Генрих. Послушайте обзор событий!
Садовник. Отстаньте! Надоели!
Генрих. Мало ли что! Время военное. Надо терпеть. Итак, я начинаю. Един Бог, едино солнце, едина луна, едина голова на плечах у нашего повелителя. Иметь всего одну голову — это человечно, это гуманно в высшем смысле этого слова. Кроме того, это крайне удобно и в чисто военном отношении. Это сильно сокращает фронт. Оборонять одну голову втрое легче, чем три.
© Е. Шварц, «Дракон»
Пока у Яна забирали образцы анализов, чтобы определить, отравился ли он, переодевшаяся в медицинскую униформу Рудная отправилась к Юлиану. Лоэнграмм выдал ей «аусвайс» на работу с отравленными, и она безапелляционно запретила Яну приближаться, заявив, что сначала должна сама осмотреть пострадавших и ознакомиться с данными анализов. Взгляд у неё был такой, что Ян проникся. Было полное ощущение: если он ослушается, она хладнокровно разрежет его на части или отравит в рамках ещё каких-нибудь испытаний биооружия. Так что пока Ян, сдав образцы биоматериалов, был вынужден ждать. Как обычно, когда он не мог прямо повлиять на ситуацию в данный момент, в голову ему лезли разные околоисторические размышления. Точнее, он просто забивал ими страх за Юлиана, которому ничем не мог помочь. Сейчас он внезапно задумался, почему в составе Галактического Рейха Феззан назывался доминионом. Словом «доминион» на Древней Земле когда-то назывались автономные государства, входящие в состав Британской Империи, такие как Канада. Странно, что Рейховцы выбрали именно это слово, а не немецкое с тем же значением: «рейхскомиссариат», использовавшееся для завоёванных нацистами территорий. Впрочем, теперь Феззан — центр метрополии, а рейхскомиссариат — Альянс, переименованный в Новые Земли. Верно ли его так называть? Пожалуй, да, ведь генерал-губернатор Ройенталь имеет вполне себе… рейхскомиссарские полномочия. И ещё один рейхскомиссариат пытается сейчас создать Ян — автономную Аль-Фасильскую республику. Как же этого недостаточно… Наконец, поступили распоряжения от Рудной. — Розенритеры, а так же обер-лейтенант фон Драуг-Ферхюльтштадт и его подчинённые должны пока остаться в больнице, — объявила она. — Адмирал Ян Вэньли, а так же члены демократического правительства Аль-Фасиля не пострадали, как и херр фон Лоэнграмм с сопровождающими, хотя я бы посоветовала всем вам соблюдать режим самоизоляции и соблюдать социальную дистанцию по крайней мере в течении нескольких дней — отдельные люди могут оказаться чувствительны даже к очень малым следам яда. Лейтенант Минц находится в стабильном состоянии, помощь оказана вовремя. Сейчас я сделала всё, чтобы нейтрализовать яд, но период восстановления зависит от ресурсов организма. Адмирал Ян, вы можете увидеть вашего воспитанника через стекло палаты, медсестра вас проводит. — Фрау Рудная — прекрасный специалист, — поделилась с Яном медсестра. — Мы были в панике, когда работавшим с лейтенантом Минцем медикам тоже стало плохо, мы понятия не имели, что случилось, но она нашла антидот, и теперь все мы спасены… Ян кивнул. В саму палату его не допустили, но он смог увидеть приёмного сына через стекло — это сочли безопасным. Юлиан всё ещё был без сознания, и бледное лицо воспитанника вводило Яна в настоящее отчаяние. Если сначала, узнав об отравлении, он был сосредоточен на спасении гражданских и попытках понять, кто бы это мог сделать, то сейчас осознание произошедшего навалилось на него всей тяжестью, и хоть Анастасия Рудная и уверяла, что Юлиан вне опасности и придёт в себя, Ян чувствовал страшную опустошённость. И ещё вину. Он был плохим опекуном и плохим командиром, если не смог предотвратить возникновение подобной ситуации. Люди верили в него, а он подвёл всех. Столько усилий по его спасению, которых он ничем не заслужил. Кажется, он принёс несчастья всем, кого любил, кто был ему дорог — Жану и Джессике, Фредерике, Юлиану… — Анастасия сказала, ваш воспитанник вне опасности, — Лоэнграмм подкрался со спины. — Она сообщит, когда его можно будет навестить. — Я хочу остаться в больнице, чтобы быть рядом, когда он очнётся, — Ян предположил, что Лоэнграмм уже подыскал ему новую золочёную камеру. — Насколько я понимаю ситуацию, вы сейчас всё ещё можете являться мишенью, — ответил