***
Мышцы начинали ныть от статичного и жутко неудобного положения головы. — Сонь, давай перерыв сделаем? — с осторожностью посмотрел юноша на девушку, полностью погруженную в процесс. — Давай я закончу? — кисло улыбнулась она, вбивая тональник в кожу. Лагунова злилась на друга, что тот не рассказал обо всем сразу как переступил порог детского дома, потому Лёша готов был потерпеть. — Я в участке вчера была. — Правда? — он резко повернулся, глядя прямо на подругу, и получил удар по щеке, возвращая голову в исходное положение. — Кривда, — съязвила девушка, метнув пронзительный взгляд. — Я высказала предположение, Дубин, видимо, посчитал его глупым, как и меня, и всю дорогу смотрел как на сумасшедшую. Даже куртку впихнул, как в фильмах одеяло от шока. — Это тебя беспокоит? — серьёзно спросил Лёша, пока Соня убирала косметику в небольшую красную сумочку. — Дима странно себя вел, — призналась наконец самой себе она. — Будто я его бывшая, которая воспользовалась им и бросила без объяснений. Интересное сравнение, подумал Лёша, пряча улыбку. Быть может, полицейский симпатизировал Лагуновой, что неудивительно, учитывая его неловкую обаятельность и стремление сделать мир лучше. Представляя их вместе, Макаров сразу почувствовал преграды, которые возникнут; внушительная разница в возрасте, в социальных положениях, в психическом здоровье и в общей картине мира действительно осложняли, омрачали светлые зачатки влюбленности. Юноша хорошо знал подругу — она не стала бы тревожиться из-за какого-то парня и неверного порядка слов в сказанном им предложении, Соня не бросалась на каждого встречного, а значит в Диме что-то было. — Знаешь, нахуй всё, — после некоторых раздумий сказал Лёша, подходя к шкафу. — Эти мужики слишком много о себе возомнили, если надеятся, что мы будем постоянно думать о них! — Ты прав, — грустно усмехнулась Лагунова, с интересом наблюдая за другом. — У меня есть то, что поможет расслабиться, — пробурчал он в полки, гремя каким-то стеклом. Поправив носки, чтобы те не выпадали при открытии дверцы, Макаров гордо представил девушке бутылку с яркой этикеткой и персиковой жидкостью внутри. Осознав, как именно это поможет расслабиться, Соня почувствовала некоторое волнение от неопределенности. Алкоголь всегда ассоциировался с мамой и её хахалями, которые гуляли до раннего утра и пугали девочку так, что она клялась не пить ничего крепче кофе. Однако позже гормоны затуманили разумные доводы, и Лагунова выпивала; сначала по чуть-чуть, постепенно увеличивая дозу на половину стакана, и крайней точкой стала очередная вечеринка у знакомых, где Соня выпила полбутылки водки и вусмерть пьяная вернулась домой, где её беспомощностью воспользовался очередной собутыльник матери. После того случая девушка не могла нюхать даже медицинский спирт и больше не пила с малознакомыми людьми, дожидалась, пока то мизерное количество алкоголя выйдет из организма, и тщательно выбирала собеседника, если ей становилось скучно. Но Макаров множество раз оказывался в ситуациях, когда мог воспользоваться подругой, и не делал этого, потому что не видел в этом смысла. Она нужна ему для душевных разговоров, смеха до боли в животе и пролитых вместе слёз. — Будь твои мысли не забиты Кириллом, я готова была отдаться прямо сейчас, — в шутку простонала девушка, усмехаясь. — Откуда это у тебя? — Покупал как-то, но встретил Грома, который как крестная фея пришёл проведать меня, — приторно улыбнулся Лёша, кружась как принцесса. Под задорный смех подруги юноша почувствовал освобождение от лишних и гнетущих мыслей, вполне возможно, что чуть позже они обсудят это, но в более отстранённом и скорее шуточном ключе. Соня рассказала про её день, про её беспокойную ночь, всё чаще ссылаясь на Дубина и улыбаясь всё дольше и дольше. Напиток