Леденящее душу отражение сердца

      Сжимая в кулаках простынь, Макаров судорожно выдыхал через нос и поджимал губы. Решение переместиться в спальню было принято совместно и молча, пока они изучали тела друг друга, слившись в страстном поцелуе. Гречкин стянул футболку и, бросив её на пол, навис над юношей, оставляя лёгкие поцелуи на шее. Он усмехнулся в ухо, наблюдая за реакцией Лёши. Тревога, бившая ключом, вдруг переросла в желание, необузданную и яркую страсть. — Котёнок, ты такой чувствительный, — рассмеялся Кирилл. — Это так заводит, — прошептал парень и прикусил мочку уха. — Кир, — задыхаясь, позвал Макаров. — Давай не сегодня. Я не уверен, что… Проблема не в тебе! — как только губы Гречкина оторвались от шеи, и Лёша смог нормально говорить, начал он. — Я всё понимаю, — мягко улыбнулся парень и едва прикоснулся к губам юноши. — Без твоего согласия мои руки связаны. И не потому, что я боюсь закона. Если я снова причиню тебе боль, то не прощу этого себе, — Гречкин перекинул ногу, оказываясь всем телом по одну сторону от Лёши, и лег рядом. — Можем что-то посмотреть, хочешь? — Думаю, на сегодня хватит кино, — усмехнулся Макаров. — После обильного потока слёз всегда болит голова. — Просто спать? — подпирая голову рукой, спросил Кирилл. — Ага, — ответил юноша и резко кивнул на пах, выпуклость на котором утыкалась в его бёдра минутой ранее, — ты Рексу это скажи, — усмехнулся он. — Чёрт, — выругался Кирилл, закрывая лицо ладонями. — Если ты дашь мне минут 20, пока разговариваю с ним, мы ляжем спать. — Так не пойдет, — хмуро покачал головой Лёша, садясь в позу лотоса. «20 минут с учётом, что он знает своё тело? Сколько же он может трахаться?..» — удивился про себя Макаров, устремив взгляд в потолок. — Нужно нести ответственность за свои поступки. Это из-за меня он встал, значит, это моя проблема.       Гречкин широко распахнул глаза и уставился на темный силуэт на кровати. Сейчас не хотелось думать о правдивости его слов, с ехидной улыбкой на лице убеждать Лёшу, что он не настолько хорош. Кириллу было интересно, как далеко юноша зайдет, если дать ему свободу. Пораскинув мыслями, Гречкин перевернулся на спину и, поднявшись на локтях, с любопытством рассматривал юношу. — Ты прав, — сдаваясь в заведомо выигрышном матче, согласился Кирилл. — Какой у тебя план? — Я помогу... эм... снять напряжение, — запинаясь, смущённо проговорил Лёша и закусил губу. — Нужно поработать над твоим словарём, — с расстроенной ноткой выдохнул Гречкин, проводя большим пальцем по пухлым губам юноши. — В дальнейшем я попрошу тебя вербализировать то, что мы делаем. Открой, — холодно попросил парень и толкнулся пальцем в приоткрытый рот. — Возбуждение усиливается не только прикосновениями, но и взглядами, словами и вздохами. Покажи, насколько сильно ты хочешь того, о чём говоришь.       Сомкнув губы, Макаров сглотнул нервный комок в горле и надеялся, что вспыхнувшие румянцем щёки незаметны в свете небольшой лампы. Посасывая большой палец, юноша, по инструкции, устремил взгляд в глаза Кирилла, и, увидев его расслабленное лицо, лёгкую одобрительную улыбку и строгий взгляд, глаза вспыхнули похотью. Втягивая щёки, Лёша обводил языком по кругу, чему удивился Гречкин, не подозревавший о талантах юноши. — Ты раньше когда-нибудь делал минет? — вопросом Кирилл заставил Лёшу замереть и разорвать зрительный контакт, юноша нахмурился, смущённо опустив глаза. — Ответь, — надавил парень, снова поглаживая губу влажным пальцем. — Да, — прошептал Макаров, стыдливо закрывая глаза. — Смотри в глаза, когда разговариваешь со мной, — строго, но не грубо приказал Гречкин, поднимая его подбородок. — Твои чудные губы когда-нибудь сжимались вокруг члена? — Да, папочка, — простонал Макаров, неожиданно обратясь именно так к Кириллу, и сыпал искрами из глаз от развратных слов парня. — Хорошо, — так же строго кивнул Гречкин, и Лёша удивился тому, что не последовали расспросы про того, кому юноша делал приятно. — Приступай.       