Леденящее душу отражение сердца

      Дверь резко распахивается и ударяется о стену с оглушительным стуком. — Кирилл, ты ахуел? — капилляры в глазах у Гречкина-старшего стали красными полосами, заслоняя белок полностью. — Что опять? — лениво перевёл взгляд от экрана смартфона молодой человек. Ему было абсолютно плевать на крики отца, он слышал их почти каждый день. — Мне звонили из университета. Ты не появлялся там ни разу за последний месяц! — мужчина прокашлялся, чтобы устранить хрипотцу, и снова надел на лицо каменную маску с прожигающими глазами. — Ты не хочешь объясниться? — Вообще-то, не особо, — вяло ответил сын, закидывая ногу на ногу. Кирилл уже было потянулся за небольшой серебряной коробочкой, лежавшей на столе и буквально манящей взять и раскурить сигарету, но отец ловким и даже грациозным движением «случайно» опрокинул стоящий рядом стакан с водой. Старший Гречкин знал, что парня до безумия бесят обстоятельства, которые мешают ему получать очередную дозу никотина и горького дыма. — Папа! — Да, я слушаю тебя, — мужчина кисло улыбнулся, хлопая глазами. Он увидел сверкнувший внутри карих глаз огонёк раздражительности. — Ты хочешь услышать почему я не хожу в этот обезьянник? Хорошо, — Кирилл плавным движением положил телефон на стол, не заботясь о том, что скорее всего устройство находится в луже пролитой воды, и встал с кресла, будто по щелчку пальцев убирая с лица привычную лёгкую насмешку и беззаботность, — слушай. Преподы не переносят меня из-за зависти к моему великолепному чувству стиля, одногруппники тупые и заносчивые, и в целом, я в коме больше узнал нового, чем за 3 года в этой помойке. А сейчас я иду на улицу, потому что хочу курить, папочка!       Молодой человек саркастически улыбнулся, убирая в карманы узких штанов по очереди телефон, зажигалку и запечатанную пачку сигарет, и развернулся к двери, закатив глаза и вымученно выдохнув. Отец слишком сильно толкнул дверь, и одна из картин упала, оставив после себя только стеклянную крошку. — Мама не хотела для тебя такого, — услышал Кирилл. Все мышцы в мгновение стали деревянными, во рту пересохло, а сердце замерло. — Она была бы разочарованна.       Секунда, и парень возвращается к столу, где сидит отец, закрывая лицо грубыми ладонями. Он знал, на что давить. Он знал, где у него слабое место. Он знал, что Кириллу плевать на всё в этом мире, кроме себя и мамы. — Предупреди, когда в следующий раз будешь громить дом, уберу всё бьющееся, — молодой человек, беззаботно присвистывая вышел из комнаты, но в дверном проёме снова показалась его голова. — И пусть мне заправят полный бак, хочу успеть на пары!       Гречкин с победным огнём внутри вышел из кабинета, аккуратно закрывая дверь. Он смог заставить парня учиться, образумить единственного сына!       На улице пошёл шумный крупный дождь, заставивший Кирилла испытывать смешанные чувства. Тоска из-за навязчивых мыслей о человеке смешивалась с успокоением от капель бьющих по лицу. Молодой человек обошёл дом вокруг, прочитывая сообщения с приглашениями на вечеринки, и остановился у скамьи на заднем дворе. Стряхнув с волос воду, он пробежался глазами по сообщению от одной из последних пассий. alice_tall Кирюша, мама передает привет и спрашивает когда ты заедешь?       Тоска — это чувство-оборотень ты никогда не знаешь во что она превратится через минуту: в ненависть, тревогу или облегчение. В момент, когда ты хватаешься за чувство, рассматриваешь его со всех сторон и понимаешь как с ним справляться, оно меняет свой облик. В поиске ответа на вопрос «Что я чувствую?» Кирилл поднял глаза вверх. Небо было однотонным, грязно-серым. Бросив затею искать ответы в облаках, парень опустил голову и выпустил клуб дыма в первый раз за день.       Не могут давно похороненные под слоем похуизма чувства причинять столько неприятностей связанных с обычным человеком, думал Гречкин. Но он ошибался. Сердце окутал комок из колючей проволоки и оголённых проводов, которые ударяют током в места проколов, запекая кровь на краях ранок. Кончик сигареты зашипел, и Кирилл прижал руку ближе к себе, спасая табак от дождя. Какого было его удивление, когда на тыльную сторону ладони упала капля. Тёплая капля. С силой сжимая челюсть, он старался задержать дыхание, будто это помогло бы слезам остановиться, напротив, они только сильнее хлынули из глаз, стали душить.       Он сказал «разочарованна». Не «раздосадованна», «растроенна», «недовольна», а именно «разочарованна». Кирилл ненавидел себя за то, что не может оправдать даже те ожидания мамы, которые она возлагала на него в детстве. Взрослый, здоровый, красивый и успешный парень не может сделать то, что может маленький мальчик. Жалость к себе возрастала с каждым новым вздохом, с каждой новой порцией обжигающего горло дыма.       Гром в небе заставил Кирилла замереть, словно кто-то большой и ласковый заключил его в свои объятия и понёс далеко над землёй. Он поднял глаза, чтобы увидеть самое интересное в дождливом Санкт-Петербурге — молнию. Вспышка красовалась на небе не дольше пары секунд, но в тот момент время для молодого человека остановилось. Сине-розового привычного свечения не было, вместо него небо разрезал ярко-голубой шрам. Кирилл всегда считал глупым романтизировать мелочи, сравнивать их с чертами любимого человека, но этот голубой оттенок был так похож на цвет глаз мамы… — Как меня заебали эти глаза во снах! — раздражённо выдохнул Кирилл во влажность вечернего воздуха. — Специально же, сука, завтра посмотрю ему в них!

