«Чуланчик с историями»

Ночь в доме Эйкена выдалась бессонной. Стайлз не сомкнул глаз ни на одну секунду. Он забыл свою подушку, без которой не мог заснуть. Отец предложил ему вернуться и забрать, но Стайлз отказался. Наверное, потому что понимал, если уйдет, то вернуться во второй раз по собственной воле не сможет. И он не спал долгую ночь, которая тянулась бесконечно. На утро под его глазами образовались большие темные синяки от бессонных ночей, от усталости и страха. Его сосед по комнате был удивлен раннему пробуждению нового страдальца по палате. 　　　 　　— Ты не ложился? 　　　 　　— Я не могу заснуть без своей подушки, — стеклянный взор был устремлен на запертое окно, обнесенное решеткой. Стайлз желал сомкнуть глаза и заснуть крепким непробудным сном, представляя, как мягкая подушка затягивает его в страну морфея. Он привык не спать. Долгие ночи, сражаясь с заманчивым сном, Стилински побеждал, но сейчас Стайлз был готов на все, ради нескольких минут чистого и спокойного сновидения. 　　　 　　— На выход, ранние пташки, — глухой и тяжелый звук металлической двери, разнеся по комнате. Санитар в униформе гордился своей способностью раздражать и злить слабонервных пациентов. Но Стайлзу было все равно. Без пререканий и лишних слов покидает свою палату, больше похожую на тюремный камеру и следует за мерзко улыбающимся санитаром. 　　　 　　Завтрак в доме Эйкена — основное занятие всех пациентов. Конечно, прием пищи в обед и ужин, не менее важное занятие, однако именно утреннее пробуждение помогает постояльцам почувствовать себя...нормальными, несмотря на жутко угнетающую обстановку. 　　　 　　Стайлз застыл в дверях, обескураженный и опустошённый. Он не понимал, что делать и куда идти. Отсутствие сна за последнюю неделю сильно сказывалось на его состоянии и поэтому он повторял действия остальных пациентов, копируя их; с подносом в руке, чьи ячейки заполнены пищей, Стилински искал глазами свободный столик. Абсолютного одиночества за столом новому пациенту дома Эйкена найти не удалось, и он занял свободное место рядом с девушкой. 　　　 　　— Новенький? — Стайлз угрюмо кивает, не расположенный к утренней беседе без отсутствия крепкого сна. — Не спал всю ночь? — девушка задавала вопросы непринужденно и легко, словно знала, сидящего перед ней парню всю жизнь. Взъерошенные и непослушные волосы Стайлза торчали в разные стороны. Круги под глазами свидетельствовали о недельном отсутствие нормального сна, и на вопрос девушки Стилински ответил своим внешним видом. 　　　 　　— Первая ночь самая тяжелая, — новая знакомая смешно закидывала в рот крошки хлеба, скатывая их в шарики. За подобные проделки с едой в больнице наказывали, но /Т.И./ была не из тех, кто соблюдала правила и боялась их нарушать. — Потом привыкаешь и начинаешь спать почти нормальным сном. Деваться некуда и принимаешь суровую реальность, которая начинается с захудалой палаты и заканчивается комнатой отдыха. — Очередной хлебный шарик замирает в воздухе, и девушка ловко ловит его. 　　　 　　— А ты давно здесь? — легкость и даже нотки позитива, излучающие девушкой, приободрили Стайлза. 　　　 　　— Сколько себя помню, — за другим столом разносится громкий нечеловеческий смех девушки. Покачиваясь из стороны в сторону, она обнимала себя за колени и бормотала себе под нос что-то невнятное, а когда слово кончались, она неистово смеялась. Никто не обращал внимания. Только Стайлза тревожили эти пугающие звуки, к которым он не привык и как ему казалось никогда не сможет привыкнуть. 　　　 　　— Но ты выглядишь, нормальной, — Стилински долго подбирал слова, но более подходящего просто не существовало. 　　　 　　