«Чуланчик с историями»

— Дарклинг велел мне привести тебя в порядок! — раздражающий и высокомерный голос Жени звучит хуже сирены и официального объявления войны, и беспощадно пробивается через плотную завесу приятной дремоты. Гришам не позволялось валяться в постели до полудня или отдыхать после обеда от тяжелых физических нагрузок и постоянных тренировок. Но я была не обычным гришом и пользовалась своими привилегиями. Злоупотребляла ли я ими? Безусловно! Именно это всегда и бесило Сафину во мне: пренебрежение правилами и попытки ставить себя выше остальных. Обладательница пламенных волос сдергивает теплое одеяло под моё недовольное ворчание и щекочет ступни. Боже, умеет она действовать на нервы! Перекатываюсь на свободную часть постели, прикидываясь спящей. Хотя сон давно прошел. Мне просто интересно что еще предпримет «портниха», чтобы вытащить меня из постели. В конце концов Дарклинг не имеет никакого права посылать ко мне своих прислуг, дрожащих перед ним в страхе, чтобы они нарушали мой покой. — Я всегда в порядке! Изящно подскакиваю с постели в белоснежной ночнушке. Размер великоват, поэтому всякий раз как я развожу руки в стороны — похожа на ангела с крыльями за спиной. Или на привидение, обреченное скитаться среди живых. Что-то таинственное, неподвластное пониманию и законам силы, вот кем я была для всех остальных гришей. Девушка, обладающая всем и являющаяся никем. — Генерал Кириган не согласен, — Жена изгибает свои идеальные брови, излучая величие прекрасного. Сафина — живое произведение искусства. Если она скоропостижно скончается, её образ ляжет в основу всех икон и церковных фресок. Потому что подобной красотой обладают лишь святые. — Если Дарклингу что-то не нравится — это его проблемы, — запахиваю бархатный халат цвета увядших фиалок. — Я не нуждаюсь в твоих услугах, Женя, — невинно улыбаюсь, не желая затронуть чувства такого хрупкого и изысканного создания. Однако, отмечаю, что мой уважительной тон взбесил Сафину больше, чем если бы я просто выставила бы ее за дверь со скандалом. Корпориалка может достойно выйти из перепалки, напомнив о моем месте. Но если я знаю о рыжеволосой всё, то она не знает обо мне ничего. Скудные информация о том, что я — гриш и пользуюсь благосклонностью Дарклинга не дают общей картины. Незнание пугает сильнее любой силы и порождает осязаемый страх, витающий вокруг меня незримым облаком. — Надеюсь, ты утонешь в ванной, /Т.И./, — Женя пафосно откидывает полы своего кафтана и твердым шагом направляется к двери. — Надеюсь, ты упадешь с лестницы, Сафина, — склоняю голову на бок, останавливая яростный порыв обладательницы пламенных волос сбежать из спальни. Она останавливается и оборачивается через плечо с лукавой улыбкой на прекрасных устах. Эта черта моего характера нравится ей больше всего: быть независимой, стойкой и гордой. Хотя корпориалка никогда себе в этом не признается. Женя громко хлопает дверью, оставляя меня наконец-то одну. Мысленно молюсь всем святым, что послали мне столь приятный подарок и с улыбкой скрываюсь в комнатке с большой белой ванной отороченной золотом по центру. От горячей воды поднимается пар, и приятная духота окутывает плотным туманом. Моя юная помощница — единственная кого я рада видеть — набрала теплую ванную. Маленькая девчонка, которая знает свои обязанности и мало болтает. Развязываю халат и вместе с ночнушкой оставляю валяться на холодном мраморном полу. Придерживаясь за борта, опускаюсь в ванную и медленно погружаюсь в теплую воду подобно парному молоку. Дурманящий аромат масел и лепестков роз, плавающих на поверхности, опьяняют. В носу щекочет и в горле першит от терпкости запаха. В ладони-лодочки набираю воду и умываюсь, чувствуя, как живительная сила проникает в каждую клеточку. Полностью погружаюсь в воду, подложив под голову свернутое полотенце. Сейчас остальные гриши возненавидели бы меня еще сильнее! В то время как они тренируются, оттачивая боевые навыки, я нежусь в теплой ванной. После смерти меня окрестят еретичкой! — /Т.И./! — разъяренный возглас Дарклинга сравним с ревом горного льва, рыскающего в поисках добычи. Он раздается в спальне, пробивается в маленькую комнату моего уединения и вырывается на волю за пределы Малого дворца. Генерал Кириган никогда не отличался тактичностью. По крайней мере, в моем отношении. — Ты не имеешь права отсылать моих людей! — Дарклинг останавливается на пороге комнаты, в которую доступ закрыт любому мужчине. Но он не обыкновенный мужчина. — Ты не имеешь права посылать их ко мне, когда тебе вздумается, — поворачиваю голову в его сторону и без интереса наблюдаю за трясущимся от ярости мужчиной. Дарклинг захлопывает дверь, сохраняя наш зрительный контакт. Подходит ближе к ванной и останавливается. Не отдает себе отчет, что бесстыдно высматривает моё тело, скрывающее под водой цвета молока. — Ты пришел с чем-то важным или просто желаешь низвести меня до атомов своим взглядом, Дарклинг? — пробегаюсь кончиками пальцев по ключицам и замечаю, как тень смятения проносится по суровому лицу мужчины. — Или хочешь напомнить мне о моем месте? — он хмурится, и глубокая печаль сквозит в обсидиановых глазах. — Зачем ты это делаешь, /Т.