Пока юноша, стягивая с Кирилла штаны, думал, что находится в его власти, Гречкин улыбнулся. Хоть он и дал свободу действий Макарову, тот всё равно послушно ждёт команд. Задумавшись над тем, до какой точки готов дойти Лёша, подчиняясь ему, Кирилл не заметил, как юноша издал тихое «Ой!». Что ж, видимо, Гречкин действительно решил говорить правду, потому что эрекция, находившаяся теперь прямо перед носом Макарова, внушала некоторый страх. «Чёрт, да он же здоровенный!» — испуганно подумал Лёша, прикидывая как сможет вобрать его. — И в правду Рэкс, — нервно усмехнулся Макаров, опаляя налившуюся кровью плоть дыханием, от чего Гречкин тяжело вдохнул сквозь зубы.       Бросив виноватый взгляд на лицо Кирилла, Лёша вернулся к изучению его члена. Головка контрастировала со стволом тёмным, наверняка красивым в свете цветом, по всей длине красовались сильно выступающие вены. Имей Лёша талант к рисованию как у Сони, он мигом бы взялся за карандаш, чтобы запечатлеть нечто уникальное.       Кирилл тоже изучал Лёшу. То, с каким любопытством Макаров рассматривает его, льстило парню. В мозге вспыхнула ярко-желтым мысль, что необходимо наблюдать за Лёшей на протяжении всего процесса. Она стучала в висках, подпитываясь возбуждением от горячего дыхания. Гречкину сосали, и сосали многие, но он никогда не думал о чувствах других, концентрируясь лишь на своих ощущениях. После оргазма он обычно сухо благодарил пьяную девушку или парня и уходил, потому что их лица становились противными. Но от Макарова веяло детской наивностью и неопытностью, которая забавляла и возбуждала одновременно. — Котёнок, ты уверен? — Кирилл вдруг поднял руку к паху, вспоминая про юный возраст Лёши и его всё ещё подвижную психику. Может, в глубине сознания Гречкин и побаивался уголовной ответственности за совращение малолетних, но в первую очень он думал о доверии между ними. — Может уже помолчишь? И без твоих вопросов сложно, — хрипло рявкнул Макаров, смотря прямо в глаза. — Как скажешь, — парень усмехнулся напору юноши и поправил подушку под спиной. — Если вдруг что-то пойдет не так, подними обе руки.       Кивнув, Лёша снова перевёл взгляд на член и уверенно обхватил его рукой. Он улыбнулся услышанному шипению и начал ритмично двигать кистью, собираясь с мыслями. Уверен ли Макаров в том, что хочет этого? Внутри боролись желание и волнение, стыд и стресс. Но снова донесшийся хриплый выдох натолкнул юношу на мысль. Почему нужно притворяться, чтобы нравиться всем? Метнув на лицо Кирилла воодушевлённый взгляд, Лёша вобрал голову в рот. Проведя по уретре пару раз языком, Макаров выпустил член изо рта, надеясь, что ниточка слюны видна в тусклом свете лампы, и принялся облизывать ствол. — Дразнить меня решил? Грязный, плохой мальчик, — поднимая подборок юноши, томно произнёс Гречкин. — Плохих мальчиков нужно наказывать.       