***

— Да не может быть! — Нет, правда. Я отмывал руки следующие 3 дня! — Лёша размахивал руками перед собой и громко смеялся, совершенно забыв о том, что за окном давно стемнело. — С тобой так хорошо, — на выдохе произнесла Соня, веселье на лице которой сменилось задумчивостью. Её глаза быстро прошлись по лицу друга в поисках эмоции. Девушка была готова увидеть насмешку, горькую и грязную, как на лице всех, к кому она привязывалась, или неприязнь, появлявшуюся в моменты, когда собеседник слишком навязчив. Но Макаров не был похож ни на одного человека из не самого светлого прошлого девушки, его светло-коричневые брови сдвинулись к переносице, взгляд бегал от окна к полу, а ровная линия губ подрагивала. — Я что-то засиделась. Ирина Васильевна будет вне себя от ярости. — Ты зайдешь завтра? — ларузные глаза юноши прервали свой чемпионат по челночному бегу и с жалостью посмотрели на Соню, поправляющую складки светло-оливкового сарафана. — Я не уверена, — пробормотала девушка, собирая выбившиеся из тетради листочки, и отвернулась от Лёши, пряча горячую слезинку за прядью пшеничных волос. — У меня куча дел.       Дверь захлопнулась без лишнего шума. Девушка ушла, оставив после себя сладкое чувство в воздухе, которое заполняло лёгкие с каждым новым вздохом, которое доходило до сердца и расходилось по всему телу. И когда оно дошло до кончиков мизинцев, в голову что-то ударило, и сладкое превратилось в приторное. Приторное чувство вины. Девочка снова сказала то, что боялась говорить, но не получила отклика. Он не ответил, не смог подобрать слова, не смог совладать с собственными эмоциями внутри.       Он снова не смог совладать с самим собой.       Меж рёбрами словно кто-то просунул огромный пылесос и пытался высосать лёгкие парня, только так можно объяснить тот невыносимый недостаток живительного кислорода. Но пылесос всегда можно выключить одним нажатием кнопки, а этот процесс очень сложно остановить. Вина обволакивает с ног до головы, вгрызается в сердце и захватывает контроль над мыслями, вытаскивает из головы все самые отвратительные воспоминания, которые ты давно убрал в старую коробку, стоящую в дальнем углу. Лёша попытался сделать выдох, чтобы убрать хотя бы часть той омерзительной патоки из груди, и подумал, что ему удалось победить, но из глаз хлынули слёзы. Следующий вдох дался намного проще и одновременно намного сложнее, потому что вина, полностью впитавшаяся в каждую клетку тела, искала выход, разрывала изнутри. Углекислый газ не успевал полностью освободить лёгкие, когда воздух пытался проникнуть туда; вдохи стали чаще, выдохи напротив уменьшали своё количество. Макаров уже не контролировал слёзы, лившиеся из глаз, пролитый на тетради чай из-за попытки ухватиться за что-либо, он просто желал, чтобы этот кошмар скорее закончился. Лёша, порываясь открыть окно, чтобы услышать белый шум от дождя, который мог бы помочь, зацепился взглядом за красное пятно. Приглядевшись, он понял, что смотрит в зеркало, а красное пятно — это его мокрое лицо. — Ты мог улыбнуться! — прохрипел юноша, садясь напротив зеркала. — Ты снова всё испортил! Сколько ещё раз тебе нужно причинить боль людям, чтобы ты остался один и понял насколько ты уёбищный выродок? Посмотри на себя! — не успокаивался юноша, нагибаясь к зеркалу, — Ты не спишь, каждую ночь думая о том, что тебя некому пожалеть, что ты бедный и несчастный! Ты не можешь поддержать обычную девочку, потому что слишком сильно жалеешь себя. Ты жалкий, никчёмный пиздострадалец! Я ненавижу тебя!       Лёша отдышался и пришел в себя, когда почувствовал, что по руке течёт что-то тёплое. Костяшки были изрезаны до костей, а на полу красовалась липкая лужа багряного цвета, которая хуй выведется. Аккуратно здоровой рукой расстегнув ширинку, он снял с себя штаны и отправился в конец коридора за веником и совком. Прикрыв дверь комнаты, единственным жителем которой являлся один Макаров уже около месяца ввиду того, что его соседей усыновили, Лёша заметил, что оставляет за собой красную дорожку. Вымученно выдохнув, он снял с себя футболку и похуистически обмотал кремово-розовую ткань вокруг кулака. В свободную руку легла ручка совка и веника. — Да блять, — тихо выгрулася Лёша, заметив, что лужа больше, чем казалась 3 минуты назад.       Осколки зеркала не перестают отражать. Парень снова увидел себя. Свои голубые глаза, казавшиеся зелёными на фоне красного лица, тонкую линию, в которую превратились губы. Несколько движений рукой, и пол был очищен, если под чистотой воспринимать кровь со стеклянной пылью.       Вдруг экран старого, но сенсорного и работающего телефона, засветился, привлекая к себе внимание. — Не до тебя сейчас, Гром, — прошептал Лёша, однако, положил веник на пол и подошёл к столу. Пчёлка Ты как, мой хороший?       Как Юле каждый раз удаётся писать тогда, когда на душе особенно паршиво, и хочется простой материнской защиты? Юноше до покалывания в затылке хотелось оказаться в тёплых и уютных объятиях мамы, которой уже давно нет, но воспоминания до сих пор греют, как кружка ароматного чая после долгой зимней прогулки.