не на шутку вдарил по голове давно не пившей Лагуновой, выбивая из груди печальные стоны. Макаров не решился грузить подругу ещё и своими похождениями, кратко пересказал события, умалчивая об эпизоде на перемене, и перевёл разговор на тревожащие Соню мысли — о своих даже думать не хотелось, да и девушка страдает чересчур высокой чувствительностью и способна загнаться от мелочей. — Ну вот что со мной не так? — отчаянно выдала она и сделала большой глоток. — Личико у меня недурное, манеры сдержанные и тон уважительный. Может, грудь у меня маленькая? — Не в этом дело, — поспешил успокоить подругу Лёша, выхватывая бутылку из её рук, но Соня перебила его. — Она ведь правда небольшая, — Лагунова схватила руку юноши и прижала к груди, — чувствуешь? Конечно, как такое детское существо может понравиться зрелому человеку! — Это нормальная грудь, Лагунова! Честно говоря, самая большая среди тех, что я трогал, — признался Лёша, чувствуя как бьётся её сердце под пальцами, и поднял голову. Небесные глаза снова вытворяли свою дьявольскую штучку — заглядывали прямо в душу, шарили по всем уголкам и тщательно осматривали каждую пылинку, завлекая чувственностью и глубиной. Макаров был заворожен этим взглядом, забывая про место нахождения ладони, и не заметил как сверху легла девичья кисть, пытаясь удержать вырывающееся сердце. Девушка не видела и не могла видеть раньше в синеве глаз красоту и нежность так, как видит теперь. — Поцелуй меня, пожалуйста, — прошептала Соня, сжимая ладонь друга. Поддавшись вперёд, Лёша прикоснулся к губам подруги, чувствуя её сбивчивое дыхание. Лагунова зажмурилась, словно в рот положили дольку лимона, и на свой страх разомкнула губы, давая разрешение углубить поцелуй. За дверью скрипел пол, были слышны разговоры подростков, голоса преподавателей, но для Сони это казалось чем-то далёким и нереальным. Оставляя на его губах частые и мелкие поцелуи, Лагунова всё ниже склонялась к полу и увлекала за собой друга. — Погоди, — остановился юноша и мотнул головой. — Ничего страшного не произошло, — ласково прошептала девушка, притягивая его. — Я не могу так, — отрезал он, вскочил на непослушные ноги и, спотыкаясь, выбежал из комнаты. Задыхаясь от мыслей, Лёша перебирал ногами и встревоженно оглядывал всё, что попадалось на глаза. Неправильно, нечестно, грязно, глупо, мерзко. Ручка двери громко звякнула, смешиваясь со стучащим в голове пульсом во взрывной коктейль, осколки которого состоят из ужаса. Юноша прошёл к окну и попытался зацепиться за что угодно, чтобы успокоиться, отвлечь собственные мысли на какую-то хуйню, поймать их и заставить снова подчиняться. Он закусил губу и, сдерживая слёзы от обиды, поднял глаза в потолок в поисках более или менее позитивной песни, покачивая головой. — My gift of self is raped, — дрожащим, срывающимся голосом напевал он, медленно отходя от окна к зеркалу. — My privacy is raked.* Когда ненависть к самому себе охватывает тебя чаще, чем радость или спокойствие, ты невольно хочешь полюбить жизнь через хаос, чтобы почувствовать себя хоть немного живым. Нужно открыть дверь ломом или утонуть в дерьме. Почему одни могут рисковать, совершать ошибки, творить сумбур и быть счастливыми, а Алексей Макаров не может? Почему шестнадцатилетний добрый и осознанный, молодой и красивый вынужден думать о каждом своём действии в угоду окружающим? Кто решил, что ему нельзя поступать так, как хочет он? Разве он не может выбирать себя, следовать своим убеждениям, не осуждая самого себя, по примеру окружающих, за свой выбор? Стоит ли проживать жизнь, оправдывая чьи-то ожидания? Почему нельзя хоть раз отдаться чувствам и не задумываться о последствиях? Пустой взгляд, обращенный сквозь собственное отражение, вдруг стал искрящимся, глубоким и полным надежды. Быть может, Леша