Подавившись воздухом, Лёша широко распахнул глаза и вдруг широко улыбнулся. Он благодарно опустил ресницы, вновь обхватывая головку губами, и Кирилл готов был кончить прямо сейчас. Грязные словечки и подчинение — этого можно было ожидать, но говорить «спасибо» ясными глазами на угрозу наказанием — что-то интересное. Душа юноши, как матрёшка, раскрылась, обличая его в другом свете. Дать мальчику свободу — отличное решение, раскрепощающее Макарова. — Какую музыку предпочитаешь? — он отстранился и, касаясь кончиками пальцев члена, смотрел на Кирилла. — Битлы, — выпалил парень, подмахивая бёдрами. — А что думаешь насчёт русского рока? — невинно хлопая ресницами, спросил Лёша и тут же опустился, чтобы провести языком по уздечке. — Король и Шут и Ария, — стараясь держать себя в руках, прошептал Кирилл. — Папочка — летящий вдаль беспечный ангел? — ухмыльнувшись, наигранно удивился Макаров. — Котёнок, если ты продолжить болтать, а не сосать, я разозлюсь и использую для порки стек, — строго ответил Гречкин, мягко поглаживая юношу по щеке.       Издав глухой стон, Лёша покраснел от картин в голове и поменял позу, чтобы собственный стояк не упирался в кровать. Вобрав член наполовину, Макаров начал ритмично двигать головой, удивляя Кирилла своими навыками. Парень почти разозлился от мысли, что кто-то научил его этому, как Лёша насадился почти до конца. — Лёша! — сдавленно выкрикнул Гречкин, запрокидывая голову. — Да, папочка? — выпустив изо рта член с характерным влажным звуком, отозвался юноша. — Команды «Прекратить так сосать» не было, — прикрыв глаза, пробурчал Кирилл. — Прости, — Лёша виновато поцеловал головку и обхватил её губами.       Доносившиеся громкие вздохи свидетельствовали о скорой разрядке Кирилла и распаляли Макарова. Мазнув языком по уздечке, юноша выбил из груди Гречкина всхлип и закрыл глаза от удовольствия. Знать, что ты желанный, что приносишь удовольствие… Лёша улетел за потоком скомканных, полу несвязных мыслей и застонал. Вибрации передались члену Кирилла, еле сдерживающего себя. Кончить сейчас означается позор, бесповоротное лидерство Макарова и его власть над парнем. Оторвавшись от члена, Лёша невинно улыбнулся и наклонился к его уху. — Дай удовольствию захлестнуть тебя, папочка, — обжигающим шёпотом проговорил Макаров, продолжая двигая рукой. — Ты же хочешь этого. Прошу тебя, кончи для меня.       Он и вправду прекрасен, пронеслось в голове Кирилла. Он продолжает просить, даже после данной ему свободы действий, подумал парень. Гречкин бы и улыбнулся, и сказал бы, как мило Лёша выглядит со стороны, но смог лишь хватать воздух ртом, содрогаясь в сильном оргазме. Макаров чувствовал, как член в его руке сокращается, трепещет словно вулкан, и возбуждённо выдохнул. — Сейчас же иди в ванную и вымой руки, — хрипло протараторил Кирилл, переводя дыхание.       Молча поднявшись, Лёша прошёл по комнате к белой двери и зашёл в тёмную комнату. Побоявшись включать свет, он на ощупь нашёл раковину и включил воду. Услышав шаги, юноша дернулся и задел что-то рукой. — А свет для кого придумали, балда? — послышалась насмешка из темноты. Щелчок, и комнату озарил приятный желтоватый свет. На полу лежали ватные диски и органайзер из дешёвого пластика. — Нахуя тебе диски? — удивился юноша, уставившись на беспорядок под ногами. — Люблю всякую гомосятину, — широко улыбнулся парень, опускаясь на корточки. — Проблемы с кожей, шелушится и всё такое. Ты так и будешь смотреть? — подняв глаза, буркнул он. Упав на колени, Макаров механически, не совсем отдавая отчёт своим действиям и не понимая смысл происходящего, собрал белые кружочки обратно в контейнер. — Ты выглядишь как-то нездорово, пошли-ка спать, — мягко погладив юношу по спине, Гречкин вернул косметические принадлежности на место и кивнул на дверь.