И./? — его голос вибрирует в моей груди, посылая острые импульсы по всему телу. С огромным трудом подавляю дрожь, желая избавиться от пристального внимания Дарклинга к своей персоне. — Что? Принимаю ванную? — сгибаю правую ногу в колено, и светлая полоса тела появляется на поверхности воды. Дарклинг молниеносно реагирует на столь интимный жест и судорожно сглатывает. Обычно, генерал Кириган собран и сдержан, и никогда не позволяет себе вольностей. Ни в поведении, ни во внешнем виде. Черный кафтан с золотыми вставками на воротнике и манжетах — всегда выделяют его из толпы. Но сегодня Дарклинг облачен лишь в черные брюки, небрежно заправленную рубашку с двумя расстегнутыми пуговицами и начищенные сапоги. В таком виде он позволяет себе ходить только в своих покоях, но моё очередное неповиновение заставило Александра покинуть спальню в торопливой спешке и пройти долгий путь по коридорам дворца в образе зажиточного крестьянина. Ловлю себя на мысли, что даже знаменитые корпориалы не смогли бы улучшить внешность Дарклинга. Этот мужчина был создан руками святых. — Испытываешь моё терпение? — Всё пытаюсь найти сердце в твоей груди, но вспоминаю, что на его месте зияющая пустота, — погружаюсь в остывающую воду по подбородок и резко выныриваю, оголяя плечики. Дарклинг ловит каждое моё движения и жадно дышит спертым воздухом. — Прояви больше благодарности к человеку, который дал тебе лучшую жизнь! — Александр подавляет злость и на мгновение мне кажется, что в комнате стало темнее. Будто солнце заслоняет черная пелена и оно отчаянно сражается с набежавшей тьмой. Возможно это просто солнечное затмение, о котором я не знала. Или могущество Черного Еретика распространяется теперь и на природу. — Тебе интересно не моё спасение, а немыслимая сила, заточенная в этом хрупкой и жалком теле. Поправь меня если я не права, Александр? — понижаю голос до волнующего шёпота, что всегда действует безотказно на Дарклинга. Помимо окружающей его тьмы, источником которой он всегда являлся, этот загадочный мужчины что-то чувствует ко мне. Что-то извращенное и пугающее остатки его души. — Ты права во многом, /Т.И./, — Дарклинг опускает на колено перед ванной и кладет левую руку на бортик, — но только не в этом. Дьявол в человеческом обличии опускает широкую ладонь мне на грудь и последние остатки воздуха вышибает из легких. — Ты не жалкая, — Александр тихо мурлычет мне под ухом приятные и простые истины, согревающее лучше любой горячей ванны. — Скорее просто ничтожная, — и обнажает свои белоснежные зубы в язвительной улыбке. В карих глазах сверкают шаровые молнии, а его ладонь на моей груди становится непосильной ношей, что тянет ко дну. — Тогда сильнее надави на грудь, — цепляюсь за запястье мужчины, ощущая его нежелание и борьбу с самим собой, — чуть дольше продержи меня под водой, — добровольно погружаюсь в холодную воду, так что она касается моей нижней губы, — и избавить меня от моего ничтожного существования. — Спускаюсь по ванной еще ниже. Губы полностью под водой, как и рука Дарклинга, покоившаяся на моей застывшей груди. Только два сплетенных взгляда. Я медленно ухожу по воду и последнее, что увижу перед смертью — черные зрачки Дарклинга. — Довольно! — хватает меня за плечи и приводит в вертикальное положение. До побеления костяшек сжимает мои руки. — Таким ты меня видишь? Чудовищем? — лицо Дарклинга искажается гримасой отвращения всякий раз, когда он смотрит в мои глаза и не находит ответ на терзающий душу вопрос. — Таким ты хочешь, чтобы тебя видели, — держа Александра за запястье, управляю его движениями и веду по плечам, очерчивая ключицы и с сердцем прижимаю широкую ладонь мужчины к груди в области сердца. Секунду назад он мог остановить моё сердцебиение, а сейчас тактильного ощущает размеренный ритм. — Страшно, правда? — Александр отстраняется, но не отпускает меня. Страх явно проступает на лице и во взгляде. — Потерять то, что заставляет тебя испытывать эмоции и по-настоящему чувствовать себя живым. Дарклинг теряет дар речи. Впервые за всё своё существования он не знает, что сказать. Нет таких слов в мире, чтобы описать его переживания. — Теперь оставь меня, — движением ладони создаю порыв воздуха, что взлохмачивает черные волосы Александра. — И никогда больше не смей посылать ко мне своих гришей. Дарклинг оборачивается через плечо и тоскливым взглядом скользит по моему телу. Задерживает взгляд на моем лице и подарив мне полуулыбку, рассекающую моё сердце, бесшумно исчезает. Оставляет меня одну. Наедине с собственными мыслями и обостренными чувствами в остывшей воде...