Вы

Поссорился с подругой из-за собственной глупости, словил приступ, разбил зеркало. Как расследование продвигается?)

      Так уж получилось, что с Юлей было приятно и легко общаться. Она не написывала каждый день, присылая какие-то видосы, не было той ебаной абсурдности в диалогах, когда собеседник в пустоту писал о том, как у него дела, как ему легко или, наоборот, как ему невыносимо. Девушка появлялась в самые нужные моменты, как ангел хранитель, и с невообразимой ненавязчивостью задавала, казалось бы, привычный вопрос, но он так точно попадал в цель, что начинаешь верить в то, что Вселенная слышит твои мольбы. С Юлей хотелось общаться.       На экране мобильного телефона остался след, и Лёша перешёл к главному — к обработке раны. Ему пиздецки повезло, если осколки не остались в ране, потому что не хотелось просить у кого-то из девочек пинцет, выслушивать расспросы по поводу убитых в хлам костяшек и придумывать оправдания, мол, разбилась кружка, а я упал кулаком в стекло, потому что испугался. Нет, бред. Достав из-под кровати аптечку, которая являлась верным другом Макарова, с его эпизодичной неуклюжестью, Лёша налил на руку перекись водорода и наблюдал за тем, как уже засохшая кровь шипела и свернувшийся белок превращался в пену. На взгляд, стекла под кожей не было видно, можно выдохнуть. Обмотав кулак бинтом и параллельно тихо матерясь на самого себя, парень усмехнулся. Он теперь как Гром, для полного сходства остаётся только разбить вторую руку. И ещё научиться не нуждаться ни в ком, следовать определенной цели и избавиться от внешних признаков слабости. Да, подумал Лёша, было бы идеально.