знаешь, что в школе необходимо учиться! И учиться как можно больше и лучше! Представь себе, как мы с твоей матерью были удивлены и возмущены, узнав от декана твоего факультета, что ты перестала посещать консультации и дополнительные занятия, на которых мы настаивали! Мало того, я узнал, что ты начала прогуливать даже некоторые основные занятия! Это недопустимо и когда ты вернешься домой на Рождество — мы с тобой серьезно обсудим твои академические успехи.Теперь-то я точно знаю, что ты не первая в рейтинге успеваемости только потому, что ты — бездарная лентяйка, не способная без родительского пинка ни на что, кроме как филонить! А ведь еще и пыталась нам лгать, что некий Гарри Поттер — гений, который впереди тебя во всем… Вот уж не ожидал, что моя собственная дочь будет мне лгать! Кажется, я тебе говорил, что мы не потерпим лжи, разве нет? Мы тебе поверили, думали, что ты и в самом деле учишься. Тебе ведь ничего не мешает заниматься! Мы приобрели для тебя все самое лучшее, самое качественное оборудование, какое только было необходимо, мы потакали твоим капризам, когда ты потребовала дать тебе возможность посещать этот ваш Хогсмид в выходные… Но теперь я знаю, что тебе, похоже, нельзя давать волю, иначе такими темпами ты совсем скатишься. И кто тогда тебя куда-то возьмет с такими оценками? Пойдешь работать на панель или будешь улицы убирать за гроши… Что же, да будет тебе известно, что мы с матерью уже нашли способ связаться с Хогвартсом и отозвали твое разрешение на посещение деревни и потребовали еженедельно присылать нам информацию о твоей успеваемости. Предупреждаю тебя — если мы с матерью снова увидим там хотя бы одну оценку, отличную от «превосходно» — дома тебя ждет очень жесткий разговор на тему твоего поведения. Он тебя, конечно, ждет в любом случае, но пока у тебя есть шанс отделаться, что называется, легким испугом. Кроме того, я был очень разочарован, когда узнал, что вместо уроков, ты начала общаться с какими-то «Фриками» или как их там… Уверен, общество с таким названием не даст тебе ничего хорошего в будущем, в отличие от идеального аттестата…» Гарри не стал дочитывать. Ясно… Снова папаша Гермионы гнет свою линию и продолжает считать собственную дочь бездарностью. Да уж… А они ведь только-только сумели разговорить Гермиону, сделать ее немного живее, дали отличнице возможность считать себя нужным и ценным человеком. А тут — такая подстава! Гарри аккуратно сложил письмо, спрятал его в карман. Вообще, можно было бы и уничтожить, но в тексте написаны уж очень острые фразы, которые талантливый адвокат, если что, сможет обратить сразу в две статьи — угрозы жизни и здоровью, а также — психологическое насилие над несовершеннолетней. Такой рычаг давления может пригодиться в дальнейших переговорах… Ну, сам Гарри считал задуманное «переговорами». Мало того, Грейнджер-старший позволил себе непозволительный наезд на Гермиону. Ну, да, Гермиона забила на маггловедение и историю магии — все равно бесполезные предметы для магглорожденной волшебницы. И что теперь — убивать за это, что ли? Впрочем, Гарри уже успел составить психологический портрет мистера и миссис Грейнджер по некоторым письмам и рассказам Гермионы. И если мама отличницы была еще более-менее адекватной женщиной, прекрасно понимающей, что ребенок должен хотя бы иногда отдыхать и позволять себе некоторые вольности, то вот мистер Грейнджер… Отец Гермионы был типичнейшим домашним тираном, искренне уверенным, что существует всего два мнения в мире — его собственное и неправильное. Роберт Грейнждер всего в жизни добивался сам, с огромным трудом, через кровь, пот, маты и слезы. Он вырос в эпоху, когда во время приема на работу больше ценилась запись на бумажке, чем реальные знания человека, а потому он не видел и боялся себе вообразить, что кому-то что-то может даваться легко и непринужденно, без необходимости часами напролет заниматься работой и учебой. Раньше Гарри как-то пытался успокаивать Гермиону — все же, похожие письма приходили отличнице примерно раз в две недели, но обычно выражения в них не были столь… грубыми, пожалуй. А потому успокоить Гермиону в предыдущие разы ничего не стоило. Но теперь Грейнджер-старший заигрался. Слишком сильно заигрался. Пожалуй, пора ему напомнить, что Гермиона — его дочь, а не безвольная и безмолвная рабыня без права выбора. — ЭмТи! Две «Скорлупы» сюда! Готовь «Интерсептор» к вылету и растяни место в кабине для посадки сзади второго человека! В самом деле, после четвертого тестового полета, кабину «Интерсептора» неслабо усовершенствовали, добавив места за счет чар расширения пространства. Теперь на звездолете можно было без проблем летать вдвоем — один в кресле пилота, второй — в небольшом кресле сзади. Правда, в таком случае расход энергии возрастал почти на четверть, да и вопрос комфорта экипажа оставался открытым, ведь места было мало — все же, изначально самолет рассчитывался на одного человека, а потому выжать еще немного пространства, не повредив взаимодействию других чар и технологий, было трудно. — Гарри! — Гермиона подняла заплаканное лицо на друга. — Ты что… Зачем это? — Ты мне небезразлична, — улыбнулся Гарри, пока «Скорлупа» — скафандр, больше похожий на какой-нибудь нанокостюм из высококачественной научной фантастики — застегивалась на нем. — Пора объяснить твоему драгоценному отцу некоторые вещи. — Гарри, не надо, — отличница поежилась от одного упоминания отца. — Он же меня убьет потом… — Чтобы тебя убить, ему придется сначала избавиться от меня и научиться летать на Луну, — фыркнул Гарри. — Полетели. И никаких споров. Я никому не позволю обижать своих друзей и коллег. — Но это же нарушение Статута! — Лучше, — Гарри усмехнулся. — Это — нарушение мировоззрения. Кроме того, пусть потом попробуют доказать, что мы с тобой — не пришельцы, а маги. — Может, лучше, все же, порталом? — Не-а, — покачал головой Гарри. — Летим на самолете. Пусть твой драгоценный папочка подавится словами о твоей бездарности… Я ему, блять, покажу ляськи-масяськи… — Гарри, а нам что… — А вам, — Гарри кивнул на осевшего на пол Диггори. — Привести этого красавца в чувство, ввести в курс дела и показать ему ангар, когда мы свалим. Невилл, заведешь ему учетку? — А как же, — травник рывком поднял Седрика на ноги. — Пошли, чемпион… Покажу тебе, что тут и как…