***

      Венчик кружил в танце молоко и яйца. На сковородке аппетитно шипели румяные сосиски. Протерев руки о полотенце на плече, Дима развернулся спиной к столешнице и облокотился на неё, вытаскивая из кармана телефон. — Врачи говорили что-то про твоё питание? Может тебе нужно потреблять больше витаминов или есть меньше жареного? — глядя поверх очков, стал расспрашивать молодой человек. — Думаю, мне можно всё, — протянула девушка, продолжая осматривать кухню, — по чуть-чуть. — Тебя не тошнит? — смотря в экран, поинтересовался Дубин. — Тошнит, — просто ответила Соня, смотря в окно. — После отмены препаратов проти тошноты так всегда. — Учащённое сердцебиение? — с оттенком утверждение спросил он. — Нет. — Голова кружится? — Нет, — удивлённо моргнула она и улыбнулась, осознав истинные мотивы расспроса. — Прекрати читать симптомы передозировки. Со мной всё нормально. — Прости, но нет. Пока ты находишься в зоне моей ответственности, я должен заботиться о тебе, — повернувшись к плите, Дима выложил начинавшие подгорать сосиски и отправил в сковороду яично-молочный коктейль. — Что следующее по списку? Свето- или звукочувствительность? — Есть там что-то про параноидальные голоса в голове? — раздражённо выдохнув, девушка поднялась и вышла на середину крошечной кухни. — Повышенная раздражительность — есть, — кисло улыбнулся Дубин, вновь прислоняясь бёдрами к столешнице. — Хватит, — вспылила Соня и попыталась отнять телефон, но Дима среагировал тут же и рванул руку с телефоном вверх. — Софья, успокойтесь, — мягко попросил он, самодовольно улыбаясь. Девушка, напротив, ещё больше взбесилась, рявкнула и подпрыгнула, хватаясь за воздух. — Дима! — взмолилась Соня и встала на носочки.       Не зря физика — нелюбимый предмет Лагуновой, — коснувшись кончиками пальцев уголка матового чехла и уже чувствуя вкус победы, девушка потеряла равновесие и упала на Дубина, больно впечатывая его ягодицы в ручки выдвижных шкафчиков. Подняв глаза, Соня хотела обматерить парня, пихнуть его в живот и отобрать несчастный телефон, однако свободная рука трепетно легла ей на спину, а в глазах, находившихся близко, читался лёгкий испуг. Еле заметно дрогнувшие уголки губ заставили Лагунову забыть об откровенной наглости и вмешательстве в её личное пространство. В голове пронеслись картины из больничной душевой, приятно отдало в низ живота. — Если ты не прекратишь, я оседлаю тебя прямо на полу кухни, — сквозь сжатые зубы прошипела девушка, проводя пальчиком по линии челюсти. — Если ты не прекратишь, наш ужин сгорит, — непонимающе хлопнул глазами Дима и поспешил выключить плиту. — Сядь за стол.       С тягостным чувством на душе девушка вернулась за стол. Её тянуло к Дубину нездоровой, тревожной и неотвратимой силой. Виктор Германович заставлял говорить о случае надругательства над Соней, и, кажется, только сейчас до неё полностью дошел смысл его слов, которые интерпретировались в покалеченной сознании неправильно. — Ты же понимаешь, что не обязана делать то, чего ты не хочешь? — вдруг осторожно начал Дубин, выкладывая на тарелку омлет. — О чём ты? — дрожащим голосом спросила Лагунова, испугавшись, не сказала ли она вслух свои мысли. — О том, — он поставил перед девушкой тарелку, — что взаимоотношения между мужчиной и женщиной не обязательно строятся на ущемлении свободы и прав одного из партнёров. — Так, — сложив руки на груди, девушка откинулась на спинку стула, стараясь отогнать навязчивые мысли. — Ты решил играть роль отца и рассказать про половое воспитание? — Если тебе так легче, — парень сел напротив, но не притронулся к еде. — Иногда в жизни происходят такие события, которые заставляют нас кардинально изменить мышление, даже если мы не замечаем этих изменений. Ты не являешься только сексуальным объектом для мужчин, их привлекает не только твоё тело.       