тот. — Единственное, что может это изменить — моя непосредственная близость. Поэтому я предлагаю вам пока что подождать во дворце. Я готов пригласить вас в свои покои, чтобы возможный убийца понимал, что может навредить мне. Здесь вы пока ничем не можете помочь и дополнительно рискуете. — Возможно, вы правы, — Ян не хотел бы навлечь новую опасность на своих спутников, а вот на Лоэнграмма, честно говоря, было наплевать — он заслужил. — Пожалуй, я соглашусь… — Спасибо! — Лоэнграмм улыбнулся, почему-то покраснев. Он как-то иначе смотрелся без своего черно-серебряного кителя, который всё ещё был на Яне. Теперь на нём была только форменная чёрная майка, делавшая его похожим на обычного парня, только очень красивого. — Вы знаете, я говорил с Анастасией по дороге сюда, — внезапно сменил он тему. — В общем… у неё был жених, который ее сдал. Её арестовали за помощь Ульянову, а он получил повышение и теперь занимает её место, активно сотрудничая с администрацией Нового Рейха… — Я не изучал её досье, — Ян не совсем понимал, к чему клонит Лоэнграмм. — Полагаю, вы можете радоваться, что у вас такой верный и лояльный подданный… — Вот именно, мой лояльный подданный — беспринципный предатель, а гениальная учёная согласилась сотрудничать только для того, чтобы помочь вам и вашим людям, — проговорил Лоэнграмм сквозь зубы. — Вы знаменитость и что-то значите для этих феззанцев — Ульянова, Рудной. Хотел бы я понимать, почему получается именно так… — Потому что вы пришли как захватчик, насильно навязавший им свою власть, — Ян прочесал в затылке. — Наверняка здесь найдётся множество деталей, и многие люди начнут кричать «всё не так однозначно» и «всей правды мы всё равно не узнаем», но в древности был такой принцип поиска истины, который назывался «бритва Оккама». Не следует множить сущности без необходимости, если есть простое и очевидное объяснение, скорее всего, именно оно является верным. Вопреки ожиданиям Яна, Лоэнграмм не стал отвечать и, кажется, всерьёз задумался. В молчании они отошли от палаты и направились к выходу, где к ним присоединился кайзеровский конвой, в смысле, охрана. Но выйдя из больницы они столкнулись с неожиданной проблемой: на них буквально набросилась толпа журналистов со значками канала «Единый Рейх». Возглавлял их тот самый ведущий в костюме тёмного мага. По-бульдожьи выпятив челюсть, он надвинулся на кайзера, хоть двое солдат и преградили ему путь. — Рудольф Владимирович Канарейкин, телеканал «Единый Рейх», первый и единственный на феззаннском телевидении, — представился он с таким пафосом, словно его фамилия была не Канарейкин, а Гольденбаум. Ян усмехнулся, подумав, что пропагандист действительно чем-то похож на первого кайзера Галактики, только без бакенбардов. Или бакенбард? — Это программа «Кенариные трели». Сегодня, в эту тяжелую ночь, я хочу довести до сведения его величества кайзера Лоэнграмма, величайшего полководца всех времён, что на меня было совершено покушение! — На вас? — переспросил кайзер, внезапно почесав в затылке. Кажется, «тема эфира» повергла его в крайнее недоумение. Ян продолжил бы за этим наблюдать, поскольку неожиданное заявление пропагандиста его тоже несколько заинтриговало, но тут ему закрыл обзор здоровый мужик с густыми усами и в полицейской форме. В отличии от рейховских военных, он красовался в здоровенной чёрно-серебряной фуражке. — А на полицай-управление тоже готовилось нападение! — весьма эмоционально начал он доказывать Яну, тряся усами. Вероятно, из-за кайзеровского кителя он перепутал Яна с кем-то из рейховских шишек, а подобраться к самому Лоэнграмму в обход Рудольфа Канарейкина ему не светило. — Я сейчас вам покажу, я вам покажу, откуда на нас готовилось нападение! Я карты принёс… — полез он в карман. — Простите, вы вообще кто? — не удержался от вопроса Ян. — И соблюдайте социальную дистанцию, пожалуйста! — Обер-полицай по борьбе с партизанами, Александр фон Картошкин! — лихо приложил он руку к фуражке. Видимо, у феззанских полицаев появилась манера вписывать в свои документы рейховское дворянское «фон», чтобы придать себе значимости. — Так вот, если бы мы не ударили превентивно, предотвратив покушение на Рудольфа Канарейкина, единство Рейха уже было бы под угрозой!