«Чуланчик с историями»

— Грейсон, какого черта? — застываю на пороге спальни и вглядываюсь в потемки, и только когда мои глаза привыкают к сумеркам, я в состоянии разглядеть Дика в крови на разобранной постели среди простыней и одеял. Ужас сковывает сердце, а страх сдавливает горло. Хочу обрушить на его голову кучу нравоучений наставническим тоном и обматерить на чем свет стоит, но вместо слов слетает лишь сдавленный писк или стон. Тихонечко закрываю двери в спальню и на ощупь добираюсь до прикроватной тумбочки, включая ночник. Приглушенный золотистый свет разливается по комнате, освещая неподвижного титана на скомканных и насквозь промокших от пота простынях. — Дик? — падаю на колени перед кроватью и трясу его за руку, обнаруживая пулевое ранение в левое плечо. Кровь размазалась по груди размытыми и хаотичными линиями, и запеклась вокруг отверстия от пули, которая, кажется, прошла на вылет. — Дик! — требовательно похлопываю его по влажным щекам, чтобы он пришел в сознание. Мне нужно, чтобы этот борец за справедливость очнулся и поведал интереснейшую историю своей борьбы, в которой словил пулю. Скоро на теле моего мужа не останется живого места или однажды, я просто не успею помочь. Гоню дурные мысли прочь и прикладывая все свои усилия, пытаюсь посадить Грейсона. Он бессвязно мычит и шатается из стороны в сторону. Дик должен прийти в себя, иначе я не смогу оказать помощь. — /Т.И./... — с трудом разбираю своё имя и прежде, чем успеваю ответить, Грейсон теряет равновесие и соскальзывает на пол. Я успеваю только подвинуться, чтобы кареглазый воин не натолкнулся на меня. Но сейчас он в более удобной позе и до его раны легче добраться. Голова Дика склонена, а подбородок прижат к груди. Он до сих пор в полубессознательном состоянии. Мокрые пряди волос спадают на лоб, прикрывая глаза. — Дик, пожалуйста, — у меня кончается терпение, а страх внутри чувствует мою нервозность и отчаяние, метко нанося удары в цель. Дурные мысли снова лезут в голову. Обнаруживаю на столе полный бокал с водой и не думая, выплескиваю Грейсону в лицо. Он откидывает голову назад и ошалело моргает, жадно хватая ртом воздух. Его взгляд мечется по комнате, пытаясь убедиться, что он в безопасности. Останавливается на мне и проясняется. — Что случилось? — Поцелуй меня, /Т.И./, — Дик не просит, приказывает. Обычно пациенты на грани смерти просят исполнить их последние желания, но мой муж не похож на умирающего. Не дожидаясь моего ответа, здоровой рукой Грейсон обхватывает меня за шею и притягивает к своим пересохшим губам. Целует жадно и ненасытно двигая губами по моим, до капли высасывая воздух из моих легких. — Я потерялся в собственных снах, — отрывается от моих раскрасневшихся губ и упирается лбом в мой. — Мне нужно было убедиться, что ты настоящая. От болевого шока человек может умереть, но Грейсон не поддается физиологическим законам, поэтому он отключился. Во спасение своего хозяина тело Дика погрузилась в бессознательное состояние, а разум рисовал утешительные картины. И очевидны, что ему снилась не я. — Я даже не буду спрашивать кто тебе снился, Грейсон, — огрызаюсь, но не в силах злиться на него дольше секунды, когда он улыбается и тут же морщится от боли в плече. Пора заняться своими прямыми обязанностями. Достаю из-под кровати медицинскую аптечку размером с ящик для инструментов. У нормальных супружеских пар под кроватью могут затеряться игрушки сексуального характера, у нас всё то, что может спасти наши жизни. Спиртом смачиваю ватный тампон и стираю с груди Грейсона запекшуюся кровь. Обрабатываю рану вокруг отчего Дик шипит сквозь стиснутые зубы. — Не молчи, /Т.И./. — У меня закончились слова, чтобы оправдать твой риск, — разламываю ампулу и набираю в шприц анестетик. Грейсон отрывисто дышит, и его широкая грудь хаотично вздымается. Дик может поставляться под пули и пережить почти смертельные ранения, но ненавидит иголок. — Давай обойдемся без... — дрожащий голос не в силах произнести страшное слово, и он испуганно косится на шприц. — Лучше поцелуй меня еще раз, — выпрашивающим взглядом шоколадных омутов Дик подчиняет меня своей власти, и слабая извиняющаяся улыбка растягивается на губах. Но я слишком зла и напугана. — Ты не в том положении, чтобы торговаться, Грейсон, — нащупываю мягкие ткани под пулевым ранением на плече и ввожу лекарство. Дик зажмуривается как ребенок и перебирает губками, отсчитывая секунды до окончания пыток. Нескольких минут хватает, чтобы местная анестезия подействовала. Теперь я могу зашить рану, для чего вооружаюсь шелковыми нитями и специальной, слегка изогнутой иглой. Изящно и легко накладываю швы, уже в который раз штопая родного мужа как старую, потрепанную игрушку. Дик не произносит ни слова, позволяя мне работать в тишине, но время от времени бросает беглые взгляды на плечо. Когда с одной стороны шов выглядит хорошо и ровно, прошу Грейсона повернуться ко мне спиной и зашиваю рану в области лопатки. — Спасибо, /Т.И./, — вместо ответа протягиваю Грейсону антибиотик и бутылку с водой. Он кисло улыбается, прекрасно зная все мои врачебные штучки наизусть. — Давай теперь поговорим, — Дик берет меня за руки и требовательно сжимает, заглядывая мне в лицо. — Если бы пуля прошла чуть правее и ниже, я бы занималась твоими похоронами, Грейсон, — в моем голосе слышатся ледяные нотки злости и осуждения. Я знала за кого выходила замуж, но либо Дик однажды погибнет у меня на руках, либо моё сердце остановится от страха за мужа. — Но я в порядке. Цел и невредим. И с тобой, — большими и шершавыми пальцами поглаживает мои ладони. — Этого недостаточно, Дик, — истерично взвизгиваю и злюсь сама на себя за несдержанность. — Я устала бояться за твою жизнь. Каждый раз, когда я возвращаюсь домой, гадаю, в каком состоянии обнаружу тебя в нашей спальне и обнаружу ли вообще. Рискуя своей жизнью ты хоть иногда думаешь обо мне? — Всегда, — шатен смотрит на меня в упор, продолжая стискивать мои ладони в своих лапищах. — Может именно поэтому мне всегда везет? Мысли о тебе оберегают. Ты как мой ангел-хранитель, — Грейсон тянет меня за руки на себя, заставляя меня сначала подняться на колени, а затем сесть к нему на бедра и обнять за шею. Дик крепко обхватывает меня за талию здоровой рукой и упирается лбом мне в грудь. Размеренное дыхание мужа успокаивает тревогу на сердце. Я пропускаю через пальчики пряди еще влажных волос Грейсона и улыбаюсь. — Я не хочу тебя потерять... — завлекающе трется лицом о мою грудь и кожей я чувствую его обаятельную улыбку. — Никогда.