Nebel

Эльза. Откуда вы знаете, что у меня был жених? Ланцелот. Я почувствовал это. А с женихом вам не жалко расставаться? Эльза. Но ведь дракон, чтобы утешить Генриха, назначил его своим личным секретарем. Ланцелот. Ах вот оно что. Ну тогда, конечно, с ним не так уж жалко расставаться. © Е. Шварц, «Дракон»

      Первой мыслью Яна, почему-то, оказалось то, что Хильдегарде фон Мариендорф влюблена в кайзера. Как-то так она на него смотрела, по-особому. Эта женщина вызывала в Яне противоречивые эмоции — он испытывал к ней персональную ненависть, поскольку именно она сумела обратить его победу под Вермиллионом в поражение, цинично взяв в заложники все мирное население Хайнессена. Хотелось отомстить ей, заставить испытать такую же боль, забрать что-то столь же дорогое, как Альянс. Но в то же время он чувствовал к ней уважение и даже симпатию, как к человеку, который действительно пошёл против системы и вынужден постоянно бороться с будничными проявлениями дискриминации и косыми взглядами. Женщина в рейховском адмиралитете — это нонсенс, нарушение вековых традиций. В какой-то степени Ян сожалел, что смелая и умная фройляйн Мариендорф оказалась на стороне его врагов.       С другой стороны, она занимала должность персонального секретаря кайзера, выполняя, таким образом, работу, которая считается скорее женской, к тому же, двусмысленной. То есть, не так уж сильно Лоэнграмм пошёл наперекор сексистским традициям. Состоят ли они в сексуальных отношениях? Ян старался выкинуть из головы этот вопрос, как совершенно не имеющий сейчас значения, но почему-то не получалось. Ему самому Мариендорф, насколько позволял рассмотреть респиратор, казалась красивой — черно-серебряный мундир четко обрисовывал стройную талию и аппетитную грудь.       Почему-то стало особенно тоскливо. Какое-то мерзкое тянущее чувство внутри… Захотелось как можно скорее снова увидеть Фредерику, обнять её и постараться забыть обо всех этих имперцах, словно их никогда не было.       — Всем оставаться на местах! — обьявил кайзер по громкой связи после того, как перекинулся несколькими фразами с женщиной в тюремной робе. — Вероятнее всего, использовано боевое отравляющее вещество группы Der Neuling, оно частично распадается при соприкосновении с водой. Поэтому переходы необходимо обработать водяным паром, прежде чем мы сможем вас эвакуировать.       — Водяной пар может уничтожить улики, — произнёс Ян с сомнением. — К тому же, если отравитель находится сейчас со мной в одном помещении, — он не удержался от взгляда в сторону Оберштайна, — то он, вероятно, не хотел гибнуть вместе со мной, и вряд ли рассчитывал, что может отравиться без прямого контакта. Я против.       Конечно, Оберштайн вовсе не был новичком в политике, так что весьма убедительно состроил кристально-честное лицо.       — Коммандер Ян! — заговорила женщина в робе. — Прошу вас, послушайте! Меня зовут Анастасия Рудная, до аннексии Феззана я руководила полусекретной правительственной лабораторией. Если бы в опасности не были ваша жизнь и жизнь ваших спутников, я бы не пошла на сотрудничество с оккупантами! Я полагаю, господа из службы безопасности могли недооценить опасность использованного средства!       — Ваше императорское величество! — Оберштайн, кажется, впервые действительно потерял хладнокровие. — Будьте осторожны, прислушайтесь к здравому смыслу, к словам коммандера Яна. Эта женщина — феззанская ученая-биотеррористка, связанная с Культом Земли! Вы представить себе не можете, чем она занималась в секретных феззанских биолабораториях! Ваше величество, мы не можем доверяться экстремистам! Я уверен: она хочет использовать водяной пар, чтобы помочь своему сообщнику обер-лейтенанту фон Драуг-Ферхюльтштадту скрыть следы, ведущие к их хозяевам-культистам!       — Если бы у меня была такая красивая сообщница, как фройляйн, — герцог хищно улыбнулся, — я бы обязательно запомнил, но увы, нас друг другу не представили!       — Поддерживаю господина Оберштайна, — хмуро произнёс Ян. Ему это совершенно не нравилось, но возможность точно узнать, кто виновен в отравлении Минца, казалась ему более важной, чем собственное здоровье. Тем более, сам он не чувствовал каких-либо симптомов отравления. — Важнее установить преступника!       — Вы полагаете, он не установлен? — с насмешкой спросил мужчина в штатском. — Алексей Ульянов, — представился он, — всегда восхищался вашей преданностью демократии, адмирал. Не сомневаюсь, что вы сохранили снимки с камер, но и без них всем все понятно — имперские спецслужбы намного глупее, чем сами считают. А сейчас мы должны сохранить вашу жизнь и жизни членов аль-фасильского демократического правительства.       — Снимки сохранены, — согласился Ян, почесав в затылке. Количество экстремистов, стремящихся сохранить его жизнь, стало для него некоторой неожиданностью. Как и их тесное сотрудничество с кайзером в этом вопросе.       — Начать обработку! — скомандовал Лоэнграмм.       На мониторе Ян мог хорошо видеть, как коридоры и помещения здания заволакивает густым непроглядным туманом. Сейчас он ничего не мог сделать, оставалось лишь наблюдать.       Лучше бы все эти усилия были направлены на лечение Минца! Ян боялся потерять его, и теперь его мучил жгучий стыд: он же видел, что Юлиан влюблён в Фредерику, но женился на ней, сочтя это ничего не значащей подростковой влюблённостью. Сейчас он думал, что следовало поступить иначе, не причинять боль близкому человеку. У Минца, конечно, появилась девушка, дочь Шёнкопфа Катерозе, но все же, все же.