Лагунова с ужасом уставилась на лейтенанта. Ей не хотелось верить в то, что она слышала. Этого просто не может быть. Дима влез в её личное дело и узнал, что её изнасиловали. Других причин говорить о сексе в таком ключе просто не существовало. — О боже, — только и смогла выдавить из себя Соня, пока её глаза наполнялись слезами. — Ты… Как ты смел лезть в заключение моего врача? — девушка сжала кулаки, стараясь собраться, припустить эмоции. — Почему? Зачем ты это сделал? — Я знаю, что не должен был этого делать, и приношу свои извинения, — спокойным голосом ответил Дубин, протянул раскрытые ладони. — Если не веришь мне, положи два пальца сюда, — он указал на запястье левой руки, — и считай удары. Врать у меня никогда не получалось, — он невесомо кивнул на кисти, и девушка с опаской прикоснулась к его коже. — Я не работаю в полиции, — вдруг серьёзно сказал он. Пульс под пальцами был ровным ещё секунду после фразы, затем участился. — В покер с тобой не поиграть, — усмехнулась Соня, уверенне вжимая пальцы в руку. — Ты не обязана соглашаться с каждым моим словом, но я сделал это ради тебя. Заключение врача я видел лишь мельком, у твоего психолога не был, говорил только с директором, — смотря прямо в глаза девушки объяснял Дубин. — В душевой меня ввело в ступор твоё поведение. Это была не Соня, которая любит Эпоху Возрождения и Достоевского. После разговора с Ириной Васильевной мои догадки подтвердились. Если ты не хочешь говорить об этом, прямо сейчас скажи об этом, я отстану от тебя навсегда. — Дай подумать, — девушка нахмурила брови, отчего её нос мило поморщился. — Мы поговорим об этом, если ты ответишь на мой вопрос, — Дубин улыбнулся и плавно кивнул. — Твоя забота обо мне только по работе? — Когда я впервые тебя увидел, я не знал, что ты будешь сидеть на моей кухне и ужинать плохим омлетом в два часа ночи. Я испытываю к тебе беспричинную нежность, которую не могу объяснить чем-то рациональным, — пульс оставался стабильным, на лице не дрогнул ни один мускул. — Если ты не находилась бы под моей охраной, я всё равно накормил бы тебя. — Спасибо, что поделился этим, — тихо выдохнула Соня и почувствовала, как в ней разыгрался аппетит.       Взяв в руки вилку, девушка принялась уплетать горячий омлет и, вместе с тем, рассказывать про своё неприятное прошлое. Долгий, тяжёлый разговор, которого Соня ждала и не хотела, состоялся. Лагунова поделилась тем, что ей рассказал психолог, своими эмоциями в момент насилия и сейчас, чувствуя нарастающую головную боль. — Ещё у меня есть диссоциация, — отправляя в рот последний кусок сосиски, промямлила она. — А что это такое? — с интересом участвуя в разговоре, Дима понимал, что тема важна для девушки. В груди что-то перемкнуло, и чужая боль и важность вдруг стала становиться своей. — У жертв насилия, особенно в детском возрасте, срабатывает механизм отделения, — взглянув на холодильник, девушка встала и уверенно подошла к нему. — Психика таким образом защищает человека, чтобы он не умер от моральной боли. Диссоциация — это когда ты отделяешь себя от действительности, якобы это не с тобой происходило, тебя не насиловали, — открыв холодильник, девушка увидела бутылку гранатового сока и приятно удивилась. — Могу я