рассмеялся бы от переполнявшего его волнения из-за новорожденного чувства радости, если бы не услышал звон уведомления и тихое «блять» в одной из кабинок. Ему захотелось отыграться на случайном встречном, чтобы опробовать новую роль, присмотреться к ней. — Ну, всё, — радостно улыбнулся юноша развернулся к дверце. — Сейчас к директору пойдём, расскажешь все красивые словечки, какие знаешь. — Не надо, — жалобно протянули изнутри, после чего послышался щелчок замка. — Дядя Лёша, прошу, не наказывайте меня! — Кирилл? — удивлённо вскинул брови Лёша, но тут же взял себя в руки. — Так положено. А ты тут наверное ещё и курил, да? Выворачиваем карманы. Сделав шаг, Макаров оказался в тесной даже для одного кабинке, где сквозь запах сладкого пара пробивался мятный апельсин, спутывающий мысли. С хитрым прищуром он быстро осмотрел Гречкина и принялся обыскивать парня, будто тот действительно провинившийся восьмиклассник, а Лёша — заносчивый староста, подлизывающий всему педсоставу. Откровенно лапая Кирилла за торс, в надежде найти электронку в нагрудном кармане, Лёша злобно стрелял глазами и расстроенно поджал губы. — Я не… — Молчать, — приказал юноша, не прекращая водить руками по телу Кирилла. На лице Гречкина проявилась пошло-довольная ухмылка, когда подросток спустился вниз и стал похлопывать по брюкам на ягодицах, хоть карманов там и не было. Лёша снова серьёзно посмотрел ему в глаза, явно не довольный поведением парня, и положил ладонь на его левое бедро, большим пальцем, как бы случайно, задевая пах. До слуха донёсся сдавленный скулёж и Макаров, чувствуя приближающуюся радость от свободы действий, переложил руку на ширинку. — Почему ты молчишь? Она там? — не выходя из роли, сказал он, ощупывая член Кирилла сквозь ткань. — Доставай! — Предоставлю это Вам, Алексей, — сбивчиво дыша, с ухмылкой на лице проговорил парень. — Как знаешь, — немного скучающе сказал он и схватил Кирилла за правое бедро, чтобы удобнее было держать, и вдруг нащупал то, что искал. Достав электронку из кармана, юноша покрутил её перед лицом парня, — Что будем делать? — Может, договоримся? — протянул Гречкин, перехватывая ведущую роль и кладя руки на бёдра юноши. — В этом твоя главная проблема, — Лёша переменился в лице: игривую улыбку сменил холодный взгляд и резкий тон. — Ты не можешь признать ошибку, будешь до последнего избегать наказания. — Ты поэтому скулил тут? — кажется, искренне недоумевал Кирилл. — Никак не можешь отойти? Макаров сделал пару шагов назад, отказываясь воспринимать слова Гречкина всерьёз, и ловким движением запрыгнул на подоконник, параллельно пробуя одноразку. После третьей затяжки он почувствовал, что напряжение отступило, голова стала до смеха лёгкой и пустой, пока по дыхательным путям расходился сладкий пар. — Слушай, мне жаль, что это произошло, — Гречкин готовился сказать то, что давно должен был знать Макаров. — На той улице… — А вкус у тебя есть, — перебил Лёша, выдыхая дым через приоткрытые губы, и рассмеялся, смотря на растерянного Кирилла. — Вкусно, говорю. — Лёша! — вскрикнул парень и сократил расстояние, исключая возможность смотреть куда-либо, помимо него самого. — Я не справился с управлением, но моя вина — косвенная! — срывающимся голосом сказал Гречкин, на что Лёша лишь закатил глаза. — Довольно жалости, я ведь не стою на месте, — через плечо взглянул он в окно с кривой улыбкой. — Я давно оправился, стал жить дальше. После её смерти я ел кучу сладкого. — Помогало? — прохрипел Кирилл и прочистил горло. — Знаешь, шоколад отлично идёт с печалью, — грустно усмехнулся юноша, взглянув на Гречкина. — Вкус становится глубже, интенсивнее. После потери вообще всё кажется живее. За это держаться надо. Ты ведь хотел исправиться? — обнадеживающие сказал Макаров, зажигая глаза парня. — Глупо