Nebel

Ланцелот. Так. Ну а пламя выдыхает? Кот. Да. Ланцелот. Настоящее? Кот. Леса горят. © Е. Шварц, «Дракон»

      Ян не удержался от того, чтобы усмехнуться висельной шутке Лоэнграмма.       — Убивать вас мне нужно было под Вермиллионом, теперь мне нет никакого смысла этого делать, — он провёл рукой по лицу и не удержался от вопроса: — идиотское решение я тогда принял, правда? Вы, наверное, посчитали меня сумасшедшим, я бы сам так подумал на вашем месте…       — Тогда я решил, что ты принял мою сторону, — ответил Лоэнграмм просто. — Тогда мне это казалось естественным — зачем продолжать бессмысленную войну ради государства, правительство которого тебя судило, плело против вас козни, не позволяло уйти в отставку? Но при личной встрече ты только воротил от меня нос и вел себя, как с дурачком.       — Быть такого не может, — Ян почесал в затылке. — Дурачком я вас не считаю. Может быть, вы соблаговолите выделить мне по своей императорской милости штаны, кстати? А то как-то неловко.       — Да, пойдём, я покажу твою комнату, — произнёс Лоэнграмм довольно скованно. Видимо, у него тоже происходящее как-то не вписывалось в шаблоны — они же вовсе не были студентами по обмену или кем-то ещё, для кого подобное звучало бы уместно. — В общем, ты сказал что-то типа: «У автократии есть существенный недостаток: народ может обвинить во всех проблемах государства одного-единственного человека. Этот недостаток так велик, что даже достижения сотни мудрых правителей его не перевесят. К тому же великие правители, подобные вам, настолько редки, что ваши достижения и провалы будут очень сильно выделяться». Я долго думал, что ты хотел этим сказать, вертел в голове так и этак. Фраза звучит глубокомысленно, но ведь она идиотская, поскольку ничего не говорит о реальных проблемах, лишь обтекаемо признаёт, что они есть! Получается, ты считаешь, что моя главная цель как правителя — отвертеться от ответственности за проблемы в государстве? А потом ты ещё сказал, что при демократии народ не может обвинить во всех ошибках правителя, поскольку сам его выбрал. Ты что, реально считаешь, что при демократии лидеру легче уйти от ответственности, и в этом ее достоинство? Или ты считаешь меня таким тупым и подлым, что думал, это единственное, что меня волнует?! Но я искал информацию в сети, обычно всё наоборот. И Фридрих спокойно умер своей смертью, и никто не наказал его за то, что он сделал с моей сестрой!       Спальня правителя была менее кричащей, чем оформление виллы, скорее, напоминала просто люксовый номер в отеле. Только на стенах, особенно над дверями, гордо красовались имперские гербовые львы. Яну была выделена смежная спальня, как выразился Лоэнграмм, для личных гостей, но соединяющая их дверь ясно указывала на предназначение означенных «гостей». Кроме того, императорские покои включали несколько гостиных, из которых Ян побывал пока только в одной, с минибаром, и кальянную.       — Я капитулировал после тяжёлого, кровавого, изматывающего сражения, которое выиграл, — тихо ответил Ян. Лоэнграмм, тем временем, нашёл для него несколько штанов на выбор, все они были одинаковые и похожие на имперские форменные, видимо, других он не носил, и просторный белый халат, отделанный кружевами, больше похожий на ночную рубашку целомудренной невесты из какого-нибудь строгого религиозного меньшинства, от вида которого у Яна глаза поползли на лоб. Спасибо, на этом нечте хотя бы гербового льва не вышили! — Как вы думаете, я был полностью вменяем и нормально формулировал мысли? — Ян всё ещё не отрывал взгляда от халата, стараясь сфокусироваться на чем-то смешном и не страшном. — Может быть, я был не в себе не менее, чем если бы разговаривал с призраком… Да, я старался сформулировать так, чтобы было интересно имперцу, но в первую очередь я думал о том, что сделал, выполнял ли я законный и демократический приказ, отражающий волю народа, или совершил ошибку, за которую несу ответственность только я.       — Ты не должен снимать ответственность с меня, с Трюнихта и Миттермайера с Ройенталем и Хильдой, которые держали его под прицелом, — пожал плечами Лоэнграмм. — То есть, я понимаю, ты думаешь, что это было только твоё решение, и винишь себя, но на самом деле ответственность несут все, кто поставил тебя в такую ситуацию.       — Ты прав, но не совсем… — Ян сжал руками виски. Только сейчас до него дошло, что он только тем и занимался, что перекладывал решение Трюнихта и то, что выполнил его, на народ Альянса. — Ты думаешь обо мне намного лучше, чем стоило бы. Ты так и не ответил на вопрос, считаешь ли ты мое решение идиотизмом?       — Я думаю, ты хотел сохранить жизни, — Лоэнграмм внезапно сжал его плечо. — И я знаю, что значит ответственность за такое, потому что однажды принял жестокое решение не спасать тех, кого мог спасти. Тогда мне казалось, что жестокость — синоним эффективности, и это принесёт мне победу, но я тоже не могу спокойно спать по ночам. Если бы Хайнессен обстреляли, погибло бы множество мирных людей — невозможно обстреливать густонаселённую планету с орбиты и поражать лишь военные цели, мы все это понимаем — ты, я, Миттермайер с Ройенталем. Жертвы будут — старики, женщины, дети, и счёт бы шёл на тысячи, если не миллионы. Наверное, можно отключить чувства и спокойно жить с таким грузом, но у меня не получилось, я пытался. Ты не дал множеству людей сгореть заживо, и это никто не имеет права назвать глупым.