— Если выполнять все что тебя просят, делая вид, что ты их слушаешься, здесь можно выжить, — девушка очаровательно улыбается и свет от ее улыбки освещает всё помещение, даже смеющаяся девушка, страшных смехом замолкает, чувствую проявление чего-то хорошего. — А ты здесь по доброй воле или насильно упекли? — хлебные шарики на тарелке собеседницы заканчивались. 　　　 　　— Я сам себя упрятал, — Стайлз нехотя водил ложкой в еде так и не притронувшись к ней. 　　　 　　— Таких добровольцев у нас единицы. В основном все ждут момента, когда перейдут черту невозврата и попадают сюда в смирительной рубашке прямиком в изолятор, — /Т.И./ откидывается на спинку стула и чуть склонив голову на бок изучает брюнета, находя его милым. — Почему решил, что тебе здесь место? 　　　 　　— Я не сплю уже неделю. Мне снятся, — Стайлз переводит взгляд и смотрит в окно, — кошмары в которых я сплю. И просыпаясь якобы в реальности я не уверен, что сон закончился. Я перестал различать вымысел и реальность. Все слилось воедино. — Обращает свой взор на свою новую знакомую. Девушка спокойно слушала, терпеливо ожидая продолжение истории нового пациента дома Эйкена. — Мне всегда снится приоткрытая дверь, которую я должен закрыть, чувствую это, но смелости не хватает. Всякий раз, когда я подхожу к двери и тянусь к ручке, меня обдает холодом и я просыпаюсь в ледяном поту. — Стайлз сглатывает, нервно и с остервенением заламывая пальцы. 　　　 　　— В конце концов как ты понимаешь, что все происходящее вокруг тебя это сон? 　　　 　　— Я считаю пальцы. Во сне их больше, — и словно в подтверждение своих слов, Стилински медленно пересчитывает пальцы на руках, убеждаясь в реальности происходящего. 　　　 　　— А что скрывается за той дверью? — /Т.И./ подпирает кулачками подбородок, как маленький ребенок. 　　　 　　— Что-то, что должно оставаться по ту сторону двери, но оно рвется наружу. 　　　 　　— У каждого из нас есть свои демоны, — девушка накрывает прохладные ладони парня, — и, иногда, они побеждают. Но это не значит, что нужно перестать бороться, — полюбившаяся очаровательная улыбка и на мгновение Стайлзу кажется, что все хорошо. Девушка встает со своего места и направляется к выходу, напоследок подарив Стилински добрый взгляд. Стайлз непроизвольно улыбается и как заведенный подрывается с места, следуя за /Т.И./, но ее и след уже простыл. В коридорах было пусто и тихо, а все кабинеты, в которых можно было скрыться, заперты. Стилински метался на месте, не знаю куда податься. 　　　 　　— Скажите, а вы не видели девушку, она только что вышла из столовой, — уборщица выслушала Стайлза, но дать ему ответ, который он ожидал, женщина не могла. — Она только что проходила здесь! Светловолосая! У нее еще волосы собраны в хвост! — Стайлз показывал руками образ девушки, не знаю даже ее имени. 　　　 　　— О, вы говорите о /Т.И./! Пойдемте! — женщина манит Стайлза за собой, счастье которого хлестало через край. Он следовал за своей спасительницей, буквально наступая женщине на пятки. 　　　 　　— Вот ваша, /Т.И./, — она указывает на большой стенд во всю стену, на котором висели памятные фотографии пациентов. По началу Стайлз не понимал, что он делает и зачем его привили сюда, но когда взгляд его остановился на знакомом фото девушки, то вся реальность вокруг приобрела иной смысл. «/Т.И. и Т.Ф./ умерла два года назад. Светлая память самому позитивному и никогда не сдающемуся пациенту дому Эйкена». Стайлз сотрясает мелкая неотступная дрожь. Его бросает в холодный пот, а ноги становятся ватными и не живыми, прекратив чувствовать твердую почву. Боясь потерять сознания, безжизненно рухнув на пол, Стилински упирается лбом в стену, трясущимися руками стирая пот со лба, замечая, что пальцев на руках стало больше.