отрицать, что между нами что-то есть, поэтому предлагаю сделку. — Каковы ваши условия? — чувствуя некое облегчение, Кирилл вернулся к полуфлирту и поднял бровь. — Ты ведёшь меня на свидание, — заглядывая в глубину голубых глаз, Лёша поправил упавшую на них темную прядь, — а я даю тебе шанс. У тебя будет два часа, и не секундой больше, чтобы доказать, что ты не являешься таковым, каким я тебя называю. Идёт? Он протянул руку для рукопожатия, игнорируя голос прежнего Лёши, который твердил, что Гречкин ужасный, подлый, мерзкий и отвратительный человек, что он лжец, лицемер и самовлюблённый урод, и повторял про себя «Почему нет?». — Закрепим договор поцелуем? — хватая руку, Кирилл притянул юношу ближе и после короткого кивка приник к губам Макарова, на которых ещё чувствовался вкус яблока от электронки.***
— Дима, мы нашли машину, которую угнали незадолго до исчезновения девочки, недалеко от Мурманского шоссе. Я уверен, что там есть ДНК Алины! — с возбуждением тараторил Гром и сжимал шею Дубина рукой, которая изначально по-дружески лежала на плече. — Задушишь, — прохрипел полицейский, вырываясь из хватки друга. — Я тоже надеюсь, что будут продвижения в деле, но не настолько, чтобы так улыбаться. Дубин, — одним нажатием на экран, Дима ответил на звонок и приложил телефон к уху. — Да. Так точно. Уже выезжаем. Хруст листвы под ногами создавал приятный для работы шум, придавал уверенности, что разгадка близко и посадить преступника также легко, как раздавить опавший листок. Если бы солидный мужчина не сообщил о находке, автомобиль снова бы угнали те, кто не прочь иметь в собственности дорогую машину или наживиться на её продаже. Он говорил нервно, часто повторялся и путался в словах, опасаясь близкого контакта с полицией по всей видимости из-за собственной небезгрешности. Автомобиль стоял на обочине в 8 утра, когда мужчина уезжал на работу, что никак не смутило его. По его словам, ничего подозрительного не было замечено, может хозяин машины вышел справить нужду или подышать. Однако, когда он возвращался домой, автомобиль стоял на том же месте, что показалось гражданину Воронцову как минимум странным. Он остановился, вышел посмотреть и помочь, но авто оказалось совершенно пустым и к тому же открытым. По прибытию Грома и Дубина на место ключи до сих пор находились в замке, сверкая вычурной побрякушкой из-под руля. Воронцов постоянно дёргал сотрудников, говорил, что должен ехать на встречу и, дав обещание выйти на связь, наконец, уехал. Криминалистами был найден длинный темный волос на подголовнике переднего пассажирского сиденья, несколько капель крови на обивке и строительный мусор в багажнике. Брелок принадлежал молодому и богатому человеку; взрослый не стал бы на ключи от машины вешать что-то со стразами и инициалами на обратной стороне. — Дуй в участок, узнай про этого Ловкачёва, — приказал Прокопенко и развернулся к Диме. — А тебя ждут в Купчино, Дубин, пьяная драка с летальным. — Фёдор Иваныч, — растерянно проговорил Гром, охваченный непониманием, — какой участок? — Нет, Игореша, даже не начинай, — понижая громкость голоса и сменяя тон с грозного на более ласковый, мужчина подошёл ближе к майору. — Ты о Юле подумал? Она наверняка волнуется, пока ты как озабоченный сутками на работе пропадаешь. Поезжай в участок, это приказ. — Есть, товарищ генерал-полковник, — сквозь зубы процедил он, отводя взгляд в даль. Грузное тело запрыгнуло в первую попавшуюся машину, которая спустя несколько секунд тронулась. Дубин, завсегда переполненный эмпатией, живость и светом, сочувствующе посмотрел на начальника и невесомыми движениями мышц лица извинялся за поведение друга. Прокопенко лишь махнул рукой. — Проворонит счастье, даже не заметит! — с грустью в голосе сказал мужчина и вернулся к разговору с опером.