взять? — Да, конечно, — парень стоял на ногах, контролируя действия девушки. — Как это проявляется? — В первую очередь это мешает исцелению, потому что, — поставив на стол стеклянную бутылку с темно-бардовой жидкостью, Соня повернулась к шкафчикам, в поисках посуды, — для начала нужно принять факт насилия. — Я достану, садись, — мягко погладив Лагунова по спине, Дима достал с верхней полки стаканы. — Я проработала эту часть, смогла начать говорить с этим, но психика у человека гибкая, — наливая в посуду сок, девушка радостно улыбнулась, словно говорила о чём-то прекрасном и безопасном. — Моя уже привыкла отделять себя от реальности, и иногда я могу не осознавать, что происходящее вокруг реально. Либо могу отрицать то, что случилось несколько минут назад, — отпив терпкий напиток, Соня увидела шокированный взгляд Димы и поспешила его успокоить. — Нет, нет, тебе не стоит беспокоиться! В последний раз такое было год назад.       Оставив в раковине грязную посуду для завтрашних себя, Соня и Дима отправились спать. На часах было около четырёх утра. Лагунова, пробиваемая дрожью уже второй час, благодарно улыбнулась, когда Дубин предложил ей свою кровать. Говорить о насилии, а в частности сексуальном, всегда тяжело для жертвы. Соня старалась медленно и глубоко дышать, чтобы хоть немного унять дрожь в ногах. Слушая размеренное дыхание молодого человека, лежащего на полу рядом с кроватью, Лагунова нервно теребила бинтовую повязку на правой руке. Девушка переживала, что рассказ о своих проблемах изменит отношение Димы к ней. Однако он не шутил, когда говорил, что испытывает к ней, ведь остался спать рядом, хотя мог бы лечь в гостиной на небольшом диване, который, в любом случае, являлся более комфортным местом сна, чем то, что на скорую руку соорудил парень. Соня перевернулась на бок и, вытащив обе ноги из-под одеяла, взглянула на мирно спящего Дубина, который отправился в мир грёз спустя пару минут, как пожелал спокойной ночи. Соня завидовала ему. Хотелось бы и ей так быстро засыпать.

***

      Макаров открыл глаза, тихо выдыхая. Кирилл спит уже по меньшей мере полчаса, прижимаясь к плечу юноши головой. Лёше же не спится. Подушка словно набита гвоздями, которые колют спину, футболка прилипла к шее и груди от горячего дыхания Гречкина. Юноша осторожно сполз вниз, чтобы не разбудить Кирилла, встал с кровати и захватив пачку сигарет, вышел на балкон. Влажный холодный воздух кусал кожу, колол нос, но дышать становилось легче. Загородный коттеджный посёлок дышал тишиной. Где-то вдалеке гудел самолёт. Вставив сигарету между губ, Макаров поджёг кончик. По щеке покатилась горячая слеза, которую тут же размазал ветер. — Неужели вся моя ненависть была бессмысленной? — всхлипнул Леша. — А если и всё остальные чувства бессмысленны? И жизнь бессмысленна?.. Пальцы обвили холодные перила балкона, до боли впиваясь в металл. Выдыхая дым, Макаров прикрыл глаза и улыбнулся. Невозможно, чтобы в одно мгновение человеку стало плевать на то, что жило в его душе больше года. Однако из каждого правила есть исключение. Окурок полетел вниз, на дорогой газон, тлея в воздухе. Проведя ладонью по щекам, Лёша наскоро вытер слёзы и отправился в теплую постель. Он не может повлиять на прошлое, изменить события, которые уже произошли, но может и хочет изменить будущее. По крайней мере своё. От прикосновения ледяных пальцев Гречкин поморщился во сне и сильнее прижал юношу к себе, сильнее укутывая обоих в кокон из одеяла. Под счёт ударов сердца под ухом Лёша расслабился и уснул.